Дорога

Перед глазами вспыхнуло всё: детство, такая правильная юность, последние несколько месяцев. В голове проносились мысли, да так быстро, что не все успевали врезаться в сознание. Хотя кто знает, были ли вообще эти мысли? Слишком много навалилось, реальность перевернулась, стала другой. Но реальность это реальности была живой и безусловной.
Павла попыталась вдохнуть как можно больше воздуха, но легкие не справлялись. Вдох получился сдавленный и смятый, а в груди было ощущение чего-то инородного, чего-то, что мешало воздуху пробиться в кровь.
Она снова закрыла глаза. Надо было отдохнуть, вспомнить все детали...

...до этого


Знаете, есть такие дни, когда хочется бросить все дела и отменить все встречи, поехать куда-то на незнакомой тебе электричке, выйти на станции и остаться, наконец-то остаться один на один со своими мыслями. Чем дальше ты едешь, чем дольше находишься без людей — тем более самостоятельными и независимыми становятся рассуждения. Нет ощущения влияния на ход внутреннего диалога.
Павла жила именно этими моментами. И именно тогда особо остро ощущала, что Человек не может сформироваться сам. Случайно брошенное незнакомцем слово ударит по логике и самовосприятию иногда больнее, чем сотни раз повторенные близкими мудрые слова.
Девчонка уезжала не от своих проблем или вообще чьих-либо проблем. Наоборот, в дороге ей казалось, что она с каждым километром приближается всё плотнее к самой себе и к этому миру.
А уезжала Павла часто, если можно считать частым такие спонтанные поездки раз в пару месяцев. Планировала она их заранее, проводя целые дни в поисках правильной книги в дорогу, ночи — в поисках «тех самых песен». Часто заходила в магазины, полку за полкой просматривая — вдруг какая-нибудь банка с вареньем блеснет стеклянным боком, будто намекая: «Это я, это я с тобой поеду».
Но тщательно проработанный план импровизированного путешествия к себе каждый раз летел в Тартары. Павла просыпалась утром, иногда днём и понимала — сегодня, только сегодня надо ехать. И ехала.
Сейчас колеса мерно отстукивали гимн всех путешественников — тук-тук, бух, тук-тук. Сердце билось по-своему, но их совместный ритм — сердца и поезда — сливался в неповторимую музыку. Она убаюкивала, успокаивала, придавала какой-то слишком личный смысл обычной поездке на электричке.
Перед глазами мелькали различные поселки, деревеньки, уютно сидевшие на пригорках. В тот момент ей особенно приглянулась дорога, тянущаяся змейкой вдоль путей, притягивающая своим витиеватым ходом. Казалось, что именно пройдя по ней, Павла встретит особенных людей, столь разных в своих мыслях и желаниях, но столь похожих из окон проезжающих поездов.
Быстро соскочив с поезда на станции, Павла пошла по этой самой дороге. Она казалась ей до боли родной и знакомой, словно девушка её знала с детства. Через сотню или больше шагов показалась развилка. Вправо, виляя и уходя в небо, убегала узкая тропинка, покрытая пожелтевшей и немного поредевшей травой. Другая дорожка шла как по линеечке — лишь вперед, не сворачивая и не сомневаясь в правоте своего вектора.
«Над нами только небо» - вспомнила Павла слова деда. Он часто так говорил в детстве. Недолго думая, девчонка пошла по тоненькой тропке. Постепенно из-за холма, куда уходила дорога, начала выглядывать деревушка. Махонькая, всего в несколько домов, она была невероятно уютной.
Собаки лениво тявкнули, еле-еле повернувшись в сторону девушки. Поджарые, с несколькими темными пятнами на морде, они напоминали Павле диких собак из зоопарка, что приехал однажды в город совершенно случайно.
Мысль о том, что именно сегодня она узнает что-то новое и весьма мудрое для себя, не давала девчонке сбавить шаг, пульсируя в висках, отдаваясь в сердце.
Возле дома, скосившегося набок, будто скептически смотрящего на каждого прохожего своим  слепым окном, работала на огороде женщина. Она была списана будто с некрасовских женщин — розовощекая, с плотными руками, явно привыкшими к многочасовому труду. Увидев, что на неё уставилась какая-то странная девица, та поднялась, пристально посмотрела на девушку.
