Краснаясвекла в год кометы

КРАСНАЯ СВЕКЛА В ГОД КОМЕТЫ


                С благодарностью падре       Себастиану Ньето Медрано
                и Карин Хайм, которые, каждый на свой манер,
                ввели меня в мир мистики.   


                Цвет красной свеклы интенсивнее цвета
                других красных овощей, он ярче цвета помидоров
                и моркови…
                По своему характеру красная свекла убийца,
                который возвращается к месту своего  преступления…
                Она была любимым овощем Распутина – это видно
                по его глазам.
                Старинная украинская пословица предупреждает:
                «История, которая начинается с красной свеклы,
                заканчивается чертовщиной.
                Tom Robins „Jitterburg Perfume“.
               

Солнце быстро двигалось к горизонту. Это был какой-то едва видимый, бледный желтый круг, непохожий на то солнце, которое мы привыкли видеть на небосклоне. Небо было грязно-серым, низким, не то покрытым облаками, не то туманом. Казалось, что оно сейчас упадет и придавит собой не только все живое, но и саму землю. Такое небо всегда к дождю, а, может быть, даже к грозе. Но за последние месяцы с неба не упало ни единой капли. Жара стояла необыкновенная. Даже обычные для этого времени года потоки прохлады с гор стали жаркими и не приносили облегчения. Воздух был влажным, жарким и не вызывал того неосознанного удовлетворения, которое приносит свободное дыхание. Он застревал где-то в груди, не доходя до легких. Почва потрескалась, образуя невероятные замысловатые узоры, трава выгорела, пожелтела, листва на деревьях свисала с ветвей безжизненными бурыми съежившимися комками. Люди были уставшими, раздраженными, с потухшим, безжизненным взором и тусклыми глазами, которые, казалось, высушила жара, лишила влаги. Они мечтали только о том, как бы быстрее добраться до дома, где было не прохладнее, но можно было, по крайней мере, раздеться догола и, сбросив прилипшую к телу одежду, наконец, помыться. Они ждали, надеясь, что погода изменится, принесет облегчение, снимет угнетавшую их необычную и непривычную подавленность, вернет хорошее настроение. Однако ничего не менялось.
В довершение всего появилась комета. Никто ее толком не видел, тусклое небо не позволяло рассмотреть ее. Только за те короткие промежутки, когда дымка исчезала, и небо светлело, счастливчикам удавалось ее увидеть. Но разговоры о ней не прекращались ни на минуту. Говорили о том, что с каждым днем она увеличивается и скоро займет все небо. Самым удивительным и страшным было то, что она появлялась не в левой, как все другие небесные тела, а в правой части небосклона и двигалась, опять же в отличие от других планет и звезд, против часовой стрелки, справа налево.
Никому не приходило в голову любоваться этим необычным и редким небесным явлением. Ведь комета всегда не к добру, ее возникновение – предвестник приближающейся войны, эпидемий страшных болезней, голода и других катаклизмов.
Слухам не было конца. Самым большим опасением было то, что комета приблизится к Земле, попадет в ее притяжение и упадет на нашу планету, – последствия можно было легко представить. Если Земля и не разлетится на куски, падения в море такого огромного небесного тела вызовет возникновение гигантских цунами, которые будут в состоянии уничтожить целые страны. Если же она ударит в материк, то подымет такую пылевую бурю, которая на многие годы закроет небо, став преградой солнечному теплу. Тогда температура резко понизится, и наша планета будет покрыта льдом, как в ледниковом периоде. Вспомнили даже несчастных динозавров, вымерших от падения в Сибири метеорита меньшей величины, который вызвал подобный катаклизм и значительное снижение земной температуры.
Комета могла также столкнуться с Луной, и что при этом произошло бы, нетрудно было предугадать.
Газеты, радио и телевидение, как могли, старались успокоить население. Они приводили мнения наиболее выдающихся ученых разных стран, убедительно утверждавших, что траектория кометы никогда и ни при каких обстоятельствах не сможет пересечься с земной или лунной. Поэтому столкновение небесных тел практически невозможно.
Диего все эти перипетии не интересовали.
«Скорее бы комета упала на землю. Я хочу умереть. И как можно скорее. Наконец-то прекратятся мои страдания», как-то даже пришло ему в голову.
Диего опять подумал о том, что не понимает, почему он снова хочет пойти в этот бар. Ведь та, из-за которой он ходил туда более года, уже не придет, не придет никогда. А те, постоянные посетители, были ему неприятны, вызывали раздражение. И все-таки, несмотря ни на что, его тянуло туда. Он представил себе, что там проведет  несколько часов, как будто ожидая, что она, наконец, придет, почти ни с кем не будет разговаривать, выпьет несколько бокалов вина, слегка опьянеет и в дурном настроении пойдет домой. И так будет повторяться ежедневно.
Днем он дал себе слово, что в этом злополучном баре больше его ноги не будет, но вечером переоделся и все-таки решил пойти, мысленно ругая себя за отсутствие воли.
Он подумал о том, что посещение бара просто бессмысленно, больше того, там он только взбередит душу, почти умышленно заставит себя еще и еще страдать.
