Глава 9. Горечь

… 24-го октября у Светы  Марьяновой весь день было паршивое настроение, но на большой перемене ее унылость достигла своего апогея. Вчерашнее ее приобретение из секонд-хенда – темненькие миниатюрные туфельки на шпильках,  - оказалось крайне неудачным. Неудобная обувь не только натерла девочке ноги, но еще и, при ближайшем рассмотрении, оказалась немного мала, и девочка четыре урока просидела, страдая от боли в ногах. Странно, когда она мерила туфли, они вроде бы пришлись ей в самый раз… И еще – этот проклятый желудок. Он ныл и просил пищи. Денег на столовую не было – в конце месяца у матери всегда кончались средства, и Света вынуждена была вести полуголодное существование. В школе в столовую сходить не на что, а дома… А дома мама кормила ее такими изысканными блюдами, что девочка иногда завидовала кормежке свиней в хлеву.
Сегодня утром, например, мама любезно поставила перед Светой тарелку пшенки – самой ненавистной для девочки каши. От одного вида отвратительного желтого варева восьмиклассницу начало мутить.
- Мама, ты же знаешь, что эту кашу я не ем! – предприняла попытку избавиться от невкусного блюда Света.
Мать уперла руки в толстые бока, что означало у нее признак крайнего недовольства.
- Жри, что дают! Марципаны нам не на что купить! – и добавила уже поспокойнее:
- Пусть тебе марципаны твой хахаль покупает… А у меня нет денег… Жри давай! – она довольно болезненно огрела девочку полотенцем по спине.
- Пошла к черту! – огрызнулась Света, но все же взяла ложку в рот – мамка у нее женщина простая, могла и поколотить, если что…
- Я на работу ухожу, - бросила мамка. – Велели сегодня открыть магазин на полчаса раньше... Дожирай и иди в школу. И смотри мне, Светка, чтоб без фокусов! – она погрозила девочке пальцем. Света кивнула, старательно пережевывая отвратное варево.
Как только дверь за матерью захлопнулась, девочка тут же энергично вскочила, стремглав кинулась с тарелкой в туалет и мигом скормила незатейливое блюдо унитазу. Сейчас, на большой перемене она жалела об этом необдуманном опрометчивом поступке, но тогда это казалось ей единственно возможным выходом…
Мама Светы работала продавщицей в доживающем свои последние дни продуктовом магазине. В советское время этот магазинчик, возможно, и не сильно отличался в худшую сторону от других и прекрасно выдерживал небольшую конкуренцию, но в наше время, с появлением супермакетов, он представлял собой крайне жалкое зрелище… Один-два покупателя в день – в лучшем случае.  И плата для продавщицы, разумеется, соответственная… «Его скоро закроют, - иногда принималась увещевать мать Света. – Тебе нужно менять работу», но женщина лишь отмахивалась от нее. «Куда меня возьмут-то в тридцать лет? – изредка возражала она дочери. Мама выглядела старше своих лет, но… – Авось, не закроют…».
Свету удручало нежелание матери ничего менять, удручала их убогая квартира, удручала невкусная еда, удручала бедная одежда, удручала скучная, серая, беспросветная жизнь… Денег никогда не было. Во всех бедах мать обвиняла «мерзкого кобеля и паршивца» - Светиного отца. Он сбежал от нее четырнадцать лет назад, за шесть месяцев до рождения дочери… 
Сейчас их квартира погрязла в бедности и нищете, а ее несчастная мать начала часто выпивать от неудовлетворенности жизнью и выглядела уже порядком опустившейся женщиной…
Еще в десять лет Света поклялась себе, что сделает все, чтобы не жить так, как ее неудачница-родительница. Ограниченная, заплывшая жиром мать и ее скверная, убогая жизнь стали для маленькой Светы настоящим анти-примером…
Ира осторожно потрясла ее за плечо, и тем самым отвлекла от грустных воспоминаний.
- Светкааа… - заглянула Ирка в ее мрачное лицо.
- Отвянь, - безжизненно отмахнулась от нее Света. Желудок, казалось, прилип к ребрам.
- Ленусик, тебе что взять? – донеслось до нее. Делать все равно было нечего – большая перемена только началась, Света медленно повернула голову в направлении голоса и уставилась на мирно беседующих девочек – Ветковскую и Ярмакову.
