Поток НАЙЯ - глава 21 испытание

ИСПЫТАНИЕ

Для самопознания необходимо испытание: никто не узнает, что он может, если не попробует.
Луций Анней Сенека


Посадка на Венеру, мягко говоря, прошла не очень гладко: в самый ответственный момент, когда «Звезда», миновав плотный облачный слой, начала сбрасывать скорость, у неё по непонятным и даже загадочным причинам вышло из строя сразу два двигателя… Лишь умелые и быстрые действия братьев Сато и Александра спасли экипаж от верной гибели. Как бы странно это ни звучало, но для Виктора ситуация с неожиданной поломкой двигателей была не случайна, как не случайно для него было и то, что двигатели эти чудесным образом вновь заработали, лишь только «Звезда» коснулась своими шипастыми лучами раскалённого грунта Венеры, — всё это Виктор предвидел… Скажу больше: он сам, пока не осознавая того, — сотворил всё это… Для чего? Чтобы сплотить команду… Ведь в тот самый момент, когда двигатели «Звезды» вышли из строя и она, потеряв управление, в диком вращении падала на безжизненную планету, и братья Сато, сумевшие выровнять корабль, и Александр, вовремя активировавший резервные двигатели, и пытавшиеся помочь им Ивета и Сергей — все, кто находился в тот момент в центре управления, ощутили одно — ответственность, безусловную ответственность за жизнь каждого в команде. Именно это помогло им преодолеть собственные страхи и именно этого ждал от них Виктор, для которого посадка на Венеру, в свою очередь, значила намного больше, чем вера в себя и команду: для него это был тот самый решающий, поворотный шаг, вместе с которым жизнь его изменилась — совершенно… Хотя осознал это Виктор лишь через некоторое время, когда стал подмечать, что дежавю, к которым он уже привык, неожиданно прекратились, что слышать остальных он стал яснее, чаще, но главное, Виктор понял — к нему возвращается дар… «…Да, я чувствую его… — закрыв глаза, мысленно проговаривал он, лёжа в своей каюте. — Как же прекрасно ощущать его… — он сделал глубокий вдох и, задержав дыхание, протяжно выдохнул, представляя, как из темени его изливается белый свет. — Словно и не было этих тридцати лет… — Последние дни Виктор чувствовал себя так, словно вернулся в детство, в то время, когда дар творца бил в нём ярким неугасающим потоком. — …А ведь всё это время меня кто-то вёл, направлял… А я… — Виктор улыбнулся былой наивности, — словно глупое дитя, упирался, противился — одним словом, ходил по кругу. Теперь понятно, откуда все эти дежавю… Но всё же зачем Она мне помогает?.. — задумался он, вспомнив о той высшей сущности, которая, несомненно, и вела его всё это время. — Хочет, чтобы я отправился на планету, но зачем?.. Ведь если эта планета и есть наше спасение, тогда почему сразу туда не лететь?.. Нет, что-то здесь не то… Юрий сказал, что Она просила помочь мне… помочь воплотить мой замысел… Хорошо бы знать, в чём он заключается…» Виктор открыл глаза, услышав тревожные мысли, но не свои — Аманды…
— Виктор, зайди ко мне в лабораторию, — обеспокоенно сказала она, вернее, лик её, зависший над браслетом.
Виктор задумчиво кивнул, отчасти догадываясь о причине её тревоги; глубоко вздохнув, он встал с кровати.
Словно один яркий день пролетели полтора месяца на секретной базе, которую весельчак Джино в шутку прозвал «змеиной норой». За это время команда успешно справилась с тренировочной программой, завершились работы над «Морской Звездой», над «Покорителем», который, пройдя испытания, уже ждал своего звёздного часа на околоземной орбите. Да… до волнующего дня старта оставались считанные недели. Но не всё шло так гладко: были, были проблемы и с «Покорителем», вернее, с его генератором, который в первый же день испытаний вышел из строя; и с «Морской Звездой», двигатели которой после знаменательной посадки на Венеру решено было всё-таки заменить; не обошли стороной проблемы и команду, но не оттого, что между её членами возникали недопонимания или разногласия, — нет, напротив, команда была на редкость дружной, весёлой, — виной всему были те психологические расстройства, беспокоившие многих после выхода из редких, но необходимых погружений в анабиоз, так называемый постанабиозный синдром. На физическом уровне синдром этот был не так опасен и проявлял себя подобно похмелью, довольно ощутимому: болела голова, чувствовалась сухость во рту, дрожь в теле — неприятные ощущения, но всё же терпимые и быстро проходящие (сутки, не более). Куда сложнее обстояли дела на психическом уровне: у многих — за исключением разве что Пола и Джино — возникали тяжёлые депрессии, самостоятельно справиться с которыми удавалось не каждому. Особенно тяжело испытание анабиозом далось Ивете и Сергею — единственным октантам в команде. Именно с октантным состоянием Аманда и связывала возникавшие у них осложнения, но, как выяснилось, это было не единственной причиной…
Спустившись в лабораторию — уютное овальное помещение с четырьмя горизонтальными капсулами по центру, Виктор подошёл к Аманде, стоявшей у одного из виртуальных стендов.
