Жаль, что вы не видите фею

Заметки практикующей медсестры

Осень.  Моросит дождь. Холодно и неуютно в городе.

Мне некогда обращать внимание на превратности погоды, спешу на работу.
 
Вдруг замечаю какое-то необычное оживление  на  проезжей части дороги:  машины тормозят,  останавливаются, водители, выглядывая из окон, ругаются, подают гудки.
 
Взгляд отыскивает виновницу происходящего. О, ужас, это моя пациентка! Тяжёлой поступью, медленно, но уверенно, она идёт посреди дороги во время интенсивного движения машин. Понимаю, что изменить ситуацию в этот момент невозможно. Машины объезжают  её, нарушая правила дорожного  движения. Ситуация выходит из-под контроля. Непонимающе и осуждающе наблюдают за происходящим прохожие.  Мне только остаётся набраться терпения и дождаться, когда смогу, вмешаться в происходящее. К счастью, моя помощь  женщине  в этот момент не понадобилась. Уже вызванная кем-то полицейская машина вызволила её из кольца автомобилей и увезла в сторону психиатрической клиники. Такая ситуация сложилась не впервые. Женщина давно знакома в городе стражам порядка.

Когда я появилась на рабочем месте, моя героиня уже сидела в столовой у окна и наслаждалась тишиной, царящей в отделении в послеобеденное  время.

Если  спросить эту маленькую с горделивой осанкой женщину, какова была последняя точка её пути, она ответит, правда, не сразу,  а, задумавшись  на мгновение: «В Америку». Почему именно  в эту заокеанскую страну  направлен  её   путь,  никому не известно. Она на этот вопрос тоже ответить не может, но она  знает, что её там ждут.

Эта женщина мне знакома более десяти лет, но я всё ещё не могу свыкнуться с манерой её поведения, не могу понять, о чём она  думает, какие чувства владеют ею, когда она светится от умиления и счастья, называет меня по имени,  доверяет  тайны, обращается за помощью, но чаще не узнаёт, неприступна и холодна, недосягаема.
 
Так она ведёт себя не только со мной. Она знает имена медперсонала. Неожиданно оказывает  то одному, то другому особое внимание, а  потом каким-нибудь одним  резким словом оскорбляет, унижает. Она умеет быть беспощадной. Остриё её мщения попадает прямо в сердце, душу, может доставить боль. В такой ситуации главное – не принимать огонь на себя, не винить себя, даже когда она оскорбляет или в душевой комнате неожиданно наносит удары в грудь, по ногам...

Не смотря ни на что, я люблю эту гордую седовласую красавицу и стараюсь облегчить её одиночество в моменты депрессии и отчаяния.

Однажды я оказалась свидетельницей сцены, когда к ней издалека приехали   родственники. Это были её сёстры с детьми и собачками  дорогой редкой породы. Наша пациентка отказалась разговаривать с ними. Она не вышла из комнаты, осталась молча лежать в кровати с открытыми глазами. Родственники, постояв пару минут у её постели, вышли из комнаты. Сёстры плакали, пытались что-то говорить в своё оправдание. Видно было, что ими двигало чувство вины.
 
Моей героине уже за восемьдесят. В это трудно поверить. Она независима в поведении, обслуживает себя сама, как может, и не позволяет оказывать ей помощь, даже если в чём-то нуждается.

В течение дня пациентка предпочитает оставаться в комнате. Лёжа  на кровати, она ведёт нескончаемые беседы с самой собой или с кем-то невидимым, к кому обращается в приступах бешенства, криками взывая о помощи, доводя себя  до экстаза. Порой она сидит всегда на одном и том же месте в столовой, почти не шевелясь в  течение полусуток или неустанно наматывая километры, гуляет по коридору взад и вперёд, заходя в комнаты к больным, страдая вместе с ними от их страданий.

Она может в порыве отстаивания своих и чужих прав и интересов обвинять персонал в плохом уходе за больными, который привёл их к тяжёлому болезненному состоянию. Взгляд её тогда  пронзает, словно остриё молнии, голос груб и громок. В такие моменты она полна ненависти к персоналу и всем окружающим. Порой в ней просыпается материнский инстинкт, тогда она простаивает часами около немощного больного, кормит его с ложечки, называет своим сыном и молится.
 
В руках этой миниатюрной женщины почти всегда дитя, рождённое ею в пожилом возрасте, вернее, это  кукла, в которую вложена мечта женщины о желании иметь ребёнка. Это - мечта, воплотившаяся в реальность в образе  куклы, окутанной заботой и любовью с момента  рождения, скорее, приобретения в собственность.

В комнате женщины стоит детская кроватка, в которой много кукол. Женщина называет их по именам, воспитывает, наказывает, лечит. Однажды она подошла ко мне и попросила перевязать ручку дочери, дать таблетку от температуры. У неё есть и миниатюрная коляска, в которой она вывозит "детей" на прогулку.