- Возьми пирожное… да, точно – шоколадное пирожное… Хотя, нет, не бери лучше ничего - мне худеть надо…
Светины глаза сузились от злости. Кое-кому, значит, и пшенка хороша, а ты от пирожных отказываешься, сучка?
Критически оглядев подругу, Ветковская усмехнулась.
- Тебе-то худеть? Ты прекрасно выглядишь, Елена.
Лена смутилась, покраснела.
- Да нет, - забормотала. – Я на днях взвешивалась – у меня уже 45 килограмм…
Настя, откинув голову назад, рассмеялась. Приобняла подругу.
- Я обязательно куплю тебе шоколадное пирожное… И проконтролирую, чтобы ты его съела… А то заболеешь еще…
Света, сжав губы, смотрела на то, как Ярмакова, слегка покраснев, с благодарностью глядит на Настю. Сытые, наглые дуры… Как же они раздражают…
Ярмакова, видать, почувствовала Светин тяжелый взгляд на себе, повернулась к ней, и насмешливо спросила:
- А ты, Светик, чего в столовую не идешь? Мама за двойку наказала – карманных денег лишила?
У Светы возникло непреодолимое желание молча подойти к Ярмаковой, взять ее за патлы и выкинуть из окна. Возможно, тогда до маленькой дряни дойдет, что денег может не быть не только потому, что наказали…
- Нет, - выдавила из себя Света. – Я…
 - Ты хочешь пойти со мной в столовую, не так ли, Светочка? – ласково улыбнулась ей Настя. В ее глазах плясали веселые чертики интереса.
- У меня нет денег, Ветковская,  - Света мрачно взглянула на нее.
- Не волнуйся об этом, - Ветковская встала и неторопливо приблизилась к ней. – Сегодня я тебя угощу…
Света тупо уставилась на нее. Что она говорит, эта дура? Нет, Света еще не до такой степени опустилась, чтобы за нее другие девчонки платили… Пусть даже и мажорки… У нее все таки своя гордость есть, и быть должной сволочи вроде Ветковской она не хочет… Лучше уж тогда…
 Поток мыслей девочки внезапно оборвался – Настя подошла к ней и легонько сжала ее руку, безвольно лежащую на парте.
- Ну же, пойдем… - она мягко потянула ее за руку, побуждая встать. – Ты ведь голодна, правда? – синие глаза сочувственно смотрели на нее.
Света беспомощно уставилась на нее. «Да пошла ты» - хотела крикнуть и решительно высвободить руку (и по-хорошему, следовало бы еще как следует дать ей по роже, чтобы отвыкла лапать одноклассниц без разрешения), но… не смогла. Пристальный взгляд словно бы парализовал ее волю. 
Неожиданно для себя Света горько вздохнула и поднялась.
- Ладно… идем, - услышала свой собственный голос. – Что ж, я дура что ли, от халявки отказываться?
- Ты - умница, - вкрадчиво похвалила ее Ветковская. Приобняла за плечи. – Пойдем…
- А я? – обиженно подала голос Ира. – Возьмите и меня… Только у меня тоже денег нет… - добавила огорченно.
- Ну, тогда прости, Ирка, - засмеялась Настя. – Угощаю я только Свету… - скосила взгляд на хмурую Марьянову.
- Это нечестно, - тут же надулась Ира, но ее уже никто не слушал – Настя повела Свету  к дверям. Только у самого выхода Марьянова заметила, что руки богатейки все еще лежат на ее плечах, и сердито сбросила их. Увидев это, Лена Ярмакова только покачала головой. Да, Одноклеточное дрессировать очень тяжело… очень.

***
… В столовой, как и всегда на перерывах, было много народу. Школьники толкались возле прилавка, громко галдели, выбирая, что бы им купить. К прилавку выстроилась довольно внушительная очередь. Свободных столиков в это время в столовой всегда было мало… 
Настя остановилась чуть поодаль от очереди и негромко спросила Свету:
- Тебе что взять?
- Пиццу, - не раздумывая, брякнула Света. От одного упоминания об этом блюде рот девочки быстро наполнился слюной.
Ветковская, улыбаясь, кивнула.
- Хорошо, Светочка. А теперь иди, - займи нам столик… - и, не дожидаясь ответа, решительно двинулась к разновозрастной толпе школоты.
