Атомная Зима

- «Я как-то в последнее время все чаще думаю о внешнем мире,
как о абстракции внутреннего мира людей.
Общего конечно же.
Ну, или, иначе говоря, все, что нас окружает собственно,
некий выкидыш нашего сознания.
Созидание»

- «А если послушать Иммануила, и все же познать мир невозможно?»

- «Не смеши меня! Ведь  могу познать себя! Ну хотя бы отчасти?
Да. Значит и внешний мир, отчасти, прошу заметить,
познать вполне себе реально.
Его можно измерить самыми разными способами.
Для чего, думаешь, люди усложнили себе жизнь километрами,
граммами, литрами? Они так изучают мир»

- «Я все чаще думаю о смысле.
Порой мне кажется, что это всего лишь игра
с отличной графикой и бледно-обыденным сюжетом,
задуманная как экшн что ли, но, на скидку авторам,
вышедшая боком для тех, кто играет в нее.
Иначе говоря, некий абзац,
созерцание отражения внутреннего мира на внешний и наоборот»

- «Аккуратней здесь.
Авторами являемся мы сами, просто пока не знаем этого.
Никаких там режиссеров, авторов, соавторов, а тем более уж и Богов нет.
Это чушь все.
Для тех, кто не может объяснить какие-то свои жизненные косяки их придумали,
чтобы скидывать все проблемы на «Судьбу-матушку» и «Всевышнего»,
верить в Иисуса и второй приход.
Второй приход бывает только у наркоманов, скажем так.
А существование Сына Небесного можно вообще смело ставить под сомнение
ввиду нулевых доказательств его существования.
Может какой-нибудь эдакий пастух, сидя на травке,
вдыхая хрен пойми, что там, придумал себе идола вроде этого самого сынишки?
Нет, ну а что?
У всех в детстве были воображаемые друзья, и если ты сейчас скажешь,
что нет – солжешь себе.
Правда немногие вырастают из «детского» возраста
и продолжают верить во всякие там Фен Шуи, Евангелие, Рим и прочую ересь.»

- «Во что же веришь ты?»

- «Я верю в то, друг мой сердечный, что помру,
захлебнувшись дешевым портвейном»

- «И все? А как же порочные круги Рая и Ада?
Как же вера и Высший Суд? Как все это?»

- «Да никак.
Я подозреваю, что все это от наркомании какой
появляется и чудится-чудится людям.
Ведь ученые построили Титаник, а любитель – ковчег.
«Титаники» все такие. У них роль такая.
Неприступная и непотопляемая, но это далеко не значит,
что в их корпусе роковая пробоина не обеспечит им билет в один конец.
Вообще вероятность - классная штука.
Особенно когда касается вечно обсуждаемых тем.
Собственно этой.
«Будет/Не будет» - вот что волнует людей вечно.
Изрядно.
Всегда.
А ведь и не докажешь, что что-то будет.
Точно так же как и отсутствие Бога не доказуемо.
Так, домыслы да и только.
А жаль.
Хотелось бы поспорить».

Я отвернулся к стеклу и прикурил.
На сегодня мне было этого достаточно.
В пище для ума я никогда не нуждался,
но подкинутые пара-тройка идей мне никогда не мешали.
Да и радость.
    
За стеклом нестерпимо природа клонилась в сон,
и непосредственно темное покрывало сглотнуло верхушки таких же черных елей,
царапавших купол неба острыми кисточками и создававшими,
по-видимому, некую паутину слухов и снов,
в которую попадает каждый, кто в эту ночь закрывает глаза.

    
Я бы не продолжил рассказывать, честное слово, крошка.
Эти картинки портят зрение и психику, а еще порой портят и погоду,
хотя облака этим летом, пожалуй, будут особенно хороши,
несомненно.
    
Когда я только начал осмысливать произошедшее, мне было 19,
а Их уже давно не было в живых.
Жаль.
И дело не то что бы в самом сожалении,
а скорее в отсутствии чего-то важного и нужного в жизни.
Пустота.
Понимаешь меня, девочка моя?
    
Вот такая вот она, жизнь без сучка и задоринки,
а значит пустая и безжизненная.
Каламбур, не правда ли?
Ну а вот времени – полно.
В общем, как всегда – полная неясность.
Как и всю жизнь до этого.
Спрашиваем кукушек, глядим на ладонь, всматриваемся в дно кофейной чашки,
и все равно никто ничего никогда не знает.
Нет никакого такого специального будильника.
Ну или как его назвать – могильника, что ли.
    
Снег с каждым днем становился огромным.
Больше и масштабнее предыдущего.
Порой, выглядывая из окон, упираясь о старые рамы, казалось,
что ученые малость ошиблись с прогнозами и конец света не в декабре,
а сейчас, и не комета там какая-нибудь нас убьет, а снег.
Да-да.
Вот такой вот обычный снег.
Атомная зима.
    
«Otto Dix», - сразу же пронеслось ворохом в отдаленных углах сознания.
   
Я прильнул покрасневшим, опухшим лицом к охлажденному стеклу,
приложил ладони.

Он, видимо не был готов, как и Она.
А стоило.
Жаль.
И эти вечно забавные словечки на электронной бумаге.
Вечные ссоры и вздор, а потом «я люблю…» в телефонную трубку и слезы.
Мужские.
А Она плевала.
Было скорбно.
На столько, что это можно было сравнить только с поминками.
Возможно, так оно и было.
Возможно, для Нее он уже умер.
Но это разве что только для Нее.
    