— Как они? — тихо спросил он, имея в виду Ивету и Сергея, которые спали в этот момент в капсулах, проходя обязательный для них курс постанабиозной реабилитации.
— Уже лучше, полчаса как уснули, — напряжённо отвечала Аманда, следя за показателями их нейронной активности. — Но осложнения намного серьёзнее… — Активировав на стенде два нейрослепка, она с тревогой посмотрела на Виктора. — Это слепки Сергея. Один из них взят сегодня утром, во время выхода из анабиоза, другой… — Аманда тяжело вздохнула; Виктор задумался, уже услышав то, что она собиралась сказать, — …в его последнем путешествии…
— Снова зеркальный эффект? — сохраняя спокойствие, спросил он.
Аманда, опустив глаза, отрывисто кивнула.
— Сходство с «чёрными метками» почти стопроцентное, — в беспокойстве продолжала она, потирая лоб подрагивающими пальцами (не так давно Аманда тоже вышла из анабиоза). — Вначале я думала, что ошиблась, но… я всё перепроверила — зеркальный эффект снова себя проявил…
Виктор помрачнел, чувствуя, как тревожные слова Аманды начинают его задевать; сам того не осознавая, он терял спокойствие, а вместе с ним и способность слышать…
 — Но ведь я видел… видел, как он вылечился. Ты сама мне говорила…
— Да, говорила! — воспалённо бросила Аманда и, скрестив руки, отошла в сторону. — И Сергей вылечился, я уверена. Но… этот проклятый зеркальный эффект сидит в его сознании, словно… словно какой-то вирус… — Аманда досадно вздохнула. — Я не понимаю, Виктор… правда — не понимаю… Это как-то связано с постепенным возвращением сознания… благо, что оно вообще возвращается… На первой стадии выхода из анабиоза его мозговые ритмы вдруг резко подскакивают и зеркальный эффект неожиданно проявляется, а после… — Аманда, будто вспомнив о самом важном, торопливо прошла к стенду. — Вот, взгляни, что было после… — Вытянув в центр экрана ещё два нейрослепка, она взволнованно пояснила: — Это запись нейронной активности Иветы и Сергея в момент их пробуждения. Тот, что внизу, — слепок Иветы, а верхний — Сергея. — Активировав функцию просмотра, Аманда обратила внимание Виктора на красные отметки «0%» под слепками. — Это проценты соответствия «чёрным меткам». Ивета просыпалась первой, с небольшим опережением… Не знаю, сделал ли это Матис нарочно, но он настроил анабиозные капсулы так, что все просыпаются по очереди, с двухминутным интервалом… и слава богу, иначе… — Аманда тяжело вздохнула. — …Сергей бы мог не проснуться…
В тот момент Виктор совершенно ясно осознал, что эта ситуация, когда он, охваченный тревогой, стоит рядом с такой же взволнованной Амандой, наблюдая вместе с ней за нейрослепками, — эта ситуация уже имела место в прошлом… «Да, это было в медицинском центре, на Марсе, — вспоминал Виктор. — И раньше бы я наверняка воспринял её как дежавю…» Но теперь, теперь Виктор всё понял — ситуация эта повторяется с определённым умыслом…
— Вот взгляни, — остановив просмотр, указала Аманда на отметку «95%» под слепком Сергея, — это снова зеркальный эффект, Сергей тогда только вошёл в первую фазу пробуждения. Ивета к тому моменту почти проснулась… — Включив просмотр, она тут же указала на проценты Иветы, которые подскочили с нуля до отметки «47%», в то время как проценты Сергея резко упали до отметки «46%»; Аманда остановила просмотр. — Веришь в это, нет?.. — посмотрела она на Виктора удивлённым, но больше испуганным взглядом. — Я проверяла предыдущие погружения — то же самое… Их мозговые ритмы в тот момент были как будто синхронизированы… — Аманда усмехнулась. — Знаю, что звучит не совсем по-научному, но Ивете каким-то образом удалось… даже не знаю… взять на себя часть зеркального эффекта Сергея…
— Они любят друг друга, — ясно посмотрел на неё Виктор. От этого взгляда Аманда вдруг почувствовала жгучую боль, где-то… глубоко в груди, в солнечном сплетении, как будто что-то вспыхнуло там обжигающим пламенем — слепую обиду ощутила она. — Если я правильно понимаю, — спокойно продолжал Виктор, прислушиваясь к чувствам Аманды, — это необычное проявление зеркального эффекта и вызывает у них постанабиозные осложнения?