Он вышел на балкон и посмотрел на небо. Дымка, не исчезавшая уже несколько месяцев, внезапно пропала. Небо прояснялось на глазах и приобретало привычный синий цвет, а солнце красным овалом, как это бывает на закате, двигалось к горизонту, окрашивая остатки еще не растаявшего снега на горах в кроваво-красный цвет.               
Начало быстро темнеть.
В правом углу неба, около гор, появился яркий голубой шар, который на глазах увеличивался. Вскоре можно было уже рассмотреть, что вслед за шаром движется такой же голубой хвост. Цвет кометы был мертвенным и придавал окружающим предметам какой-то неживой вид. 
Голубой и синий – цвета нейтральные, отстраненные, безразличные, они проходят сквозь душу, не оставляя заметного следа. Даже белый и черный, не говоря уже о красном, желтом или зеленом, имеют большее отношение к жизни. 
«Наконец-то и я увидел эту комету», подумал Диего. «Завтра смогу рассказать, что видел ее сам, своими глазами, а не понаслышке. И ничего страшного в ней не заметил. Я нахожу комету даже красивой. Останусь-ка я дома, полюбуюсь кометой, ведь такое бывает не каждый день. Потом посмотрю телевизор, послушаю любимую музыку и заживу как прежде привычной жизнью».
Он начал раздеваться, делал это медленно, затягивая удовольствие при мысли, что сегодня не пойдет в ненавистный бар. Все, с этим кончено! Почти раздевшись, он принялся бесцельно ходить по комнате, потом с ненавистью посмотрел на телевизор и начал снова одеваться.
«Я ничего не могу с собой поделать», подумал он с грустью. «Так и умру в этом баре с мыслью о ней». 
Диего увидел свое отражение в стеклянной двери и тяжело вздохнул. Он сник, глаза потеряли былой блеск, в них появилось выражение тоски и отчаяния.
«Ничего удивительного», подумал он. «За эти два года я очень изменился. У меня ведь все время плохое настроение».
Он потерял всякую радость жизни.
Он опять вышел на балкон, и его взгляд упал на поле красной свеклы, которое находилось слева от дома, где он жил.
Поле он заметил уже давно, вскоре после того, как поселился здесь, уйдя от родителей. И, наконец, он увидел ее, эту красную свеклу. Он даже несколько раз приходил днем посмотреть на свеклу. Она ему нравилась – ее темно-зеленые листья с кроваво-красными прожилками, темно красные клубни. Явно, это был овощ со своим характером. Диего был благодарен тому, кто умудрился выращивать свеклу в Испании, где до этого она никогда не росла. Он где-то читал, что свекла растет в странах с умеренным климатом, и всегда хотел увидеть, как она выглядит, сам не зная почему. Ночью же  поле не освещалось, и рассмотреть что-либо было невозможно. С балкона оно выглядело темным, неприветливым, страшным. Диего даже думал о том, что оно, как черная дыра, всасывает все живое и кровью жертв наполняет жилы растущей там красной свеклы.    
Он посмотрел на поле, почувствовал холодок на спине и попытался перевести взгляд на соседние дома. Но поле не отпускало. Он невольно все время переводил взгляд с окружающих предметов на неосвещенное темное поле, где росла красная свекла. И даже подумал о том, что так, наверно, не отрываясь, смотрит кролик в глаза удава, который собирается его проглотить.
«Пойду-ка я в бар не по улице, как обычно, а через это поле, вспомню все, что там тогда произошло, и тогда мне не захочется идти дальше. Я возвращусь домой. Через несколько дней избавлюсь от своего наваждения и перестану бесцельно проводить время в баре», внезапно пришло Диего в голову.
Он вышел из дома, несколько минут в раздумье постоял перед полем красной свеклы и, собравшись силами, решительно пошел вперед.
Было почти темно. Комета не могла достаточно хорошо осветить землю, даже полная луна светит ярче.
Диего шел медленно, стараясь не наступить на свеклу. Ее листья из-за отсутствия влаги поникли и лежали как неживые на потрескавшейся почве, а клубни почти наполовину высунулись из пересохшей потрескавшейся почвы. Он прошел уже, как ему показалось, большую часть поля, но какого-то страха не почувствовал, было просто неприятно, как будто его ожидала встреча с чем-то неизвестным, возможно, даже опасным для жизни. Он посмотрел себе под ноги и увидел, что вокруг него листья красной свеклы приподнялись над землей, приобрели упругость и как бы угрожающе старались преградить ему путь. Он не поверил своим глазам, оглянулся назад – там же листья лежали как неживые. Лишь те, мимо которых он проходил, шевелились, как клубок змей. Диего наклонился, стараясь убедиться, что не ошибся, и увидел, как по листьям толчками движется темно-красная жидкость. Он представил себе, что так по сосудам, пульсируя, движется кровь в такт с ударами невидимого сердца. И тут-то ему стало страшно, так страшно, что несмотря на жару, он покрылся холодным потом.
«Скорее бы выйти из этого поля», подумал Диего. «Никогда раньше не думал, что я такой трус».
Он ускорил шаг и вдруг внезапно остановился. Земля перед ним была окрашена в красный цвет. Это была полоса с ладонь широтой, которая возникла внезапно, постепенно сужалась и внезапно исчезла также неожиданно, как и появилась.
«Кровь», прошептал Диего. Также, как было тогда».
