Римская Испания, 240г

Астурика-Августа, провинция Тарраконская Испания, 240г.

         До чего же спокойный это был год… После Максиминовой тирании, после бурных событий, войн, узурпаций, вторжений и переворотов последних лет, наступило долгожданное спокойствие. Не было угроз и извне. Сидели тихо персы, не высовывались германцы, сохраняли спокойствие бритты и мавры, и даже новые опасные соседи – задунайские готы, после разорения мезийской Истрии два года назад ничем о себе не напоминали.    
          Давно прошли гомеровы времена, и стали смешными россказнями старые мифы, заселявшие дальний запад дивными существами. Ни трехтелый Герион, владелец чудесных  быков, убитый Геркулесом, ни чудовищные горгоны, ни Геспериды - дочери  Атланты,  хранительницы  чудесных  золотых яблок не жили более здесь. Испания была цветущей провинцией (точнее, тремя провинциями) Рима. Удаленность от внешних границ давала ощущение безопасности от варварских нападений. Все угрозы могли прийти только изнутри – от произвола властей, либо выступлений самозванцев. Но последних здесь не объявлялось, а власть в Риме уже почти два года, как принадлежала юному и кроткому Гордиану, а также его тестю, мудрому Тиместею, которого император назначил префектом претория.   
         Жизнь здесь, в Астурике-Августе, на дальнем севере Испании, протекала тихо, мирно и неспешно. Красивый, уютный и довольно большой город не ведал недостатка ни в чем. Городская казна была полна, улицы чисты, рынки оживлены, горожане довольны жизнью. Вокруг города раскинулись ухоженные поля, виноградники, оливковые рощи, на которых работали немногочисленные уже рабы и все более многочисленные свободные земледельцы-колоны. (1) Никто не испытывал ни в чем нужды; даже рабы на виллах получали ежедневно хлеб и вино.
          От Астурики-Августы дальше шли две дороги. Одна, в северо-западном направлении, оканчивалась у берега океана на крайней северо-западной оконечности Испании, в Гавани Артабров. (2) Большие купеческие суда оттуда ходили на север, в Британию, за оловом. Другая дорога вела на юго-запад, в провинцию Лузитания, откуда привозили вино, оливковое масло, рыбу и прочие дары моря. Горцы Лузитании выращивали также ячмень и делали из него диковинный для испанских провинций напиток — пиво.   
           Город был оживленным торговым центром, известнейшим по всей северной Испании. Торговать было чем. В самой Астурике-Августе изготавливали первосортное оливковое масло, из Бетики привозили лучшие сорта столовых маслин, поставляемые даже в Рим. Оливки из местных рощ собирались, консервировались в рассоле, уксусе, с оливковым маслом. Из пиренейских предгорьев привозили превосходное копчёное сало, свинину и ветчину, из Гавани Артабров — рыбу. Тарракона славилась спаржей, Нуманция — колбасой. Молочные продукты, скот, домашняя птица и яйца поступали в Астурику-Августу из окрестных пригородных имений, сыры - из области васконов. Леса Пиренеев поставляли в изобилии дичь. Устрицы привозились из Галлии и с Аквитанского залива. Из Лузитании импортировалось мясо, считавшееся изысканным.
             К северу от Астурики-Августы разрабатывались золотые прииски, принадлежащие императору. Но, вдали от Рима, управление ими осуществляли кондукторы, состоявшие на императорской службе, которые сами сдавали копи в аренду мелким арендаторам, работавшим там за половину от дохода. Но и те далеко не всегда работали в рудниках сами, а привлекали рабов и поденщиков. 
         От торговли и от разработки золотых копей город Астурика-Августа богател еще больше.      

