Взвейтесь кострами

       Мой четвертый

       Резкие звуки горна возвестили о побудке. Вскочила, словно по тревоге. Спросонья не разбирая дороги ринулась к умывальнику. Холодная вода быстро сняла утреннюю сонливость. Шутка ли, до утра не спать? Потом час забытья – и вот уже подъем. А до утра в пионерском лагере тянулась встреча воспитателей и вожатых – было начало новой смены. Всю ночь пели, учили речевки да постигали иные премудрости жизни лагеря. И вот первый подъем.
       Быстро соорудила два хвоста на голове, влезла в короткий сарафан, повязала галстук – обязательный атрибут пионерского лагеря. Посмотрела в зеркало и подмигнула себе – чисто старшеклассница. Улыбнулась, вспомнив, как несколько дней назад искала дорогу в этот лагерь. Вышла на автобусной остановке, а куда идти – не знала. Вместе с ней из автобуса высыпала стайка молодых ребят. Обратилась к ним с вопросом. В ответ поинтересовались:
       – Ты в какой отряд?
       – Еще не знаю, – пожала плечами. Совсем не подозревая даже, что ее приняли за свою. Так и шагали до лагеря, весело болтая обо всем. А когда увидели во главе целого отряда, обиделись, что сразу не призналась.
       Рассмеялась только и пошутила:
       – Будем дружить.
       Это их как-то успокоило.
       – Ладно, берем шефство над тобой и твоими ребятами, – подмигнули игриво.
       Четвертый отряд – ученики четвертых-пятых классов. У нее же оказались со второго по шестой, так как отряд карантинным сделали. Ребята приехали из разных районов Приморья, а медицинские справки привезли не все. Вот и отправляли их в «карантинный» до получения необходимых медицинских показаний.
       Сюда она приехала на каникулах после первого курса физмата далекого Уссурийского пединститута. Пришла в райком комсомола проситься на работу – направили в пионерский лагерь воспитателем. А там и вожатого не нашлось, обе функции приняла на себя. Не понимала только, как не имея опыта общения с детьми, будет с ними справляться? Обещали, что это ненадолго – вожатый вот-вот приедет. До этого придется как-то выкручиваться.
       Пять дней жили без расписания. Но вот и началась очередная смена, когда лагерь зажил по установленному распорядку. Подъем в восемь утра, зарядка, заправка кроватей, умывание и одевание. Каждым утром – обязательная линейка. На высокой мачте поднимали флаг, начальник лагеря и старший вожатый принимали рапорты командиров отрядов, затем объявлялся распорядок дня, и только после этого отряды организованно отправлялись на завтрак.
       И так день за днем. Дни эти пролетали быстро, потому что насыщены были разными событиями: веселыми, радостными, иногда грустными картинками детства. Вот некоторые из них.

       Подъем

       Вскочила со звуками горна. Не опоздать бы. Надо вывести отряд на зарядку первой.
       В корпусе уже наблюдалось некое движение, но основная масса продолжала сопеть в подушки. Как же их разбудить всех разом – сорок два человека? Вот и отряд ей достался – самый большой в лагере!
       – Оля… Ивановна, кто тебя так напугал? Что случилось?
       Она не сразу поняла, что это к ней. Не привыкла еще к обращению по имени и отчеству. А тут прозвучало, правда, несколько своеобразно, играючи. Перед ней выросли две фигуры – ребята из ее отряда, постарше остальных. Вспомнила, как они рассказывали, что каждый год приезжают сюда и распорядок знают назубок.
       – Ребятки, дорогие, это первые мои зарядка и линейка, не опоздать бы, иначе… Они не дали ей договорить, что будет «иначе»…
       – Ты не волнуйся, воспитательница, успеем, все сделаем как надо. Иди и соберись сама. Мы мигом разбудим. И они испарились.
       Из палат пулей стали выскакивать всклокоченные дети, мокрые, как воробышки, девчонки визжали, мальчишки сопели, но все ручейком бежали к умывальнику. Догадалась, что помощники ее попросту облили их водой. Смеялась от души над таким способом мгновенной побудки. Позднее высказала своим горе-помощникам, что этот сомнительный метод больше применять не будем. А перед ребятами извинилась, но обиженных не было. И вот отряд прибежал на зарядку. Оказались третьими. Носы повесили.
       – Ничего, – успокоила их, – если постараемся, будем и мы первыми.
       В ответ увидела лукавые улыбки.
       Зарядка прошла ни шатко ни валко, затем вернулись заправлять кровати. Ее старшие смотрители никому спуску не давали, строго подходили к этой процедуре. То тут, то там раздавались вопли, и она сразу же спешила их погасить. Мальчишки почесывались от легких подзатыльников старших и уже в который раз заправляли кровати, как положено. Девчонки взвизгивали, оттого что им тоже слегка доставалось. Но все было безобидно и забавно.

       Ласточки

       Пробегая мимо корпуса, услышала гомон своих ребятишек.
       – О чем так громко спорите?
       – Да вот гнездо с птенцами упало из-под крыши, а мама-ласточка очень волнуется. Летает вокруг и кричит.
       Из гнезда торчали четыре широко пищащих клюва. Птенцы были настолько малы, что нуждались только в маминой заботе.
       – Ну и дела, – вздохнула она. Что же делать будем? Как же им помочь? Погибнут ведь без кормежки и маминой заботы?
       Думали дружно, как же прилепить гнездо назад. Нашли коробочку из-под сыра, застелили ее веточками из прежнего гнезда, засунули туда орущих птенцов и прикрепили при помощи жвачки и скотча под самый козырек крыши веранды.
       Долго стояли, задрав головы, и спорили, удержится новое гнездо или нет. А мама-ласточка все накручивала круги вокруг своих птенцов, то приближаясь, то взмывая ввысь и тревожно крича.
       Прозвучала команда отбоя. Ребятки неохотно потянулись в свои палаты. Она тоже ушла к себе в комнату. Но долго еще слышала то тут, то там осторожный скрип дверей. Это ее сердобольные юннаты выползали по очереди убедиться, что гнездо на месте.
Утром застала всех под стрехой. Стояли, задрав головы, споря, кормила мама птенцов или нет. Те тихонечко пищали, раскрыв жадные клювы.
       Гнездо продержалось два дня, на третье утро оно исчезло вместе с птенцами. Видимо, отвалилось все же, и дворник смахнул его безжалостной метлой. Или кошка полакомилась содержимым.
       Дети расстроились, как, впрочем, и она сама.

