Лестница в небо

Лестница в небо…

Глава зачинательная..

   Когда обыватель, он же мещанин, коли живёт в городе. Встречает, поутру, служителя культа, в просторечии попа, знает, день ни принесёт ничего хорошего. Лучше сразу идти в шинок. В это утро Дрон встретил полицейского. На своей кухне. Его разбудила охранная система холодильника. Возле «старого друга холостяка» стоял местный участковый Магарыч. И стоя пил кислуху из трёхлитровой банки.  На полутора литрах он прервался, наваристо рыгнул.  Редископодобный нос, по форме и цвету, молодел на глазах. Магарыч вновь приложился к сосуду  с содержимым недельной давности.
  - Одичал, ты. Совсем одичал. Бабу бы тебе нужно. – Разглядывая синие сатиновые трусы, молвил полицай. Отёр блестевшие кислым молоком усы жёлтым прокуренным пальцем.
  - Вона, в холодильнике ни хрена. С этими словами он вынул из треснутого майонезного ведёрка свежее яйцо. Разбил его о козырёк. Не спеша, посасывая гузкин труд, огляделся. Вытянул блестящим от ваксы сапогом табурет. С полки снял «Брокгауза и Ефрона» раскрыл на слове «афедрон», и внушительно водрузил на него седалище.
  - Ну что, труселями мотать будем, в гляделки моргать, али истину глаголить. А??? Садитесь гражданин.
На этой фразе слуга общества втиснул скорлупу в набитую окурками пепельницу. Тряся вздувшимся от ужаса ситцем, Дрон плюхнулся на соседний табурет. Святой Антоний загрохотал в его голове  барабанной установкой.
   - Первое, гражданин. Три недели назад, во сне, была подвергнута насилию в извращённой форме дачница. Пятьдесят второго году рождения. Неделю назад. В селе Срановка. С фермы, свели лошадь. Три дня назад была попытка взлома колхозного правления. Два дня назад у пана Хорунжего, с подворья, были умыкнуты шесть курей. День назад. От пилорамы. Был произведен, несанкционированный запуск летательного средства. Есть свидетельства. Есть свидетель. В чем, ты, Дрон, готов сознаться???
   … -  Гаврила, Ёб, Ёп…Епифаныч, ты с какого дуба рухнул, тыж у меня на олимпиаду по труду ездил, яж тебя пацана сопливого, от застенка спас. Кто тебе дубине стоеросовой характеристику писал.  От колонии уклонял???  Дрон завёлся не на шутку.  С этими словами он схватил с этажерки смастерённую вчера мухобойку.
   -  Ты, это, того, я при исполнении. – Магарыч схватил в руки фуражку, и на ходу облизывая козырек, стал отступать в сенцы.
   - Яж, тебе, без протоколу хотел, по хорошему…
   - По-хорошему? - Взвизгнул хозяин, нанося первый удар мухобойкой по галифе. Глажка стала портиться под чёткими ремесленными ударами.
  - Я тебе «Лукин сын» покажу, по-хорошему.
Умелый выпад сбил фуражку в лопухи. Потянувшийся за ней служитель закона глупо подставил посадочную площадку. Послышался казённый визг. Избиение продолжалось вплоть  до калитки. В конце концов, совершив хитроумный бросок Магарыч, взгромоздился на резиновое седло «Урала». Дёрнул рычаг, и с рёвом скрылся. Из-за городни выглянул Зуся.
  - Ни, хна, ты герой, а!! Могёт за победу, а?
   - Пойдём, - тяжко вздохнул, Дрон подтягивая трусы…