— Большей частью, — в лёгком смятении, но заметно спокойнее отвечала Аманда, не совсем понимая, что с ней происходит: она словно очнулась от какого-то колдовского наваждения….
Виктор приблизился к ней.
— Но ведь это не смертельно, — тихо сказал он, нежно обняв её за плечи.
— Пока не смертельно, — посмотрела на него Аманда, всё ещё держа внутри непонятную обиду. — Последнее их погружение длилось всего три дня, а что будет, погрузись они на год?.. — Аманда, обняв Виктора, тягостно вздохнула. — Им нельзя лететь, Виктор: это слишком опасно…
— Можно? — прозвучал вдруг голос Матиса, заглянувшего в тот самый момент в лабораторию. — Добрый вечер… — кивком поприветствовал он Виктора и Аманду.
Виктор задумчиво кивнул, уловив в словах Матиса ясный знак: вопросительное слово «Можно?» в его сознании прозвучало как утвердительное…
— У меня не вовремя закончился анизин, — продолжал Матис, торопливо проходя к холодильнику в стене. — А без него теперь, сами понимаете, как без рук.
Достав несколько бутыльков с розоватой жидкостью — анизином, сильнейшим антидепрессантом, который приходилось вкалывать всем, чтобы хоть как-то сгладить проявление постанабиозного синдрома, Матис, понимая, что помешал, учтиво поклонился и вышел из лаборатории.
— Наверное, дяде Саше понёс, — усмехнулся Виктор, — для него же нужна лошадиная доза…
Аманда почему-то рассмеялась.
— Что? — посмотрел на неё Виктор.
— Ничего, просто вспомнила… — Аманда снова рассмеялась. — Я тебе не говорила, но… у меня от этого анезина… — Она, заметно покраснев, что-то шепнула Виктору, видимо, что-то личное.
Виктор отозвался нескромным хохотом:
— У-у-у меня то-о-оже!..
— Правда?! — ещё больше залилась Аманда. — А я всё думаю — почему ты так странно ходишь?!.
Ещё с минуту они беззаботно смеялись, позабыв о былой тревоге, а когда успокоились, Виктор снова посмотрел на Аманду тем ясным, проникновенным взглядом, от которого она, теперь спокойная, ощутила в груди не обжигающую боль, а приятное, пульсирующее тепло.
— Господи, как мне хорошо с тобой, — прильнув к груди Виктора, шептала Аманда. — Когда ты рядом, всё вокруг как будто растворяется, становится иным… — Аманда закрыла глаза, вслушиваясь в уверенное биение его сердца. — Я словно возвращаюсь в детство…
Виктор понимающе улыбнулся.
— Ты всё ещё боишься… — ласково и бережно поглаживая её волосы, говорил он, — боишься лететь со мной. Но поверь мне, всё будет хорошо… (Аманда подняла глаза, и взгляд её исполнился доверием.) А за Ивету и Сергея не беспокойся, — загадочно улыбнулся Виктор, услышав новые мысли Аманды, — всё, что с ними происходит, не случайно; главное, что они любят друг друга… — Задержав взгляд, Виктор тихо прибавил: — Как и мы с тобой…
Губы двоих соединились в поцелуе, вместе с которым где-то глубоко в груди Аманда ощутила необыкновенную пульсацию, мягкую, мелодичную, словно внутри неё заиграла божественная музыка, удивительно знакомая, желанная, но… как будто отдалённая. И в тот момент она определённо уловила чей-то голос, вернее — чьи-то мысли…


***

Жизнь и сновидения — страницы одной и той же книги.
