Хочу в отпуск

   Пенсионер Волозов поднял стакан с водкой на уровень глаз и покачал его из стороны в сторону, заворожено следя за тем, как колеблется уровень налитой жидкости в граненом цилиндре.

   — Плещется, — мечтательно произнес пенсионер. — Совсем как неспокойное море.

   — В таком «Столичном» море и я бы не отказался захлебнуться, — поддержал тему дворник Михеич.

   — Приземленный ты человек, Михеич, — укоризненно покачал головой пенсионер Волозов. — Все бы тебе о выпивке. А я настоящее море имею в виду. Черное. Сейчас бы на пляже растянуться, прикрыв нос клочком газеты, против обшелушивания. В отпуск хочу.

   Несмотря на то, что в подвале дома 66/6, что по улице им.Жертв Перестройки стояла прохлада, на улице царила настолько гнетущая жара, что казалось, даже тени домов мечтают о собственной тени. Поэтому желание друга прозвучало вполне объяснимо. Однако председатель домового комитета тов.Бататов, скептически хмыкнул:

   — Петрович, ты что несешь? Не иначе тепловой удар заработал, пока за водкой бегал. Сам посуди, какой тебе отпуск? Ты же — пенсионер, — последнее слово тов.Бататов произнес с нажимом и по слогам. — Ты и так уже в бессрочном отпуске. До гробовой доски.

   Пенсионер Волозов болезненно поморщился, собрался было поставить стакан на крышку от пианино, заменяющую друзьям стол, но вовремя вспомнив, что после того, как чокнулись, налитую посуду ставить нельзя, тремя крупными глотками осушил стакан. Задержал дыхание, строго посмотрел на председателя домкома и лишь после этого с легким стуком опустил пустой стакан.

   — Тов.Бататов, так в том вся и беда, что я на пенсии и никакого отпуска мне теперь не положено. А так хочется получить отпускные, побросать в балетку вещички и — на море.

   — Петрович, не пойму я тебя. Твой отпуск — 365 дней в году. Море от нашего Заднепроходска считай под боком. Хочешь, в июле езжай, хочешь — в бархатный сезон, а можешь и в декабре по пляжу погулять. Хозяин — барин.

   Пенсионер Волозов, огорченный бестолковостью общественного начальства поморщился:

   — Нет, тов.Бататов, не понимаешь ты меня. Сейчас для меня море — просто поездка. А я в отпуск хочу, — и он потряс в воздухе сложенными щепотью пальцами, стараясь донести мысль до сознания непонятливого друга.

   — Ёптить медь, на море-то хорошо! Там на пляжАх — баб море, — дворник Михеич, провел большую часть жизни на зонах, где для удовлетворения естественных физических потребностей прибегали к взаимовыручке. Сейчас он напоминал иссушенного жаждой путника в пустыне, который добредя, наконец, до оазиса и окунувшись «по шейку» в водоем, продолжает мечтать о воде, — только дорогие они, бабы-то на море, — и дворник сокрушенно вздохнул.

   — Ну, это по запросам, — философски заметил тов.Бататов, — можно и подешевле найти. А что, поезжайте дней на пять, я тебе, Петрович, — это он Михеичу сказал, — прогулы ставить не буду. Расслабитесь там с Петровичем. Давайте-ка за это и выпьем, — и председатель потянулся за бутылкой.

   — Ёптить медь, так а чего вдвоем? Будто мы с Тамарой ходим парой. Поехали все трое, как экипаж машины боевой, — и Михеич поерзал тощеньким задом по щелястому ящику, на котором сидел.

   — Да вот и не могу, — тов.Бататов с сожалением отставил бутылку, так и не наполнив стаканы, — вы хлопцы вольные, молодок лет тридцати взнуздаете, а у меня — дуся.

   — Так Свенсоншведская, дуся твоя, здесь останется, — резонно заметил пенсионер Волозов. — Ей и Турции предостаточно.