- Глава следующая

  Да неделя, начавшая с «архаровщины»  не задалась. Под кухонным слоником росла и толстела стопка квитанций. Земля дорожала. Газ москальский пёр и пёр. Бензин был дороже табуретовки. Вода по цене «боржоми». Денег не было. Жить было можно с огорода. Увы, последний зарос, лет пять назад. Бензорез не выдерживал. В местной газете,  по-простому, брехаловке. В колонке «продажа», Дрон, недели три назад, вывесил, «продам «Singer», восемь штук, с историей, в хорошем состоянии». Потраченная заначка, и надежды на обогащение растаяли как дешевое мороженное. М-да, доходов не предполагалось. Последнее молоко, выхлестанное Магарычом, было взято в долг у соседки Матрены. В брюхе заурчало. Работа в селе была только у участкового. Придётся тащиться к Дармидонтычу.
Властилен Дермадонтыч, уроженец сих мест не по далече выстроил своё имение. В прошлом, когда страна была поболе, они вместе учились в восьмилетке. В одном классе. Власик был круглым троечником, и нагло сдувал у Дрона, всё что можно. Потом в армии стал комсоргом, вступил в партию. Работал в райкоме – кузнице кадров. Теперь изредка приезжал на родину с заграницы, сибаритствовать.
У кованной, аля рококо, калитки просилец уперся в огромное брюхо охраны. Чрево произвело вращательное движение, колыхнулось и сбило бывшего трудовика с ног. Лёжа на заморской тротуарной плитке Дрон дивился на нависшую тучу в форменной тужурке. От катастрофического разрыва её спасали только крепкие латунные клёпки. «Это что же такое жрать надо чтоб так-то оплыть-то? Педи гри поди какой, с барбекю», вспомнились слова из телевизора. Могучая рука подняла упавшего и, взяв грудки, вздыбила его как тяжёлоатлет метающий ядро. Перед полётом ему открылся дивный вид имения. В отдаление, в глубине липового парка находилось дворянское гнездо графов Брудастовых. «Нарышкинское барокко», после реставрации здорово ошалело.  Да и сам «новодел» был столь же далёк от истории, как и его владелец от традиций шляхты. Правда, подражая воображаемому предку, Власик отрастил немыслимые бакенбарды. 
Сегодня хозяин, одетый по случаю праздника в один тельник и берет,  полоскался в  фонтане. В фонтане, детище миланских мастеров, компанию бронзовым русалкам составляли живые нимфы. Нимфы были голые.  Шлёпнув ту, что ближе по крутому бедру. И опёршись на каррарский мрамор, Власик завопил:
- Хряпа! Ты почто моего кореша метнуть хочешь. Надо было тебя, дурня в Лондон отправить. Разбросаешься у меня. Поддубных отожралось вон сколько, а Кулибиных где взять. Иди сюда шпиндель. Иди. Праздник ведь. Ну что застыли дармоеды! Трёха, наливай.
По мелкому щебню зашуршали никелированные столики на дутых колёсцах. Накачанные парни в тельняшках быстро достали, из стриженых кустов шезлонги и столик. Девицы впорхнули в услужливо подставленные халатики, и стали хвалится друг дружке педикюром. При этом задирали ножки на захватывающую дух  высоту.  Дармидонтыч взял в руки гранённый хрустальный графин богемского стекла, с золотистой влагой и как бывалый оратор начал речь:
- Вот что, ты, Дрон. Для родины сделал, а? Ты её даже не защищал, как я. Отсиделся в тылу с белым билетом, отхаркался. А вот Хряпа, к примеру, словил задницей гранату из подствольника. Для экономики, что ты сделал, а? Две тыщи посылочных ящиков, тысячу лопат для чистки снега, черенки молотки, грабли. Ручки прикрутил. Замки врезал. Кучу ерунды. А на моей солярке пол Европы к нам товар везёт. И не всякую там хрень. Хрень, правда, тоже.  На этой фразе Власик накатил себе грамм триста.
- За ВДВ! За ВДВ, - стройно гаркнула обслуга,
 - За меня!
-За Властилена Дормидонтыча, - ещё мощней грянули парни в тельняшках.  Вот занимаешься ты наукой, но наукой не правильной, не прикладной. На этой фразе он провел по бедру брюнетки. Вздохнул, потряс «Богемией».
- Тёплая, - капризно надул губу, топорща бакенбарды.
- Сей, миг исправим, Властилен Дармидонтыч, - молнией метнулся мажордом.
- Эх, жаль советская власть порку отменила, жаль. Так вот Дрон. Неправильный ты пример с заграничной науки берёшь. Неправильный. Вот придумали они «силиконовую долину». Глупым тёлкам силикон впихивать. Но естество оно лучше, веселей, как-то.  С этими словами он потрепал пышную грудь блондинки.
-Зачем тебе это надо, Дрон, а?  Вчерась с Гуно-лулу ракету запустили. Прямо над Лукоморском рванула.  К чему такая политика приведёт. К смуте она приведёт.
Я историю партии изучал. Политэкономию. Научный коммунизм. Я знаю. А ты что изучал, хрень всякую. Единственная от тебя польза воду к этому фонтану подвёл. А в сегодняшний праздник это главная декорация. Говори, шпиндель, чего пришёл.
- Проект у меня, вот. Я, это, того, измыслил….И Дрона понесло….