Он нагнулся и поднял красный кусок земли, который был окрашен этой красной жидкостью.
«Нет, это не кровь», подумал он с облегчением. «Кровь не проходит внутрь комка, а только обволакивает его. Это я хорошо знаю».
И не смотря на это, он побежал, не разбирая пути. Он сам не понимал куда бежит, лишь бы скорее выбраться из этого страшного места.
Поле кончилось, и он очутился на улице. Как тени ходили какие-то сгорбленные полусонные люди с поникшими головами.
Быстрым шагом он дошел до того места, где должен был быть бар с мелькавшими  внутри разноцветными огнями, с широкими окнами, через которые должна была доноситься веселая музыка, и остановился, не зная, войти ли ему или повернуть домой.
С грустью подумал он, что раньше, в свои двадцать восемь лет, он считал себя счастливым и преуспевающим молодым человеком, который понимает толк в жизни и для которого она была только цепью увлечений и всевозможных радостей. Высокого роста, худощавый, с неизменно веселым жизнерадостным характером, он нравился женщинам и не упускал случая пользоваться этим. Он избегал постоянных отношений, ему достаточно было и двух – трех встреч. Иногда, очень редко, отношения затягивались где-то на полгода, но ему вскоре надоедало, и он уходил. Вечерами он перемещался от одного бара к другому, от одной дискотеки к другой, и всюду был желанен, везде его встречали с радостью.
И вдруг все изменилось.
Диего только недавно порвал со своей очередной подружкой, порвал без сожаления – уж больно она ему надоела – и начал подумывать о том, что было бы неплохо найти замену. Он переходил из одного бара в другой, нигде подолгу не задерживаясь. Никто не привлек его внимания – одних он уже знал, другие его не интересовали.
«Пора идти домой, все равно здесь ничего хорошего нет, и не предвидится. Неужели для того, чтобы найти новую девушку, нужно переехать в другой город?» подумал он с сожалением.
Уже направляясь к дому, он случайно натолкнулся на бар, в котором никогда не был. Очевидно, этот бар открылся недавно или о его существовании Диего еще не знал. Бар действительно находился не в самом центре города, и чтобы попасть в него, нужно было петлять по узким улицам. Он некоторое время стоял у входа, раздумывая, стоит ли входить. Потом, просто из любопытства – а вдруг он найдет здесь новых интересных людей, ведь в этом районе города он бывал редко, и то не в барах - решил попытать счастья и открыл дверь.
Первое, что он увидел, это была она. Правда, сказать, что он увидел ее, было преувеличением. Она сидела за стойкой к нему спиной, и рассмотреть ее лицо было невозможно. Но он отметил, что у нее были гладкие светлые волосы, был ли это их естественный цвет, или она их подкрашивала, Диего не понял и даже не пытался понять. И то, что она худенькая, с покатыми плечами и, скорее всего, довольно высокая. Сидела она как-то очень прямо, не облокачиваясь на стойку бара. Это все, что ему удалось рассмотреть с первого взгляда.
Он начал гадать, как она выглядит. Непонятно почему, решил, что в ней есть что-то от американских кинозвезд. У нее обязательно должен быть курносый носик, полные помады ярко красные губы вокруг рта с чисто американской улыбкой, толстый слой косметики на лице и подведенные глаза с тем самым единственно только им свойственным выражением, который отличает голливудских кинодив от всех остальных представительниц женского пола других стран.
«Не люблю я таких женщин», подумал он и перевел глаза на других посетителей бара. Ничего интересного он не увидел, уже собрался уходить, но, сам не понимая почему, решительно направился к стойке бара. Место около нее было свободным, и они оказались рядом. Теперь Диего смог рассмотреть ее.
Она оказалось совсем не такой, какой он себе ее представлял. У нее был прямой нос, нормальные, может быть, даже тонковатые губы и почти никакой косметики на лице. Перед ней стоял бокал вина, но она не пила, а только задумчиво смотрела куда то вдаль, и как показалось Диего, никого и ничего не замечала, так погружена была в свои мысли. Она даже не обратила внимания на то, что он оказался рядом. Диего заказал себе такое же вино, которое пила она, и кашлянул, чтобы привлечь к себе внимание. Она вышла из задумчивости и посмотрела на него. У нее были светлые глаза, с каким-то странным выражением, как будто она хотела получше рассмотреть человека, который неожиданно появился рядом.
«Привет! Меня зовут Диего», сказал он и улыбнулся.
«Привет! А я – Пилар», ответила она и тоже улыбнулась. Но улыбка у нее была какая-то вымученная, безразличная, как будто улыбался только рот. Диего даже показалось, что она ожидала увидеть другого, и была разочарована, увидев вместо этого кого-то его, Диего.
«Я тебя никогда раньше не видел. Впрочем, здесь я впервые. А ты часто бываешь в этом баре?»
«Каждый день».
«Странно. А почему же ты сидишь в одиночестве. Разве у тебя нет друзей? В тех барах, куда обычно хожу, я никогда не бываю один. Вокруг меня всегда люди, говорят, что я – человек веселый, со мной им интересно. Думаю, это правда».
Она посмотрела на него и ничего не ответила.