Артур Шопенгауэр


Погружённый в свои мысли, Виктор не заметил, как вышел к тихому горному ручью, широко разлившемуся меж крутых каменистых склонов, густо поросших невысокими узловатыми деревьями и кустарниками. Места вокруг были совсем дикие, нехоженые, но Виктору они казались знакомыми, словно он уже гулял здесь когда-то. «Странно всё же, — оглядываясь по сторонам, думал он, — ведь я точно знаю, что сплю сейчас, но в то же время… как будто и не сплю вовсе…» Удивительно, но Виктору впервые в жизни удалось проснуться в своём собственном сне, который он сейчас и видел… При этом он ясно помнил, что сейчас октябрь, что находится он не где-то в горах, а на тренировочной базе, спит спокойно в своей каюте. И в то же время сознание его было не там, а здесь, в этом загадочном сне, реальность которого просто изумляла… Виктор устремил взгляд на глубоко-синее, безоблачное, бесконечное небо. «Неужели всё это взаправду? — вдохнул он полной грудью по-осеннему влажный, прохладный воздух. — Неужели такое возможно?.. — Присев на корточки, он зачерпнул ладонью обжигающую воду ручья и ополоснул лицо. — И ведь я никак не могу проснуться, — осмотрелся он по сторонам, — даже если бы и очень захотел…» На другой стороне ручья Виктор заметил поросший мхом валун, лежавший как-то боком, под наклоном, — скрытый путеводный знак разглядел в нём Виктор: камень словно указывал острой верхушкой своей в сторону пересохшего русла. Сняв кожаные мокасины и подсучив штанины, Виктор, осторожно ступая босыми ногами по скользким шатким камням, перебрался на другую сторону ручья, ещё раз осмотрелся и отправился в заданном направлении. Идти пришлось недолго, вскоре он остановился, разглядев слева, в почернелом от сырости отвесном склоне, узкую расщелину, как будто вход в пещеру. «Да, похоже, сюда», — подойдя ближе, задумался он, оглядывая вход; из глубины пещеры веяло прохладой и едва уловимым запахом костра и трав… Виктор улыбнулся, вспомнив этот запах. Осторожно ступив во мрак, он дал глазам привыкнуть и неспешно, держась правой стороны, направился вглубь. В пещере, как ни странно, было сухо, просторно и довольно светло. Знакомый запах с каждым шагом ощущался всё яснее. И вот уже послышались чьи-то тихие голоса, на потолке и стенах заплясали тусклые отблески костра. Виктор остановился, различив в полусвете силуэт идущего навстречу человека, высокого, в длинной тёмной рясе.
— Юрий! — обрадовался он, ускорив шаг.
— Здравствуй, Виктор, — ясным, выразительным голосом приветствовал его Юрий. — Ну вот мы и встретились.
Виктор крепко обнял его.
— Да, но только… во сне…
— Тебе виднее, Виктор, — таинственно улыбнулся Юрий, приглашая его к костру. — Но порой непросто отличить, где сон, а где реальность. Хотя… — Юрий посмотрел на Виктора проникновенно, — если ты понимаешь, что спишь, — значит это уже не сон…
Виктор задумался над словами и тут же широко улыбнулся, заметив бабу Веду, сидевшую у костра и аккуратно переливавшую из почерневшего казанка в берестяную кружку дымящийся отвар, аромат которого он и заслышал у входа в пещеру.
— Здравствуйте, баба Веда, — поклоном поприветствовал её Виктор.
Баба Веда, поднявшись, уважительно поклонилась.
— Прошу, Виктор, присаживайся, — указал Юрий на плетёную соломенную подстилку.
Виктор удобно устроился у костра; Юрий сел против него.
Баба Веда между тем приблизилась к Виктору, протянув ему кружку с отваром.
— Выпей, Виктор, — с заботой сказала она, не сводя с него благоговейного взгляда.
— Что это, отвар от усталости?! — пошутил Виктор.
Баба Веда ласково улыбнулась:
— Нет, это поможет тебе лучше слышать…
— Глубоко в подсознании ты воспринимаешь эту реальность сном, — задумчиво разъяснял Юрий, глядя на тлеющие угли костра, — а этот отвар, он всё прояснит; пей, Виктор, не бойся.
Выпив отвар, который оказался ароматным и приятно сладким, Виктор хотел было поблагодарить бабу Веду, но… её уже не было рядом; из глубины пещеры доносились голоса, похоже, других Отверженных.
— Так, значит, это место действительно существует, — вздохнул Виктор, окидывая взглядом уютные покои с нехитрой постелью из соломы и небольшим деревянным столиком с берестяной посудой. — Давно вы здесь?
— Дней десять, — всё так же раздумчиво отвечал Юрий. — Здесь мы перезимуем, а весной отправимся дальше…
— У вас всё в порядке? — забеспокоился Виктор, начиная слышать его тревогу.
— Да, Виктор, всё хорошо, — выйдя из размышлений, улыбнулся Юрий. — И я рад, что ты нашёл нас.
— Послушай, Юрий, — начал Виктор, ощущая в голове и теле приятную пьянящую лёгкость (видимо, начинал действовать отвар), — со мной в последнее время происходят странные вещи… Всё началось, как ты и говорил, с принятия. Я начал слышать других, вначале не так чётко, но потом яснее, стал видеть знаки… даже предугадывать события, представляешь, как в детстве!.. — волнуясь, Виктор говорил быстро, порывисто. — А в последнее время всё это обострилось… К тому же эти дежавю — они прекратились!..