Глава третья, эпическая вначале криминальная в конце

Дрона несло. Последний раз такой эпический дар осенил его во время неудачного сватовства к майоровой дочке. Просто последний был танкист, и его нельзя было прострелить даже пшевчепанцирным кумулятивным снарядом.  Он как сумасшедший прыгал то по фонтану. То по воде. То по изящно резному мрамору парапета. Даже уселся на круп бронзовой русалке. Его гортань изрыгала такой словарный запас, что охрана в экстазе присела на корточки, заложив руки за спину. Нимфы сняли бюстгальтеры и подумывали о стрингах. Дармидонтыч взлохматил бакенбарды. Сущий орангутанг. Он судорожно ощупал тельник, но под ним ничего не было.
-Хряпа, подай порты. Тьфу, дурак. Яж тебя телефон просил.
- Шарон Стероновна, пардоньте. Вы не могли бы спуститься. Кейсик прихватите, будьте добры.
-  Сколько тебе надоть, не стесняйся, Дрон?
Теоретик воздухоплаванья замялся.
- Может миллион, - увидел недоумение в глазах, добавил наглей.
- И материал заказчика…
По мраморной балюстраде зацокали пятидюймовые шпильки. Из-за ротонды явилось видение, затянутое в белое труссарди, а может казуччи.  На виденье были солнцезащитные очки в черепаховой оправе. В правой руке сверкал изящный кейс из полированного алюминия, производства «рейнметалл». Это был главбух фирмы « Brudastov.ink». Его  боялись не только бюджетные нимфы, охрана, но и сам учредитель .
- Шарон Стероновна, будьте добры, два ляма москальский денег, если вас не затруднит.
  Дива сверкнула очками, тряхнула бусами и изящной причёской, с грохотом водрузила кейс на кофейный столик. Изящным ногтем пробежала по кодовому замку. Распахнула сверкающие створки чемоданчика. Четыре блока ассигнаций шмякнулись в  пивную лужу.
-  Шарон Стероновна, возьмите расписку с этого имярека. Толстый «пингвин» уткнулся в зрачок Дрона, и он механически расписался.
…Обратный путь был как у электрички. Туп и однообразен. Сзади пыхтел Хряпа с баулом. Он всю дорогу бухтел:  - вот дуракам счастье, смотри, Елисей за каждую копейку выжмет. Ты хоть, дурило, спрячь, как следует. В сберкассу не неси. Сами в «дурку» попадут, и на тебя наведут всех. Просрёшь, не знаю, что с тобой будет. А Шарон Стероновна, та просто повесит. Сам знаешь за что.
Возле дома, на крылечке, сидел странный тип. В руках он держал биту для заморских игрищ. Хряпа снёс его одним ударом мешка, и ударом ноги распахнул дверью. В хате на кухне, обхватив волосатыми ногами табурет,  сидел типу-с не титульной нации. Большой, сложной конструкции нос, как у царя Ксеркса, побледнел. Тип нервно подтянул шорты и принял облик испуганного барашка.
-Чего тебе, - нагло, чувствуя горячее дыхание Хряпы,  спросил Дрон.
-  Да-арогой, я по объявлению, ты писала оверлоки продаешь, «сингер» понимаешь..
Хряпа молча. Бросив баул на пол, разломал табурет голыми руками. Носатый попятился  и, совершив кульбит, сиганул в закрытое окно.
- Я, пожалуй, деньги назад отнесу.
Нет, - вскрикнул Дрон. Его переполняло горе и материальный ущерб.
- Я спрячу, хорошо спрячу, а эти, пусть сунутся. Я, я им. У – ууу.
- Эти. Эти сунутся. Смотри. Дармидонтычу я всёж скажу.
Хряпа аккуратно прикрыл многострадальную дверь….