«Давай допьем вино и погуляем. Погода прекрасная и лучше пройтись, чем сидеть в помещении. К тому же мне кажется, что здесь не очень интересно. Бар не из лучших, бывают и поинтереснее».
«Нет, уже поздно, мне нужно домой».
«Тогда я провожу тебя».
«Я дойду сама», сказала она.
«Ходить по городу ночью совсем небезопасно. Особенно такой красивой девушке как ты. Всякое может случиться. Я хочу проводить тебя».
«В этом нет никакой необходимости. Теперь я всегда хожу домой одна. Тем более что мой дом совсем недалеко», ответила она таким тоном, что Диего понял, настаивать бесполезно.
«А раньше ты ходила не одна? У тебя был провожатый или друг?» спросил он, желая узнать о ней побольше и не оставляя надежды, что, может быть, ему дастся ее переубедить. Они могли бы сначала погулять, потом он пригласил бы ее к себе попить кофе или она пригласила его, потом…
Но она ничего не ответила и ушла.
Диего посидел немного и тоже ушел. Этот бар показался ему неинтересным, ничем не отличавшимся от других, и задерживаться не было никакого смысла. Тем более что Пилар  ушла, а знакомиться с другими ему не хотелось.
«Странная девушка», подумал он по пути домой. «Она совершенно непохожа на тех, с кем я был знаком раньше. Жаль, что она не позволила себя проводить. Девушки бывают разные, одни соглашаются сразу, другие хотят, чтобы их уговаривали. Но это все неважно, в этот бар я больше никогда не приду».
Однако вечером, слоняясь по квартире, он почувствовал, что ему хочется пойти в тот самый бар, чтобы снова увидеть Пилар.
«Она должна пойти со мной!» думал он. «Ведь все, с которыми я был знаком, считали счастьем, если я им только улыбнусь или снизойду до разговора, а уж о большем и говорить не приходится. Она ничуть не лучше других. Я ее заставлю быть со мной!»
На следующий день он пришел в бар и увидел Пилар. Как и раньше, она сидела за стойкой бара и ни с кем не разговаривала. Перед ней также стоял бокал вина. Диего даже подумал, что не удивился бы, если бы это был тот же бокал, из которого она пила вчера. Несмотря на то, что народу было больше, чем в прошлый раз, место слева от нее не было занято.
«А вот и я», сказал Диего весело.
Девушка посмотрела на него непонимающим взглядом. Было совершенно ясно, что она его забыла и старается вспомнить, кто это.
«Ах, да, теперь я припоминаю, ты уже приходил сюда на днях», сказала она безразличным тоном. «Мы уже с тобой здесь встречались, и, кажется, даже о чем-то разговаривали. Но я не помню, о чем, уж извини».
Диего возмутила такая невнимательность, он не привык, чтобы его забывали и уже на следующий день с трудом узнавали.
«Да. Странно, что ты меня не помнишь. Другие вспоминают обо мне всю жизнь», сказал он раздраженно.
Она ничего не ответила, но по ее виду Диего понял, что он ее совершенно не интересует. Он для нее никто.
«Просто так я не отступлю», подумал он и сказал вслух: «Допивай свое вино и пойдем погуляем. На улице прекрасная погода, не то, что здесь, в баре».
«Нет, я не могу отсюда уйти. Я жду».
«Кого?»
«Джорджа. Я, по-моему, тебе уже говорила, что это мой друг. Он может прийти».
«Может…» повторил он с нескрываемой иронией. «Почему же он не приходит?»
«Не знаю. Но он должен прийти. Обязательно должен».
«Не понимаю, почему ты так уверена. Если бы он хотел тебя видеть, давно бы уже пришел. Расскажи мне о нем. Даже интересно, что это за Джордж, которого ждет такая красивая девушка, а он пропадает неизвестно где».
«У меня нет желания рассказывать тебе о любимом человеке. Мы ведь с тобой почти незнакомы, а с незнакомыми людьми я не разговариваю».
«Как это? Мы ведь с тобой уже вчера познакомились здесь в баре».
«Уже поздно, завтра мне нужно рано вставать», сказала она решительно и поднялась из-за стойки бара.
«Постой. Я провожу тебя, и ты сможешь рассказать мне о Джордже».
Но она уже ушла. Диего вскоре тоже ушел.
Так встречались они в баре уже несколько месяцев. Они мало разговаривали, чаще сидели, и каждый думал о своем.
«Это судьба, что мы встретились. Как бы поздно я ни приходил в бар, место слева от нее оказывается свободным, сколько бы людей там не было. Как будто оно заколдовано и принадлежит только мне», подумал он.
Поначалу Диего был просто раздосадован тем, что впервые в жизни встретил отпор, потом почувствовал ревность к незнакомому человеку. Было ясно, что Пилар любит другого, какого-то Джорджа, который исчез и в баре уже не появляется.
