Наемник. Глава седьмая

27 ноября 1578 года. Гедсбург. Гед Повелитель Драконов.


- По запросу найдено сорок восемь файлов, - доложил искинт, когда Гед, войдя в свой рабочий кабинет, сел в старое и удобное кресло.
- Хм. Расстарался, - буркнул Повелитель Драконов. Голова разламывалась, под веки словно песка насыпали. Левый плечевой сустав (благодаря «услуге» Боромира - искусственный) снова начал ныть, предвещая скорую смену погоды. Всю ночь сегодня из-за этой чертовой боли не удавалось уснуть. Гед засунул ладонь под отворот камзола и помассировал плечо. Стало чуть легче. Хотя скорее психологически, чем физически.
- Опять плечо? - догадался Феликс.
- Да,- кивнул Гед: - Похоже снова распогодь будет.
- Позвать Уила?
- Зачем? - пожал плечами, вернее плечом, Гед, но, подумав, согласился: - Позови.
Дворецкий вошел минуту спустя:
- Да, милорд?
- Уил, - не вставая из кресла, попросил Гед: - Сделай мне кофе и принеси ту микстуру, что прописал мой коновал.
- Сию секунду, милорд.
Когда дворецкий принес на подносе чашку кофе и флакон с микстурой и поставил его на столик рядом с креслом, Повелитель Драконов, не открывая глаз, махнул рукой:
- Ты на сегодня свободен, Уил. Меня ни для кого нет.
- Благодарю, милорд. Да, милорд, - проговорил дворецкий. Гед не видел, но знал, что мажордом склонился в низком поклоне, с состраданием глядя на своего господина, и, осторожно пятясь, вышел.
Вылив микстуру в чашку, Гед пальцем размешал получившуюся галиматью и залпом выпил. Рот и горло тут же обожгло, а когда кофе комком рухнул в желудок, там взорвалась бомба.
- Дикость, конечно, - пробормотал Гед, морщась: - Но хоть это помогает.
- Отключи нервные окончания, - посоветовал искинт.
- Ага! - с издевкой кивнул Гед: - И ходить с парализованной рукой. Нет уж, пока могу, буду терпеть. Показывай, чего наковырял.
- Первый файл.
Гед нахмурился разглядывая идиллический пейзаж: ясный летний день, даже на картинке чувствуется как палит полуденное солнце, опушка лиственного леса, большой холм вдали, голубое небо с легкими облачками плывущими по нему. Даже, вон - жаворонка видно.
- Ты издеваешься? - поинтересовался Повелитель Драконов, вдоволь налюбовавшись пейзажем.
Искинт молча увеличил изображение. И Гед увидел, что на опушке, в корнях векового дуба сидит человек. Второй наезд, и стало ясно, что под деревом сидит совсем еще мальчишка. Нескладная фигура, нос покрытый прыщами. Вот только разноцветные глаза смотрящие куда-то в одну точку перед ним далеко не мальчишеские. Одежда на сидящем превратилась в сущие лохмотья, а на обожженном затылке не растут волосы.
- Напалм? - спросил Гед, разглядывая следы ожога.
- Очень похоже, - согласился Феликс.
- Где и когда?
- Неизвестно.
- Ну не из воздуха же он появился! - раздраженно взмахнул руками Гед, оглядываясь, словно ища глазами своего визави: - Есть же всякие церковно-приходские книги, записи в других базах.
- Нет данных, - металлическим искусственным голосом ответил искинт.
Гед поморщился:
- Феликс, не глупи.
- Следующий файл, - вместо ответа тем же голосом сказал искинт.
Повелитель Драконов мысленно махнул на распоясавшегося помощника рукой и стал рассматривать следующую картинку. Не найдя ничего интересного, скомандовал:
- Дальше.
Картинки сменяли друг друга одна за одной. Менялись пейзажи, места, времена года и дня. Постоянным оставался только изображенный на снимках мальчишка. Нет, он, конечно, взрослел, мужал, лицо его стало жестким, обветрилось, на виске появилась метка изгнанника - подарок палачей уважаемой Свальвиды, но все равно он оставался тем же мальчишкой, который одетый в лохмотья сидел на опушке леса, мрачно уставившись перед собой ненавидящим взглядом.