«Ишь, какая - указывать она будет, что мне делать» - бурчала про себя Света, с грохотом отодвигая стул. Она понимала, что ее претензии к доброй (хоть и богатой) девчонке совершенно безосновательны, и от этого злилась еще сильнее…
Настя подошла к очереди, но не стала в самый ее конец, как положено, а спокойно двинулась вперед – к прилавку. У самого прилавка стоял паренек лет шестнадцати. Высокий, с длинными волнистыми волосами и сережкой в ухе. У него за спиной висел рюкзачок с надписью «Ария».  Настя подошла к нему и что-то сказала. Его глаза тут же осветились немым восторгом и обожанием, он наклонился к ней и поцеловал ее в щечку. Пропустил девочку вперед себя в очереди, она ласково улыбнулась ему, и сделала свой небольшой заказ – овощной салат, заварное пирожное и пиццу. Ни один из школьников не посмел ничего вякнуть… ну да, впрочем, оно и неудивительно.
- Быстро же ты, - удивленно отметила Света, увидев приближающуюся Настю. – Там же такая огромная очередь…
Ветковская, проигнорировав ее замечание, осторожно, как официантка, поставила напротив Светы тарелку с пиццей.
- Приятного аппетита, Светик, - произнесла, усаживаясь напротив и беря в руки вилку и нож. Света нетерпеливо схватила ароматную, большую пиццу, откусила порядочный кусок и блаженно прикрыла глаза… Ох, как приятно… кажется, что пицца тает в рту… ах, как же давно она не ела ничего подобного… Девочка торопливо, словно бы кто-то мог отнять у нее ее сокровище, откусила еще кусочек… и еще… и еще… как хороша колбаса… а кетчуп… майонез… как мягка и свежа булка…
Света, энергично жуя и смачно чавкая, не сразу заметила на себе пристальный взгляд.  Когда голод был уже частично утолен, она настороженно подняла глаза на Настю. Блондинка медленно, с толком пережевывая салат, внимательно смотрела на нее.
- Чего уставилась? – не слишком любезно осведомилась Света, работая челюстями.
Настя улыбнулась, покачала головой.
- Извини… Просто я уже достаточно давно не видела человека, который бы так жадно поглощал пищу… ты, наверное, сильно страдала от голода на уроках… бедняжка… - снова взгляд, полный жалости и сочувствия.
«Какая же ты добренькая, жалеешь меня» - с сарказмом и недоверием подумала Света и снова углубилась в процесс поедания теплой пиццы.  Хоть мажорка и помогла ей, все равно она оставалась врагом… Для того, чтобы заслужить доверие Светы ей нужно еще изрядно попотеть…
Доев, Света с удивлением уставилась на свою спутницу, у которой оставалось еще больше половины салата в тарелке. Богатейка почувствовала ее взгляд, перехватила его и снова улыбнулась.
«Чего ты постоянно лыбишься?» - подумала Света с раздражением.
- Уже доела? – спросила Ветковская. Свете почудилась в ее голосе насмешка.
- Ага. Голодная я сегодня… - как можно миролюбивее и спокойнее сказала Света. В душе она, однако, кипела от не слишком приятных чувств. – Слушай… почему ты заплатила за меня? – задала вопрос, который ее волновал.
Настя пожала плечами.
- Потому, что ты нравишься мне, Света, - просто ответила она. Снова легонько сжала руку девочки.
Света, которую не так легко было смутить, почувствовала, как предательский румянец заливает щеки. Такие слова, сказанные пацаном, не удивили бы ее, но слышать их от девчонки было несколько… хм… непривычно…
- Ты что, извращенка? – кое-как выдавила из себя Света. – Лесбиянка?
Мажорка, откинув голову назад, расхохоталась. Света хмуро смотрела на нее. Отсмеявшись, Настя ответила:
- Ну, что ты, милая… Я не в том смысле… Просто, - серьезный взгляд, - я хотела бы дружить с тобой…
Света замерла, а Ветковская тихонько и доверительно зажурчала:
- Ты - смелая, красивая, необычная девочка, умеешь за себя постоять… Если честно, меня всегда неимоверно интересовали такие люди, как ты…
Света исподлобья настороженно смотрела на нее.  Вроде бы мажорка говорит искренне… но кто их, этих богатеек знает… что у них там на самом деле на уме… Да и к тому же… Дружить с Ветковской Свете не хотелось… Настя – совсем не тот тип людей, который нравился Свете.
Настя неожиданно поднялась из-за стола.