       Исключение из правил

       В столовую ходили строем в сопровождении вожатого или воспитателя. Поскольку с вожатым так и не сложилось, отряд возглавляли свои ребята постарше. Сама в это время готовила мероприятия текущего дня.
       Услышала голоса за окном, выглянула. Два брата, Саша и Толя, затеяли под окнами возню. Странно, почему они не в столовой?
       – Вы чего тут делаете? Так быстро поели?
       – Да мы не хотим.
       – Как это не хотите есть? Оба?
       Младший Толя пытался что-то сказать, но старший глянул на него сурово, и тот сразу же замолчал.
       Здесь какая-то тайна.
       – Зайдите ко мне оба.
       Они вошли неуверенно, явно что-то скрывая.
       – Саша, скажи, что случилось? Почему вы не в столовой? Вас кто-то обидел?
       Сашка упрямо смотрел в пол и молчал. А младший прятался за его спину.
       – Да говорите уже! Что случилось?
       – Нас дежурные в столовую не пустили.
       – Почему?
       – Мы без галстука и без рубашек, в спортивной форме.
       – Так почему вы не надели рубашки? Вы же знаете правила.
       Дети молчали.
       – Саша, почему я клещами должна из вас вытаскивать правду?
       – У нас нет рубашек, а у Сашки и галстука даже, – донеслось из-за Сашкиной спины.
       – А разве мама вам не дала с собой рубашки? – спросила растерянно.
       Мальчишка только покачал головой.
       – И долго вы не были в столовой?
       – Вчера и сегодня.
       – Вы же голодные. Что ели?
       – Нам мальчишки булочки приносили и яблоки.
       У нее екнуло сердце.
       – Вот это да. А почему старшие мне ничего не сказали?
       – Мы попросили их не говорить. У нас  одних рубашек нет. Стыдно. А без них все равно не пустят.
       – Это еще как сказать, – воскликнула в сердцах. Коря себя за то, что допустила такое с детьми, доверяясь своим помощникам.
       – Пошли со мной.
       Они недоверчиво смотрели на нее и пятились назад.
       Спокойно взяла их за руки и мягко сказала:
       – Со мной пустят.
       У входа в столовую встретила кордон дежурных. Те встали грудью. Нарушение видите ли. Без рубашек нельзя. Таков приказ.
       – Пропустите, ребята! Я улажу этот вопрос со старшим воспитателем. И впредь запомните, обо всех нестандартных ситуациях надо всегда говорить старшим, а не заниматься самоуправством.
       Посадила своих за стол рядом с собой. А поварам сказала, что дети два дня не ели и не по своей вине. Повара понимающими оказались. Порции отвалили двойные. Мальчишки, как голодные зверьки, накинулись на котлеты, запивая их сладким компотом. Забавно было наблюдать.
       – Да не отберет никто.  Надо будет, и добавку дадут,  – успокоила их.
Наконец ребята насытились. А повара им еще и пакет с ватрушками подсунули. Она знала, что это нарушение, но не могла отказать. Чувствовала свою вину перед детьми. 
       Недоглядела. Такой был урок.
       Старших мальчишек пожурила – должны были ей сообщить. Те растерялись. Тоже ведь дети.
       На планерке рассказала о ситуации и попросила воспитателей, чтобы этих детей дежурные из других отрядов пропускали беспрепятственно.
       Впредь в столовую сопровождала отряд сама. И каждый раз строго смотрела на дежурных. Так и ходили братья – без рубашек.
       Исключение из правил получилось.

       Победа

       По мере поступления медицинских справок ребята должны были переходить в другие отряды в соответствие с возрастной группой. Только дети напрочь не хотели уходить из карантинного четвертого. Сдружились там. И все же расставание было неизбежным. Вот и очередные двое отправились в третий отряд. А на следующий день робкий стук в дверь. Выглянула. На веранде стояли Сережка с Ваней, держа под мышкой матрасы.
       – Что за явление? Вы куда собрались с вещами?
       – Мы решили вернуться обратно. Нам не понравилось в третьем. Все воспитывают и воспитывают. Здесь веселее.
       – За весельем вернулись? Располагайтесь пока, а утром разберемся.
       Пошла к воспитателю третьего – успокоить, что ребята у нее заночевали. Просятся назад. Посидели, погоревали: не позволит руководство такого самоуправства.
       На следующий день пошли обе к старшему воспитателю. А она вдруг разрешила, постучав пальчиком по столу:
       – Ладно. Медом что ли намазано в твоем отряде – никто не хочет уходить. Только не жалуйся потом, что трудно. Ведь самый большой отряд. Да еще и без вожатого. Справишься?
       – А разве может быть наоборот? Это же дети. С ними всегда просто, когда по-честному.
       – Ну что же. Иди работай.
       Побежала в отряд. Мальчишки ждали на веранде, в глазах застыл немой вопрос. Сочувствующие сидели здесь же рядком.
       – Что притихли? Забирайте свои матрасы и несите в третий…
       Ребятня загудела. А эти двое сразу поникли, зашмыгали носами и нехотя побрели в палату.
       Сама чуть не расплакалась, видя такую реакцию.
       – Ребята, вы меня не так поняли. Матрасы нужно отнести в третий. У нас их хватает. Оттуда заберите свои вещи, да по дороге не растеряйте.
       Грянуло дружное «ура!». Казалось, стены дрогнули и стекла зазвенели. Весь отряд сорвался с места и ринулся к ней, окружив плотным кольцом. Норовили каждый по-своему выразить свой восторг. Она испугалась даже – останется ли цела. Добрая половина мальчишек вызвалась помочь друзьям собрать вещи и вернуться, пока не передумали.
       Это была победа со слезами на глазах.