         Около двадцати лет назад, в правление Элагабала, поселился в Астурике-Августе вышедший в отставку префект когорты по имени Юлий Ардуэннис – баск, или васкон, как называли этот народ римляне. Префект служил в далекой Британии и был отставлен по болезни, подхваченной им вследствие дурного, промозглого климата этого сырого и болотистого острова. Ходил рассказ о том, что Ардуэннис видел самого императора Каракаллу, когда тот возвращался из Британии в Рим сразу после смерти своего отца – Септимия Севера. Там впервые Каракалла объявил о своем желании дать римское гражданство всем свободным жителям империи. Он хотел этим добиться популярности у народа в преддверии неизбежной борьбы за власть со своим братом – Гетой. Тогда, услышав это, префект первым восторженно закричал, приветствуя императорскую идею. В благодарность за это, Каракалла наградил его, а его годовалому тогда сыну Флавию пожаловал звание префекта когорты, как только тот вырастет и изъявит желание поступить на военную службу.
- И я тоже хочу служить в войске и получать награды от августа! – говорил, бывало, сын, еще в детстве.
-Зачем тебе эта служба? – лениво отвечал отец, - Тебя в лагере блохи заедят. 
          А потом Юлий Ардуэннис запил. К пятидесяти годам он стал закоренелым пьяницей. Постепенно пропил и деньги, и хороший дом, который купил в Астурике-Августе, выйдя в отставку. От пьянства старый васкон и умер. Оставил он сыну, которому было в то время двадцать два, пустоту да старую грамоту Каракаллы о том благодеянии, что покойный император когда-то оказал бывшему префекту когорты.
          Молодой Флавий Ардуэннис остался один. Подрабатывал сначала подмастерьем у плотника, затем сам мастерил бочки для вина и масла. Денег едва хватало. Сын префекта надеялся на лучшие времена, думал со временем развить свое дело и зарабатывать больше, но все оборвалось в одну ночь. В мастерскую влезли воры и похитили все деньги, которые Ардуэннис хранил там. Жизнь казалась конченной. Не было больше денег. Не на что было купить материал, нечего было вложить в дело и пустить в оборот. Ростовщик из меняльной конторы, противно улыбаясь всеми своими четырнадцатью зубами, согласился ссудить денег, но назвал такой процент, что впору было свить веревку и повеситься прямо на месте. Сосчитав имевшиеся монеты, Флавий Ардуэннис понял, что еще примерно месяц он может жить и, по крайней мере, позволить себе питаться. По истечению этого времени оставалось лишь идти просить милостыню, безо всяких надежд когда-либо вернуться в прежнюю жизнь.
           Поздно ночью Ардуэннис сидел на пороге своего дома, под старым кривым масличным деревом. Хотелось выть от отчаяния. Из-за холмов на востоке выползала полная луна.
- Illargui amandrea, zeruan ze iberri? - обращался к ней васкон, - Мать-луна, какие новости ты принесла?
             Ночное светило молчало. Луна-Илларги, солнце мертвецов... Ардуэннис потерянно разглядывал собственную тень в лунном свете, словно видел ее впервые.
Ушел у меня весь разум в эти бочки... Почему я хранил все деньги в одном месте? Глупец. Свинья, и то умней меня, однако. Поделом мне, дураку..
              На чердаке дома было еще довольно копченого сыра. Его можно было, разнообразия ради, есть то с хлебом, то с салом. Была и соленая рыба. Оставались три большие амфоры с виноградным соком. Разнообразили рацион варёные люпины, бобовая каша с салом, капуста. У крестьян можно было разжиться луком, маслинами, бобами, чечевицей, горохом. Пока еще есть деньги.   

        Случай благоволил сыну префекта. В Астурике-Августе появились военные вербовщики, набиравшие новобранцев в войско.
          Шла война с алеманнами – которая по счету, ибо с германцами, кажется, воевали всегда, по крайней мере, со времен Гая Мария. Военачальник императора Александра Севера, Фурий Цельс, вел из Испании на Рейн пять тысяч солдат вспомогательных войск и несколько сотен конных наемников-мавров.
          Пройдя всю Галлию, 3-я когорта васконов, к которой отныне был приписан Флавий Ардуэннис, вместе с остальным войском, прибыла на границу, в провинцию Нижняя Германия, где на всем пространстве от Траехтума (3) до Аргентората (4), собирались римские войска, предназначенные для отражения алеманнов. Сами варвары, совершившие набег, как говорили, уже отхлынули в свои земли, и теперь римляне готовили ответный поход.
          Принимал новобранцев сам префект лагеря, фракиец Максимин – огромный и безобразный, грубой наружности, похожий на переодетого разбойника. Он рассмеялся смехом циклопа, прочитав грамоту от Каракаллы, которую наивный юноша-васкон представил ему.
- Отслужи хоть лет пять, а потом мы подумаем о твоем назначении! – ухмыляясь, сказал Максимин.
              Однако, совсем глух он не остался. В конце концов, сам Фракиец выслужился
именно при Каракалле и его отце, и добрые воспоминания о тех временах смягчили префекта лагеря.
- Грамоте обучен? – спросил он.
             Когда префект лагеря говорил, речь его сопровождало странное щелканье – в бурной юности челюсть его была сломана в одной из стычек с разбойниками, и неправильно срослась. 
- Будешь при своей когорте писарем, - распорядился Максимин.               
             И, заметив разочарованное выражение лица новобранца, Фракиец добавил:
- Чего кривишься? Не должность – синекура. Ни караулов, ни лагерных работ, и в бой не пойдешь. Радуйся!
               Для Ардуэнниса последовали два года, полные рутинной, скучной работы. Он
строчил, по приказанию командиров, письма, приказы, указания, диспозиции. Описывал лагерное имущество, доставленные товары, оружие, снаряжение, продовольствие. Участвовал в ревизиях, когда проверяли сохранность имущества. Самый большой риск он испытывал не в стычках с варварами, а при опасных переездах через реки по утлым мостам, на трясучих гатях прирейнских болот.   
         Военные же дела шли ни шатко, ни валко. Несмотря на присутствие войск, варвары постоянно тревожили то тут, то там. Офицеры и солдаты из ветеранов вспоминали Каракаллу и то, как он разобрался с алеманнами в свое время. Императора Александра Севера ругали, а он, кажется, и не спешил появиться в районе военных действий, засидевшись в Лугдунуме, (5) где больше, чем обычно, увлекался бегом колесниц и выслушиванием выступлений риторов. Нужна была решительная операция. Для нее снова собирались войска. Из разговоров командиров Ардуэннис слышал, что ждут, наконец, прибытия самого императора.   