- Пойдем, дорогая… Скоро начнется урок, - решительно задвинула стул. Света удивленно оглянулась – действительно, школьников в столовке значительно поубавилось. Надо же, как незаметно пролетело время…
- Но ты же еще не… - Света указала на тарелку с недоеденным салатом.
- Ничего страшного. Я уже сыта.

… Придя в класс (до звонка оставались еще три минуты) Света уселась за свою пятую парту в ряду у окна и начала неторопливо вытаскивать из сумки учебник по физике.
- Можно я сяду к тебе? – услышала она уже хорошо знакомый вкрадчивый голос.
- Ветковская, вообще-то я сижу с Ирой… - хмуро бросила Света. «Ну чего ты прицепилась-то ко мне, - со злостью подумала она, - я не люблю богатеек, неужели не ясно? Или тебе дать в глаз, чтобы отлипла от меня? И угощения мне твои не нужны. Я не хочу с тобой дружить. Понимаешь, не хочу! Вообще, зачем я только согласилась сходить с тобой в столовую?..»
-Да? – дочка богатого папаши удивленно изогнула бровь. – Надо же… Сама Ира похоже так не считает… - она скосила взгляд на вторую парту. Света проследила за направлением ее взгляда, и замерла. Глаза сузились от ярости, руки невольно сжались в кулаки.
Эта сучка, эта предательница Лавейкина гордо восседала за второй партой вместе с Ярмаковой… Они читали какой-то журнальчик и то и дело покатывались со смеху…
- Извини, Света, мое место заняли, - печально пробормотала Настя.
- Вот же сволочь, - не сдержалась Света, убирая свою сумку со стула, того самого стула, где раньше сидела Ира. Ладно уж… пусть мажорка посидит с ней до поры до времени… все же лучше с ней, чем совсем одной… Одной – скучно.
Богатейка опустилась на стул, повесила сумку на его спинку, и сказала весело, подмигнув Свете:
 - Но нам же и без них не будет скучно… Правда?
Света в ответ пробормотала нечто невразумительное… Садясь за одну парту с Настей она теряла честь, но и сидеть одной тоже не хотелось.  А во всем эта проклятая предательница виновата!

***
… Спустя пару дней, 27-го числа, Насте удалось напроситься на субботу к Свете в гости. Как не противилась Марьянова этому мероприятию(как и всему общению с богатейкой), Ветковская  каким-то удивительным образом уговорила ее… Когда Света только пришла учиться в восьмой «В» класс, она решительно не понимала, что одноклассники находят в этой самоуверенной мажорке, почему они любят и слушаются ее, теперь же она потихоньку начинала сознавать, в чем тут дело… Ее одноклассница обладала даром убеждать людей… и влиять на них.
 Они договорились встретиться возле памятника Шевченку в 15.00, и ровно без пяти три, как и положено культурному человеку, Света нехотя притащилась к месту встречи. Ее мучили плохие предчувствия. Хоть она и убрала дома, хоть она и строго запретила матери пить, все же существовал риск… Девочка в очередной раз начала мысленно ругать себя за то, что согласилась на это сомнительное мероприятие. Все ее друзья уже знали, как она живет, и предпочитали не ходить к ней в гости, но Настя-то пока и не подозревала о том, что перед ней откроется…
Ветковская подошла к памятнику ровно в три. Увидев Свету, она радостно помахала ей. На Насте красовался белый пиджачок и темная мини-юбка, туфельки на каблуках. Волосы собраны в «хвост». Ничего особенного, терпимо как для Ветковской - даже ее фирменных золотых браслетов и подвесок не видно.
- Здравствуй, Света, - богатейка по-хозяйски обняла ее, поцеловала в щеку.
- Привет, - буркнула Света, отворачиваясь от Настиных проявлений нежности.
Настя, улыбаясь, взяла ее за руку.
- Ну, что, поводырь, - веди… - произнесла немного насмешливо.
- Слышишь… может мы это самое… просто погуляем… - нерешительно предложила Света. Ей совсем не хотелось рисковать. А вдруг мама…
Настя нахмурилась.
- Но как же… Ты ведь обещала познакомить меня со своей мамой… К тому же, мне интересно, как живет моя подруга… - ее голос звучал укоризненно.