       Купание

       День выдался жарким, но купание запретили. Якобы температура воды не соответствует нормативу. Надо было видеть лица детей. Понурые, они бродили по лагерю, настроение потеряли совсем.
       Пошла к старшему вожатому. Тот объяснил истинную причину запрета. Один физрук ушел в поход с первым отрядом, а второй «приболел» и не вышел на работу. Правила же запрещали отпускать детей с одним старшим. А на их беду в отряде до сих пор не было вожатого. С болью и слезами в голосе объяснила состояние ребят. Ведь обещали же! И погода дивная.
       Убедила. Но под свою ответственность. И заходить в речку только по колено.
       – Хорошо, по колено, – ухмыльнулась про себя. – Попробуем.
       Сборы заняли считанные минуты. Весь отряд устремился к долгожданной речке. 
       Договорились, что заходят в воду по пять человек. Слушаются беспрекословно. При неповиновении возвращаются в лагерь.
       И вот первая пятерка мчится к воде, прыгая через тела отдыхающих, засыпая их песком. Как по команде ныряют в воду и плывут к высокому выступу, чтобы… Откуда было ей знать, что плавают они, как Ихтиандры. Выросли ребята у воды, плавать научились отлично. В один миг вскарабкались по заветной скале, чтобы нырнуть с нее поглубже. А речка горная, вода ледяная, стремительный поток бурлит и пенится. Какое там «по колено»! Ну и натерпелась же она страха.
       Только и считала по головам. А они, чертенята, кричали что есть мочи:
       – Оля Ивановна, посмотрите, как я ныряю!
       Взрослые укоризненно качали головами и выговаривали ей, что дети купаются одни. Зовут какую-то Олю Ивановну, а той и близко нет. Видимо, не до них ей.
       Робко пыталась объяснить, что это она – старшая. Наблюдает за ними. В ответ видела еще большее недоумение:
       - Вы старшая? Да вы же сама еще девчонка. А если что случится?
       Аж разозлилась тогда:
       – Почему обязательно что-то должно случиться?!
       Но полезла в воду, чтобы быть рядом с детьми и контролировать их поведение. А у самой сердце екало от каждого прыжка. Следующую группу держала у берега, прыжки запретила. Наплескались до посинения. Искорки сверкали в глазах. Как мало надо было для счастья!
       Потом гоняли мяч на берегу. И опять недовольные отдыхающие ворчали, что от засилья ее детей нет им покоя.
       Время истекло, стали собираться в лагерь. Всю дорогу щебетали, веселились. Сколько же потом было рассказов, как они на речке были и даже ныряли со скалы. А воспитатель вместе с ними была, и еще удивлялась, как они хорошо плавают.
       Она же молилась об одном, чтобы не простыли и не заболели ненароком. Но опасения оказались напрасны.

       Футбол

       Однажды объявили, что состоится футбольный матч между отрядами. Спросила своих, играют ли они в футбол? В ответ увидела лес поднятых рук. Поняла, что играют все, но как? Сама правил игры не знала. Предложила потренироваться. Вышли на футбольное поле, разделились на команды. Каково же было удивление, когда спросили, в какой команде будет играть она? Пыталась отказаться – ведь не футболист же. Да и игра мужская.
       – Нет, – возмутились ребята, – без вас играть не будем!
       Вот и пришлось гонять мяч то в одной, то в другой команде. Заодно и правила объяснили, да и сами вспомнили.
       Футбольный матч состоялся, конечно, без ее участия. Она была всего лишь зрителем, но постоянно ощущала острые моменты игры. И как болела за свою команду! Озорники ее заняли второе место. Но для них это была победа! Целый килограмм конфет получили в награду. Да еще вымпел за второе место. Второе – это ведь не третье – оно почетнее.

       Добрая фея

       Планерки проводились после отбоя, когда ребята уже спали. Потом с воспитателями обсуждали наболевшие вопросы, делились опытом, говорили о своем. Вдруг показалось, что кто-то дернул за одежду. Оглянулась – никого. Продолжала разговор. Опять дернули. И снова никого. Мерещится что ли? Но когда в очередной раз слегка тронули за руку, поняла – кто-то там есть. Открытая дверь веранды тихонько скрипнула. Заглянула, а там Валерка Фокин, самый младший ее отряда.
       – Ты откуда здесь? Почему не спишь?
       – Жду, когда ты пойдешь в отряд.
       Мягко пыталась объяснить, что к старшим обращаются на вы. Он мотал головешкой, крепко уцепившись за ее руку, и только твердил:
       – Я с тобой. Мне одному страшно.
Пришлось прервать разговор и вести ребенка в отряд. По дороге выяснила, что он уже не первый раз ходит за ней по пятам и ждет, волнуясь, как же ей одной возвращаться.
       – Боже мой, – удивилась она, – а сам-то дрожишь как осиновый лист. – Не страшно ночью идти?
       – Я за тобой следом шел, и мне не боязно было.
       – Да уж, телохранитель еще тот!
       – Можно я у тебя в комнате останусь?
       Усмехнулась. Какой же он еще маленький! Договорились, что всего разочек он переночует на свободной кровати в ее комнате. Рассказала сказку, погладила по головке, и он уснул с улыбкой на лице.
       На следующий день приехала его мама. Она часто приезжала, скучала очень, да и волновалась за малыша. Ведь в школу пошел в неполные шесть лет, так получилось.
Поделилась с мамой, что он упорно называет ее на ты. Мама объяснила причину такого поведения:
       – Вы очень похожи на его воспитательницу из детского сада, она была молодой, и Валерка влюбился в нее. Когда пошел в школу – горевал. А тут вы, словно ее копия – добрая и ласковая. Вот он и воспринял вас как свою добрую фею.
       – Ох уж эти феи с их добротой, – рассмеялась в ответ. – Придется самой с ним беседовать.
       – Вы, пожалуйста, не обижайтесь. Поздний он у меня, долгожданный. А вы такая добрая!
       Так и ходила с Валеркой за ручку половину смены, пока не привык он к новым друзьям.

