скажи, откуда ты взялась...

                К.Ч

       Ты мудрее Талькова, душа моя - он, имея душу нежную и праведную (я
уловил его ноту), разделял всё на белое и чёрное, на божественное и небо-
жественное, и, причисляя себя к Белому Рыцарству (как мальчишка!) в этом
чист был перед Богом,- ибо лучше человеку пребывать в благородных иллюзиях,
нежели,- не так ли?- похоронив веру, бесноваться. Сейчас много есть изощрённо-
умных людей, много супер-талантливых, но - увы, с совершенно потухшим сердцем...
        Прочитав невероятную историю о том, как Тальков Игорь крест тащил на себе,- крест,
сброшенный с купола церкви Усекновения головы Иоанна Предтечи,-
да вот этот рассказ... в его собственном  изложении:

 * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * *
*       («Ты опоздала» )               
*       Не могу сказать, что у меня все в порядке и в отношении дружбы, с этим
тоже не все сложилось. В 1988 году рано утром после ночной работы я гулял в
районе Коломенского и, находясь на территории деревни Дьяково городище, увидел
лежащий на земле крест, недалеко от полуразрушенного Храма Усекновения главы
Иоанна Предтечи. Он, видимо, был сброшен с купола церкви, так как был изувечен
и погнут у основания, наверное от удара о землю. На несчастном изуродованном
кресте уже оставили свои «автографы» «Петя и Ваня» в виде «иксов» и «игреков»,
но от этого он не переставал быть символом Бога Живого. У меня сжалось сердце
при виде подобного кощунства, и я решил отнести крест к себе домой. Возможности
сделать это немедленно не было, поскольку крест был огромен, и человека,
обладающего подобной ношей, ротозеи могли принять за вора. В поисках потайного
места я вошел внутрь Храма Иоанна Предтечи, двери которого были распахнуты
настежь. Хаос в Храме потряс меня: пол был загажен, и заплесневелых стен явно
вырисовывались следы его «прихожан» в виде консервных банок, пустых бутылок и
остатков кильки в томатном соусе. Божья обитель служила притоном для местных
алкоголиков. Оставить там крест было бы святотатством, и мне пришлось искать
другое место. Я набрел на заброшенную монашескую келью и положил в нее крест,
решив вернуться за ним ночью. Вернулся вместе с другом. В кромешной тьме,
когда мы на ощупь стали пробираться к келье, раздался треск, и что-то тяжелое,
просвистевнад моим ухом, ударило друга по голове. Как потом выяснилось, створка
двери сорвалась с петель. Дико закричав — больше от испуга, чем от удара, мой
спутник метнулся к выходу. Окровавленный, с выпученными от ужаса глазами, он
пролепетал: «Это знак. Крест забирать нельзя!» — «Но ты же получил по голове, а
не я, значит, мне можно», — ответил я. Забрав крест, мы вернулись домой. С тех
пор он является не только священным символом, но и «термометром» отношения ко
мне людей. Иногда общаясь с людьми, которые называют себя моими друзьями и с
которыми я делю порою и стол и кров, в моей душе вдруг появляется отчуждение. В
период постоянной загруженности, забывая о сне и еде и отдаваясь творчеству
целиком, я невольно открываюсь для человеческой подлости. Как раз находясь в
подобном полуреальном состоянии, я и совершал прогулку по Коломенскому, когда
забрел в Дьяково городище и нашел крест. Теперь ясно, что это было не просто
находка. Это был мой крест! Недаром я нес его на себе два километра по темному
ночному пути от места его поругания под крышу своего дома, вернув ему прежнюю
святость омовением святой водой. Тогда я подумал: возможно, крест был послан мне
в защиту от лжедрузей и предателей. Одни перестали бывать у меня дома, узнав об
этой истории, другие чувствовали себя плохо, побывав у меня в гостях, и что самое
интересное: тот «друг», который был в ту ночь со мной и «получил по голове»,         
предал меня первым. Вот так. Вслед за этим предательством последовали
и другие               
* * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * * *
                ... я подумал, а ведь это о нём:
   * * * * * * * * * * * * 
  * он не был свет...     *
  * но был послан,        *
  * чтобы свидетельствовать
  * о свете  .               *
   * * * * * * * * * * *
                Он был свечой..,

                сердце его горело ...

И всё-таки...
и всё-таки ты мудрее Талькова,
               
              сестра моя