«Не нужно тебе знакомиться с моей матерью и видеть, как я живу! Слышишь? Не нужно!» - хотелось крикнуть Свете, но… Внезапно девочка разозлилась на себя. Что же она за дочь такая, которая стыдится своей матери? Говно, а не дочь.
Света горестно вздохнула.
- Ладно, пойдем…
…- Иду, иду, - донесся до них из-за двери с оборванной, грязной отбивкой энергичный голос Лиды, и Света поняла, что все пропало. Если у мамы такой веселый голос, значит, она все-таки наклюкалась, несмотря на просьбы и уговоры Светы… Вопрос лишь в том: сколько она выпила?..
Они стояли в коридоре «хрущевки» с заплеванными, грязно-белыми стенами, и вся атмосфера этого помещения не содействовала рождению надежды в душе Светы Марьяновой… а тут еще и мамин голос…
Дверь рывком отворилась, и Света с трудом сдержала едва не сорвавшийся с губ стон.
Серые глаза матери нездорово блестели.  Румянец заливал широкие щеки. Она все-таки облачилась в свой старый, вонючий, грязно-синий халат с жирными пятнами на животе, не  смотря на запреты Светы… Мать зачем-то отставила левую ногу, и халат не прикрывал ее, обнажая всю «красоту»… Внизу - варикозное расширение вен, чуть повыше – толстая колышущаяся ляжка, а еще выше… - Света закусила губу от стыда, когда добралась взглядом до этого места, - … а еще выше сверкал низ ее грязно-белых, давно не стираных трусов.  Света отчетливо видела их, и Настя, несомненно, тоже. У нее были видны трусы, а эта старая, вонючая корова даже не замечала этого…
Пьяненькая женщина удивленно заморгала, затем улыбнулась. Когда она выпивала, у нее всегда было отличное настроение…
- Ух ты, цацочка какая! – восхитилась она, рассматривая холеное Настино лицо. – Хорошенькая…
Настя сдержанно улыбнулась ей.
- Здравствуйте, Лидия Семеновна, - нейтрально-вежливо поздоровалась она. – Я – подруга вашей дочери…
- А, знаю-знаю, - махнула рукой Лида. – Ты – Настя… Светка сегодня такой кипиш из-за тебя устроила… Проходи, деточка… - она отстранилась от двери, давая девочкам проход.
- Идите на кухню… посидим, - пробормотала Лида, запахивая (наконец-то!) свой халат. Она слегка пошатывалась от выпитого, но ее состояние все же еще можно было квалифицировать как «навеселе».
Настя, сняв пиджак, но не разуваясь, первой вошла в грязную, нуждающуюся в уборке, захламленную, небольшую кухоньку, Света – следом за ней, а мать отстала по дороге… На кухонном столе, на заляпанной скатерти стояла откупоренная бутылка водки, рядом с ней – не отличающийся чистотой стакан. Пустой. На раковине громоздилась гора немытой посуды, по верхней тарелке ползали две жирные мухи, ища для себя пропитания.  Грязный маленький холодильник советского производства противно гудел. Поскрипывал под ногами давно не мытый пол.
Настя повесила свою сумку на гвоздик, расположенный слева от холодильника и предназначенный, должно быть, для полотенец, молча подошла к столу, спокойно взяла бутылку с водкой, поставила ее за холодильник. Света, чуть приоткрыв рот, удивленно наблюдала за ее манипуляциями.
- Полагаю, с Лидии Семеновны на сегодня хватит, - спокойно бросила она Свете. – После моего ухода позаботься о маме: вылей выпивку в раковину.
Света хотела было что-то ответить, но тут в кухню всунулся бегемотик, как Света про себя иногда ласково называла маму. Затуманенный взгляд Лиды тут же сфокусировался на столе.
- А где… - выдохнула беспомощно, чуть приоткрыв рот, как и ее дочь несколько секунд назад. Нахмурилась, уперла руки в бока. – Светка, где моя водка?
Света замерла и не успела и глазом моргнуть, как услышала спокойный, уверенный голос:
- Лидия Семеновна, о чем вы говорите? – пристальные глаза подружки дочери смотрели на Лиду озабоченно и серьезно.
- Тут стояла бутылка водки, - хлопнула ладонью по столу Лида.
Света вздрогнула, а вот Настя не смутилась. Посмотрела на женщину с сочувствием.
- Здесь стоял всего лишь этот вот стакан, - она указала пальцем на грязную стеклянную посудину. Убеждать в женщину в такой нелепице было крайне неразумно, однако, учитывая ее состояние, она вполне могла поверить…
Лида хмуро покачала головой.