       ЧП в четвертом

       Шла очередная планерка. В самый разгар из распахнутого окна донеслось:
       – Эй, кто старший в четвертом отряде? У вас там война идет.
       Все взоры обратились к ней. Напряглась в немом ожидании. Юрий Николаевич, старший вожатый, строго посмотрел и спросил:
       – Ну, чего сидим, живо в отряд. Одна справишься со своим войском?
       – Справлюсь, – бросила на бегу и выпорхнула из комнаты.
       Не доходя до отряда услышала вопли и звон разбитого стекла. Испугалась: «Что это мои умники затеяли?» И вот она уже на бранном поле. Из палаты мальчишек доносились крики, свист, вылетела подушка. Под окнами их оказалось несколько штук. «Вот это бой», – удивилась только. Кто-то из ребятишек, заметив ее, пытался исправить ситуацию и предупредить участников сражения. Но было поздно. Вмиг взлетела по ступенькам веранды и открыла дверь первой палаты мальчиков:
       – Всем оставаться на местах и не шевелиться, – скомандовала громко, сама не ожидая такого накала в голосе. Бойцы оцепенели. Включила свет.
       Все перевернуто вверх дном. Кто-то лежал в своих кроватях, но некоторые прыгали по ним, крича и размахивая полотенцами.
       – Попались, мои хорошие, – сказала строго. – Доложите обстановку. Что за сражение? Кто на кого напал?
       Воины вмиг потупили глаза.
       – Хорошо. Сейчас на улицу выйдут те, у кого нет подушек. Заберут их и принесут в палату.
       Вереница бойцов двинулась к выходу, препираясь и выясняя, кто напал, а кто отбивался. Вернулись с подушками. Сказала оставить их на кровати и следовать за ней. Выстроила в рядочек на веранде и велела стоять хоть до утра, пока не отважатся рассказать, что произошло. Сама пошла в другие палаты выяснить, все ли там спокойно.
       Из дверей девчонок выглянули два огромных банта и шепотом стали подзывать. Маленькие ябеды – улыбнулась про себя. Девочки принялись рассказывать. Их хор был настолько многолик и противоречив – ничего не разобрать. Поняла – у девочек все нормально и пошла в другие палаты. Там царило относительное спокойствие.
       Вернулась к зачинщикам. Успокоила тех, которые лежали на кроватях, пожелала им спокойной ночи.
       – А они долго будут стоять? – робко спросил чей-то голос .
       – Они наказаны за свое геройство и за молчание, – ответила строго.
       – Они же не виноваты, так получилось, – возразили из темноты.
       – Да, конечно же, – вздохнула с ухмылкой, – и стекло в окне само разбилось, и подушки сами летали, и выговор получать мне.
       Вышла на веранду. Почесываясь от укусов комаров, герои стояли молча. Она прошла в свою комнату. Неспокойно было на душе из-за этих мальчишек. Сколько они выдержат? Может быть, не права, что так наказала. Ладно, придется ждать. Не отступать же.
       Через несколько минут в дверь робко постучали. Вышла. Стояли все шестеро.
       – Мы пришли извиниться, – начали канючить одновременно.
       – Прежде я должна знать за что?
       Перебивая друг друга, попытались объяснить.
       – Не надо хором. Пусть кто-то один рассказывает.
Все с надеждой посмотрели на Сережку. Подталкивая его в спину, просили начинать.
       С его слов нарисовалась картина.
       После команды отбоя все лежали в кроватях, тихонько разговаривали – это не возбранялось. Вдруг из окна в палату кто-то кинул шишку, потом полетели мелкие камни, а затем камешки покрупнее. Ребята всполошились: камни попадали и в них. Выглянули в окно, увидели прячущегося Толю Бурмакова - Сашкиного младшего брата. Шикнули на него, чтобы шел спать. Он убежал.
       Только легли – опять полетели камни. Кому-то камень попал в лоб. Мальчишки рассердились не на шутку. А наглая рожица показалась в окне и стала дразниться. Пытались урезонить забияку, но он распалялся все больше и больше. Тогда и запустили в него подушкой, не рассчитали, подушка вылетела в окно. Мальчишки поняли, что Толя на этом не успокоится, решили поймать и надавать тумаков. Но на защиту младшего встал Сашка. Повздорили. А Толя опять показался в окне с целой охапкой мусора. В него полетела очередная подушка. И пошло-поехало! Так увлеклись разборками, что зацепили оконную раму и стекло вылетело.
       Продолжать  рассказ было бессмысленно.
       – Ребята, завтра на планерке я должна буду сказать, что произошло в отряде. И причину назвать. И всех участников «парада». И за стекло придется ответить.
Мальчишки согласились с тем, что их запишут в список штрафников. А какое будет наложено взыскание на отряд – никто не знает.
       – А сейчас идите спать.
       Они поплелись восвояси. В дверях остался только брат забияки – Саша.
       – Ты чего? – спросила.
       – Мне очень стыдно за брата. Да маленький он еще, глупый. Я завтра с ним сам разберусь. Вы только его не наказывайте. Папка у нас пьет сильно, мамку обижает. Я-то могу убежать, а малому всегда достается от отца. У нас еще два брата и две сестры.
       Присела на кровать.
       – Папа родной? – спросила тихонько.
       – Да, – родной, только маму жалко.
       – А где остальные браться и сестры?
       – Они в других лагерях. Нам сказали, что всем вместе нельзя. Толя скучает без мамы, вот и шкодит потихоньку.
       – Хорошо, иди спать. И не переживай. Я не буду его наказывать. Но поговорить придется.
       Мальчишка шмыгнул носом и побежал.
       Стало грустно после таких откровений. Посидела немного в комнате, затем пошла проверить, все ли в порядке у детей. Большая часть уже спала. Саша лежал с открытыми глазами. Подошла, погладила ершистую голову, понимая, как ему несладко. Мальчишка взял ее за руку и тихонько шепнул:
       – Побудьте со мной немножко, как мама.
Посидела на краешке кровати, пока он не задышал ровно. Высвободила руку из липкой ручонки, погладила вихры и вернулась к себе.
       На следующий день, предваряя разборки на планерке, подошла к старшему вожатому. Попросила снять с повестки дня происшествие в ее отряде. Дети свою вину осознали, да и виноваты ли они в том, что маловато радостей в таком их детстве. В итоге решили ограничиться беседой о том, чтобы поаккуратнее были со стеклами и подушками.
       На общей линейке о ЧП в четвертом отряде не прозвучало ни слова.

