Престол

Они впервые встретились в Нагории, куда приехали из соседних аулов на собрание подпольного кружка прогрессивной молодежи. Первый – рослый добродушный семнадцатилетний весельчак, второй – щуплый подросток с горящими глазами. Оба типичные горцы: загорелые, черноглазые, черноволосые. Приехали все в основном ради интереса, который вызывала опасность разоблачения. Молодежи собралось человек двадцать. Все с горящими сердцами, вспыльчивые, строптивые, все хотят перемен.
Собрали их трое приезжих коммунистов. Все славянской внешности, возбужденные и интересные. Разместились все в небольшой комнатке на ветхих и пыльных стульях. Напротив - трибуна. Молодые коммунисты уселись лицом к собравшимся и ждали тишины.
Амаяк сидел в первом ряду. Он огляделся по сторонам. Вообще, Амаяк впервые пришел на это собрание. Пришлось пройти двадцать километров пешком, но игра, по-видимому, стоила свеч. Амаяк уже давно слышал об этих собраниях. Мужская половина молодежи приходила с таких встреч окрыленная, Слышались возгласы: «Долой империю!». Долой – это хорошо, но как? Вот вопрос, который часто задавали себе подростки.
Внезапно Амаяк поежился, ощутив на себе колючий взгляд соседа. Тот был явно моложе, агрессивнее, с колючим блеском в глазах. Он нервно кашлянул и подал руку Амаяку.
- Фрунзик Брегвадзе, - представился подросток. Пожатие было не в меру крепким.
- Амаяк Лалашвили.
- Ты в первый раз сюда пришел? – Фрунзик спрашивал тоном опытного посетителя. – А я давно хожу. Правильные вещи решаются. – Он указал головой на мужчин за трибуной.
- А кто они? – поинтересовался Амаяк.
- Прогрессивные силы из Славии. Справа Иван Степаненко, посредине Стефан Полонский, а вон тот с усами – Януш Малевич. Тихо! Начинается.
Стефан Полонский встал со своего места и громко произнес:
- Попрошу внимания, молодые люди!
Услышав такое обращение, все почтительно замолчали. Стефан продолжал:
- Думаю, все уже собрались. Я рад, что вы все пришли, тем более что я наблюдаю новые лица, значит, наши встречи не проходят зря. Попрошу всех, кто сегодня пришел в первый раз, встать и назвать себя.
Пять человек по очереди встали и назвали себя.
- Спасибо. Теперь начнем. Ни для кого не секрет, как мы живем. Наши родители гнут спину с утра до вечера, чтобы заработать деньги, которые все равно уходят на оплату пошлин. Наши сестры и братья обязаны пресмыкаться перед богатыми, чтобы не умереть с голоду. Мы сами должны воевать за чужой мир, а сами жить в страхе и опасности в своих селах и городах. Сколько можно, спрашиваю я вас? Мы – прогрессивная молодежь Нагории и дружественных стран – не хотим больше так жить, и призываем всех на борьбу…
В таком духе проходило собрание. Все показали себя как хорошие ораторы и сильные личности. Подростки слушали, раскрыв рты, сжав кулаки, скрипя зубами и негодуя на несправедливость этого строя. Амаяк был под большим впечатлением. Его фантазия рисовала ему ярко-розовый образ нового общества без хозяев и рабов, будущего, где все равны, все друг другу братья, где царит свобода и любовь, нет войн и насилия. Так Амаяк вступил на тропу революционной борьбы.

