Розы

Я сидела на Крещатике в одиннадцать часов вечера,  забившись в тень.   Друзья только что уехали.  А мой поезд – ночной.  Было жутковато: в атмосферу  я  не вписывалась.  Но атмосфера мне нравилась.  Подойдя к группке,  кучкующейся вокруг какого-нибудь длинноволосого парня, остаться равнодушной уже не могла. Группок таких было несчётное количество. Иногда просто слушали. Иногда кидали. Всё подряд. В разные стороны. В выхваченных пятнах света мелькали грязные танцы, серьги, наколки, ежики, шапочки и прочие атрибуты моего времени,  периодически возникал звук откатившейся банки из-под пива или радостный вопль фанатки. Всё это перебивалось новой песней на разрыв аорты.
Я сидела  на ограде вокруг клумбы, которая летом, судя по моим наблюдениям, уже давно стала всемирной пивной лавочкой,  и слушала Крещатик. Один раз моё внимание отвлекла торговка.  Высокая статная женщина с букетами цветов  пересекла площадь,  уверенно лавируя между островками тусовки.
«Кому она продаст здесь цветы в такое время?» – подумала я и посмотрела на часы.  До поезда оставалось недолго.  Но я решила побыть ещё немного. Я начинала любила современность.
- Я его, суку, убью, млять!
Рядом со мной сели.
Маленький нервный достал сигарету.
- Зажигалку дай!
Большой положил руку в карман куртки, и, не обнаружив  зажигалки,  крутанул плечами, скинул куртку, случайно задев меня за руку. Зажигалка упала на землю. Большой вытянул ноги,  поддел её носками кед, ловко подбросил и схватил на лету, чиркнув.
Я не шевелилась. Большой протянул огонь маленькому. Тот затянулся.
Большой повернулся ко мне:
- Извините!
Я успела заметить мелькнувшую серёжку в носу и большие тёмные глаза с прищуром.
- Отфигачу так, шо бабуся не узнает, - добавил Маленький.
Мне, конечно же, надо было бежать.
- Ничего, что он курит? – Большой снова повернулся ко мне.
- Нет…пожалуйста.
Я кляла себя, на чём свет стоит.
- Нет,  этот мудак, - начал Маленький.
Большой чуть скривился и положил руку ему на плечо.
Маленький осёкся.
- Вы их Киева?  - спросил меня Большой.
- Нет, - сказала я и поняла,  что так просто уйти уже не получится.
- И я нет, - кивнул он.  А живёте здесь?
- Нет, - опять ответила я. И зачем-то добавила:
 - Я в России живу.
Рядом кто-то громко свистнул. К нам подошла братва – компания человек из десяти.  Крепкосшитых,   короткостриженных,  навеселе. У одного из них вдоль всей руки красовалась тату.  Рисунок было трудно разглядеть в ночном свете, но что-то неизбитое.  Они окружили нас. Здоровались за руку с Большим.  Хохотали,  прихлёбывая пиво и бутылок.
- Вы к Паше? – спросил Большой.
- Да. Ты же с нами?
Маленький потушил сигарету.  Поднялся,  подошёл к ним, заискивающе улыбаясь.
- Нет, - ответил  Большой, - я позже.
Человек с тату глянул на меня, улыбнулся, кивнул.   Зачем-то снова свистнул,  и они пошли.
- Ты сказала, из России? – спросил Большой.
- Да…
- А что здесь делаешь?
- Так….Киев смотрю..
- Ты к кому-то приехала? – не понял он.
- Я ни к кому не приехала, я хотела увидеть Киев.
Моя глупая честность иногда не знает границ.  Конечно,  надо было сказать ему: у меня здесь друг,  у нас встреча…,наплести что-нибудь правдивое….
- Как туристка,  что ли?
- Ну, да…
У него вытянулось лицо.
- Надо же! Сейчас так мало кто ездит!
- Почему? – удивилась я.
Вместо ответа он сказал:
- А я из Волыни.  Я здесь работаю.
- Вы так хорошо говорите по-русски.
Он усмехнулся.
- Это не трудно…
Он смотрел на меня уже открыто,  без прищура.
- Нравится тебе здесь?
- Очень… жаль,  я только на десять дней…
- Что ты здесь уже видела? Хочешь,  покажу тебе нетуристический Киев?
Я молчала.
- Какой хочешь покажу!
Он посмотрел на часы.
- Завтра у меня как раз выходной.
- Сколько время? - спросила я.
- Одиннадцать сорок две, - сказал он.
- Мне надо идти, - тихо сказал я.
- Ты здесь с кем? – спросил он. – Хочешь, провожу.
- Не надо, - я набрала воздуха.
- Почему?
Я молчала.
- Я просто провожу – и всё…
- Не надо…
- Здесь одной в такое время лучше не гулять. Пойдём, - он встал,  – где ты остановилась? А завтра я покажу тебе такие места!!
- Я сейчас уезжаю, - сказала я.
- Куда?
- Совсем уезжаю…
Он замолчал.
- Домой…
- Что – прямо сейчас? – наконец, сказал он.
- Да. У меня поезд через час…я уже опаздываю.
Он внимательно на меня посмотрел, чуть нахмурился – так, как тогда с Маленьким.  Но всё-таки по-другому.
- Пойдём, - сказал он и взял меня за руку.
Очень решительно.  И пошёл.  А я зачем-то пошла с ним.  Мы шли через площадь,  мимо пустых пивных банок,  аккордов и голосов,  а когда оказались у освещённой площадки  возле дороги –  я увидела там торговку с цветами. Возле неё он остановился.
- Ты какие цветы любишь?
Я ошарашенно молчала.
- Розы любишь?
- Люблю…
- Какие?
- Я посмотрела на розы.
- Все…
Он взял одну белую,  потому ещё одну…
Нахмурился,  отправил их в корзину.
- Самые свежие,  пожалуйста, ей в поезд, - он кивнул на меня.
- Все свежие, - буркнула торговка, - вот эти – она  показала на красные, ещё не распустившиеся бутоны.
- Сколько?
- Все давайте.
Она стала их вынимать, пересчитывать,  заворачивать.
Я смотрела,  как он расплачивается,  слушала их короткий обычный диалог, который звучит в подобных случаях и всё хотела сказать:
- Что Вы делаете! Что!? Зачем? Ты не понимаешь,  я же сейчас уезжаю! Мы же больше никогда не увидимся!  Ты,  что,  не понимаешь?!
- На здоровье, - почему-то сказала торговка и протянула мне букет.
Я взяла эту большую прекрасную колючую охапку, перевела взгляд на него.
- Нравится?
Я кивнула.
- Я тебя посажу! – сказал он,  и мы пошли к метро.
Мы шли,  и я поняла выражение: язык отсох.  Он не просто отсох,  его приклеили клеем моментом,  и пока мы ехали вниз,  и когда ждали поезд. А потом,  когда послышался его далёкий нарастающий гул, он спросил ещё раз:
- Проводить тебя на вокзал?
Я помотала головой.
- Ладно, - сказал он.
Поезд обрушился как цунами, и я сказала:
- Спасибо!
Он улыбнулся.
Поезд остановился. Двери открылись.  И я вдруг поняла,  что даже не знаю его имени. И адреса  его не знаю.  И никогда не узнаю.
- Обережно,  двери зачиняются!
Я шагнула в вагон.
- Наступна станция…
- Спасибо! – снова заорала я и осеклась.
Я хотела ещё много чего  ему сказать,  но двери  захлопнулись, показался тёмный тоннель и отражающаяся в окне дрожащая лампа вагона….