Для Диего было все в новинку. Ведь девушки, с которыми он был раньше, были счастливы только оттого, что Диего одаривал их своим вниманием. А те, с которыми он какое-то время жил, беспрекословно исполняли все его желания, зачастую самые сумасбродные. Они часто и охотно говорили ему о своей любви и настойчиво требовали от него того же. Диего же смеялся в ответ. Поначалу ему нравилась такая покорность, потом это стало надоедать, даже тяготить. Хотя он сам себе не хотел в этом признаться, но одной, пожалуй, самой важной причиной того, что ни с одной из них он не мог длительно ужиться, была скука, которые вызывали у него эти девушки. И досада на то, что ни одна из них во время расставания не сказала, что продолжает любить его, никогда не забудет и будет любить до конца жизни, ни одна не попросила его забыть разногласия и продолжить отношения. Когда они через некоторое время снова встречались, где-нибудь в баре или в дискотеке, девушки выглядели вполне счастливыми и довольными и чаще всего в сопровождении нового молодого человека. Правда, он иногда думал, возможно, для собственного самоутверждения, что такое спокойствие может быть ни чем иным, как проявлением женской гордости. Это его не особенно беспокоило, тем более что возобновлять отношения он не собирался. Что ни говори - с глаз долой, из сердца вон. Потом все чаще и чаще он стал задумываться о нестабильности человеческих отношений, о том, что найти подругу жизни, жену, с которой можно было бы прожить всю жизнь в любви, скорее всего нереально. Таких женщин просто не существует. Или может быть в этом виноват он сам, или ему не попалась ни одна, с которой хотелось бы жить до гробовой доски? Диего пытался отбросить эти мысли, но они не давали покоя.
Пилар  отличалась от его подруг. Ему нравилось в ней все – ее внешность, грустные глаза, на которые вот-вот готовы были навернуться слезы, ее голос, хотя они разговаривали нечасто и недолго. Она была неразговорчивой, но как только начинала говорить, Диего слушал как зачарованный, не переставая восхищаться красотой ее голоса. Больше всего ему импонировало то, что она оставалась верна человеку, который исчез и, возможно, никогда больше не появится.  При одной мысли о Пилар у него начинало учащенно биться сердце, захватывало дух. Он мог часами думать о ней, представлять себе как они поженятся, у них будут дети. Их семья будет самой счастливой, он всегда будет думать о любимой жене, где бы ни был, и другие женщины навсегда уйдут из его жизни. Диего понял, что полюбил, полюбил первый раз в жизни, хотя и было ясно, что влюбить в себя девушку практически невозможно. Но он не мог заставить себя не приходить каждый вечер в бар. Видеть Пилар стало для него необходимостью, и он продолжал с ней встречаться, надеясь, что когда-нибудь все изменится, и она его полюбит.
И все-таки, несмотря на безвыходность ситуации, Диего решил поговорить с Пилар о своем чувстве.
«Я люблю тебя», сказал Диего, когда они в очередной раз встретились в баре. «Я знаю, ты любишь другого, какого-то Джорджа, хотя и не понимаю, почему. Ведь он исчез. Расскажи мне о нем. Может быть, я смогу лучше тебя понять. Нельзя обижать человека, который тебя любит. Я ведь для тебя уже не чужой. Я хочу понять, почему ты любишь его и не хочешь полюбить меня».
 Пилар посмотрела на него не то с сожалением, не то с сочувствием.
«Ладно, так и быть, я расскажу тебе», сказала она, глубоко вздохнув. Было видно, что эти воспоминания она хотела бы сохранила только для себя, а не делиться ими с человеком, который был ей безразличен. «Я никогда раньше не ходила в бары, считала это пустая трата времени. Но вот однажды, это было около полутора лет назад, решила все-таки пойти в один, расположенный близко от моего дома. У меня было такое чувство, что в баре произойдет нечто, что в корне изменит мою жизнь. Все так и оказалось. Я села на то самое место, на котором сижу сейчас. Через короткое время кто-то сел рядом со мной. Я посмотрела на этого человека и сразу в него влюбилась. Не смейся, все было именно так. Он потом тоже сказал, что влюбился в меня с первого взгляда. Это был Джордж. Он мне рассказал, что работает уже несколько месяцев от американской фирмы у нас в городе, он ведь американец. Я сразу привела его к себе домой, и мы стали жить вместе. Встреча с ним полностью изменила мой характер. С детства я была своенравной, упрямой, угрюмой, почти никогда не смеялась. Но когда я узнала Джорджа, то стала другой – веселой, покладистой, радовалась каждому дню, который проводила с ним. Мы были очень счастливы. Мама была поначалу недовольна, но когда поняла, что Джордж хороший человек, успокоилась и относилась к нему как к собственному сыну. Такого доброго, веселого и порядочного человека я никогда не встречала. Мы очень любили друг друга. Мы ходили в этот бар почти каждый день – Джордж уставал на работе и считал, что только в баре может отвлечься и отдохнуть. Те полгода, которые мы провели вместе, были самыми счастливыми в моей жизни. Потом он сказал, что срок контракта в Испании у него кончается, и ему нужно возвращаться в Америку. Он мне объяснил, что жениться на мне в Испании не может, ему нужно дома уладить кое-какие дела, но как только представится возможность, приедет за мной и увезет в его родной город. А пока будет писать и звонить».
«Что же было потом? Я ведь не вижу его здесь».
Она опять глубоко вздохнула. По ее виду было понятно, что продолжать эту тему ей неприятно. Диего посмотрел на нее испытующе и, почти приказывая, сказал: «Ну, рассказывай дальше!»