Но ничего, что указывало бы кто он, откуда, сам ли он пришел в Арканар или кто-то из Семей отправил его. Ничего. Не было никого и (опа!) - появился! Ходит-бродит по свету без цели и места, торгует, ворует. Источники, кстати, гасит как свечки. Исчезает без следа. Вот такой вот обыкновенный человек. Гед устало потер лоб. Плечо вроде бы больше не беспокоило, но вот от кучи безответных вопросов голова начала болеть так, что казалось будто кости черепа медленно расходятся в стороны. А тут еще этот дребезжащий голос обидевшегося искинта, который вонзался в уши, как сверло.
- По наемнику нашел что-нибудь? - спросил Повелитель Драконов, запрокидывая голову и массируя пальцами виски.
- Нет. Слишком большой объем информации, - от смущения искинт заговорил обычным голосом.
- Ладно, - поморщился Гед, массируя занывшее снова плечо. Поднялся, тяжело опираясь правой рукой о подлокотник кресла: - Продолжай поиск. Беспокоить не буду. Найдешь что-нибудь, доложишь.
- Бу сде, - отозвался Феликс.

27 ноября. Горн. Фреки и Джейн.
Горн был паршивым портовым городишкой со всеми атрибутами недавней рыбацкой деревни, раздувшейся до того, что ее пришлось опоясывать крепостной стеной: въедливым запахом йода и тухнущей рыбы; жителями настолько привыкшими к качке, что они даже по суше ходили в раскоряку, как на шаткой палубе; криками и пометом чаек, кружащихся над городом. И обилием всего паршивого и доступного, рассчитанного на изголодавшегося в море покупателя: от дешевой и дрянной еды в тавернах до портовых шлюх, дефилирующих по улицам.
Заплатив мающимся от безделья стражникам две монеты: серебряную и медную - мы вошли в городские ворота. Джейн тут же пристала ко мне с расспросами:
- Фреки, где ты взял деньги? Наколдовал?
- Тише ты! - шикнул я: - Нет, конечно. Просто взял.
- Но где?! - не отставала от меня девчонка. Но, тут ее осенило и, она страшным шепотом проговорила: - Ты украл их?
- Взял в качестве оплаты за охрану, - поморщился я, не глядя на нее.
- Так ты еще и вор, - заключила Джейн с мрачной миной на лице.
- Экспроприатор, - поправил я ее.
Она с немым вопросом уставилась на меня.
Я махнул рукой:
- Не обращай внимания. Пошли.
Я взял ее за руку и пошел к тому, что здесь именовалось рыночной площадью.
Лавка оружейника здесь была только одна. И то, что там лежало, оружием называлось только по придурковатой прихоти ее владельца. Поспорив с ним, я пальцами согнул лезвие кинжала, который он втюхивал мне как стальной. Из тех сорока семи ножей что лежали на прилавке, под ним, висели на стенах, сквозь которые было видно мачты качающихся на рейде кораблей, я выбрал только один. Если честно, то я увидел его сразу. Не то, чтобы он сильно выделялся на общем фоне - были там ножи и повычурнее. Ножны его были потерты, рукоять почернела от времени, на длинном лезвии у самого основания был скол. Но при всем при этом он был откован из отличной стали. Я незаметно для этого ахового «оружейника» ударил им по другому ножу и, на том осталась большущая отметина. Похоже, хозяин и сам не знал, что этот нож - единственная ценная вещь в его лавке и еле сдерживал злорадную усмешку, когда я выложил за вещь, которую он считал бросовой, целых три золотых монеты.
- Идиот, - пробормотал я, когда мы вышли из лавки.
- Кто? - удивилась Джейн.
- Этот якобы оружейник, - я мотнул головой в сторону закрывшейся за нами двери.
- А почему?
