Приключения вундеркинда 2

  Потом маму назначили директором детского сада и одновременно бухгалтером. Считать на счетах и красиво писать её и всех сестер научил отец, то есть мой дед Мордехай, успевший побывать учителем чистописания в русской гимназии. Мамина сестра Роза стала начальницей мед пункта, поскольку и была медсестра по образованию. А папина сестра, тоже Роза была учительницей русского языка и стала преподавать в колхозной начальной школе. Все таким образом стали получать трудодни и какие никакие продукты. К тому же от отца, уже майора, стали приходить деньги. Так что мы не голодали. От Позднякова, мужа маминой сестры тоже приходили деньги. Он офицером летчиком был. Но вскоре он погиб. Ева – мать Цили и Симы сбежала ещё по дороге в Казахстан, получив известие, что муж её старший лейтенант Наум Гольдин погиб. Пали смертью храбрых и пехотный сержант Семен Гольдин и совсем новоиспеченный рядовой Гриша Гольдин. В Черикове нал речкой Сож стоит теперь обелиск с их именами. Вот так и вышло, что Сима и Циля навсегда остались на попечение бабушки Сары Алты и тети Розы с её больным сердцем. Отец мой пока мог, помогал им. Жили мы в разных халупах, но все три семьи держались вместе и кормились с нашего огромного огорода.
 Мало мне сестры надоедали, так я ещё завел себе подружку чеченскую девочку моих лет. Её мама была как и тетя Роза учительницей с высшим образованием. Это было заметно и по дочери. Умная была
 Все остальные дети колхоза оказались грубоваты для моего эстетического чувства. Я, когда сбегал от четверых своих сестренок, то бродил один фантазировал, ловил ящериц. Лягушек или головастиков. А зимой мышат. Всем этим живностям не повезло. Я ставил на них всякие эксперименты. Впрочем, над собой тоже. Поранив коленку, с интересом наблюдал как заживает ранка. Потом для сравнения порезал палец и тоже наблюдал как совсем по-другому заживает ранка на пальце. Пытался я в арыке поймать рыбку. Долго мне это не удавалось. Пока я не снял с себя рубашку и ею как сетью таки поймал рыбку. Понес рыбку котенку, которого упорно тренировал ходить по канату. В результате моих тренировок бедняга ходил с разбитым носом. Но все равно лез играться именно ко мне. Видимо в кошачьей психологии разбитый нос нормальная часть игры В детском саду мы питались в основном куриным, или черепаховым супом. Когда привозили этих степных черепашек, всем была забава постоять на их панцире. Черепаховый суп почти не отличался по вкусу от куриного. Только жирные края были по мне через чур жирными. Но велено есть, я и ел. Кормили нас ещё и арбузами, дынями, вареной тыквой и вареной же репой. Иногда давали подсолнуховый жмых. Иногда пекли пирожки с той же дыней или черешней. Этот шло вместо печенья к праздничному столу.

 Дома у нас всегда было варенье. Я до сих пор не могу понять, как бабушка варила варенье. Сахара то не было и в помине. Может быть, она варила все в арбузном сиропе. Я не помню, чтобы у нас были стеклянные банки для этого варенья. Были глиняные кувшины. Я оттуда греб варенье деревянной ложкой. На всю зиму даже при таком потреблении варенья хватало. Варенье пряталось там же, где и огородный инвентарь, а летом мытые кувшины висели на палках торчащих вовсе даже не для этого, а для гороха. Но горох на это не обижался и рос довольно весело, любовно прижимаясь к бокам кувшинов.
 Вот так и жили.
 После Сталинградской битвы и ранения отец на несколько дней заехал к нам. Это была радость для всей деревни. Выходило, вроде как, и с войны все же возвращаются, да ещё с орденами и медалями. Мой рейтинг взлетел до неба. От меня потребовали рассказов и я их бессовестно сочинял, потому что отец про войну ни слова не сказал. да и почти все время они с мамой уединялись. Правление колхоза, зная о его приезде, нас на время переселило в какой-то настоящий дом с верандой и виноградником по стенам. Так что уединяться им было где, а я и не пытался подглядывать. Ходил выпятив грудь, будто это на моей груди ордена и медали. Я даже вполне взрослым мужиком огорчался, что у меня всего три хиленькие медали и никогда не будет столько сколько у отца. У него к концу войны стало пять орденов и четырнадцать медалей.