   — Так-то оно так, — качнул головой председатель, — а ну как познакомлюсь с девушкой, а она окажется из нашего города? И как тогда? Вообще, я вам вот что скажу: будь я на месте Путина, ну, или там какого другого президента, я бы у нас, как в Израиле, всех женщин — под одну гребенку!

   — Под «ноль» что ли? — изумился Михеич. — В смысле, налысо? Это же, ёптить медь, изуверство чистое.

   — Зачем налысо? Прическа — элемент женской красоты. Я имею в виду, призывал бы их, как одну, на службу в армию. Вон, как евреи в своей стране делают.

   — Всех, не получилось бы, — возразил пенсионер Волозов и машинально заглянул в пустой стакан. — Во-первых, олигархи и чиновники своих полюбовниц отмазывали бы. И потом, встречаются же и среди женщин нездоровые особи. С плоскостопием, например. Да и в какой род войск их определять?

   — Разве у них бывает плоскостопие? — снова изумился Михеич, словно праздновал Всемирный день Изумления. — Вот плоскогрудых встречал, врать не буду. А чтобы еще и ноги плоские?! Не, ёптить медь, оно конечно ноги у баб всякие могут быть. И кривые, и волосатые, но плоские — это ты, Венедиктович загнул малость.

   Пенсионер Волозов настолько привык к обращению «Петрович», что сразу и не сообразил, что товарищ обращается к нему, поминая настоящего батюшку по метрикам о рождении.

   — Петрович, — ткнул тов.Бататов пальцем в дворника Михеича, — вот ты метешь двор и — мети. Женщины, они почти такие же полноценные создания, как и мы. И хворости у них похожие с нашими. За некоторыми исключениями. А призвал бы я наших женщин на границу служить. Выстроил бы их вдоль контрольной полосы, пусть охраняют.

   — Не, тов.Бататов, тут вы что-то промашку дали. Не все же у нас в стране женщины страшные, чтобы своими лицами иностранных диверсантов отпугивать. Много таких, ёптить медь, что очень даже ничего.

   — Внешний вид бойцов женского пола не при чем! — поднял вверх указательный палец председатель домкома. — Тут главное — нюх. Они лучше любого Джульбарса или Мухтара все вынюхают и вызнают. Ничего от них не скроешь. Они такие мелкие детали подмечают, на которые мы мужики и взглянуть не догадаемся. Знаете же Деревянкина из двадцатой квартиры?

   — Это тот, что на пенсию уходил и поляну не накрыл? — уточнил пенсионер Волозов и пояснил Михеичу. — Это еще до тебя было.

   — Вот-вот, старый пенек.

   — Тов.Бататов, ты думай, что говоришь! Сам-то далеко от того пенька отстал?

   — Да ладно, — отмахнулся председатель. — Я к чему? Приходил он ко мне вчера. Спрашивал, нельзя ли его квартиру на две разменять в нашем же доме. Только вы никому ни-ни, молчите. Хотя скоро и так все узнают. Но уж лучше не от меня. В общем, застукала его жена с любовницей, ну и подала на раздел имущества. Ему-то, Деревянкину 65 стукнуло, а подруга вдвое моложе. Не то 32, не то 33 года. И ведь пять лет уже с ней встречается.

   — Силен, ёптить медь! — завистливо протянул Михеич.

   — А где застукала? Домой он ее привел что ли? — пенсионера Волозова больше интересовали детали.

   — Ну, не то, чтобы застукала. Вычислила она его. Я же и говорю, на границу их надо. Начала сопоставлять мелкие детали, чего раньше не водилось за Деревянкиным, что появилось новое.

   — Да тебе-то, откуда это известно? — усомнился пенсионер Волозов.