       Жилы вытянули

       Во время построения на обед не досчиталась четверых. Странно, нет самых младших. Куда делись? Знают ведь, что обед. Спросила остальных, где эта дружная четверка может быть. Они всегда держались вместе. Все в недоумении пожимали плечами.
Дежурные утверждали, что за пределы лагеря никто не выходил. Дети приехали из дальних районов, домой уйти не могли.
       Прошло достаточно времени, чтобы пропажа всплыла из места укрытия. Но их нигде не было. Объявили тревогу.
       Собрала отряд и стала расспрашивать, может, случайно слышали про их планы? И вдруг кто-то вспомнил: в ближайшем районе живет бабушка одного из героев. И герой этот затосковал по бабушкиным пирожкам. Нашли адрес бабушки, но телефон выяснить не удалось.
       Решила, что ехать надо немедленно. Пока в историю не попали. Тем более, что жила сама в этом же городке. Приехав домой, позвонила своему отцу, чтобы помог найти телефон той самой бабушки. Папа – военный, сразу оценил обстановку. Номер был найден в считанные минуты. И вот долгожданные сигналы вызова. Сердце сжималось от страха. А вдруг их там нет? На другом конце провода приветливо откликнулся женский голос.
       Она представилась:
       – Я воспитатель из пионерского лагеря. Ваш внук Валера в моем отряде…
       Не договорила фразу до конца, как голос в трубке запричитал:
       – Да вы не волнуйтесь, он у меня, да еще с приятелями. Я их пирожками угощаю. Он их очень любит.
       – Сколько там этих друзей?
       – С ним еще трое. Они уже поели. Я сейчас с собой им заверну. Они и вас угостят.
       – Спасибо, – выдохнула облегченно.
И чтобы не волновать бабушку спокойно попросила: пусть подойдут к ее подъезду и подождут.
       Отзвонила в лагерь, что беглецы найдены. Можно объявить отбой.
А саму бил озноб. Спустилась вниз. Ребятишки стояли притихшие. Валерка победоносно держал в руках пакет с пирожками.
       – Ну что, мои хорошие, наелись пирожков? – спросила устало.
       – Наелись, – пролепетали они. – Мы только забыли сказать, что к бабушке Валеркиной поехали. Говорили же ему – надо предупредить. А он сказал, что мы быстро вернемся. Никто и не заметит.
       – Ребята, разбираться будем на месте. Поехали в лагерь.
       Сели в автобус. И там она обнаружила: денег на дорогу у нее нет. Так переволновалась, что кошелек дома забыла. Кондуктору сказала, каких беглецов в лагерь везет.
       – Хорошо, что нашлись, – добродушно ответила та.
       Их встречал весь лагерь. Старшие ребята подтрунивали: наказание будет суровым. Ребята помладше ждали с тревогой – что будет?
       Повела всех к старшему вожатому. Таков был уговор.
       Увидев ее встревоженный взгляд, застывшие слезы в глазах, Юрий Николаевич, выслушал историю побега и поспешил успокоить:
       – Не впервой такое. Иди в отряд. Я сам с ними разберусь.
       Робко попросила:
       – Ты сильно не наказывай, они сами уже напуганы…
       В отряде царило оживление, старожилы-то знали, как наказывают за побег из лагеря. Вплоть до отправления домой.
       Вскоре четверка беглецов с сопением и всхлипываниями вползла на крыльцо веранды. Предстала перед ней.
       – Ну что за сырость развели? – спросила строго. – Еще недавно вам было весело? А теперь?
       – Нас Юрий Николаевич прислал, чтобы мы прощения попросили, что без спроса ушли. Еще за то, что вы волновались. А еще за то… – тут они запнулись, – за то, что мы у вас что-то стянули. А мы, честное слово, ничего у вас не брали. Даже в комнату не заходили ни разу.
       И они дружно взвыли.
       Она растерялась, не понимая, что они могли у нее взять. Да и в разговоре со старшим вожатым такого не было.
       – И как наказал вас Юрий Николаевич?
       – Он сказал, чтобы вы сами придумали наказание. Наказывайте, как хотите, только мы все равно ничего у вас не вытаскивали.
       – Ладно, хватит реветь. Наказание я придумаю позднее. Сейчас идите умойтесь, а то весь отряд утонет в слезах. И собирайтесь на ужин.
       Пошла к старшему выяснить, что же с ними делать. И что это они у нее вытащили.
Юрий Николаевич встретил с улыбкой.
       – Живы твои герои? Попугал я их основательно. И отправил к тебе, чтобы сама наказала. Ты уже с ними построже, пусть неповадно другим будет!
       – Да они и так напуганы, ревут все четверо. А что это они у меня стащили, о чем я даже не знаю?
       Вожатый удивленно уставился на нее:
       – Да ничего я им такого не говорил.
       – А они ссылаются на тебя. Будто что-то у меня вытянули. Но что – не знают сами.
       Юрий минуту молчал, а потом разразился громких смехом. Она ничего не понимала. А он просто сложился вдвое и не мог отойти от хохота.
       – Да объясни же наконец, – взмолилась она.
       – Когда отчитывал их, сказал, что они, думая только о себе, своим непослушанием из воспитателя все жилы вытянули. И чтобы за это попросили у тебя прощения.
       – Да ну тебя, Юра, – рассмеялась, – разве можно с малышами так говорить. Они же все поняли буквально. Как будто что-то у меня из комнаты пропало, и ты их в этом уличаешь. Когда они ничего и не брали.
       Долго не могли успокоиться от смеха.
       А наказание придумывать и не стала. Только попросила, чтобы привезенные пирожки разделили на всех своих друзей. Валерка побежал писать бабушке письмо, чтобы напекла пирожков побольше.
       Почта ходила здесь быстро.