- Чудеса… - пробормотала и поскребла пальцами немытую, засаленную шевелюру. – Ладно, девки,  садитесь, что ли, есть… - она отвернулась к раковине. Ее хорошее настроение было безнадежно испорчено.
Света вздохнула с облегчением.
Настя спокойно уселась на старый, узкий стульчик, похоже, порядком истлевший от времени и оттого предательски скрипнувший под ее весом.
Света села напротив, стараясь не смотреть на мажорку. Ей было невыносимо стыдно за поведение женщины, произведшей ее на свет.
Лида принялась мыть посуду, и они могли лицезреть ее большой колышущийся зад, обтягиваемый халатом. Света, прикусив губу, стыдливо отвернулась от этого зрелища. Она же просила мать надеть джинсы… Джинсы, черт возьми, а не этот ужасный халат… Но, как только Лида начала пить, она, видать, забыла обо всем… Кстати, интересно, где мать умудрилась незаметно добыть водку? Говорила ведь, что денег нет…
- Вам помочь? – услышала она Настин услужливый голос. Богатейка, вежливо улыбаясь, смотрела на женщину, моющую посуду. Света искоса глянула на нее и ей привиделись в Настиных глазах искорки живого веселья.
«Что, сука, развлекаешься, да? – подумала с внезапным озлоблением. – Ощущая свое превосходство, смеешься над нашей убогостью?». Света опустила глаза, и в который раз пожалела, что не смогла отказать Насте.
- Не, спасибо, детка, не надо… Я уже кончаю…
Света зарделась. Сколько раз она говорила матери, чтобы та не произносила этого слова в данном контексте и все равно…
Лида наложила девочкам по тарелке овсяной каши. Света, увидев блюдо, скривилась.
 - И не строй мне тут рожи, - погрозила ей пальцем пьяненькая Лида. – Звиняйтэ, бананив нэма… - она почесала пузо, обтянутое халатом и смачно рыгнула.
- Мама! – возмущенно прошипела Света. – У нас тут вроде как гости…
- А что «гости»? – она сфокусировала свой взгляд на Насте. – Настька твоя – золотая девчонка… как я завидую ее родителям… ты погляди, как кушает-то хорошо…
Настя и в самом деле взяла в руку ложку, полную овсянки и пристально, с живейшим интересом разглядывала ее. Нет, есть что-либо в этом доме, с этих антисанитарных, обсиженных мухами тарелок (с которых не то, что поглощать пищу, - к ним притронуться противно), она, разумеется, не будет. Но рассмотреть  кашку, приготовленную этой опустившейся женщиной, вовсе не помешает… Для расширения кругозора, так сказать…
- Вы очень вкусно готовите, - преодолевая брезгливость, Настя ободряюще похлопала женщину по пухлой, не слишком чистой руке. Лида с немой благодарностью посмотрела на нее…
Света взяла ложку в рот, а Лида снова отвернулась к раковине – мыть оставшуюся посуду. Света уставилась в свою тарелку и снова задумалась над тем, откуда мать могла добыть водку, но буквально через мгновение громкий звон разбивающейся посуды выбил из головы все мысли.
Видать, тарелка выскользнула из непослушных рук пьяной женщины и разлетелась в раковине на кусочки…
- *** - вскрикнула мать. Света устало повернулась к ней… и замерла от ужаса.
По широкому, круглому лицу Лиды катились крупные слезы, а в серых глазах ясно читались страдание и беспомощность. Света опустила взгляд и поняла причину этого: по запястью матери быстро стекала довольно широкая струйка крови, и пол уже украсился несколькими крупными ярко-алыми пятнами.  Должно быть, осколок тарелки повредил ей какой-то крупный капилляр или, возможно, даже вену.
Лида, широко открыв рот, беспомощно заголосила и медленно опустилась на пол.
- Мама! – испуганно вскрикнула Света, вскочила... и замерла, не в силах сдвинуться с места. Страх и растерянность сковали ее.
Зато Настя Ветковская не растерялась – стремительно подлетела к женщине, села на корточки возле нее, решительно взяла ее руку в свою, осторожно зажала пальцем рану…С трудом удержавшись от гримасы отвращения, погладила по плечу рыдающую Лиду.