Павла вздрогнула. Ей вспомнилась актриса из её местного театра, игравшая как раз такие роли — людей с широкой душой, живых лицом и работящих. Про эту актрису написали в газете, что она — типичная «некрасовская женщина».
-  Маланькая, ты что забыла? Ко мне, чай, пришла? Мне-то малясь неудобно тута тебе гутарить про судьбу, али ты не видишь? Погодь, сейчас досажу и приду. А ты ступай вон в тот дом,  с зеленой крышей. Поди, много чего интересного про Марья Марковну послушаешь, да всему-то не верь! - женщина, видимо, та самая Марья Марковна, отвернулась и продолжила свой труд.
Девчонка молча поплелась в дом с зеленой крышей, на ходу обдумывая услышанное. Явно эта Марья Марковна — местная советчица, про таких людей Павла слышала от своей бабушки. Эти советчицы — самые мудрые женщины во всем селе или деревне. К ним шли за ответами, которые всегда оказывались правильными. И, поняла Павла, она приняла девушку за очередную нуждающуюся.
Осторожно отворив дверь, девушка прошла в дом. Казалось, он был как из книги — обставлен скромно, но не бедно. Стол, пара стульев резной работы, диванчик — как у соседки бабушки, к которой Павла ходила на чай лет в 13.
На диванчике копошилась рыжая девчушка, оживленно доказывала что-то своей кукле.
-  Привет! А я Лена. Ты к бабусе пришла? А она на грядках! - шмыгнув к ней, протараторила девочка.
-  Здравствуй. Да я знаю, знаю. Сейчас она придет, будет мне что-то рассказывать. - Павла присела на стул, зачарованно рассматривая дом. Поразительное сходство. Но картина на стене выпадала из общего ансамбля — больше в музее бы смотрелась, нежели в деревенском доме.
-  Ты не тутошняя. Я тебя в первый раз вижу. Тоже хочешь узнать про себя, да? - проникновенно произнесла Лена, - Все так приходят, а зачем? Я вот знаю, что я Лена, что мне 8 и люблю чернику с сахаром, бабусю и играть в прятки. Мне ничего больше и не надо. А тебе надо?
-  Ну я же здесь, хотя и случайно. Значит, судьба так решила повести. - девушка немного растерялась от такого напора.
-  Я не знаю, почему тебя куда-то ведут. Ты же уже пришла. Тут и оставайся. Будешь со мной играть в куклы. - упрямо мотнула головой девочка. - Я тебе всё-всё покажу, и речку возле дуба, и заячий луг, и почту нашу.
Павла вздохнула. Эта девочка была такая же, как и её первая подруга в детстве — упрямая, своевольная и веселая.
Мысли о детстве захватили разум. У Павлы тоже были свои места, которыми так хотелось поделиться, показать, насколько они чудесны. И речка, и холмы, и старый колодец.
Болезненное чувство, когда ты помнишь, но всё смутно и смазано, а иначе — дежа вю — охватило всю душу девушки. В последнее время оно часто посещало её. Пугает такая частота выдуманного явления.
Вдруг в голове раздался шепот: «Может, и нет надежды. Но верить-то надо, надо...» Павла потрясла головой.
Реальность трещала по швам — ведь не всегда в голове появляются мысли о какой-то надежде, когда всё так хорошо.
Девчонка начала вспоминать весь день. Лица были все знакомы, дорога — известна. Неожиданно у Павлы заболело плечо. Тянущая, притупленная боль начала нарастать. Девушка потерла его — вдруг просто судорога? Но не ощутила собственной руки. Страх ворвался в сознание, круша и ломая границы самоконтроля. Павла вскрикнула.


Вскрикнула. Темнота комом навалилась, подминая реальность под себя.
Крика не было слышно. Девушка почувствовала тяжесть, тянущую вниз, так далеко, что там не будет уже ничего — лишь темнота.
Павла приоткрыла глаза. Свет резко полоснул по ним, ослепил. Но он был явно лучше тянущей в никуда пустоты.
Прозаичная картина была вокруг — всего лишь больничная палата. Мерное пиканье приборов, какие-то трубки над головой.
До девушки начало добираться осознание этого всего. Не было дороги, не было Марьи и Лены, и столь знакомого дома. Всё менялось в поезде.
Повернув голову, она посмотрела в окно. Лежал снег.
Вопросы роились в голове. Но не было того страшного узнавания деталей и событий, всё было новое. Хотя и не слишком радовало.
Над нами только небо. Не надо слишком усложнять мир вокруг. Павла хотела узнать всё,  но что-то подсказывало — лучше поспать. А всё остальное девушка поймет со временем.
Всё-таки успешный глубокий вдох. Тишина заложила уши, мягкая и теплая темнота накрыла глаза.