       Обида

       Доверчивые эти дети, ей богу. Все сказанное принимают за чистую монету.
Шел ненавистный тихий час. Погода за окном изумительная. Ну кому охота спать. Но распорядок велит, и надо подчиняться. Разрешалось тихонечко разговаривать или книжки читать. Ребятишки часто просили, чтобы почитала им. Да на четыре палаты разорваться невозможно. Вот и предложила однажды читать самим вслух по очереди, потому как желающих оказалось много. Договаривались заранее – читать по страничке или по рассказу. Все польза. Развиваются навыки чтения, да и робость перед другими преодолевается. Потом обсуждали прочитанное.
       В одно из таких чтений в окошке появилась рожица мальчишки из другой палаты. Начал паясничать. И вдруг увидел воспитателя. Шикнула на него. Исчез. Перейдя в следующую палату, увидела в окне ту же рожицу. Опять попросила уйти. Когда же в третий раз он появился в окне – разозлилась. Повысила голос и предложила убраться с глаз долой.
       Видимо, переборщила с интонацией. Мальчишка-то исчез. А после тихого часа не могла нигде его найти. Все пожимали плечами. Из соседнего отряда прибежал гонец и сообщил, что наш герой сидит на дереве и бросается ветками. Помчалась снимать. Но не тут-то было. Дерево оказалось высоким, а Маугли сидел наверху, надежно обосновавшись на крепкой ветке. На просьбы спуститься мотал головой. Боязно стало – а вдруг свалится. Позвала ребят из отряда, все же друзья. Но и их призывы не помогали. Так и стояли, уговаривая слезть по-хорошему. А по-плохому и нельзя было. Высоко.
       Кто-то предложил принести лестницу. Пошли искать. Когда вернулись – на дереве никого не было. Убежал, испугался наказания.
       Придет сам, – обнадежили ребята и разбежались по своим делам.
       Время шло, а мальчонка не появлялся. Всполошилась. Отправилась на поиски, прихватив с собой несколько ребятишек. Не нашли. Вынуждена была сообщить старшему. И вот уже целый десант принялся утюжить территорию лагеря, но мальчишка словно провалился сквозь землю.
       На ужин он тоже не пришел. Стало смеркаться. Волновалась жутко, а что толку? До позднего вечера ходили аукали-мяукали, но он не отзывался. Старший успокоил: такие проказы случались. Спать захочет – придет.
       В середине ночи по веранде прошлепали чьи-то осторожные шаги, скрипнула дверь. Зашла в палату беглеца, который затаился под одеялом. Вздохнула с облегчением – пришел. Поднимать не стала, чтобы не будить других ребят. Потом все выяснится. Ох уж эти детки!
       Утром с ним не разговаривала. И только после завтрака позвала к себе. Он пришел с группой поддержки. Попросила оставить вдвоем.
       – Рассказывай, герой, что вчера случилось и где ты был ночью?
       – Я спрятался. Боялся, что накажете.
       – Так ночь же была. Мы тебя искали всем лагерем. Звали. Неужели не слышал?
       – Слышал.
       – Почему не отозвался?
       – Я прятался. Потом уснул.
       – Где уснул?
       – Под кустом.
       – Ясно. А зачем тогда вернулся в отряд? Там бы и сидел до утра…
       – Так я ведь спал. Проснулся ночью. Мне вас жалко стало. Слышал, как вы плакали.
       – А почему убежал?
       – Вы же сами сказали, чтобы убрался с глаз долой и не появлялся. Я обиделся и ушел.
       – Обиделся, говоришь…
       Про себя подумала, что впредь нужно быть очень осторожной в высказываниях. Она не имеет права на ошибку. Потому как обида очень дорого обходится.
       – Кто же у кого прощения просить будет, – спросила грустно?
       Мальчонка честно посмотрел на нее:
       – Конечно, я. Вы же переживали, да еще и плакали.
       – Спасибо, что пожалел меня. Я тоже прошу у тебя прощения за то, что невольно обидела.
       Притянула его за вихрастую головешку и поцеловала.
       Он доверчиво посмотрел на нее из под руки и спросил:
       – Не сердитесь на меня больше?
       – Немножко только. За то, что мешал другим. Беги уже. Мир.
       Юрка, осторожно пятясь к двери, озорно спросил:
       – А можно мне будет тоже почитать для всех?
       – Конечно же, можно. Только не обижайся больше так надолго.
       – Не буду, – засмеялся он, убегая.
 