         Стоял ноябрь 235г. В лагерь близ Ахена, где находилась 3-я когорта васконов, пасмурным и холодным днем прибыл большой отряд, в котором, по красным одеждам, все сразу же опознали преторианцев. Александр Север прибыл на театр военных действий, как давно ожидали. Ардуэннис, оставив письменные принадлежности, поспешил выскочить из своей палатки, чтобы не упустить случай увидеть самого императора. И он успел как раз вовремя.
              Александр Север выбрался из повозки всего шагах в двадцати от того места, где стоял баск. Ардуэннис увидел высокого, молодо выглядевшего и с довольно красивым лицом, человека, одетого в светло-серую тунику с длинными рукавами, темно-синие штаны и желтые сапоги. Вместо римской лорики, на Севере был чешуйчатый доспех-безрукавка персидского образца. Крупная «чешуя» ромбической формы делала его похожим на сосновую шишку. На шее у императора болтался платок желтого цвета. Север кутался в длинный серо-синий походный плащ. Ардуэннис заметил, что вид у императора был нездоровым – бледное лицо и пустой, безучастный взгляд.
- Август болен, - прошептал кто-то рядом, - Говорят, что жар у него, и второй день харкает кровью.
- Молчи, сплетник! – зашипел на него другой, и заставил замолчать.
                Преторианцы, обступив императора, настороженно оглядывались по сторонам,
словно желая углядеть возможную угрозу. Александр Север вдруг резко махнул кому-то рукой, будто призывая подойти. Кто-то из столпившихся командиров подбежал к нему, и они вместе скрылись в преториуме лагеря.
                Несколько дней спустя по войскам было объявлено, что император Александр Север умер от болезни.   
           Покойного августа соратники и приближенные почтили скромным кенотафом в Галлии, с лаконичной надписью: «Не было. Жил. Не стало», а сами начали дележ пурпура, точно, как диадохи другого Александра — Великого, в Вавилоне. Войска, под воздействием подкупа, убеждений, личных пристрастий, склонялись то к одному, то к другому претенденту, ссорились, ругались, угрожали друг другу. В конце концов, воцарился Максимин Фракиец. 3-я когорта васконов, поставившая не на того претендента, в отместку была им раскассирована, солдаты уволены со службы. Некоторое обеспечение по увольнению им, все же, было оставлено, что позволило более-менее жить. С тем Ардуэннис вернулся назад, в Астурику-Августу, где и зажил вновь. 

         Время шло. Три года спустя, с осенним транспортом продовольствия, следовавшим в Гавань Артабров для охранной эскадры, в Астурику-Августу пришли несколько преторианцев Максимина Фракийца. Звезда варварского императора закатилась навеки; его ближних телохранителей разослали солдатами в отдаленные крепости. Максимин сумел схватить пурпур в смуте после смерти бездетного императора Александра Севера, но не смог надолго удержать. Теперь он сам последовал вслед за своим предшественником. А в городе вскоре появились статуи и изображения нового «законного» императора – молодого Гордиана III. Местные богачи устроили для горожан зрелища. Восемь пар гладиаторов, в честь восшествия на престол нового императора, выступали в бою без пощады. Жители радовались. На этом все успокоилось.

1. рабство в IIIв. вытесняется колонатом. Крупные рабовладельческие хозяйства заменяются мелкими наделами арендаторов-колонов, обрабатывавших землю за оброк в пользу ее собственника. Так постепенно отмирали рабовладельческие способы хозяйствования и нарождались  феодальные.
2. Гавань Артабров — город Ла-Корунья (Испания). Кстати, римский маяк в нем функционирует до сих пор. 
3. Траехтум — город Утрехт (Нидерланды),
4. Аргенторате — город Страсбур (Франция),
5. Лугдунум — город Лион (Франция)