*    *     *

Три года спустя. Нагория. Ташнек.
- Амаяк, нам нужны еще листовки, - вбежав в подвал, сказал Фрунзик.
- Хорошо. – Амаяк вздохнул. Он не спал уже сутки, печатая все новые агитационные листовки. – Когда планируется образование единой партии?
- Через два дня. – Фрунзик взял чайник и жадно пил воду. – Вчера взяли Ивана Степаненко. Теперь охота за Янушем.
- Стефан уехал? – взволнованно спросил Амаяк.
- Сегодня утром. Я только что с вокзала.
В боковую дверь неслышно вошла Ия.
- Амаяк, нужно уходить. Повсюду шпики. – Только тут она заметила Фрунзика. -  Здравствуй, дорогой. – В ее черных глазах мелькнул бесовский огонек. – Зайдешь к нам?
- Ненадолго. Пока все не утихнет.
Амаяк вытер черные от типографской краски руки. Они неслышно вышли из подвала, завалили дверь старой мебелью и поднялись в крохотную квартирку, где уже четыре месяца жили молодожены Амаяк и Ия.
- Идите есть, - позвала Ия, накрывая на стол.
Мужчины принялись за ужин. Ия села рядом с мужем, но украдкой поглядывала на Фрунзика. Он знал это, но ему было все равно. Месяц назад Фрунзик привез из своего аула Софико. Она была еще совсем девочка, пятнадцать лет, сирота. А Фрунзику было уже девятнадцать. Он возмужал и подрос. Теперь это был широкоплечий крепкий мужчина с сильным характером и стальными нервами.
Амаяк часто замечал, как жена смотрит на Фунзика, но поделать с этим ничего не мог. Когда он брал Ию в жены, она призналась, что не любит его, но Амаяк верил, что после свадьбы отношение жены переменится к лучшему. Муж был мягок и терпелив к Ие, но понимал, что во Фрунзике ее привлекает именно мужская твердость и сила.
Когда Фрунзик однажды пьяный зажал Ию в коридоре, она вся сомлела. Ей вовсе не было страшно, Ию привлекла эта грубость и лед в глазах.
После этого случая Ия совсем перестала уважать Амаяка, который боялся подойти к ней без разрешения.
Сейчас Ия просто гипнотизировала Фрунзика своим взглядом.
- Жена, принеси воды, - проворчал Амаяк.
Ия, пораженная обращением мужа, молча вышла из комнаты.
- Что же ты, борец, с женой разобраться не можешь? – спросил Фрунзик, отрывая зубами кусок баранины. -  Слабый ты, Амаяк. Все жалеешь ее.
- Ия ждет ребенка. Пусть родит мне здорового сына.
- Девка у нее будет, - уверенно сказал Фрунзик. – От тебя разве сын родится?
В этот же вечер Фрунзика арестовала полиция.

*     *     *

Через год Амаяк с женой и новорожденной дочерью Екатериной переехали в столицу Васильевск. Амаяк стал редактором газеты «Пламя».
Первыми на новую квартиру к нему пришли Фрунзик и Стефан.
- Отпустили? – Амаяк обнял Фрунзика и пожал руку Стефану.
- Слышал новость? – спросил Полонский. - Император Василий велел расстрелять пятерых товарищей, участвовавших в восстании.
- Слышал. Что делать будем?
- Попытаемся их освободить. Сегодня вечером у Фрунзика. Обговорим детали.
Из детской вышла Ия.
- Здравствуй, Ия,  - сказал Стефан. – Поздравляю с дочерью. Похорошела-то как!
Это заметил не только Стефан. Фрунзик не отрываясь, смотрел на красивую молодую женщину. Она буквально расцвела после родов.
Ия заметила взгляд Фрунзика и стрельнула глазами.
- Да, кстати, Амаяк, тебя Владимир просил зайти в редакцию, - сказал Стефан. – Только будь осторожен.
- Сама собой. –Амаяк повернулся к жене. – Ия, покорми гостей и постели им. Устали с дороги. Семь суток ехать – дело нешуточное.
Когда муж вышел за дверь, Ия заметно повеселела. Фрунзик и Стефан ей очень нравились.
Женщина поставила на стол графин с вином, мясо и овощи. Мужчины жадно уплетали пищу.
Ия в соседней комнате стелила гостям постель, когда, разморенный от усталости, вина и сытной еды, в комнату вошел Фрунзик и прикрыл за собой дверь. Женщина даже не повернула головы, чувствуя на себе голодный мужской взгляд.
Фрунзик неторопливо подошел сзади, обнял Ию, поднял ей юбку и грубо вошел в нее. Ия вскрикнула от внезапной боли. Фрунзик зажал ей рот и прорычал:
- Я год ждал этого момента.
За дверью Стефан сидел за столом, пил вино и ждал. В детской заплакал ребенок. Стефан подошел к кроватке. Девочка беззубым ртом ловила воздух. Полонский смочил соску в вине и дал ребенку. Катя затихла. Через минуту она уже спала.
Стефан снова сел за стол и налил себе вина. Из комнаты вышел Фрунзик, на ходу застегивая ширинку.
Стефан встал из-за стола и вошел к Ие. Она поправляла кофту и волосы. Мужчина подошел ближе. Ия, раскрасневшаяся и потная, со страхом взглянула на него и замотала головой. Стефан расстегнул ширинку и бесцеремонно бросил женщину на кровать.

*    *    *

Фрунзик увидел Софико через месяц. Он встречал ее на вокзале. Софико уже почти оформилась и выглядела потрясающе. Она смущенно огляделась по сторонам. Такого большого вокзала она еще не видела. Фрунзик взял у нее чемодан.
- Как доехала? Устала?
Софико кивнула. Наконец-то они вместе. Он, такой сильный и мужественный, рядом. Вот он, ее первый и единственный мужчина, который заменил ей семью. Софико готова выполнить все, что он хочет, любую его прихоть, ведь он ее муж.