       Первое признание

       В первом отряде назревал настоящий бунт. Воспитатель, имеющая солидный опыт работы, прибежала на планерку в слезах. Ее подшефные выдвинули ультиматум: или она уйдет сама, или они будут просить замены воспитателя. Попросили рассказать, что произошло. Валентина Николаевна, глотая слезы, попыталась воссоздать картину конфликта.
       После отбоя она решила пройтись по палатам, чтобы убедиться, все ли в порядке. У девочек отсутствовало несколько человек. На вопрос, где они, палата хранила молчание. Решила дождаться их. Так и сидели вместе с физруком и воспитателем из соседнего отряда, пока отсутствующие не вернулись. Включили свет, и начались разборки: что да как, где были, что делали?
       Девчонки растерялись. Сказали правду: были в поселке на дискотеке. Наказание последовало незамедлительно. Не разрешила ложиться до подъема и, как маленьких, выставила на веранде. И свет в палате не выключила, сказав, что все остальные тоже заодно наказаны. Кто-то из ребят попытался выключить свет, но на страже оказался физрук – а с ним не поспоришь.
       Ситуация накалилась. Было высказано немало нелицеприятного с обеих сторон. Ребята все же взрослые, в карман за словом не лезут. Прозвучали и угрозы, что завтра девочек отправят домой за нарушение распорядка. А все остальные будут наказаны, на дискотеки вообще ходить не будут, в походы тоже, и что-то там еще им не обломится.
Озлобленные, сонные, утром они предстали перед судилищем на линейке. Казалось бы, выводы сделаны, все покаялись, обещали впредь ночами не гулять.
       Для профилактики решено было как-то охранять своих подопечных. И все воспитатели по очереди несли вахту в первом отряде. Ребята будто бы притихли, вели себя очень сдержанно, но доверие к Валентине исчезло начисто.
       Пришел черед и воспитателю четвертого дежурить в первом. А сорока на хвосте принесла, что там опять готовится тайный выход на дискотеку. Со старшим пионервожатым вошли в палату девочек. Все были на местах, лежали в кроватях и так натурально жмурились от света, что пришлось его погасить.
       – Ну вот видишь, – сказала старшему, выйдя из палаты, – все на месте, зря волновались.
       Отметила только про себя, что все красиво причесаны, с бантами, с заплетенными косами или хвостами. Но Юрий Николаевич – крепкий орешек, прошел школу жизни в пионерском лагере от и до.
       – Подождем, – улыбнулся он.
       Было тихо. Он посмотрел на часы.
       – Пошли.
       – Куда? Они же спят уже.
       – Сейчас увидим.
       Вновь зашли в комнату, щелкнул выключатель. Девчонки лежали в кроватях молча, правда, никто почему-то не спал. Некоторые даже начали возмущаться непрошенному визиту, что, дескать, спать не дают.
       И тут произошло нечто! Юра подошел к кровати одной из девушек и резко сдернул одеяло.
       Девочка лежала в кровати, одетая при всем параде. Он подошел к другой кровати – и очередная в парадной одежде, и так же следующая, и следующая…
       – Вот это да! – пряча улыбку, удивилась. – Боевая готовность номер один. К высадке десанта готовы.
       Последовала команда всем переодеться, расплести косы, умыться и спать!
Когда вышла на веранду, не могла удержаться от смеха. Было понятно их желание. Молодые, красивые, хотелось развлечений, веселья. Ну не в куклы же им играть!
Вернувшись к себе в отряд подумала, как хорошо, что хоть ее такое не учудили, малы еще.
       А Валентина Николаевна все продолжала выяснять отношения со своими подопечными. Постоянно устраивала им разборки, срывалась на крик, оскорбляла, пугала всевозможными репрессиями. Вот ребята и устроили ей обструкцию.
       На планерке поговорили, успокоили Валентину и решили провести беседу с ребятами. Кто-то предложил устроить дискотеку в самом лагере, пусть и местные придут, но уже на нашу территорию. Так безопаснее. Да и чем-то увлечь ребят надо, кружок бальных танцев организовать или артистов каких пригласить, или КВН устроить. Валентине посоветовали сменить гнев на милость и быть в разговоре тактичнее. Все же почти взрослые они, считаться с ними необходимо, негоже прессинговать их постоянно.
       Но ребята все решили по-своему. Наутро к ней в комнату кто-то вежливо постучал. Высунула нос и удивилась. На крыльце стояла целая делегация мальчишек из первого отряда.
       – Вы чего это так рано? Случилось что?
       – Мы поговорить с тобой хотели, точнее, с вами.
       – Хорошо, сейчас выйду.
       Ребята начали без предисловия.
       – Нам с самого начала не нравится наша воспитательница. Какая-то она старомодная, что ли. Все воспитывает, кричит, жалуется на нас. Неинтересно с ней. И мы решили попросить, чтобы вы пришли к нам воспитателем, а Валентина наша пусть идет в твой четвертый. Самое то, пусть малышей и воспитывает.
       Они смущались и постоянно путались в обращении. Что-то еще пытались сказать. И в заключение выпалили, что нравится она им, они в нее даже влюбились.
       – Ты не бойся, мы тебя слушать будем и дружить. Нам с тобой интересно, ты же почти наша ровесница!
       Вот тебе и задачка со всеми неизвестными, Думай, отличница!
       – Мальчишки, мне приятно слышать и о вашей симпатии ко мне, и о любви тем более. Спасибо! Только я не могу решить этот вопрос сама. Не позволят мне перейти в ваш отряд. Есть этика, и я не могу ее нарушить. Могу только посочувствовать, что не сложились у вас отношения с воспитателем. Пощадите ее, не будьте так жестоки! А разве я справлюсь с вами? Да вы мне на голову сядете.
       Они отрицательно качали головами:
       – В обиду тебя никому не дадим!
       – А еще, мы сами пойдем в старшему и попросим, чтобы тебя к нам направили.
       – Ребятки мои дорогие, этим вы подпишите мне смертный приговор. Не поймут меня другие воспитатели, да и руководство лагеря тоже. Они развеют в прах все ваши доводы. Престиж им дороже. И давайте наш разговор оставим в тайне.
       – Ладно, согласились они, тогда мы берем шефство над твоим отрядом и тобой. Будем приходить и заниматься воспитанием твоих птенцов. Мы же обещали, вот час и настал! А в своем отряде ничего не будем делать!
       Оставалось только согласиться с ними. Решила, что подумает, как достойно и безболезненно для всех выйти из этой ситуации.
       – Идите-ка в свой отряд, пока мои птенцы не проснулись, иначе проболтается кто-нибудь.
       – Мы пошли, – весело подмигнули они.
       Один задержался, и из-за спины вдруг появился букет ярких цветов.
       – Держи.
       – За что?
       – Да так просто от нас. Ты настоящая! Мы тебя любим, только не знаем, кого выберешь.
       – Спасибо, смутилась она.
       Это были цветы, подаренные в знак первой юношеской любви.
       «Первая любовь, школьные года, в лужах голубых стекляшки льда. Не повторяется, не повторяется, не повторяется такое никогда…», – пронеслись в голове слова из песни.
       Долго кипели страсти в первом отряде, пока в один из дней Валентина не собрала вещи и не уехала домой. Ее ребенок, который был в этом же лагере, заболел. Отряд возглавила сама Нурали Мамедовна, старший воспитатель.
       Только мальчишки так и бегали до самого конца смены дежурить в четвертый отряд. И до последнего дня выясняли, кто же будет ее счастливым избранником.
       А они ей нравились все. Любовь в ее сердце еще не проснулась.