- Этому ножу, - я похлопал по ножнам висевшим на поясе: - Самая малая цена - десять золотых, а он отдал за три.
- А как ты это понял? - Джейн снизу вверх заглянула мне в глаза.
- Если хочешь проверить качество стали - ударь ей о другой металл. Настоящая сталь оставит зазубрину, дрянная - зазубрится сама.
- Понятно, - с серьезным видом кивнула Джейн: - А куда мы идем?
- В таверну, - ответил я.
- А зачем?
- Будем искать капитана, который перевезет нас на материк.
- На материк? - севшим голосом спросила Джейн и остановилась посередь улицы: - Зачем нам туда?
- Пошли! - я подошел и взял ее за руку: - Потом объясню.
И я пошел к портовой части Горна. Джейн несколько раз показывала мне на броские вывески таверн богатого района, но я сознательно проходил мимо них: тот, кто был мне нужен, никогда не будет есть золотом и на золоте. Но и в портовом городе ни в одной таверне я не нашел того, что искал. Вернее кого. Зайдя в последнюю забегаловку найденную мной, я оглядел зал и зло сплюнул:
- Зараза!
- Фреки-и! - Джейн подергала меня за рукав: - Я устала и хочу ес...
Договорит она не успела. В таверну мимо нас, грубо оттолкнув девочку, ввалилась толпа разозленного матросского отребья.
- Проклятые норвеи, верп им во все дыры! - вполголоса ругнулся один из них, заплетающимся языком.
Я разжал кулак и окликнул матроса:
- Эй! 
Он резко оглянулся, пьяно мотнувшись:
- Чо тебе?
- Где норвеи?
Матрос, покачиваясь, долго смотрел на меня исподлобья залитыми дешевым пойлом по самые уши глазами, а потом выдал:
- А ты кто?
Ох, как же мне захотелось свернуть ему харю на бок! Аж кулаки зачесались. Но из-за моей спины испуганно выглядывала Джейн. Если начнется драка, вряд ли у нее хватит ума выскочить из таверны, а по-другому ее просто затопчут.
И потому я как можно дружелюбнее улыбнувшись, шагнул навстречу мариману и, приобняв его за плечи, панибратски предложил:
- Давай выпьем!
По-видимому какие-то остатки разума у него еще остались потому, что он, сосредоточив на мне взгляд, спросил:
- А чего это ты такой добрый?
- А мне сегодня фарт был - еще шире оскалившись, сказал я: - Хочу тебя угостить. Ты что пьешь?
- Виски, - счастливо улыбнулся матрос и, мысли его окончательно отправились в нужном мне направлении.
После этого, приняв еще стакан местной бормотухи, по ошибке называемой вискарем, мариман разболтал мне все: кто он сам, на каком корабле ходит, что в трюме, кто капитан. Я лишь однажды, устав от его пьяного полубреда, спросил:
- А где ты норвеев видел?
- Да они в «Пьяном осьминоге» засели, твари! - возмутился матрос, хряпнув кулаком по столу, отчего Джейн украдкой жевавшая куриную ногу под моим боком аж подпрыгнула и выронила полуобглоданную кость.
- В таверне засели твари? - я удивленно приподнял брови.
Мариман смерил меня тяжелым взглядом. Для этого ему пришлось чудовищным усилием воли разогнать зрачки от переносицы. Справившись с этим, он поинтересовался:
- Ты - дурак, да? 
- Местами, - согласился я.
- За...ик!..метно, - кивнул матрос и, помотав перед моим лицом указательным пальцем, перепачканным в жире, снова икнул и сказал:
- Ты меня не дури.
Еще раз икнул и рухнул лицом в стол.
- Подремли, - я похлопал его полечу, глазами выискивая хозяина таверны. Супротив обычаю, принятому среди трактирщиков, он был строен, подтянут, хотя и не молод. Я, рукой усадив рванувшую за мной Джейн обратно на скамью, подошел к стойке и, положив на нее серебряный гульден, спросил:
- Где тут у вас «Пьяный осьминог»?