*    *    *

Время идет. Революционное движение набирает силу. У Амаяка подрастают две дочери-погодки: Екатерина и Тамара.
Жена все гуляет. Теперь Амаяк уже не тешит себя надеждой, что Ия его полюбит. Он и сам ее разлюбил, но бросить не может – привычка.
К тому же, меньшая дочь Тамара, или Тамрико  - отрада отца, папина дочка. Она разделяет его взгляды, умна не по годам, красива, похожа на отца. Тамрико учится в колледже, занимается музыкой, увлекается языками.
Вот только время сейчас неспокойное. Юная Тамрико переживает это по-своему. Даже ей уже понятно, что империи пришел конец. Революция неизбежна, но добрая нежная Тамрико не хочет насилия, не хочет войны. А война будет. Прольются реки крови. Об этом девушка постоянно разговаривает с отцом. Он ведь тоже не хотел, чтобы так получилось. Сражались за справедливость, а оказалось, что гибнут невинные люди.

*     *     *

Фрунзик только что получил ответственную должность. Он вошел в элиту революционного движения и приближен к Самому.
Окрыленный надеждами, Фрунзик возвращается домой. Но цель еще не достигнута. Никто не знает, какая у него цель.
Дома ждет преданная Софико и сын Вано – вечная проблема Фрунзика.
Вано двенадцать лет, но он уже совсем отбился от рук. Тайком курит, выпивает. Отец чувствует тут и свою вину. Сам с детства на банкетах ребенка приучал, кричал, что Вано должен быть настоящим мужчиной. А теперь и бьет его, и ругает, и из дома не выпускает – все нипочем. Только Софико расстраивается.
Фрунзик вошел в квартиру. Софико помогла ему снять пальто и фуражку.
- Накрывай на стол, - сказал Фрунзик. – праздновать будем.
- Получил-таки! – обрадовалась жена.
- Получил. А где Вано?
- Гуляет где-то, обещал недолго.
- Обещал… - Фрунзик вздохнул и сел за стол.

*    *    *

Через два года Софико умерла. У нее был рак. Долгие полтора года мучилась женщина со съедавшей ее изнутри болезнью.
Фрунзик загрустил. Только она могла растопить его ледяное сердце. Теперь этого уже никто не сможет сделать.
Вано совсем отдалился от отца. Мальчик винил его в том, что это отец довел мать. Она была здоровой, жизнерадостной, а постепенно превратилась в высохшую старуху, хотя ей было только тридцать два года.
Фрунзик полностью погрузился в работу. Империя свергнута. Император с семьей расстреляны. Сам у власти, а Фрунзик как всегда рядом. Он переехал поближе к Самому. Теперь их разделяет только коридор.

*   *    *

Спустя год после похорон Софико Фрунзик как-то зашел к Амаяку по делу. Из комнаты вышла Тамрико.
- Это твоя меньшая? – удивился Фрунзик. -  Я и не думал, что она такая взрослая. Сколько ей?
- Тамрико уже шестнадцать. Учится в колледже.
- Умна, говоришь? К тому же красива. А моему оболтусу пятнадцать. Почти ровесники.
- Да, быстро время летит. Когда-то и мы такими были.
- Мы были совсем другими, - возразил Фрунзик. – Это они на всем готовеньком выросли.
- Но мы же для этого и боролись.
- Почему боролись? Продолжаем бороться, за нами народ и партия.
Тамрико нахмурилась. Почему же они тогда этот народ грабят.
- Мой товарищ из колледжа - тоже народ, но у него почему-то все отобрали, - сказала она.
- Тебя забыли спросить, - возмутился Фрунзик. – Выйди из комнаты!
Тамрико обиженно вышла.
- Распустил ты своих женщин, - покачал головой Фрунзик. – Сначала жена, теперь дочь. Строптивая она у тебя. Приструни ее. Не то…
- Не то что? – удивился Амаяк. – Не таких слов я ожидал от тебя. Я и сам думаю так же, как дочь. Сражались, прятались, а теперь обворовываем сами? Мы за свободу боролись, а не за новое рабство.
- Замолчи, Амаяк! – Закричал Фрунзик. – Твое счастье, что ты со мной разговариваешь. Был бы кто другой, могли бы и расстрелять.
- Меня? За что? Я тебе по-дружески, а ты… - Амаяк задохнулся от возмущения.
- И я по-дружески. Забудь.
С этого времени Фрунзик стал презирать Амаяка.