Я садилась  в поезд в час ночи с сумкой в одной руке и охапкой роз в другой. И вместо того, чтобы показать паспорт  проводнице, сказала,  что необходимо срочно искать вазу и ставить цветы.  Проводница ругалась. Просила  паспорт. Я искала его, вручив ей букет.
- А ты чего в поезд с цветами лезешь? – произнёс сзади меня чей-то недовольный женский голос.  – Свадьба у тебя,  что ли?
- Да ладно Вам, - заступился за меня кто-то.
- Кто ж в поезд-то, с такими цветами?
- А Вы не завидуйте!
- Я завидую?
- Ну, не я же!
- А Вы, мужчина, не умничайте!
- Да Вы что, никогда влюблены не были?
- Тьфу! Кто сейчас любит?!
- Пассажиры, не стоим!

Через десять минут проводница  зашла в моё купе с большим ведром и сказала:
- Вот! Сюда ставь.  Не знаю,  где я воды столько возьму. Ночь на улице…
И когда все окончательно легли и свет был погашен, я взяла ведро и пошла бродить по поезду, меняя вагоны и собирая воду…

А утром, едва проснувшись, увидела, как  соседка моя переставила ведро с цветами на стол, покрытый скатертью. Они горели  на солнце – крупные, уже раскрывшиеся бутоны, а она сидела и смотрела на них, подперев рукой щёку…

И чего мне только с тех пор не дарили!  Кроме цветов…таких цветов.