Робеспьер или кто-нибудь ещё

(крайне неубедительный и утомительный монолог для погорелого театра в двух частях)

Когда бы не ударить, ударим по головам, точно в цель, и убьём их всех. Не будем более маскироваться под словами ярких хороших цветов, сделаем так, как надо. Так, как видим. Такие как мы - тираны безбрежные, нас вовсе не интересует, что о нас думают люди, дети, жёны... Мы делаем то, что считаем нужным. И право мы на то имеем вовсе не потому, что у нас есть власть, власти-то у нас вовсе и нет. Мы имеем силу всё изменить. Мы всё изменим, потому что у нас есть сила желать. Бессмысленную гонку земной жизни, которую проклинали тысячи и тысячи поэтов, мы обратим в наш манифест: красоты, помноженной на всеобъемлющее уродство неистовой природы человеческой, не желающей признавать слов "порок", "соблазн", "искушение", "мерзость", "извращение". Всё человеку как живому! Резать по живому!
Убивать...
Соболезновать, сострадать, сочувствовать...
Орать! Биться во все стёкла без права на оттепель. Кричать, резать, уничтожать. Дурманить, грызть, вырываться. Ненавидеть, любить, безумствовать, неистовствовать, избивать, драться, сражаться.
Вы считаете границею прав человека его довольство. Я же хочу возглавить тех, кто будет отстаивать право человека на его безграничную боль. Отнимите у нас боль, и человека не будет. Вот чего вы хотите? Отнять наше право на смерть? Нарушают спокойствие кровавые пятна под окнами многоэтажек? Или обдолбанные молодые люди, кричащие или шепчущие о неизведанном? Ведь они потому себя сживают медленным огнём, что их тошнит от вопиющего бесправия и стремления к отсутствию настоящих событий. Так вы ещё поплатитесь большей кровью, уверяю вас! Человечество молодо, и больше и больше будет самоубийств, детских самоубийств, и виной тому будет отсутствие убийств.
Не желаем мы жить в вашем поролоновом мире без событий. Мы благодарны вам за разных мастей запреты - мы можем их нарушать. Понимаете, что это значит? Мы ещё хоть что-то способны делать по своему безраздельному разумению. Мы ненавидим вас, сильные мира сего, взрослые жаждущие и взрослые молчащие, за кастрацию мира, полного выращенных, удобных и безопасных моделей жизни, перенасыщенной готовыми решениями - одно другого лучше, за мир, где не надо думать, а надо следовать указаниям.
Но всегда на планете будут молодые, вчерашние дети, полный до краёв кипящей кровью, ненавистью, злом и жаждой разрушать. И пока вы не дадите нам разрушать ваши замшелые замки, мы будем разрушать себя и приводить человечество к вырождению и гибели - потому что это кастрированное, безопасное человечество, сдуру возомнившее себя немощным стариком, ничего кроме гибели не заслуживает и заслужить неспособно.

* * *

Когда все наши боги сыты уже запредельем, я сообщаю: нет, не будет ему конца. Тысячи богинь любили земных мужчин, тысячи богов любили земных женщин. Значит, всегда будут люди, достойные занять место богов. Или даже само это разделение - абсолютная чушь. Просто есть икринки породившие жизнь, а есть те, кто никогда этого сделают. Но несмотря на это, геноцид жаждущих души и свободы, рыб будут тысячи, поверьте мне.
Мы займём место богов, создавая далее запределье. Тоска - наш вечный инструмент в творении, и таким образом геноцид приходится весьма кстати. Кем бы мы ни были, оглушённые волей, в наших руках жезлы и мечи, на наших столах кубки никогда не опустеют, а золота всегда-всегда снова прибудет. Совершенные порождения мира, без приказа приговорённые бесстрастно отдаваться на растерзание своим страстям, чтобы продолжать жизнь даже не рожая детей. Дети - самое грубое и примитивное продолжения жизни из всех возможных. Смерть, к примеру, это уже нечто более сильное. Но этого мало, ведь так? Затягивая вдаль теневую сторону вселенной, мы стремимся содеять её ещё большей фрактальной фигурой, чем она является. Вселенная для нас - бесконечный калейдоскоп, отрицающий напрочь единую картинку происходящего. Самое великое наше желание - раздробить мир на тысячу чудес, прикосновение к которым изменило бы ВС!Ё. Вечный оборот вокруг себя, танцем, смена масок, принесите мне голову и дайте виноградину в рот, 1+1=3.
И какие тогда для нас могут быть законы, кроме тех,что мы не желаем нарушать ровно сегодня? Закон исчезает с его нарушением. Завтра закон будет иным. Сегодня ни одна тварь меня не тронет, завтра я буду Королевой Поцелуев, а послезавтра - Иисусом Христом.