Глава боевая. О правилах войны без правил, в сельской местности

  Воевать Дрону, в жизни, не пришлось. Но почитать и посмотреть про это дело он любил. Теоретик был не хуже нынешнего выпускника «Вымпела». Практики не хватало, но это дело наживное. Кстати, стыдно сказать, он был чемпион всяких бегалок и стрелялок по району. На втором месте шёл Тимошка Ровен. Из седьмого класса. Ну, так он и в войнушку, на крыше сарая уснул. Линия «Зигфрида» была выстроена по всем правилам военной науки. Вдоль, шаткой  городни была натянута армейская «путанка». В сортире были сняты две доски. На самых танкоопасных направлениях были разложены грабли. Причём так удачно, что хозяин сам пару раз основательно огрёб. В подоконники были набиты гвозди сотка. Шляпки аккуратно откусаны, пройдены напильником и загнуты. Шпингалеты откручены .Ну а про стрельбище… Стрелять Дрон умел. Учился. Был такой урок НВП Начальная Военная Подготовка. Бывало, выведет их в школьный  двор Петюня  Андреичч, построит. Гаркнет, и поведёт на стадион. Впереди  маршировал девичий взвод.  ТОЗ-8  в восторге прыгал, шлёпая по тугим задкам, обтянутым трико. Надо сказать сельские девахи были бравые. Могли и курнуть за углом, и песняка рвануть.  Парни подтягивались и духом и телом.  Стрелять, правда, после созерцания сих прелестей было трудно. Дрон любил созерцать позицию стрельбы «лёжа». В конце концов, это и привело к потере девственности на старом гимнастическом мате.
  -  «Мы шли под грохот баррикады, мы смерти смотрели в лицо», - отмахиваясь от падающих коробок и ловя старый кинескоп, пел Дрон, поднимаясь по лестнице на чердак. Чердак был больше дома. Дед строил. Казимирыч был лесником, впрочем, кем он только не был, был и ещё уважаемым человеком. А ещё он был коллекционером «железа». А какого только железа во фронтовых лесах не было. Повсюду хитрый  лесник настроил схронов. Говорят,  в одном он спрятал БА – 64. Ой. Да про Казимирыча можно было бы написать сценарий для телесериала. Чего только стоит история исчезновения. В местной дрыгве. Замминистра сельского хозяйства по мелиорации. Здесь, в затянутых тенетами паутины, чердаке тоже был схрон. В муляже печной трубы был сейф. Если вынуть пятый слева кирпич он открывался. Дрон задумчиво оглядел содержимое. Два МП-40. Два десятка рожков. Дюжина РГД-5. Две коробки»Зари». Он их сменял у Магарыча на десяток толовых шашек. И жемчужина коллекции Винчестер 95. Со скобкой Генри. Четыре кило весом и магазином на пять патронов. Нет. Я же всех поубиваю, нахрен. И не дрогнувшей рукой взял пятизарядный «Зимсон». Старый надежный «ZiG» с болтом «Гринера» и « рамкой Перде».  