Рассуждения о справедливом обществе

Все рассуждают о новой цивилизации. Порассуждаем, какая же может быть новая цивилизация? Для того, чтоб строить на Земле более справедливое общество, надо менять всё человеческое сознание. Если мы начнём рассматривать всю историю человечества, то увидим, что оно всегда делилось на небольшую часть главенствующих особей и огромную массу им подчинённых. Мы, вобщем-то и не знаем точно, когда зародилось классовое неравенство, ведь в те далёкие времена а заре человеческой разумности не было письма, а когда эта письменность появилась у шумеров и древних египтян, там уже были всемогущие цари и фараоны, приравнивающие себя к богам. Подчинённые им люди никак не равнялись этим большим начальникам.

Даже в обезьяньей стае есть главный доминирующий самец, которому, которому принадлежит всё лучшее, чем владеет эта стая: лучшая самка, а то и несколько, лучшая добыча, самые вкусные куски. Оттуда, видимо, и идёт человеческое неравенство. Но в идеальном обществе, на мой взгляд, разница между правителями и подчинённым им народом должна сглаживаться. Мы не хотим как древнеегипетские рабы и простые земледельцы падать перед президентом ниц и петь ему славословия о том, что он равен богу. И уж если на то пошло, не умирать в бою за царя или Сталина, а хотя бы – за своё отечество, за своих детей.
Увы, законы стаи пока сильны в нашем обществе. И как их вытравить из своего сознания, если они там засели почти на генетическом уровне? Что касается руководителей в России, то зачастую в их сознании опять же чуть не на генетическом уровне сидит то, что если он выбран народом на пост правителя, то этот народ надо обирать как можно больше. Где взять идеального кристально чистого сознанием справедливого руководителя? По-видимому надо более тщательно выбирать себе правителей всех уровней так и контролировать их работу. В идеале хороший начальник должен быть умным, справедливым, неподкупным. Но зачастую ощущение вседозволенности переделывает неплохого рядового гражданина в вора, запускающего загребущие лапы в народное добро.

Сколько я встречала надменных начальников, как живя в СССР, так и в современной России! Справедливых и порядочных можно по пальцам пересчитать, а вот наглецов, не видящих   обычного человека и возносящих свою персону, чрезмерно много. Поэтому я и решила себе не лезть в начальство. Для меня лучше остаться наблюдателем, довольствующимся скромным куском хлеба.

Самым главным в идеальном обществе, по-моему, должно быть гуманное отношение как  человеку, так и к природе. Прочитав идеи первого индейского президента Иво Моралеса, я во многом согласна с ним. Природу надо не подчинять, не обуздывать, не хищнически брать её богатства, превращая их потом в Эвересты мусора, а жить с природой в гармонии, бережно относиться к ней.

Позволю себе небольшое лирическое историческое отступление. Семнадцати-двадцатилетней девушкой я, естественно, переживала любовные страсти. Писала об этом стихи и приносила их в редакцию своей районной газеты, где в отделе поэзии сидел Александр Бакулин. Посмотрев мои слабенькие опусы, он говорил, что о любви писать мне рано, сознание не созрело и предлагал писать пейзажные зарисовки, а их в газету брал с радостью. Так он и сделал меня в поэзии певцом природы, о чём читатель может убедиться, читая мои стихи в разделах поэзии: львиная доля моей лирики – пейзажная. И, я не просто так описывала природу, я любила её больше и больше, замечая, как человек её и губит.

В СССР восьмидесятых засевали много полей возле моего небольшого городка, а так как жила я и на Украине, ездила в Молдавию, Грузию, Прибалтику и другие республики, то видела возделанные поля и там. Увы, видела я и мёртвых птичек после опыления полей гербицидами, мёртвых зверушек возле куч химических удобрений. А в девяностые, видя развал колхозов и заросшие поля, где уже не сажали пшеницу и картошку, замечала, что птиц становится всё больше и невольно радовались хотя бы этому факту.

Пусть проклянёт меня мой читатель, но я не считаю, что население Земли должно состоять только из людей и нужных для пропитания животных и растений. Вредных животных нет. Извели в наших лесах волков и медведей, и стало ли лучше? Для грибника вроде бы и лучше, но зверей-то нет! Вырваны звенья из нормальной цепи животных, и , видимо, поэтому  наших подмосковных лесах расплодилось множество бешеных лис.

В любом обществе могут быть люди как более счастливые, так и более несчастные, неудачливые. Если человеку более свойственны черты индивидуалиста, то в социализме ему плохо. Но если человек не может вкалывать на износ, не может прогибаться и ловчить, то ему лучше было бы жить в эпоху развитого социализма, какая была у нас в 70-80 годы двадцатого века. Не спорю, что некоторым, не буду вспоминать здесь нелюбимых мной олигархов, хорошо жить сейчас.

Должно быть, мне самой надо радоваться нынешней своей жизни. Если в 70-80 годы местечковым поэтам в лучшем случае светили публикации в местных газетах, то сейчас за пару лет вышла пара десятков книг, в которых есть мои стихи и проза, изданные как в нашем Муроме с Нижним, так и в столице. Моя детская мечта о том, что хоть бы один мой маленький стишок очутился в настоящей книге вроде бы давно сбылась, но главная-то моя цель в жизни не о моём комфорте, а чтобы многим и многим людям, животным и растениям на этой планете было хорошо, чтоб вся планета была гармоничной. Боюсь, что при моей жизни горы мусора будут расти, пустыни захватят новые территории и людское голодающее население не уменьшится. Некоторые философы считают, что в человеке главным является звериное начало, его надо обуздывать, и лучший способ для этого – всех опутать религиями. Понятно, что я – не сторонница нашего ортодоксального православия.

Мне совсем не хочется рассказывать, как меня, подростка в брюках, потому что я обычно каталась на велосипеде, лазила по деревьям и вообще вела активный образ жизни, выставляли с криком из православной церкви, потому что я одета неподобающим образом. Куча замшелых агрессивных бабуль наскочила на меня сразу же. Больше посещать православные храмы я не особо желаю. Однако в той же одежде меня приветливо принимали в католических костёлах Львова, и там я могла часами сидеть и слушать мой любимый орган. и уноситься с этой божественной музыкой высших сфер мечтами в космос, а потом со слезами писать об этом стихи… И где же ваша кротость, православные? А ведь именно православную религию на Западе называют ортодоксальной.

Я не думаю, что всем священникам надо проводить проповеди под рок-музыку. Как это иногда делают некоторые священники на Западе, но и набрасываться на девушек в брюках не надо. Гораздо приличнее выглядит девушка в брючном костюме, чем в мини-юбке. Словом, чем больше я ездила на Западную Украину, а потом в Чехию, Словакию, Польшу, те дальше уходила от православия.

И скажу честно: хуже, чем в своём родном городке, меня не мучили. Я росла застенчивой. Принцип никогда и ничего не просить у властей я несу по всей своей жизни. И все те книги, в которые всё-таки попадают мои произведения, это – чудо но, скорее, вышло именно так. Как у М.А. Булгакова в «Мастере и Маргарите», когда Воланд говорит, что никогда не надо ни у кого ничего просить, потом сами принесут. Вот и мне принесли, видимо пришло то время, которое я выстрадала. Время-то и не очень хорошее, в России ещё полно бедных людей, много страданий. Но издают книги, в которые можно попасть не только столичным писакам. Даже одна знакомая поэтесса из Москвы удивляется, сколько у нас в заштатном Муроме издаётся книг наших Муромских поэтов.