Тайна писем веры хоружей

                "ЛУЧШЕ БЫТЬ ВДОВОЙ ГЕРОЯ, ЧЕМ ЖЕНОЙ ТРУСА"
                глава первая

      Советская мифология и пропаганда  создавала своих героев по одному облику и подобию. Несмотря на различие их жизненного опыта, неповторимость характеров и других индивидуальных особенностей. И какие бы разные подвиги они не совершили в годы войны, всем им свойственны стойкость и непоколебимость, решительность и мужество, и, разумеется, признание верховенства общественных интересов над личными.
   Процитированные в заглавии строки приписывают Вере Хоружей, якобы сказанные ею после гибели мужа в бою с фашистами, и которую в шестидесятые годы стали называть в СССР пламенной дочерью не только белорусского, но и всего советского народа.
   Судьба ее в сущности была трагической, но, как водится, из Хоружей сделали лакированную героиню, умолчав о том, что ей довелось пережить, или в лучшем случае, упомянув об этом вскольз.
    Самое удивительное, что эта тенденция сохраняется и поныне. Думаю, не потому, что кто-то чего-то боится, а, скорее, из-за отсутствия интереса к этой героине, как и ко многим другим, как бы ушедшим навсегда вместе с советской империей.
    Отчего же у меня вдруг прорезался к ней интерес? Нет, он был давно, и кое-что я о ней в свое время писала. И к тому же я недавно наткнулась на интервью с ее дочерью Анной, которое взяла у нее журналистка белорусской газеты "Народная воля" еще в2007 году.
   Хоружая ушла в партизаны, а затем в подполье, оставив на родственников двоих малолетних детей (Анна была старше, ей было годика четыре, а сын  Сергей только родился накануне войны), и они, естественно, ее не помнят и практически ничего о ней не знают, кроме того, что было опубликовано официально.
   Второе рождение Хоружей-героини  произошло в 1960 году, когда о ней написал в газете "Правда"  собкорр по Беларуси Иван Новиков. После этого Вере Хоружей посмертно присвоили звание Героя Советского Союза, ее именем стали называть улицы и площади городов, что было, как замечает дочь Анна, полной неожиданностью для всех ее родных.
   Но при всей тщательной выверенности, с которой отгладили портрет Хоружей, пробелы все равно вылезали. Из ее биографии пропадали целые куски жизни, и никто не объяснял, где Хоружая была в это время и чем занималась. Можно было лишь догадываться, что и ее не обошли стороной репрессии, что и ей пришлось доказывать свою преданность советской власти. И, может быть, она и поступила так неслыханно, -оставляя малолетних детей и отправляясь в подполье,- что не была уверена в том, что снова, уже после войны, не придется опять доказывать то же самое? Пусть хоть дети растут в спокойной атмосфере.
    Даже если такой мотив присутствовал, он не был единственным, и, вполне возможно, даже определяющим. Советская власть воспитала целую плеяду женщин, подобных Комиссару из "Оптимистической трагедии". И Хоружая была одной из них,- решительных и не ведавших сомнения. В 1932 году будут опубликованы ее "Письма на волю" из польской тюрьмы, где она сидела за подпольную работу на территории Западной Белоруссии, куда ее направили в 1925 году. Рецензию на книгу напишет не кто-нибудь, а Крупская, опубликовав в газете "Правда", естественно, не забыв упомянуть и своего Ильича.
    Отметив, что в письмах Хоружей из тюрьмы "столько жизни, молодой энергии", она проводила параллель:"Невольно вспоминается Ильич в тюрьме. Бодростью дышало каждое его письмо к товарищам, столько было неисчерпаемой энергии в каждом из его писем".
   Крупская приводит и отклики читателей на книгу. "Мы, красноармейцы, прочитав эту книгу в ночь с 29 на 30 апреля 1932 года, очень довольны содержанием этой книжки, которая оставила очень большой отпечаток в наших мозгах... Общее мнение краснофлотской массы - побольше таких книжек и внедрить их в наши захолустья, окраины Союза".
   Один отклик Крупская назвала "злобным". По мнению автора, "все плохо, у него нет никаких надежд впереди. Рядом с нами, по его мнению, возмущается Крупская, -нелепая советская легенда. Все написано для советских читателей, высосано из пальца советской идеологии". "Это,- отмечает Крупская,- какой-то заведующий фабрикой-кухней на Украине. Ему в огне соцстройки жить тошно. И непонятно ему, чужда наша борющаяся молодежь".
   Крупская "утешает" Хоружую:"... пусть она знает:ее письма - "вдышка" борцам за социализм, за мировую революцию".
   "Тюрьма не только не сломала меня, но, наобороТ, сделала еще крепче, еще бодрее",- писала она сестре. И за этой пафосностью не замечали (или старались не замечать?) и другой, очень часто повторяющийся в письмах мотив:"Мысль о В. сгоняет улыбку...".
    Этот В. был расстрелян в 1937 году как враг народа, но после смерти Сталина реабилитирован. Но даже его реабилитация не привела к раскрытию полного имени "В" хотя бы в сносках книги о Хоружей, изданной в начале шестидесятых годов в Беларуси. И раскрыл его мне - по большому секрету!- один из соратников В. и Хоружей, разумеется, давно покойный.
    Эта - то ли боязнь чего-то, то ли осмотрительность (на всякий случай?) поражает меня даже теперь.

                Продолжение следует