Хозяин цепким взглядом скользнул по моему лицу, поясу и, даже на взглянув на монету, ответил:
- Пройдешь дальше, вниз по улице. У мастерской Рудра, он сети делает, сверни направо. Пройдешь еще немного, не собьешься - улица короткая, сверни налево. Тут тебе и будет «Пьяный осьминог». Только не вздумай там ее так назвать - голову оторвут. Харальд назвал таверну «Великий Кракен»
- Понятно, - кивнул я. Махнул рукой Джейн и, мы вышли на свежий воздух.
«Пьяный осьминог» (ну, или «Великий Кракен») оказался там где и говорил трактирщик. Едва увидев таверну, я понял, что здесь найду то, что искал. Таверна, вопреки всем местным обычаям, была срублена из толстенных просмоленных бревен. Скаты, покрытой дерном и морской галькой, крыши опускались до самой земли. Скрещенные оголовки стропил были вырезаны в виде лошадиных голов и покрыты причудливой резьбой. Над широкой, массивной даже на вид, дверью, скрепленной толстенными петлями, скалился драконий череп. А чуть сбоку – искусно вырезанный осьминог сжимавший в своих щупальцах русалку. Сам-то осьминог был выполнен вполне прилично, а вот русалку, похоже, скопировали с хорошо подпившего завсегдатая таверны. И если верна пословица про некрасивых женщин и количество спиртного, то осьминог был пьян вусмерть. Таверну строил норвей. И уж если и заходили в это захолустье вечные бродяги моря, то останавливались они только здесь. В этом я был уверен. Я потянул на себя тяжеленную дверь и мы вошли.
Внутренне убранство таверны мало чем отличалось от множества других подобных заведений. С той лишь разницей, что сделано здесь все было массивно, надежно, на века. За стойкой стоял молодой паренек, судя по огненной шевелюре, явно не из местных. Сам зал не был как-то разделен, но он словно бы состоял из двух частей, не принадлежащих друг другу. Слева от меня хлебали пиво норвеи, а справа, периодически косясь на гуляющих морских волков, сидели неробкие из местных.
- Есть хочешь? - спросил я притихшую Джейн.
Она сразу же замотала головой:
- Не-а!
Я взглядом нашел свободное укромное местечко в уголке «местной» половины таверны и усадил туда девочку:
- Посиди здесь.
Проходя мимо стойки, кивнул юноше:
- Пригляди за ней. 
Он нашел глазами Джейн и согласно прикрыл веки.
А я подошел к столу, где сидел конунг и, раздвинув двух развеселых норвеев, громко, раздельно и отчетливо проговорил:
- Конунг, меня зовут Фреки.
Норвеи притихли, слегка обалдев от такой наглости. Вожак этой стаи - молодой еще, но с тяжелым взглядом серых, почти свинцовых глаз, норвей тихо сказал:
- Мать звала меня Хельги.
Голос его был тих, но чувствовалось, что при случае ему ничего не стоит перекричать самую бесноватую бурю.
- Хельги мне нужно на материк и два места на твоем драккаре.
- А почему ты решил, что мы пойдем на большую землю? - пожал Хельги плечами.
«Действительно, почему?» подумал я, но вслух, понятно, сказал другое:
- Потому, что ни на севере, ни на востоке, ни на западе нет земли. Купцы там не ходят, а китобои для вас - не добыча.
Хельги молча смотрел на меня. Я на него. Молчание затягивалось. Мне-то, собственно, и раньше было ясно, что «просто так» места на боевом драккаре я не получу. Нужно было чтобы и норвеи осознали - я отступать не намерен. Не потому, что упертый, просто деваться больше не куда. Нам как воздух необходимо было смыться с Северных островов. Я слишком «отсвечивал» на фоне местных жителей. А лишнее внимание мне сейчас, ой как, помешает. На материке затеряться проще.
Норвеи один за одним серьезнели. С лиц повернутых ко мне стали исчезать улыбки, а веселый огонек в глазах стал сменяться опасным багровым пламенем.
- Где твой меч, наемник? - спросил рыжий детина, сидевший справа от конунга.