  Но дня через три жизнь вернулась в обычное русло.
 В сторожке где мы обычно жили. вмещался только топчан, где все мы четверо спали, и маленький столик. Кусок сторожки занимал склад огородных инструментов и небольшая печка, которую топили только зимой. Летом все варили на очаге на улице. Над топчаном было крошечное окошко. Оно открывалось выниманием одного квадратика стекла. Кошка ходила сама по себе и где она спала ночью, я не знаю, а собака спала у крыльца. Впрочем, кошка, вероятно, ночью охотилась, а днем спала, нахально влезая на наш топчан. Только в сильные холода собаку пускали внутрь и она спала под столом. Когда мне стукнуло пять лет, мама организовала несколько роскошных подарков. К нам привезли кино немое и совершено мне непонятное. Там люди бежали за грузовиком и складывались в него как бельё. Зато кукольный спектакль с Петрушкой во главе заставил таки меня смеяться. Но этого мало. Мама повела меня в Алма-Ату в музей. Вот это был фантастически роскошный подарок. По пути я видел ослика и даже погладил его. В Каменке на моих глазах коршун поймал воробья и я смотрел на эту битву жизни, пока все не кончилось. Потом много лет мне этот ужас снился. Дорогу по Алма-Ате до музея не помню, а музей помню.
 Музей оказался в бывшей церкви. Деревянное здание сделанное без единого гвоздя выдержало натиск столетий. Внутри стояли в полный рост как бы на страже степные воины с копьями. В следующем зале стоял трехголовый теленок, манул, барс, степной волк, лисица, и всякие мелкие зверьки. Возможно тарбаганы. похожие на хомяков и сусликов одновременно. В третьем зале демонстрировали себя птицы всех расцветок и размеров от крошечной до огромной. Они висели по стенам, а на столах под стеклом лежали их яйца всех размеров и расцветок. В зале оружия я осторожно потрогал монгольский лук и бронзовый меч. Недавно прочел «В мае 1995 года здание было передано Алма-Атинской и Семипалатинской епархии Русской православной церкви. После двухлетних реставрационных работ в 1997 году в храме возобновилось богослужение. Изначально собор был построен без единого гвоздя, но после реконструкции примерно в 2002 году, все-таки пришлось использовать гвозди». В Интернете это реконструированное здание можно увидеть. Абсолютно не похоже на то, что я видел в 1944 году.

Но двинемся дальше
    После такого богатства впечатлений я дорогой уснул у мамы на руках. Вряд ли она могла пронести меня до дома, так что нас довез кто-то на телеге.
Жаль, что никто не записывал байки, которые я потом рассказывал ребятам постарше. И мне сейчас уже не вспомнить. Помню только сны. Огромный петух выше дома гуляет по двору и заглядывает сверху в окно. Утром от его лап следы на проваленной завалинке. Страшный старик ночью берет меня за горло, но рука его, превращается в бабушкину руку, и я успокаиваюсь. Наша кошка из камышей приходит, просит прощения и жалуется, что у неё отняли котят. Ещё помню радостная мама прямо ночью приносит жареного поросенка и мы его едим. Ест даже бабушка, что совершено невозможно. Бабушка по-русски говорила с трудом, поэтому они с мамой и тетями говорила только на идиш, а если могли услышать чужие, то говорили по-украински. Папина мама и его сестра тоже говорили только на идиш. Жили мы три семьи в разных местах, но недалеко друг от друга и почти все лето все собирались на нашем дворе, точнее в саду огороде. Вот уж тогда две бабушки, две тети Розы и моя мама всласть наговаривались на идиш. Так что я поневоле рос полиглотом. У кого-то я слышал бывает фотографическая память, а у меня была вроде магнитофонная. Я долгие годы помнил ещё и казахские фразы, хотя совершено их не понимал и даже произнести их не мог. Впрочем, теперь мне кажется, что это Ермак, катавший на лошади, меня же им и научил. Мне опять же кажется, что меня он принимал за казахского мальчика сироту выросшего в русской семье (для казахов все не казахи были русскими). Тогда было много случаев сирот всех народов взятых в семьи. А я точно был смугл и узкоглаз. Такое повторилось много лет спустя. Меня принимали за китайчонка, или японца. Даже прозвище такое было лет в двенадцать «япончик».