«Он улетел. С этого времени никакого письма, никакого звонка. Он бесследно исчез. А я каждый вечер хожу в бар, вот уже больше года. Я надеюсь на чудо - вот-вот дверь откроется, появится Джордж и скажет: “Я возвратился, я люблю тебя, мы уедем в Америку, и ты станешь моей женой“. Но чуда не происходит. Больше всего я боюсь, как бы с ним не случилось какого-нибудь несчастья. Ведь забыть меня он не может».
 «А ты не пробовала его разыскать? Знаешь, в какой фирме он работал?»
«Нет».
«Ты знаешь хотя бы, в каком городе он живет, там, в Америке?»
«Этого я тоже не знаю».
«Вот уж не ожидал от тебя такой наивности. Жить с человеком, о котором ты ничего не знаешь. Может быть, он какой-нибудь бандит, убийца, который скрывается от правосудия. Даже если это не так, то он, конечно, забыл тебя и нашел другую».
«Нет, это невозможно. Он достойный человек и любит меня. Я ему верю так же, как он верил мне. Он не из тех, которые обманывают».
«Забудь его. Посмотри на меня, я не урод, хорошо зарабатываю в фирме „Солярис“, у меня прекрасная квартира и, главное, я люблю тебя. И твоей матери я, без сомнения, понравлюсь. Давай поженимся. Ради тебя я забуду других женщин, ты будешь для меня единственной».
«Перестань! Я ведь уже сказала, что люблю другого и буду его ждать, пока он не придет. Нам не о чем больше говорить».
Диего вдруг почувствовал, что в нем просыпается гнев.
«Хватит!» закричал он. «Я достаточно наслушался этого бреда. Ты пойдешь со мной, и я докажу тебе, что я лучше этого американца».
Он схватил ее за руку.
«Никуда я с тобой не пойду! Оставь меня в покое!»
Он вытащил из кармана нож.
«Ты будешь моей или я убью тебя!» закричал он.
Пилар посмотрела на него. В ее взгляде было скорее удивление, как будто она хотела сказать: «Ты ведь говорил, что любишь меня. Как же можно убить человека, которого любишь?»
Лезвие ножа, отразив мерцающие огни бара, заиграло разноцветными огнями. К нему подбежали, выхватили нож и попытались вышвырнуть из бара. Диего, как мог, упирался.
«Будь проклята!» закричал он, не отдавая себе отчета от гнева. «Я желаю тебе смерти, смерти в одиночестве! Ты умрешь, так и не дождавшись своего Джорджа! Я тебя проклинаю! Проклинаю!»
Но на улице он внезапно успокоился. Возможно, появилось только неопределенное ощущение того, что он потерял что-то очень дорогое. Но вскоре и это прошло.
«Придется опять искать себе подругу», подумал он с грустью. «Но уж на этот раз найду себе девушку более покладистую. Она станет моей служанкой, и я буду делать с ней, что захочу».
Он пришел домой совершенно успокоенным, однако вскоре у него начались угрызения совести.
«И зачем я обидел бедную девушку? Нужно было не угрожать этим проклятым ножом, а объяснить внятнее, что я ее люблю, И конечно, не проклинать. Какая-то глупая история в духе Гарсии Лорки. Завтра приду в бар и обязательно извинюсь за свое поведение. Она девушка умная, все поймет и простит меня».
Спать не хотелось, и он вышел на балкон, хотел было послушать веселую музыку, авось она исправит его мрачное настроение, но вскоре понял, что это ему не поможет. Он возвратился в комнату и на столе увидел диск с записью фадо . Диего посмотрел на него с удивлением, совершенно не понимая, откуда тот взялся. Он никак не мог вспомнить, когда купил эту запись, и почему она оказалась на столе. На обложке была изображена женщина с трагическим выражением лица, запрокинутой наверх головой и закрытыми глазами, пальцы ее сжимали накинутый на плечи шарф.
Он взял диск, вышел на балкон и включил запись. Фадо – как раз то, что сейчас ему хотелось послушать, ведь это песни о любви и смерти. Трагичная музыка отвечала его настроению. Он понимал  без труда, о чем там говорилось, хотя и не знал португальского. Женщина пела об одиночестве, о том, что ее оставил любимый, что найти любовь совсем не просто, а без любви жизнь теряет всякий смысл.
Ему показалось, что музыка звучит очень тихо, и прибавил звук. Этого он раньше никогда не делал, когда слушал записи поздно ночью. Теперь же ему захотелось насладиться музыкой всласть.
Прошел старичок с собакой и сказал Диего, что музыка звучит слишком громко, ведь уже за полночь,  нужно уважать соседей. Диего сначала его не понял, он никак не мог выйти из гипноза фадо, но потом очнулся, уменьшил звук и дослушал всю запись до конца.
Мысли вертелись у него в голове, он ни на чем не мог сосредоточиться. Он долго не мог заснуть, а когда заснул, то спал беспокойно и все время просыпался.
Уже под утро ему приснилась Пилар. Она шла, шатаясь, по полю красной свеклы, как будто ничего не видя. У нее было смертельно бледное лицо, широко раскрытые глаза смотрели вдаль, из уголка рта текла струйка крови.
Ничего не понимая, он выскочил из постели. Было еще почти темно, рассвет только близился. Диего вышел на балкон и попытался рассмотреть поле, на котором росла красная свекла, может быть, он увидит там Пилар в полном здравии и убедится, что это был сон, только сон. Но из-за темноты ничего не увидел.