- Ну, что вы, Лидочка, не плачьте… Вы просто порезались – от этого не умирают… - ее голос звучал ласково и успокаивающее, синие глаза с неимоверной добротой смотрели на Лиду и всхлипывания постепенно утихали… Света с тревогой смотрела на них. Через пару минут Настя убрала руку – кровотечение прекратилось.
- У вас есть йод, Света? – деловито осведомилась Настя.
- Кажется, да, - забормотала испуганная Света.
- Хорошо. Принеси его. И бинты... – спокойно велела Ветковская, преодолевая в который раз за день чувство брезгливости и усаживаясь на грязный пол рядом с Лидой.
- Не хочу йодом, - капризно протянула все еще пьяненькая Лида и захныкала.
Настя строго посмотрела на нее.
- Лидочка, вы – уже большая девочка… Или я неправа? – в глазах девочки читалась насмешка, смешанная с сочувствием, и Лида всхлипнула, предчувствуя приступ сильной боли.
Света принесла ей импровизированную аптечку – коробку из-под обуви. Настя вытащила оттуда йод и вату, подняла пухлую руку Лиды…
- *** - снова закричала Лида, и слезы выступили у нее на глазах. – Больно-то как!..
- Тише, тише, Лидочка, - мягко сказала Настя и легонько похлопала опустившуюся женщину по спине. – Уже все в порядке…
Света бессильно и потрясенно опустилась на стул, не сводя глаз с всхлипывающей толстой, неухоженной, глупой, пьяной женщины  и беленькой умной, уверенной, доброй и спокойной девочки… Настя уже ловко перебинтовывала руку ее несчастной матери… Да уж, картина маслом – интеллигентный доктор Булгаков и его дремучие пациенты…
Света внезапно ощутила печаль. Она горестно опустила голову, сглотнула комок в горле. «Мама… мамочка… когда ты стала такой? И почему? - думала с горечью. - Ты же вроде бы, когда-то давно собиралась поступать в институт… правда, мама? Когда-то очень давно… еще до моего рождения. И прошу тебя, когда протрезвеешь – не говори, что не пошла учиться из-за меня. И не говори, что я разрушила всю твою жизнь. Я и так это знаю, мамочка».
Горечь… Как же горько осознавать, что твой любимый родитель – ничтожество, пьянь,  безнадежный человек, неудачник, глупый и слабый… и все же, не смотря ни на что любить его всем сердцем, такого, какой он есть… и хоть есть в этой любви и наслаждение, но больше все же – горечи… А самое горькое – сознание собственной вины в моральном разложении родителя… 
- Вот и все, - радостно объявила Настя. – Два-три дня не мочить…
Лида уставилась на небольшую повязку на руке. Потом на Настю – с немой благодарностью и обожанием.
- Ангел… - она растроганно всхлипнула. – Настоящий добрый ангел…
- Ну, что вы… - смущенно пробормотала Настя.
Вдруг Лида довольно-таки проворно вскочила с пола и озабоченно покосилась на старые часы, висящие на стене.
- Уже десять минут шестого, - заволновалась она. – Мне нужно на работу…
- Какую работу, мамка? – подпрыгнула Света, отвлекаясь от своих мыслей. – Ты же пьяная в дупель…
Женщина  досадливо отмахнулась от нее.
- Я не пьяная. И я устроилась консьержкой в ночную смену… Вот… будет у нас с тобой… ик… дополнительный заработок… - она решительно двинулась прочь из кухни, Света, явно намереваясь остановить свою бестолковую мамочку, поспешила за ней.
Настя опустилась на скрипящий, доживающий свои последние дни, стул. Повертела в руках небольшую кружечку, грязную и старую, как и все в этой злосчастной квартире… Из коридора доносились взволнованные голоса – должно быть, мать и дочь ругались. Настя широко усмехнулась.