*    *    *

- Фрунзик, что ты все один да один? – Сидя с ним в кабинете, спросил товарищ по работе Леонид Громов.
- Да где я найду такую, как Софико? В Нагорию поехать некогда, а здесь уже нет таких. Сейчас везде эмансипация. Бабы пошли жуткие.
- Ну, как знаешь. Только ты без бабы вянешь. И на банкет сходить не с кем, и поддержать тебя некому. – Леонид встал. – Ну, я пойду. Дела.
Громов вышел, а Фрунзик серьезно призадумался. Надо жену искать. И с Вано легче будет, и сам спокойнее станет.
Тут Фрунзик и вспомнил о Тамрико. Она молодая, красивая. Главное – сразу поставить ее на место, чтобы знала, кто в доме хозяин.
А как быть с Амаяком? Согласится ли? А это мы еще посмотрим!

*   *    *

Фрунзик с сыном и Амаяк с семьей ехали в поезде на отдых.
Вано и Екатерина играли в карты. Амаяк с женой уединились в купе.
Внезапно Амаяк услышал крик дочери. Он вбежал в соседнее купе и увидел ужасную картину: Фрунзик насиловал Тамрико.
- Я пристрелю тебя, как собаку! – крикнул разъяренный отец.
Фрунзик бросился ему в ноги и просил руки его дочери. Амаяк развел руками. Что еще оставалось делать?
Не такого мужа желал Амаяк для своей любимой дочери.

*   *    *

Тамрико долго не могла успокоиться. Ее уговаривали всей семьей, но она не хотела выходить замуж за человека, который был ей настолько противен. Тем более что нравился ей сын Фрунзика Вано Брегвадзе.
Но, наконец, Тамрико покорилась воле родителей. Скрипя сердцем, пошла она под венец. Ей было шестнадцать, а ему тридцать семь.
Для юной Тамрико началась совсем новая жизнь.

*    *    *

Через девять месяцев после свадьбы Тамрико родила сына. Фрунзик был доволен. Он назвал ребенка Георгием.
Тамрико нашла утешение в сыне, но ненадолго. Она хотела работать. Гогу отдали на попечение няни.
Тамрико начала свою журналистскую деятельность в газете отца. Она отстаивала «женский вопрос», роль семьи как ячейки общества, сблизилась с Самим и его женой. Ей доверяли такие секреты, о которых Фрунзику не положено было знать, ее любили.
Фрунзик злился.  Дома жена ничего не рассказывала, закатывала скандалы, если он приходил домой пьяный и не вовремя.
А погулять Фрунзик любил, при чем хорошо покутить с друзьями. Тамрико терпеть не могла его пьяные выходки.
Фрунзик приходил в отчаяние от мысли, что женился не на той. Он хотел покорную домашнюю жену.
В общем, Тамрико часто доставалось.
И друзей мужа она не слишком любила. Правда, ей очень нравилось, когда приходил Громов. Он сочувствовал ей, поддерживал, был ее единомышленником в политических вопросах.
Тамрико очень изменилась. Из маленькой наивной девочки она превратилась в загадочную скрытную женщину.
И Вано был рядом…

*    *    *
Умер Сам. Толпы народа пришли провожать его в последний путь. Были там Фрунзик с женой и детьми, Леонид Громов с семьей, Амаяк со своими, неугомонный Стефан Полонский и другие претенденты на место Самого.
Настало время убирать ненужных людей. Жестокое, кровавое время.
Тамрико знала об этом. Она чувствовала, чего хочет ее муж – он хотел власти, безраздельной полной, жадной власти красного цвета.
Начались аресты и гонения близких. Громов был в опале. Женщина страдала, но редко выговаривала это Фрунзику.
Однажды муж так испугал Тамрико своими выходками, что она взяла Гогу и сбежала к родителям. Фрунзик сгоряча выкрикнул Тамрико, что она его дочь. Женщина начала допытываться у матери, почему муж говорил об этом. Оказалось, что это было возможно. Мать не знала, кто настоящий отец Тамрико, Амаяк или Фрунзик.
На следующий день Фрунзик, проспавшись, приехал за женой. Нечего его позорить, пора возвращаться.
- Я с тобой не поеду! – воскликнула Тамрико. – Ты параноик!
Тогда и пришло время напомнить жене, что власть сейчас в его руках. Амаяк, Ия, Екатерина – все в опасности.
Пришлось Тамрико вернуться домой.

*    *   *
Вскоре у Тамрико родилась дочь Лариса. А затем снова: работа, банкеты, политика.
На одном из банкетов Фрунзик поругался с женой. Он весь вечер пил и оскорблял жену на глазах у всех. Она не выдержала и ушла домой.
А наутро ее нашли у себя в спальне в луже крови.
Официальная версия: застрелилась, а неофициальных - множество. И большинство из них о том, что это сделал Фрунзик. Но даже дело возбуждать не стали.
Фрунзик наконец-то получил желанную власть, чем и воспользовался, чтобы уничтожить всех свидетелей своего восхождения на кровавый престол.