— Ты взошёл на новую ступень, Виктор, — спокойно заверил его Юрий. — Скоро ты и сам всё поймёшь…
— Об этом Она тебя и просила? — в нетерпении спросил Виктор.
Юрий благосклонно улыбнулся.
— Возможно. Но, как я и говорил, замысел твой мне неведом.
Виктор, опустив голову, вздохнул, понимая, что снова пытается забежать вперёд:
— Юрий, я… долго думал о предстоящем Переходе…
— Старайся не заглядывать так далеко, — с каким-то сочувствием, даже состраданием отозвался Юрий; по глазам и голосу его было ясно, что он сильно переживает за Виктора, — ты не сможешь увидеть то, что видит Она. Даже если тебе и удастся — ты всё равно не поверишь… — Юрий неожиданно замолчал, в глазах его как будто что-то пробудилось (Виктор тревожно оглянулся, почувствовав рядом чьё-то присутствие). — Сейчас главное — твой дар, Виктор, — пугающе глубоким, резонирующим голосом заговорил Юрий; Виктор понял, что он говорит вибрациями. — Тебе необходимо раскрыть его. Но для этого ты должен пройти испытание…
«Испытание, тебе придётся пройти его», — врезались в сознание Виктора слова, вместе с которыми ноги и руки его онемели, а голова запульсировала и как будто стала больше.
— …Не сопротивляйся Ей, — отрешённо продолжал Юрий, смотря как будто сквозь Виктора, — Она лишь пытается помочь. И помни — ключ в принятии…
В тот же миг пещера наполнилась невообразимо ярким белым светом — Виктор зажмурил глаза, не в силах терпеть. Тело его как будто растворилось, стало невесомым — что-то тут же подхватило его, как пушинку, и понесло неведомо куда. Несколько раз пытался он открыть глаза, но от слепящей белизны не было спасенья. Открыл глаза Виктор, лишь когда почувствовал, что свет вокруг утих и что сидит он на чём-то мягком и прохладном — оказалось, на траве. Полная и как будто позлащённая луна смотрела низко с небосклона, обволакивая всё вокруг волшебным серебром. Виктор, затаив дыхание, поднялся. Прямо перед ним раскинулся чудный сад с величественными тёмными камнями, замысловато растущими посреди как будто озера из мелкой серебристо-белой гальки. Сердце Виктора волнительно забилось: он вспомнил это место — здесь он впервые поцеловал Юко, это был сад камней, сад её семьи!.. Не теряя времени он побежал вверх по узкой белокаменной дорожке, ведущей к дому, где, должно быть, и ждала его любимая — его Юко… Взволнованный, в порыве чувств, Виктор совершенно позабыл, что всё вокруг — всего лишь сон… Вбежав по деревянным ступенькам на широкую веранду, он в нетерпении растворил раздвижные двери: в залитом лунным светом коридоре было совсем тихо. Сняв обувь, Виктор осторожно вошёл. «Похоже, все спят, — мысленно говорил он, бесшумно ступая по соломенным матам. — Боже, здесь всё как прежде: тот же миндальный аромат, тумба с потёртыми ручками… — Виктор заглянул в одну из комнат, — чайный столик, за которым мы собирались вечерами… — взгляд его задержался на стене, на полотне с изображением журавлей на фоне заката. — „Танцующие журавли“, — широко улыбнулся он, вспомнив название, — картина твоего отца…»
Пройдя до конца коридора, Виктор остановился у светло-розовой перегородки, расписанной красивыми белыми цветами.
— Я помню, как мы вместе рисовали их, — поглаживая будто живые цветы, шептал он. — У меня никак не получались тычинки, а ты… — Виктор прикрыл глаза, — всё улыбалась, терпеливо поправляла меня… говорила, что надо отпустить руку, позволить ей петь… — В груди Виктора что-то больно защемило. Бесшумно растворив перегородку, он открыл глаза: Юко, в белой ночной рубашке, тихо и безмятежно спала в своей кровати.
