Друзья познаются в беде

Смотрел я по телеку в передаче «Друзья познаются в беде» дружескую встречу наших министров. Смотрел я эту передачу, смеялся до слёз и плакал до коликов в организме. Замечательное шоу! Круче крутого! Заменяет два килограмма масла, ящик дешёвой водки, мешок «Геркулеса» и семь бадеек обезжиренного кефира! Дословно рассказать об этой классной передаче труднее, чем оформить явку с повинной за несовершённое преступление, но всё же попробую.
Там у них поначалу всё нормально было: мужики мордастые трудное детство вспоминали, хилое отрочество, юность позорную, номенклатурную зрелость. Казалось, что вот-вот они обниматься-целоваться начнут и затянут тогдашний шлягер «Взвейтесь кострами». Нормально всё у них было. А потом один министр другого спрашивает: «А ты кады мине, друг ситный, должок вернёшь?». А другой министр говорит одному обратно: «А ты мине кады, гусь лапчатый, ваще хоть чаво отдашь?».
И тут они как начали все друг дружку спрашивать, так от телевизора шибко жареным потянуло. Я контакты проверил – ничего не горит. Взял, на всякий случай, бутылку пива – дальше смотрю. А тут ещё один министр как закричит вдруг на третьего: «А если ты мине, собакин сын, не заплатишь за всё, то я тебе и твоей поганой отрасли в один раз такого наотключаю, какое у тебя кады и работало, дык тока для таво, чтобы дураки навроде табя на Руси никады не вымерли!». А третий министр как цыкнет на ещё одного, так у меня чуть гнойные фурункулы по телу не побежали: «А ты кады, гадюкин внук, приволокёшь мине таво, чаво сам не знаю куды?! Али я в момент пошлю табя туды, чаво на заборе писано!».
Тут все министры вдруг так разорались, что я перестал понимать, кто из них хуже которого?
А потом то ли девятый, то ли семнадцатый министр показал то ли пятнадцатому, то ли двадцать второму такие части тела, которые можно показывать лишь самым ближним родственникам супружеского значения, и я совсем потерялся в пространстве подлого бытия. После этого я в бешенстве выключил телевизор и отошёл ко сну – где-то после полуночи, но ближе к порогу женского общежития имени Мясомолочной химической индустрии.
Утром я проснулся с головной болью. Радио не работало. Телевизор слепо моргал. Газ пытался шипеть, но шипа не получалось. Автобусы не бибикали. Поезда не гудели. Самолёты не бороздили небесную ширь. Стада не мычали. Поля не унавоживались. Ископаемые не извлекались. Колонны эмигрантов двигались в сторону пресловутой ЕЭСовской благодати.
И я подумал: как это было бы всё смешно, кабы не было столь нелепо…