Я даже не посмотрел на него, обращаясь к Хельги:
- На лучшего из твоих людей мне хватит и ножа...
Я отклонился ровно настолько, чтобы кулак рыжего прошел мимо виска. Не дожидаясь второго удара, отступил и остановился на открытом пространстве посреди таверны.
- Ты - покойник, - прорычал норвей.
Я пожал плечами. Покойник, так покойник. Одним больше, одним меньше.
В таверне все притихли. Ближние ко мне столы и лавки мгновенно опустели. Не было обычного при таких схватках гомона и азартных ставок, никто не улыбался, не подбадривал бойцов выкриками. По посеревшим лицам прочих посетителей, жавшихся к стенам я понял – все они как один почуяли близость смерти. Даже не присутствие ее самой, а всего лишь мелькнувшую мысль о том, что жизнь человеческая тонка как шелковая нить и хрупка как хрустальная ваза. А когда рядом ходит костлявая, то у этого скота сразу пропадает всяческий задор. Лица бледнеют, ладони потеют, а в глазах прыгает ужас.
Рыжий вышел и встал напротив меня. Краем глаза я заметил, что Хельги, сравнив меня и рыжего, поморщился как от кислого, но на вопрос наклонившегося к нему воина ничего не ответил. Только отрицательно мотнул головой. Макушка рыжего подпирала потолочные балки таверны, а на груди можно было танцевать вдвоем. Огненно-рыжая шерсть, покрывавшая его голову и лицо, топорщилась и на всех неприкрытых одеждой местах. Чудовищный топор, приглядевшись к которому я понял, что он каменный (!),  порхал как пушинка в руках, чей бицепс был толщиной с мое бедро.
- Какой большой! - с усмешкой сказал я: - Страшный, наверное.
Рыжий не расслышал слов, но, похоже, разглядел улыбку скользнувшую по моим губам потому, что, взревев, широко размахнулся своей секирой (снеся один из опорных столбов, но даже не заметив этого) и дико вращая глазами, ринулся на меня. Я наклонился, пропуская свистнувший топор над головой, выпрямился, на возвратном движении выхватив нож левой рукой, упер его пяткой в правую ладонь и, сделав шаг, резко подал вперед, воткнув его в грудь рыжего на три пальца ниже и чуть левее грудной кости. Выдернул и шагнул в сторону. Пальцами вытер, прикипевшую к концу лезвия густую кровь, и убрал нож в ножны. Все норвеи вскочили как один. Только конунг остался сидеть, молча наблюдая, как секира выпала из рук рыжего, а сам он сломанной куклой сначала опустился на колени, а потом с нутряным выдохом сложился пополам.
Повисла тяжелая тишина. Все, кроме норвеев, боялись даже вздохнуть, с ужасом глядя на труп. Крупная мясная муха, натужно жужжа, билась в окно. Немая сцена затягивалась, но я не спешил прерывать ее, всем, а особенно норвеям, давая  возможность осознать произошедшее, подумать и принять правильное решение. Наконец, повиновавшись жесту Хельги, норвеи уселись на свои места, а двое из них разломали стол, соорудили носилки и, положив на них мертвеца, унесли прочь. Хельги кивком указал на скамью напротив себя. Я подошел и сел.
- Ты убил моего викмана, - тихо сказал конунг: - Но это был честный поединок. Ты мог оставить ему жизнь, но предпочел отправить к Одину. Видимо, мертвецы по ночам тебя не беспокоят. Я дам тебе два места на моем драккаре. Завтра. Утром. И отвезу на материк.
- Я запомню это, Хельги-конунг.
Он кивнул, давая понять, что разговор окончен. Я вернулся за стол, где сидела бледная, как смерть, Джейн. Она долго молчала, глядя в стену, а потом повернулась ко мне и, взглянув в глаза, спросила:
- Почему ты убиваешь так легко?
- Потому, что умею, -  ответил я, прекрасно понимая, что Джейн имеет в виду.
- Я не об этом, - взмолилась она: - Кто позволил тебе так просто отнимать жизнь?!