Приблизившись, Виктор опустился на колени и, всматриваясь в её спокойное юное лицо, тихо-тихо заговорил:
— Именно такой я тебя и запомнил, — он нежно коснулся рукой её волос, — лилейной и безмятежной… — К тому моменту Виктор всё понял… понял, что вернулся в прошлое, в ту самую страшную ночь, когда от снаряда, попавшего в дом, погибла Юко и вся её семья: маленький братик, сестра, родители, спавшие в соседних комнатах… — …И мне придётся принять твою смерть, — подрагивающим голосом продолжал он, глядя на любимую. — Всего лишь… принять… — Виктор почувствовал, как начинает противиться прошлому. — Но как принять любви потерю?.. — обречённо спрашивал он себя. — Как принять то, что определяло смысл жизни?.. — Невыносимая, безответная, давящая боль всё сильнее сжимала грудь; она что-то сдерживала в Викторе — то, что вот-вот должно было вырваться. — А все наши воспоминания… зачем тогда они?.. — Виктор, закрыв глаза, склонил голову, и тонкие ручейки слёз заблестели на его щеках. Он стал вспоминать все те прекрасные моменты: их первый поцелуй, тогда весной, в саду; и песни, которые пела ему Юко; и беззаботный смех её, как ручейка журчанье. — Нет, — глубоко вздохнул он, — любовь твоя будет жить… слышишь, — он посмотрел на Юко мокрыми, покраснелыми, но ясными, любящими глазами, — жить во мне… как и моя любовь живёт в тебе, я знаю… — Виктору хотелось разбудить, обнять, расцеловать Юко, но… тогда бы он вновь вернулся в прошлое. Лишь нежно коснувшись губами её тёплой щеки, он на миг закрыл глаза и тихо-тихо прошептал: — Люблю тебя… люблю и отпускаю… — И вместе с этими словами боль в груди его утихла, а темя вдруг раскрылось — столб света, яркий, белоснежный, вырвался оттуда, озарив комнату божественным сиянием. Посмотрев на Юко, Виктор растерянно улыбнулся: тело её как будто истончилось, стало сияюще-прозрачным, и тёплый золотисто-белый свет пульсировал в её груди; этим светом Юко будто отвечала Виктору…
— Люблю тебя. Люблю и отпускаю, — услышал он в себе её неповторимый нежный голос.
Виктор улыбнулся, хотел было ответить, но Юко вдруг исчезла, подобно миражу, растаяв в белом свете. Растаяла и комната. Тело Виктора вновь стало невесомым, и вновь его что-то подхватило, понесло куда-то. Поток, бесконечный, яркий, всепроникающий поток света нёс его заботливо и нежно. Вокруг всё двигалось, мелькало, и лишь отдельные яркие образы, выхватываемые сознанием Виктора, на мгновение замирали перед ним и тут же растворялись в белом свете. То были и прекрасные люди, белокурые, высокие, и неземные пейзажи, сказочные животные, далёкие миры и снова много-много света, который, кружа и переливаясь, казался Виктору — живым… «Я в чьём-то мысленном Потоке, — ясно осознал он в тот момент, — Её Потоке — Она ведёт меня…» Свет в скором времени утих. Виктор обнаружил себя стоящим в каком-то чудном храме; здесь воздух был пропитан волшебным фиолетовым сиянием; свет падал сверху, сочился сквозь прозрачный купол, выстроенный из какого-то кристалла в форме шестиконечной звезды — гексаграммы. Из подобного кристалла были воздвигнуты и стены, расписанные замысловатыми светящимися узорами, и прозрачно-тёмно-синий пол… Виктор отшатнулся, увидев перед собой широкий, диаметром не меньше трёх метров, кристалл, почти прозрачный, в форме чаши, будто растущей из пола в центре храма. «Какой-то алтарь», — задумался он, оглядывая его необычную, подёрнутую как будто волнами, переливчатую поверхность; в центре кристалла что-то пульсировало, что-то живое… И снова Виктор отступил: плавно и бесшумно к нему приближалась высокая женщина, в долгополом белом платье, с длинными, до пояса, белоснежными волосами и зеркальным ликом… Виктор однажды её уже видел…
— Постойте, я знаю вас, — вибрациями заговорил он. — Зачем я здесь?..
Никак не отреагировав, женщина молча подошла к нему и снова обернулась — Амандой…
«Нет, это не Аманда, — отшатнулся Виктор. — Она лишь использует её образ…» Мысли Виктора смешались: Аманда, приблизившись, нежно поцеловала его в губы.
— Нет, это не можешь быть ты, — неожиданно вошёл с ней в Поток Виктор.
Аманда снова поцеловала Виктора, и вновь ощутил он неповторимый вкус её губ, аромат тела, тёплое дыхание — и, наконец, её мысли, чувства… Виктор ясно слышал её… Это была она — Аманда. С жадностью впившись в её губы, он продолжил Поток:
— Неужели это ты, Аманда?
— Да, Виктор, это я.
— Но зачем… зачем ты здесь?
— Чтобы помочь; но ты должен довериться…
— Это ещё одно испытание? — спросил Виктор, вглядываясь в её пугающе спокойные глаза.
— Да, — ласково улыбнулась Аманда. — Это последнее испытание, и что бы ни случилось, помни: я всегда буду любить тебя и ни в чём не виню.