Округ Зуль. Не гномы из Нюрнберга, но пристрелян, ухватист и пять коробок патронов 12-калибра. С патронами была морока. Старые насаленные пыжи выходили с трудом. С лизунцом спёртым у соседской Муськи было проще. Надолбил отвёрткой. А вот удалить «магнум», заменить его бекасином, и каждый «бекас» впрессовать в горошину перца, это очень сложно. Вечерело, но глядя на горку блестящих латунью гильз, каптенармус герцога Валентайна при Ватерлоо сказал бы good.
« В два часа попрут» - думал хозяин. Ну, ума то нету. При такой-то луне. Дрон замер у слухового окна. Перед ним был росший смородиной участок Аделаиды Ахметовны и её сестры Афродиты. Последняя, подмигивала через окаём, катясь к Юпитеру. Половцы запаздывали. Первым. На удивление. Появился Зюся. Он устремился в сортир. Его вскрик заставил замереть банду.
В кустах смородины притаилось шесть абреков. Честно говоря абреков было трое. Остальные были навербованы у кафе «Голубой Дунай». Печаль-ка, была в том, что у двоих были АК-47. « Убьют ведь, хна. А я вместо гранат эти пукалки взял» - мелькнула мысль….три «Зари» сиротливо лежали на краю древней чугунной ванны. Зачем Казимирыч запёр её на чердак, в анналах истории не было упомянуто. Но сегодня Рурский чугун должен был помочь отечеству. Отечество было в опасности.
В сортире дико орал Зуся. Атакующие бандюги бросили на крик взрывпакет. Сразу после разгрома сортира противник перешёл к решительным действиям. Взлохмаченный громила, в длинных «бермудах», стал перелезать выставленную рогатку. Но делал это крайне неудачно, подставив под обстрел тылы. Дуплет «вертикалки» вынес его обратно. Два ворога с трудом преодолев «минное поле» рванули к гаражу. Используя заминку, Дрон произвёл ещё два удачных выстрела. Первый снёс бейсболку. Второй оторвал кроссовок. Четвёртый вражина был местный хулиган по кличке Дурында. Он застрял в окне. Дико извиваясь на «сотке» он стрельнул по атакующим Дрона. С капустных грядок Ариадны и Афродиты Ахметовны мощно заработали два АК-47. Что там говорить, мощнее штурмовой винтовки человечество не придумало. Пусть и Китайского производства.
Черепица, голубиное дерьмо, щепа летели как сумасшедшие. Дрон нырнул в ванну, лихорадочно перезаряжая ружьё. Автоматчики сменили рожки и рванули в хату. Через минуту тяжёлые пули рвали 55мм доски потолка. Хозяин своим задом ощущал крепость металла из Рейна. Всё, смена рожков. Дрон вскочил. Почти ослепший от пыли и дыма. На ощупь достал и отправил в чердачную скважину коробку «Зари». И уже окончательно ослепнув и оглохнув, всадил в это облако Эриний полную обойму…