Он возвратился в постель и заснул только, когда за окном уже начало светать.
Вечером он пошел в бар, твердо решив поговорить еще раз с Пилар и попросить у нее прощения.
Но ее в баре не было. Два стула у стойки, где сидела она,  где сидел он, пустовали. Он сел на „свое“ место и принялся пить вино.
«Она не придет», подумал он. «Она ведь всегда появлялась в баре раньше меня. Уже поздно, она не придет».
На следующий вечер ее тоже не было. Лишь два места, как заколдованные, оставались незанятыми. Диего, допив в одиночестве свое вино, уже собрался идти домой.
Он обернулся на шум. В бар вбежала женщина. Ее волосы были растрепаны, глаза опухли от слез.
«Где моя дочь?» кричала она. «Вы не видели мою Пилар? Уже два дня я ее не вижу, она не приходит домой. Такого с ней раньше никогда не бывало. Она всегда ночевала дома. Помогите мне найти мою дочь!»
Ее окружили растерянные посетители бара.
«Мы тоже не видели Пилар. Вот и сегодня она не пришла, а до этого приходила каждый вечер. Может, она заночевала у подруги?» спросил бармен Хосе.
«Такого быть не может. Она бы мне позвонила и предупредила, что ночует у кого-то. Она всегда так делала. Наверное, с ней случилось какое-то несчастье. Своим материнским сердцем я чувствую, что что-то произошло».
«Сеньора, а вы не пробовали обратиться в полицию? Они обязательно ее разыщут, где бы она ни была».
Она посмотрела не Хосе непонимающе.
«Чем они могут мне помочь? Если мать не знает, где ее любимая дочь, что могут знать об этом полицейские?»
«Если вы сами не можете объясниться с полицией, то я помогу. Синьора, пойдемте вместе в полицию», решительно сказал один их посетителей, взял ее за руку. И они ушли.
Диего расплатился и тоже ушел.
Он шел медленно, размышляя о том, что могло произойти с Пилар. Думать о несчастье ему как-то не хотелось. Потом пришло в голову, может быть, приехал Джордж, и они проводят время в каком-нибудь отеле, а ей даже в голову не приходит позвонить матери. Может быть, она поехала в Америку разыскивать Джорджа? И матери ничего не сказала, не желая выслушивать нравоучения или причинять ей неприятности. Пилар ведь девушка решительная, она на все способна.
Утром, он только успел побриться, раздался громкий стук в дверь.
«Откройте! Полиция!»
Он открыл дверь и увидел двух полицейских.
«Вы арестованы. Вы подозреваетесь в убийстве Пилар Ортега Мартинес», сказал одни из полицейских.
«Кто она? Я такой не знаю», сказал Диего, ничего не понимая.
«Идемте. В полиции вам все объяснят».
На него надели наручники, посадили в машину и увезли.
В полицейском участке его сразу повели к комиссару полиции. Это был коренастый человек с темными маленькими злобными глазами.
«Рассказывайте, как вы убили Пилар Ортега Мартинес».
«Я не понимаю, о чем вы говорите. Я не знаю эту женщину».
«Не притворяйтесь. Вы ее прекрасно знали и часто встречались в баре. Так что не отрицайте, это ни к чему хорошему не приведет».
«Значит, вы говорите о Пилар. Я не знал ее фамилию… Она убита…» проговорил Диего тихим голосом. Потом он сказал твердо: «Но я не убивал ее. Ведь нельзя убить девушку, которую любишь».
«Все можно. Поверьте, за семь лет, которые я работаю в полиции, мне пришлось насмотреться такого, что и в страшном сне не приснится. Поэтому поскорее сознавайтесь. Это будет лучше для вас и облегчит следствие».
«Я не убивал ее. Даже одна мысль о том, что она убита, приводит меня в ужас. А я так надеялся, что она жива, просто временно живет у своей подруги, и мы вскоре опять встретимся».
«Хватит причитать. Рассказывайте, как это произошло. Посетители бара в один голос рассказали, что вечером перед убийством вы бросились на нее с ножом, но вас разоружили и вытолкали на улицу. Очевидно, вы подстерегли девушку на пути к ее дому и убили. Так? Я ведь прав?»
«Я не убивал ее. Просто в тот вечер мы повздорили. Она сказала, что любит другого. А тот, которого она любит, Джордж, он американец, уехал к себе и даже не пишет ей. Когда она мне все это сказала, я вспылил, выхватил нож и начал ей угрожать, что убью ее. Но поверьте, это была просто угроза, я не собирался ее убивать. Да и то, что у меня в руках был нож, я понял только тогда, когда оказался на улице».
«Теперь мне все стало ясно – вы убили ее из ревности. Расскажите все, как было. Если вы меня еще не поняли, то повторяю, в ваших же интересах рассказать всю правду. То, что вы сами быстро сознались и тем самым облегчили следствие, и то, что мотивом преступления была ревность, будет на суде принято во внимание. Вас приговорят не к пожизненному заключению, а к десяти – пятнадцати годам тюрьмы, так как вы  совершили убийство в состоянии невменяемости, не отдавая себе отчета, что делаете. Подумайте хорошо. Вы еще человек молодой, поэтому, когда выйдете на свободу, сможете наверстать упущенное и наслаждаться жизнью. Так что сознавайтесь».