Отметины прошлого можно отыскать в судьбе почти каждого пациента нашего необычного отделения при психиатрии. И в жизни моей героини всё начиналось когда-то хорошо. Голубоглазая девочка родилась в семье, где царили любовь и достаток. Она росла, окружённая теплом и любовью родителей среди  братьев и сестёр  до восемнадцатилетнего возраста.  После восьмилетки поступила учиться в экономический техникум. Время было военное и послевоенное. Отец не вернулся из плена. Нужно было помогать матери по хозяйству, оставаться с младшими детьми  дома, а ей очень хотелось общаться со сверстниками, любить и быть любимой, но обстоятельства оказались выше желаний. Позже пришлось поменять несколько работ, пока  случай не привёл в дом малютки. Там она проработала недолго, но почувствовала тепло людского отношения к себе.

Замуж женщина так и не вышла.  Правда, в жизни  была  несостоявшаяся любовь. Когда она работала в учреждении, ей показалось, что влюбилась. Девушка начала преследовать своего начальника письмами, просьбами о встрече, объяснениями в любви. Ему это показалось неприличным. Он уволил её, не объяснив причину. Это уязвило гордость девушки. Она перестала общаться с окружающими, ушла в себя, стала резкой, недоступной, нелюдимой.
 
Ей было около тридцати лет, когда она, наконец-то, нашла работу по специальности  в бухгалтерском бюро на одном из предприятий родного города. Появилась возможность карьерного роста. Сотрудники уважали её за старание, усидчивость, признали  как специалиста. Это было для неё в то время очень важно.

Всё было бы хорошо, если бы в ней не начала развиваться мания величия. Женщина стала пренебрежительно относиться к окружающим. По её мнению, все были глупы, совершали ошибки, делали не так, как она этого хотела. На этой почве начала развиваться чрезмерная раздражительность, нервозность. Она могла в споре с коллегами сорваться на крик, рвать бумаги, доводить дело до суда, выражая нескончаемые обвинения в профессиональной ограниченности коллег. Она не могла долго работать на одном месте. Ей казалось, что все против неё, весь мир обрушился на неё с тёмной стороны, все её не любили, не считались с ней, не нуждались в ней. Она меняла одно место работы за другим, одно место жительства на другое. У неё не было друзей, подруг, мать умерла, родственники оградились собственными проблемами, семьями.

Однажды моя героиня набросилась с обвинениями, оскорблениями и кулаками на совершенно незнакомую женщину на улице. В полиции ей тогда впервые посоветовали обратиться к психиатору. А когда ей исполнилось тридцать пять лет, она оказалась на стационарном лечении в психиатрической клинике, которая несколько лет позже стала для неё "родным" домом, постоянным местом жительства.
 
Когда я впервые увидела её, она произвела на меня неизгладимое впечатление.
Женщина сидела одна за столиком и задумчиво смотрела в окно, за которым шла жизнь. Деревья шумели листвой, птичий перезвон долетал оттуда в своей первозданности. Чарующая игра света, лучей бросалась в глаза невооружённым взглядом. Женщина пристально посмотрела мне в глаза, словно пригласив проследить за ней взглядом, и, хитро улыбаясь, протянула руку в сторону окна, а потом что-то невнятно прошептала. Я наклонилась к ней и тоже почти неслышно спросила, что она  хочет мне сказать, чем поделиться. Она не ответила и  продолжала, тихо  улыбаясь, вглядываться в глубь листвы.  «Разве вы не видите?- спросила она меня после долгого молчания. - Разве вы не видите фею в лиловом платье?». Как я ни напрягалась, к сожалению, не смогла ничего разглядеть. Тогда женщина сказала чётко, как приговорила: «Жаль». Мне осталось только скромно промолчать.

Во время ночного дежурства есть возможность индивидуального общения с людьми. Они тогда по-детски доверчивы, открыты. Моя героиня неистово молится по ночам. Она читает громко молитву  «Отче наш» порой целую ночь, почти  не делая пауз, неистовствуя и как будто впадая в экстаз. В хорошем  состоянии духа она чувствует себя ночью хозяйкой  большого дома: поливает цветы по всему отделению, любит  покушать в моём обществе. Она умеет прекрасно пользоваться столовыми приборами, обожает  плавленый сыр, апельсиновый сок. Она может  рассказывать в ночные часы о том, что её тревожит, мучит. Однажды взяла меня за руку и повела в глубь помещания. Побродив по коридору, отыскала ей нужную комнату и попросила умоляющим голосом  освободить из заточения  святую деву  Марию.  Мне пришлось для её успокоения обследовать вместе с ней указанную комнату с целью спасения матери Божьей.

Спасение в этот день и в этом месте не состоялось, но откуда вообще эти навязчивые идеи о спасении у этой маленькой хрупкой и немолодой женщины? Кто управляет ею? Кто приказывает спасать? Кто ведёт этим странным путём по жизни?

Для меня эти вопросы остаются сегодня открытыми. 

Всему своё время.