Часть вторая. Драматическая. И деловая и боевитая

Дрон на ощупь слетел по чердачной лестнице. В большой комнате, на полу мычал первый захватчик. Хозяин вырубил его ударом приклада. Старый Зиг треснул. Из кухни тянуло дымом. Там на лысом линолеуме стонал второй. Дрон оглушил его огнетушителем и стал гасить пламя. Покончив с пожаром, двумя заскорузлыми полотенцами связал руки бандитам. Подумал. Снял ремни и скрутил ноги. Ещё подумал и запихнул в блестящие золотыми коронками рты хозяйственные мочалки. Попинал ногами. Мычат. Знать живы. Взял видавший виды «Афанасий». Жив курилка, но царапин прибавилось. Прихватив «калаши» вышел на крыльцо перекурить. Руки тряслись. «Комсомолка» не  крутилась. Нажал клавишу магнитофона. «Свинцовый цеппелин» неторопливо потянулся ввысь.
С соседского участка, заглушая  starirway to heaven, грянула удалая песнь. Весь в говне, с вилами наперевес Зуся гнал пленных. Сзади маршировали Ариадна и Афродита Ахметовны. В руках они держали жуткого вида обрезы, видать ещё «системы Бердана».
 - Ты пош-то тут мракобесие учинил, - завопила Ариадна Ахметовна.
- Это дикий вандализм, - поддержала её Афродита Ахметовна. Она была сельским библиотекарем и знала много всяких слов.
 - Вытоптали всю капусту, огурцы. Смородину помяли. Скотина в ужасе, а Мусе вот-вот рожать!! Засранцы с вилами бегают. Куда только власть смотрит. Ещё раз повториться, будем разговаривать по-другому. И мандавон свой выключи, либо Кадышеву поставь.
И гордо вскинув оружие на плечо, сёстры удалились.
- Куды этих девать, - обнюхивая вилы, спросил Зюся, - у тебя «шипру» нет?
 - Гони в гараж, в яму. Там уже один попаданец сидит. Там, погляди в шкапчике. И иди в душ.
 С треском во двор вкатил полицейский «Урал».
 - Совсем у тебя, Дрон, борзометр зашкалил. Это что за ночная дискотека! Я административку щас накатаю, щас…
 - Ты, Ебифаныч, не вопи. Лучше скажи, пленных брать будешь. Или мне их за овином, а? Дрон наконец-то скрутил свою «хвидельку».
- Куда я их возьму. Как я их повезу? Каким овином!? Ты что совсем сдурел!!
Магарыч брызгал слюной и готов был сгрызть фуражку. Потом приметил два АК-47. Побледнел. И стал отступать за коляску. Но тут затрещали остатки забора, и во двор въехал здоровый как сарай внедорожник японской конструкции. Из него как ларца выскочили два парня в спортивных костюмах. В руках держали здоровые сумки. На форме и сумках было написано простое русское имя «Рита». Следом, как бегемот из вольера выбрался Хряпа. Он дружелюбно пихнул брюхом участкового. Полицейский, теряя фуражку, совершил кульбит в люльку мотоцикла. Последней, изящно ставя ножку, появилась Шарон Стероновна. Она плавно подошла к крыльцу взяла у Дрона самокрутку томно втянула самосадный дух. И пустила стайку белых колец.  У Зюси вышедшего из летнего душа, от увиденного, с чресел, упало полотенце. 
Стероновна задумчиво оглядела новоявленного Аполлона. Достала из сумочки, на производство которой пошёл невинно убиенный аллигатор душистый платочек, смахнула боевую щепу и гильзы и волнующе водрузила точеный орешек на побитое крыльцо. Она снова метнула шаловливый глаз на розовеющую до самых пят «статую» и подмигнула. Зюся, прикрывшись как новобранец на медкомиссии, с достоинством отступил в двухметровую крапиву и скрылся. Секретарь Власика снова покопалась в сумочке, извлекла пачку сигарет  "голуаз капораль". Щёлкнула мизинчиком с «французским маникюром», протянула Дрону. Тут же услужливо подкатил Хряпа с зажигалкой размером с «парабеллум». Сверкнул огоньком, все кроме парней в «рите», они деловито рылись в спортивных сумках, закурили.
Шарон Стероновна пускала изящные колечки. Хряпа, по старой привычке «курил в кулак» и разглядывал битую крышу.  А Дрон со своей «хвиделькой», от Gauloises, он вежливо отказался, напоминал подбитый броненосец «Ретвизан» в гавани Порт-Артура. Разговор не клеился. Мадмуазель с интересом изучала «поле сражения», и искоса, из-под длинных ресниц, рассматривала «героя битвы».  В тот самый момент, когда все трое, разом решили заговорить, во дворе появилась новая фигура.
Толкая перед собой садовую тачку со сгоревшим самогонным аппаратом, через руины плетня пробирался местный фельдшер Лазарь Алоизович Муфель.