   — Так, а сам Деревянкин мне и рассказал. Стала, говорит, моя Александра примечать всякие изменения — это она ему уже после их высказала, вместе с претензиями. Одеколоном, мол, другим начал пользоваться. Да не просто после бритья, а каждый раз, как на улицу выходит. На рыбалку зачастил. То его Александра всегда стригла, а тут вишь, в парикмахерскую повадился. Трусы опять же семейники на плавки поменял. Вот мы, мужики, и внимания не обратили бы: в каком лифчике баба рассекает. Лифчик, он лифчик и есть. А этот сыщик в юбке сразу начала сопоставлять. А сопоставив, задумалась. А уж когда подозрения появились, то тут и до слежки недалеко. Ага… Петрович, ты наливай пока, а то в горле пересохло. А третьего дня — это Деревянкин мне рассказывает — сунула Александра мусорное ведро мне в руки и говорит: «Иди, выпростай, полное уже». Я и пошел. А мобильник в кармане. Ведро в мусоропровод опрокинул и этак аккуратно за трубу мусорную спрятался и звоню своей Галочке. Жена подождала, а потом тихонько на площадку вышла и стоит слушает. А я соловьем курским разливаюсь: и ты мой котик, и рыбка моя ненаглядная, и бобосик, и мумусик. И тут на «мумусике» мне мокрой тряпкой — она у нас под дверью лежит, ноги вытирать — прямо по роже и приложили. «Ах, ты ж гад такой! — кричит. — Сорок лет я была твоим мумусиком, а теперь шалав этим словом ласкаешь!» и тресь мне по роже тряпкой опять. Я ей: «Санечка, да ты чего?! Успокойся!» Насилу с площадки в квартиру увел. Ну, а там уж началось! Как только она меня не называла, повторять стыдно. А потом говорит, мол, все, делить имущество будем. Шторы, говорит, забираю я, тебе — кольца от штор. Я ей: «Санечка, да что же я с этими кольцами делать стану? Обвешу себя ими, как новогоднюю елку?» А она мне: «Да хоть свою шалаву Галечку разлюбезную увешай, как монистами. Мягкую мебель забираю я, тебе — дивандек. Постелишь на полу и пока не разъехались, будешь на нем спать. А то еще заразу в постель мне занесешь». Налил, Петрович? Ну, за любовь!

   Выпили, закусили. Тов.Бататов достал из пачки сигарету и, прикурив, глубоко затянулся. Однако заинтригованные друзья не дали председателю домкома в полной мере насладиться ароматным дымом.

   — Тов.Бататов, ну так а дальше то чо? Ёптить медь!

   — Дальше? Я ей говорю — Деревянкин, ясное дело — «Санечка, да какая зараза? Я с Галей уже пять лет встречаюсь и кроме нее больше ни с кем». Она как про пять лет услышала, вообще взбеленилась. «Ах ты, паскудник! — кричит. — Это ты мне уже пять лет изменяешь?» «Дак, а какая измена, ежели ты меня уже больше пяти лет к своему телу не подпускаешь? Прямо, как собака на сене. А во мне же естество еще требует реализации. Мне что же теперь, как прыщавому пацану затвор всухую над унитазом передергивать? Никакой такой измены нет. Как мы с тобой жили, так и живем. И дальше давай так же жить будем». А она уперлась и все: «Не нужен ты мне такой! Уходи к своей крале, коли она тебе дает, а я одна как-нибудь проживу». Вот, тов.Бататов, — это он мне говорит — нельзя ли в нашем же доме, не хочу отсюда уходить и она не желает, разменять нашу трехкомнатную на две раздельных квартиры?

   — Так, а чего же он к Гале своей не пойдет? — удивился пенсионер Волозов.

   — Петрович, ну сам подумай, ему сейчас 65. Сколько он еще, как мужчина продержится?  Дай бог, еще пяток лет. А ей и сорока еще не будет — баба в самом соку и при желаниях. И зачем он ей сдался, горшки из-под него выносить? Так-то вот встречаться, видно ее устраивает, а чтобы жить — это вряд ли.

   — Тоже верно, ёптить медь, — покивал головой Михеич.

   — Вот потому я с вами на море и не поеду. Чтобы в молодую не влюбиться. Езжайте уж сами, вам отчитываться не перед кем.

   — Не, — упрямо отмахнулся пенсионер Волозов, — это будет просто поездка на море. А я в ОТПУСК хочу.