Поцеловав его, Аманда отступила и легла на алтарь, который отозвался тихим подрагивающим стоном — по поверхности его прошла как будто рябь…
Виктор нахмурился, припоминая этот звук; однажды он его уже слышал, и тоже — во сне… Смутное, медленно назревавшее, гнетущее чувство охватило его. Он хотел было отступить, но понял, что ноги его прикованы к полу. Охваченный смятением, Виктор не заметил как в руках его оказался этот длинный нож, кинжал, с чёрной изогнутой рукоятью и широким сверкающим лезвием, сделанным, похоже, из того же кристалла, что и алтарь. Он попытался выбросить его — но вместо этого руки сами занесли его над Амандой. Виктор в ужасе посмотрел на кинжал, который стал медленно и неумолимо опускаться, целя своё жало в самое сердце Аманды. Только теперь Виктор понял, что ему предстоит… «Убить Аманду?.. — ужаснулся он, решительно не понимая, вернее, не принимая происходящего. — Зачем?..» Аманда, слыша тревогу любимого, пыталась мысленно успокоить его, благодарила за смерть и просила не винить себя. Но Виктор едва слышал её: он по-прежнему не мог, не мог принять этого… безумства! «Нет, это всего лишь сон, — закрыв глаза, говорил он себе, пытаясь не сопротивляться, — всего лишь страшный сон. Аманда спит сейчас рядом со мной, в каюте». Он перевёл взгляд на любимую, продолжавшую безмятежно улыбаться и смотреть на него ясными, доверчивыми глазами.
— Не-е-ет! — сквозь зубы выдавил Виктор, чувствуя, что он совсем не властен над кинжалом; продолжая опускаться, тот с каждой секундой становился всё сильнее. Тогда Виктор попытался мысленно остановить кинжал, но тот, чуть замедлившись, больно обжёг ему руки — алтарь отозвался протяжным угрожающим стоном.
— Отпусти его, Виктор, — спокойно, почти отрешённо, просила Аманда, — позволь ему сделать это.
— Нет, я не могу! — мысленно восклицал Виктор, стиснув зубы. — Я люблю тебя… — Но от этих слов кинжал с новой, какой-то зловещей, неистовой силой потянулся к сердцу Аманды, до которого оставалась совсем чуть-чуть…
— Отпусти меня, Виктор, отпусти… — уже закрыв глаза, продолжала Аманда, готовясь к смерти.
— Не-е-е-е-ет!!! — прокричал Виктор. Он выплеснул на кинжал весь свой гнев, вместе с которым воздух в храме как будто бы сгустился, пол, стены, купол почернели, задрожали, а кинжал вдруг замер, вспыхнув ярким голубым огнём. Виктор громко вскрикнул, но не от обжигающего пламени, а от того невыносимого режущего звона, который издал не то алтарь, не то кристальный купол. И вместе с этим звоном Аманда и пылающий кинжал исчезли. Виктор, заткнув уши, упал на колени. Сквозь оглушительный звон он едва слышал слова Юрия, уходящим эхом доносившиеся до его воспалённого сознания: «Её зовут Найя. Она жрица. Ты найдёшь её в храме Тысячи Судеб, Она откроет…» Виктор уже не слышал Юрия: он просыпался…
Звон гулкими перекатами проносился в сознании Виктора, когда он, беспокойно дыша и тревожно вглядываясь в тишину, неожиданно проснулся в своей каюте. Проснулась и Аманда, лежавшая рядом.
— Что случилось, Виктор? — вполголоса спросила она, включив свет.
Ничего не ответив, Виктор с замиранием сердца посмотрел на свои ладони: воспалённо-красные, они выглядели так, словно он действительно держал в руках горящий кинжал… Сомкнув губы и сжав кулаки, Виктор опустил голову на подушку. «Найя, Найя… Она жрица… — закрыв глаза, вспоминал он последние слова Юрия. — Наверное, Она и есть та самая высшая сущность…»
— Боже, Виктор, ты весь горишь, — потрогав его лоб, обеспокоилась Аманда. — Что случилось? Ночной кошмар?
Виктор отрешённо кивнул, продолжая вспоминать сон.
— У тебя… бывало так, что ты как будто просыпаешься во сне? — посмотрел он на Аманду. — То есть видишь сон, понимая, что спишь.
Заботливо вытирая платком капельки пота с его лица, Аманда качнула головой.
— Но это называется осознанным сновидением, — объясняла она, — своего рода изменённое состояние, когда ты осознаёшь, что видишь сон, при этом понимая, что можешь контролировать его. У тебя был такой сон?
Виктор, закрыв глаза, кивнул.
— Что-то вроде того.
Аманда как-то пытливо посмотрела на него.
— А я была в твоём сне?
Виктор резко повернулся.
— Почему ты спрашиваешь?
Аманда загадочно улыбнулась.