       Прощальный костер

       Незаметно проскочила очередная смена. Приближался заключительный аккорд – прощальный костер. Этот ритуал – самый любимый и вместе с тем самый грустный в жизни пионерского лагеря. Готовились к нему задолго до окончания смены. Мастерили костюмы, разучивали песни.
       И вот он – костер! Все было замечательно. Сначала веселились от души, танцевали, пели. А потом притихли. Искры улетали вверх, поленья потрескивали, а ребятки сбились стайками, на глазах поблескивали слезы. В какой то момент замолчали. Наверно понимая, что больше такой праздник не повторится.
       Обменивались адресами. Клялись в верности и дружбе. Обещали вернуться на следующий год…
       Так было всегда.

       Сборы домой

       И вот за ребятами стали приезжать родители. Ей было не по себе, когда дети приходили прощаться. Расставаясь словно отдавала частичку сердца.
       Некоторые задержались после смены. Жили в глубинке, и за ними должен был прилететь вертолет. Среди них оказались и неугомонные братья Бурмаковы. С энтузиазмом они помогали навести порядок в корпусе. Она удивлялась их рвению. Мальчишки-то вроде маленькие, а такие работящие. Вынесли на своих хрупких плечах непосильный груз кроватей, постельных принадлежностей, инвентаря и прочего, что надо было сдать на склад.
       Зашла в комнату, где прежде хранились чемоданы и сумки детей. Несмотря на предупреждения, многие вещи были забыты. Куда их девать? Вряд ли за ними кто-то приедет из дальних поселков. Спросила других вожатых, что делать с забытыми вещами? Посоветовали что поценнее сдать на склад, остальное выбросить. Порядок в корпусе должен быть безукоризненным.
       – Ладно, – согласилась она, что-нибудь придумаю.
       После некоторых раздумий приняла решение: отдать забытые вещи братьям. Но как им это объяснить? Гордые они.
       Позвала к себе старшего. И, словно советуясь, спросила, что делать с вещами? Выбрасывать?
       – Жалко, – ответил мальчик, – это же хорошая одежда.
       – Саш, а давай мы сложим все это в ваши чемоданы, и отвезете домой. Там подберете, кому что подойдет. Семья-то большая. А впереди школа. Вряд ли маме удастся купить всем новую одежду.
       Мальчишка упрямо мотал головой, не соглашаясь:
       – Так нельзя. Это чужие вещи. А что мама скажет. Украл?
       – Нет, Саша. Ты объяснишь, что это я так решила. Думаю, поймет правильно.
       Сашка шмыгнул носом:
       – Ну, если это вы решили, тогда можно.
       Целый ворох: рубахи, свитерки, платья, трико, спортивная обувь, карандаши, тетради – все стали укладывать в почти пустые чемоданы мальчишек, где сиротливо лежали-то трусишки, да свитера на холодную погоду. Добавила туда еще и печенье с банками сгущенки, которые выдали из продовольственного остатка всем воспитателям в качестве премии.
       За детьми приехала машина. Они с трудом дотащили свои чемоданы. На прощание Сашка тихонечко спросил:
       – А вам за это ничего не будет?
       – Не беспокойся, Саша, все в порядке. Счастливого пути!
       Братья исподлобья посмотрели на нее и заголосили:
       – Простите нас, за то, что не так себя вели! Нас всегда отправляли домой за плохое поведение! А вы не выгнали! Вы добрая!
       – Да ладно вам! Я ведь тоже вас ругала.
       – Все равно добрая. Всегда ругались в темноте, а сами улыбались… На следующий год обязательно приедем только в ваш отряд. Вы тоже приезжайте.
       Помахала им вслед и отвернулась, чтобы не видели ее слез. Какие же они искренние. Привыкла она к ним.
       И тут вспомнила, что этих братьев отдали ей в нагрузку из других отрядов. Приговаривая, что это еще тот подарочек.

       Письма

       Незаметно пролетел год. На следующее лето она не приехала в этот лагерь. Судьба забросила ее из Приморья далеко на запад, туда, где она родилась. Судьбы военных семей непредсказуемы. Ее оказалась не исключением.
       Скучала очень по этим ребятишкам. Какими они стали? Повзрослели? Написала им, чтобы не ждали. Даже удивилась, когда в ответ стали приходить письма от ее воспитанников. Они подробно рассказывали ей о лагере, фотографии присылали, передавали приветы от остальных ребят – все очень ждали ее. Просили, чтобы скорее закончила свое обучение и приезжала в лагерь, потому что без нее было очень скучно.
       Эти наивные признания были ей лучшей наградой, казалось что вновь побывала с ними.
       Теперь она понимала, что дети – это ее призвание. И всю сознательную жизнь посвятила воспитанию не одного поколения детей, щедро отдавая им вместе со знаниями тепло и любовь свою.
       Они платили ей тем же.