Я продолжал каратать вечера в длинных серых коридорах больничных стен.
Прогуливался с Женей среди  выцветших советских плакатов,
которые, по идее, должны были призывать жить,
но, глядя на них, уже не хотелось.
Заглядывал в лица другим пациентам и никак не мог понять,
что они здесь забыли?
И почему их не выписывают?
Пинал снег во внутреннем дворе со стороны леса,
когда моему приятелю разрешали выходить на улицу не надолго.
Он курил, сидя на веранде, опустив ноги в сугробы,
сжимал в руке ее фотографию, и так было практически всегда.
    
Дни как кинолента: однообразные и скучные, иногда выскакивал 26 кадр,
заставлявший меня выпадать из колеи и врываться в какой-то совершенно другой мир.
После этих инцидентов я просыпался в незнакомых местах,
появлялись ссадины, синяки, ожоги,
но Женя всегда говорил, что так бывает всегда,
пока находишься в этом здании, что это проходит после выписки,
но у меня не проходило.
Звонил сотовый, разрушая вязкую тишину,
на том конце сообщали рейтинг поступивших в Юридическую Академию местного масштаба.
Мать надоумила меня туда сдать документы, и пока я проходил.
Наверное, так правильно.
Но как-то этим вопросом я перестал задаваться.
Особенно последнюю неделю. Когда пропал Ник…
 
Его мать позвонила мне накануне,
мы как раз в этот момент завтракали с Шансом.
Это что-то вроде клички.
Хотя нет, клички дают собакам, а это скорее прилипшее погоняло.
К кому? К Евгению, конечно же, потому как у меня оно уже было.
Неизвестно откуда его по больнице стали называть «Вторым после Бога»
или, как я, «Шанс».
Наверное, это от того, что в его случае,
такая жизнь действительно второй чистовик, но, если честно,
я бы не хотел такого же.
Да и вообще, его задумки и причудливое зрение,
вернее способность подмечать детали, помогали открыть мир заново,
а значит, давали шанс, шанс на лучшее.
 
- «Послушай, я хотел посоветоваться, думаешь правильно делаю?»

- «Что именно правильно?», - переспросил он, запихивая насильно в себя очередной кусок хлеба.

- «Ну я имел ввиду свое поступление.
Раньше я как-то не хотел…»

- «Не хотел что?»

- «Ты становишься настойчивее»

- «Ты становишься глупее, - Женя смачно влепил мне крепкий подзатыльник,
- сколько объяснять?
Я не понимаю намеков!
Мне нужно в лицо, в глаза, в душу!
Никто никогда не будет разгадывать твои загадки,
восьмидесяти процентам просто насрать на тебя,
а остальным двадцати просто приятен тот факт,
что ты прячешься за маской»
    
Я обидчиво поджал губы, но было ясно, что пацан дело говорит.

- «Я не уверен, что хочу быть следователем.
Мать решила, что так будет лучше.
Для всех.
Что ты думаешь?»

- «Я думаю только то, что у каждого свой путь.
С разницей лишь в том, что есть лишь один истинно верный путь.
Тот, что в сердце заложен. Он неизменен»
    
Мы еще немного помолчали.
Как всегда.
Только на этот раз я смотрел на него, а он в стену.
Собственно ничего в нем и не изменилось.
Все тот же взгляд, все та же прическа, все та же маска,
которая напрягает меня куда больше, чем его прошлое.

- «Ник пропал.
Ты что-нибудь слышал об этом?»

- «Ну да, слыхал, поговаривают, что грохнули его за долги»

- «Какие долги?»

- «Дак его папочка большие суммы кому-то сверху задолжал.
Украли сына, потребовали выкуп,
а отец из Альберта никудышный, ну тот и открестился от сынка,
а чтобы шумихи не наделать просто избавились от тела»
    
Я не смог сдержать эмоций: оттолкнул стол так,
что он въехал в неподалеку стоящую колонну
и с силой ударил оппонента по разговору в челюсть.
Пациенты, врачи и медсестры, что были в зале, обернулись.
Повисла тишина.

- «Никто…никто никогда не посмеет рассуждать о Нике пока я жив!
Даже ты!
Даже сейчас!
Даже в таком положении!
Никогда!!!
Слышишь?!», - схватив его за футболку припер к той самой злосчастной колонне
и в каком-то накумаренном тумане тряс уже почти обмякшее тело.

_______________________________

В электронном дневнике,
на одном из популярных сайтов появилась новая заметка.
Вроде как записка:

«я даже где-то перестал чувствовать биение сердца
оно срывается на ленивый скрип и защемляет все чаще»

Она выскакивает всякий раз, когда я ввожу ее в поиск в Google.
Даже жутко.
Жутко, когда человека уже нет,
а его записи пополняются, как будто из ни откуда.
Из интернета.
Бывает на электронные почты приходят письма
«Привет, у меня все в порядке.
Мы отдыхаем.
Катюша родила прекрасную девочку,
ну ту, о которой я тебе рассказывал, ту, что видел во сне.
Ну, ты помнишь.
Мы назвали ее Соня.
Я бросил.
И я все еще пишу.
А у тебя как?»