— Ну… мне тоже снился сон, — положив голову на подушку, отвечала она, — не осознанный, конечно, но… довольно необычный. — Немного подумав, она увлечённо продолжала: — Мы с тобой были одни, кажется, в каком-то храме… сказочном, сияющем, как будто бы хрустальном… (Тревога новой волной обрушилась на Виктора.) Не знаю почему, но ты стоял передо мной на коленях и держал за руки. А меня в это время что-то тянуло вверх… — Аманда улыбнулась: — Что-то подобное я ощущала, когда вы дурачились, снижая гравитацию в сфере. (Виктор как-то вымученно улыбнулся.) Но то ощущение было намного ярче… — упоённо продолжала Аманда, в глазах её отразился блеск блаженных чувств. — Внутри меня что-то просыпалось, я чувствовала себя так, словно… словно могу летать. Стоило мне взмахнуть руками, и я могла бы взмыть к небесам… — Аманда затихла, уловив задумчиво-печальный взгляд Виктора. — И когда я собиралась взлететь, — тихо продолжала она, — ты вдруг крепко схватил меня и начал слёзно умолять остаться… Ты говорил, что любишь меня. Но я всё улыбалась и просила отпустить… Я никак не могла понять, почему ты не летишь со мной?..
— А что было после?
— После я смутно помню… — задумалась Аманда. — Кажется, я услышала твой не то крик, не то стон и проснулась. — Аманда заглянула в глаза Виктора. — А твой сон, о чём он был, расскажи.
Виктор отвёл взгляд.
— Я не помню, — с неохотой и заметным раздражением ответил он.
Встав с кровати, он накинул халат и прошёл к белой вогнутой стене с широким экраном, натурально имитировавшим окно; водя указательным пальцем по «стеклу», он стал прокручивать вид на ангар.
— Что случилось? — приблизилась к нему Аманда. — Тебе неприятно вспоминать?
Виктор тяжело вздохнул, по-прежнему испытывая чувство глубокой вины перед Амандой, которую он, по непонятным для себя причинам, — хотел убить во сне… К тому же Виктору теперь казалось, что, безрассудно предложив Аманде лететь к Сириусу, он тем самым обрекает её на что-то… нехорошее, мрачное — зловещее…
— Послушай, Аманда, — не глядя на неё, заговорил он встревоженно, — ты… не обязана лететь к Сириусу.
Аманда растерянно посмотрела на него:
— О чём ты?
Виктор снова тягостно вздохнул, не зная, как объяснить Аманде то, что он чувствует, вернее, предчувствует.
— Наше путешествие, — перевёл он на неё мрачный взгляд, — оно может оказаться не таким безопасным… (Глаза Аманды дрогнули.) Ведь ты боишься лететь… боялась с самого начала, значит, на то есть причины…
Эти обидные, холодные, чуждые слова Виктора укололи Аманду в самое сердце. Поникнув, она отступила и принялась как-то растерянно отыскивать свои вещи.
Только сейчас Виктор понял, что совсем не слышит её.
— Постой, ты меня неверно поняла…
— Нет, я всё верно поняла! — вспыхнула Аманда, сорвав с вешалки укороченный комбинезон. — Хочешь лететь без меня — лети!.. Зои, раскрой костюм, — обратилась она к своему ПИМу; комбинезон в руках её увеличился в размере, и она ловко протиснулась в длинный разрез на спине. — Только прежде ответь мне на один вопрос, — значительно посмотрела она на Виктора, — чего ты сам боишься?! (Порывисто сжимая челюсть, Виктор опустил голову.) Зои, надень костюм, — снова скомандовала Аманда, разведя руки в стороны; костюм стал усаживаться по фигуре. — То ты уверен во всём, словно знаешь всё наперёд, то вдруг начинаешь сомневаться… Да, я боялась!.. Но вчера… — голос Аманды дрогнул, — вчера ты убедил меня, что в жизни есть нечто более сильное, чем страх…
— Прости меня, Аманда, — быстро подошёл к ней Виктор. — Ты права, абсолютно права. Я сам чего-то боюсь, сильно боюсь, — он поцеловал её и крепко обнял. — Но в первую очередь я боюсь за тебя… боюсь, потому что люблю…
И вновь Аманда ощутила это блаженное пульсирующее тепло в груди, как и вчера, в лаборатории, когда Виктору волшебным образом удалось растопить её тревогу.
— Я тоже люблю тебя, — обняв его, отвечала она, едва не плача. — И я тоже боюсь потерять тебя. Но теперь я, как никогда, чувствую… чувствую, что должна лететь… К тому же Сергей и Ивета, они ведь теперь мне как родные — я не могу их бросить…
— Конечно, конечно, — успокаивал её Виктор, жалея, что начал этот разговор. — Прости меня, прости…