Глава познавательная. О здоровье. О смысле жизни

Лазарь Муфель руководил фельдшерско-акушерским пунктом, ФАПом на канцелярите,  с 1959 года. Фап похвастаться своим оснащением не мог. На него и старого фельдшера районная власть давно махнула рукой. Из личного инструмента Алоизвич гордился саквояжем фирмы  JETTER & SCHEERER с латунной бляшкой на потёртой коже. Его лекарю презентовал ветеран-многожёнец Трошка Хрумкин. Он как-то извлёк из его ягодиц пригоршню дроби, которую тот словил на охоте от своего дружка и собутыльника Прошки Хлямкина. Лейб-лекарский чемоданчик Трошка, пацаном, выкопал в немецком блиндаже, но в хозяйстве «тутлегенские» железки не прижились. А после того как Муфель выправил ему справку на подлинном бланке медсанбата, что тот будучи «сыном полка» получил боевое ранение, проходил лечение и был комиссован по случаю повреждения седалищного нерва на радостях преподнёс «эскулапу» новенький самогонный аппарат сваренный зятем на номерном заводе. Впрочем, про двух неунывающих друзей Трошку и Прошку можно много чего написать. Стоит сказать, только то, что Трошка был расписан по всем сельсоветам волости, был не единожды бит женским сословием и чуть не лишён своего главного мужского орудия наплодившего три десятка молодых послевоенных колхозников и колхозниц. Прошка косой от рождения был баянистом и не пропустил ни одной свадьбы и прочих торжеств, но охотником был не удачным, хотя на диво хорошо клал по строящимся деревням печи. С другой стороны делал это на ощупь, так как в избе, как ни говори видно не много. Но с другой стороны и демография тогда была на загляденье.
Сам фельдшерский пункт, не смотря на полную заброшенность вышестоящим начальством благодаря местным жителям, в основном бабам выглядел вполне пристойно, побелен, покрашен вымыт. Впрочем, кому как не им было выражать благодарность, да и по жизни они, куда благодарней мужиков. Вадь среди почетного, пусть и немногочисленного инструмента, в шкафу с треснутыми стёклами лежал «тазомер». Известнейший прибор в акушерско-гинекологической практике. Но старый  Алоизыч и без трёх поперечных и одного прямого обследования мог сказать, сколько недель молодуха на сносях. С помощью старческой дальнозоркости и пытливого взгляда старого естествоиспытателя он ставил точный диагноз и потягивающимся у колодца бабам, и тем, что в любимой мужиками позе полощут бельё на речке. Хороши были бабы в селе, благодарные и работящие. Обстирывали, подкармливали, а когда был помоложе, то и куртуазные услуги оказывали. А что взять с мужика. Он известно бывает всего трёх типов. Пьяница - алкоголик. Зануда - трудоголик. Или просто – философ. Причём последний экземпляр часто совместим с первым.
Любили старого фельдшера, да и было за что. Почти каждого кто в деревне был до пенсионного возраста, он принял из чрева и шлёпнул по заднице. Да что там люди, половину скотины, что не родилась сама по себе, он вытащил за копыто. Посему любое шествие старого Лазаря сопровождалось не только приветствием на человеческом языке, но и мычанием, всяким блеяньем и гавканьем.
С последних пор, когда в медучреждении из лекарств остались только стратегические запасы йода на случай третей мировой войны Муфель проповедовал: что главным лекарством является голод и сон. Причём последнему он отдавал предпочтение. Вот он, послеполуденный сон и подвёл старика.
Рано с утра он наладил старый дисталяционный агрегат, сваренный на неизвестном номерном заводе и модернизированный Дроном. Процессом изготовления сырья занималась акушерка на пенсии Степанида. А вот тройную ректификацию  Лазарь всегда производил сам. Завёл старый таймер. Постучал по нему ногтем. Проверил ведро аварийного пожаротушения. И пристроился на старую скрипучую кушетку с протёртой клеёнкой. День обещал быть тёплым. Зайчики листвы прыгали, задиристо играя в старых очках. Но топлёное молоко с ленивыми варениками и первым клубничным вареньем сделали своё дело. «Медицинский вестник» за 1973 год выпал из старой перевитой жилами вен и печёночными пятнами руки. Очки сползли с носа на губу. Губа оттопырилась, выпуская наружу басовитый храп. Лазарь погрузился в предобеденный сон. Сон от 16 июня 1964 года стал обретать сладкую юношескую плоть….
Страшный грохот детонировавшего сухопарника, хлопок продукта перегонки и шипение пожарной аварийки мигом вывели из сна и напомнили старику страшное лето сорок первого года. Тогда он в тёплых,  на совесть обмоченных штанах бежал по гречишному полю. Правда, рядом с ним мчался друг Ёська, он был совсем без порток. А немецкие «штукас» с рёвом долбили доты «линии Сталина».  Ёська потом сгинул в одной из расстрельных ям. А вот Лазарь как-то уцелел хоть и  пережил всякое.