Я помолчал и, глядя ей в глаза, сказал:
- Жизнь. Чтобы выжить, мне приходиться убивать.
- Ты лжешь сам себе! - отрезала пузатая мелочь, и больше в тот день мы не разговаривали.

Утро следующего дня выдалось сырым, холодным и промозглым. Словно погода, баловавшая нас в последние дни солнцем, ясным небом и игривым ветерком, опомнилась и стала такой какой ее привыкли видеть в здешних местах: низкое серое небо, тучи на котором можно потрогать руками, ветер вроде бы не сильный, но мгновенно пробирающий до костей и удесятеренная вонь портового района. В-общем: сыро, холодно и противно.
Мы с Джейн переночевали в «Великом Кракене». Благо, что хозяин, который вспоминал былые походы вместе с норвеями, оставив своего внука за стойкой, не вытолкал нас, а честь-честью, получив причитающийся золотой, устроил  на ночлег в теплой и уютной комнате в задней части таверны. Вечером, а вернее поздней ночью, когда Джейн уже спала, а последние гулёны уже разбрелись по домам, я вышел в зал и подсел к трактирщику сидевшему над большой кружкой темного, как штормовое море, пива.
- Что хотел, латро? - спросил он, глядя на меня из-под сивых кустистых бровей.
- Похоже, на Северных островах все кому не лень могут узнать наемника даже без нашивок, - буркнул я.
Харальд усмехнулся, но тут же стер улыбку с лица и сказал:
- А ты ножом поменьше маши. Мог ведь Сивальда просто образумить? Мог. А не стал. Вот именно поэтому вы, безбашенные, всегда и будете изгоями. Не потому, что вас боятся, а потому, что человеческая кровь для вас - как вода.
- Харальд, - поморщился я: - Тебя послушать, так ты святой.
- Нет, - коротко мотнул головой трактирщик: - Сеющий Бурю в моих руках пролил много крови. Может быть, даже и невинной, - голос его дрогнул и, Харальд замолчал, глядя на плещущееся в кружке пиво. Хекнул, запрокинул голову и залпом вылил содержимое литровой (!) кружки в глотку. А потом хряпнул ни в чем не повинный сосуд об стол так, что только осколки полетели в разные стороны, отер рукавом усы и бороду и проговорил, глядя в стену: - Старый становлюсь, слезливый, -  посмотрел на меня и спросил: - Ты о чем поговорить хотел?
- Одеться потеплее надо, А то в этом, - я пальцам приподнял на плечах рубаху: - много не наплаваешь. 
- Виглаф, - тихо позвал трактирщик. К столу подошел его внук.
- Принеси свитер, что бабка вязала, да мою старую штормовку, - он на секунду задумался и добавил: - Да и свою захвати.
Виглаф кивнул и ушел.
- Немногословный юноша, - улыбнулся я.
- Смышленый парнишка растет, - с теплой улыбкой согласился Харальд: - Через год учиться отправлю.
- Куда?
- В Шварцберг.
- На ювелира? - спросил я, вспомнив, что этот город славится своими золотых и серебряных дел мастерами.
Но Харальд удивил меня, отрицательно мотнув головой:
- У мальчика дар к врачеванию. На лекаря пойдет учиться.
- А причем тут Шварцберг? - удивился я: - Если на лекаря, то в Гейдельберг нужно ехать.
- Зачем? - пожал плечами Харальд: - В прошлом году магистрат Шварцберга свой университет построил. Говорят, что медицине там даже лучше, чем в Гейдельберге учат.
- Вот те на! Не знал.
Вернувшийся Виглаф протянул деду сверток и, отпущенный движением руки, ушел. Харальд развернул аккуратно сложенную одежду и пододвинул мне. Прикинул размер и сказал:
- Немного великовато все. Поясом подтянешь, и нормально будет.
- Сколько? - просил я, принимая сверток.
Но Харальд махнул рукой:
- Бери так.
Я встал и протянул ему руку:
- Спасибо.
Рукопожатие его мозолистой ладони было крепким.