Спасибо, Света, за необычный день, подаренный тобою… Ты знаешь, девочка, у меня в кармане юбки лежит новенький смартфон такой модели, о которой ты не смеешь и мечтать, и сегодня я могла, при желании,  устроить небольшую, незаметную фотосессию твоей прекрасной обители… и твоей очаровательной мамочки, после чего разместить эти, несомненно, представляющие интерес для широкой публики, фото в «контакте», в группе нашего с тобой класса… или даже на доске объявлений в школе. Как тебе это понравится, а, детка? Полагаю, тебе будет неприятно… а вот моя уважаемая подружка Лена Ярмакова, очевидно, будет довольна. Леночка падка на разные низости, ты же знаешь… В одном тебе, Света, повезло – я играю по-крупному. Так опозорить тебя, крошка – значит, унизиться самой… И к тому же, несмотря ни на что, я хочу остаться в итоге в хороших отношениях с тобой... Поэтому… я придумаю что-нибудь иное… не менее увлекательное, но менее низкое… Уверена, Лида – не единственное грязное белье, которого ты стыдишься, милая.  Я найду способ заставить тебя страдать… мне любопытно будет увидеть твои слезы на искаженном от боли лице…  я понимаю  – чтобы полностью сломать твою волю, мне необходимо будет сделать тебе очень больно… но знай: это для твоего же блага… Людям твоего уровня проще жить со сломанной волей…
Громкие голоса в коридоре затихли, и мгновение спустя Настя услышала, как хлопнула входная дверь. Через пару секунд Света с мрачным лицом появилась в дверном проеме. Она хмуро косилась на Настю.
- Ну, что презираешь ее, да? – спросила яростно и с какой-то затаенной болью. Мать таки ушла пьяная на свою подработку. Когда ей чего стукнет в голову – так не остановить… – Презираешь… А я… А я люблю ее, - она не подумав, брякнула то, чего не собиралась говорить Насте, и не сразу осознала, что сказала правду…
- Выметайся из нашей квартиры, если презираешь, - Света со злостью смотрела на нее, - давай-давай, катись отсюда…
Настя встала, неторопливо подошла к Свете.  Обняла застывшую девочку, заглянула ей в глаза. Настины глаза светились пониманием, сочувствием и теплотой.
- Я не презираю ни тебя, ни твою маму, - медленно, четко и вроде бы искренне проговорила Настя. – В противном случае, я бы не помогла Лидии Семеновне… Кстати, следи за тем, чтобы она три дня не мочила свою левую руку…
Света смущенно потупилась.
- Спасибо, - пробормотала. – Спасибо за то, что полечила мою маму…
- Не стоит благодарности… - Настя уже привыкла заботиться о своей Инне… но, если так подумать, Инна и Лида даже чем-то похожи друг на друга… Казалось бы, что может быть общего между женой бизнесмена и жалкой опустившейся продавщицей? Но, тем не менее, неуловимое сходство между этими двумя женщинами все же есть. Наивная детская беспомощность и инфантильность? Возможно. Скорее всего, если бы Лиде повезло в жизни выйти замуж за богатого человека, сейчас она немногим отличалась бы от Инны. Но… не повезло. Жизнь – рулетка, и никогда не знаешь, кому повезет… Лида – всего лишь менее удачный вариант Инны.
- Заботься о своей маме, - наставительно сказала Настя.
- Ага, - рассеянно кивнула Света. – Попьешь кофе? – она, похоже, уже успокоилась и забыла о своем намерении вышибить Настю из дома. Решительно отодвинула нетронутые тарелки с овсянкой на край стола.
- Да, конечно, - улыбнулась Настя. – Только позволь, я сама заварю кофе и помою чашки… - в вопросах гигиены лучше было все проконтролировать лично.  «Как жаль, что у них нет кофеварки» - с досадой отметила про себя.
Отхлебывая кислый, некачественный, дешевый кофе, Настя вкрадчиво спросила сидящую напротив девочку:
- Ну, что поведаешь мне, Света? – и спокойно продолжила, не дожидаясь ответа, - Ира Лавейкина, кажется, говорила, что ты встречаешься с чудесным мальчиком… И, раз уж мы остались вдвоем, почему бы тебе не рассказать…
***
…Настя Ветковская, вернувшись домой в восемь вечера, сразу же тщательнейшим образом вымыла руки и забросила в стирку  вещи, в которых она ходила в гости. Хоть Лида и Света выглядели относительно здоровыми, но их квартира… Нет, перестраховаться не помешает…  Велела Оле приготовить кофе со сливками и еще чего-нибудь поесть – в гостях, увы, перекусить не представлялось возможным.
Опустилась в черное широкое кожаное кресло рядом с книжным шкафом, взяла в руки телефон…
- Здравствуй, Валера… Да, я тоже рада тебя слышать… Да-да, несомненно… Ты не мог бы мне помочь?… Зайчик, расскажи, как там у нас поживает Максим Фадеев...