«Я не убивал ее. Я любил Пилар сильнее, чем других, с которыми был раньше. С теми было проще – мы жили какое-то время в согласии, наслаждаясь жизнью и друг другом, а потом расставались без ссор и ругани, и после этого встречались как хорошие знакомые, которым есть, что вспомнить. Пилар меня сразу отвергла, она любила другого, а я был для нее никем особенным. Просто человек из бара, с которым она разговаривала. Конечно, мне было обидно, я не привык к такому, от девушек я никогда не слыхал слова „нет“. Но я никогда не хотел ее убить, даже в мыслях. Я не из тех, которые убивают любимого человека. Поверьте мне, я вас не обманываю!»
«Расскажите, куда вы дели тело убитой».
«Так значит, вы не нашли ее?»
Комиссар ничего не ответил.
«Может быть она жива», с надеждой проговорил Диего. «Возможно, она живет у какой-нибудь из своих подруг и скоро придет домой».
«Если я сказал вам, что она убита, значит это так».
«Но ведь не исключено, что ваши предположения неверны. В полиции ведь тоже могут ошибиться». 
Лицо комиссара внезапно перекосилось от злости, глаза засверкали злобой.
«Довольно!» закричал он.  «Мы зря теряем время! Я вдоволь наслушался того бреда, в который, по-вашему, должен поверить. Но я не верю ни одному слову! Хотите, могу рассказать, как все произошло. После того, как вас выбросили из бара, вы не пошли домой, а остались ждать девушку. Она вышла и собиралась уже пойти домой, а вы силой повели ее на поле, где росла красная свекла, и там безжалостно убили. Могу поверить, что сделали это в состоянии аффекта, поэтому ничего не помните. Но это никак не уменьшает вашу вину – вы убили человека, и за это должны понести заслуженное наказание. А может быть, вы просто не хотите из трусости рассказать правду. Даю вам сутки на то, чтобы обо всем подумать, все вспомнить и, наконец, сознаться. Завтра, в это же время мы встретимся снова. Надеюсь, тогда вы будете благоразумнее. Так что, до завтра. Уведите его!» сказал он, обращаясь к охраннику.
В камере Диего сразу повалился на нары, не раздеваясь. Он чувствовал себя раздавленным червем, был так подавлен, что даже не мог сосредоточиться. В голове вертелась только одна мысль, которую он беспрестанно повторял: «Почему мне не верят, что я не убийца. Я так люблю Пилар, что скорее готов сам умереть, чем причинить ей горе, не говоря уже о том, чтобы убить ее».
Он вспомнил их последнюю встречу в баре.
«Я прекрасно все помню, помню до мельчайшей подробности. А комиссару кажется, что в порыве гнева я потерял память и не помню, что сделал. Я все помню и хорошо знаю, что не убивал Пилар».
Вдруг у него возникла мысль, от которой он похолодел.
«Я ее проклял! Я пожелал ей умереть! А это то же, что убить. Слово действует не хуже ножа. Я накликал на нее несчастье!»
Он лежал и все время повторял про себя: «Я убийца. Я убил ее не ножом, а словом, проклятьем. Нет мне прощения. Лучше умереть, чем жить с ощущением вины!»
Потом принесли еду, и ему приказали выйти из камеры и взять пищу. Он встал, взял железную тарелку, на которой лежала какая-то на вид совершенно несъедобная пища и кружку с кофе. И хотя он со вчерашнего дня ничего не ел, к пище он не притронулся, выпил только некрепкого горького кофе. Потом осмотрел камеру. Она была небольшой, но чистой, и в ней помещались только нары и умывальник. Свет едва проникал через маленькое пыльное зарешетчатое окошко.
«Лучшего я не заслужил. Человек, который проклинает свою любимую, не заслуживает лучшего», подумал он.
Он опять лег и неожиданно заснул. Проснулся бодрым только утром от шума в коридоре. Было холодно и очень хотелось есть. Это его удивило, но тут же всплыла мысль о том, что он убил Пилар проклятием. Настроение опять испортилось, и он опять лег. Из того, что принесли на завтрак, он поел совсем немного и только выпил такого же, как и в прошлый раз, некрепкого и горького кофе. Он уже собирался опять лечь, но пришел смотритель и увел Диего на допрос.
«Ну что, вы хорошо подумали», сказал комиссар полиции. «У вас было достаточно для этого времени. А теперь сознавайтесь».
«Мне не в чем сознаваться, я не убивал Пилар. Я ведь уже вам говорил, что люблю ее, она мне дороже жизни».
«Ну, как знаете. Это вам дорого обойдется. Все-таки, мне хочется надеяться, что вскоре вы станете благоразумнее и, наконец, сознаетесь. Это будет лучше для вас. А теперь я хочу спросить, есть ли у вас адвокат, которому вы доверяете?»
«Конечно, нет. Зачем он мне, я никогда не совершал проступков».
«Без адвоката следствие не может продолжаться. Если у вас нет своего адвоката, мы дадим нашего».
В комнату вошел пожилой человек, который, несмотря на жару, был в темном костюме и при неярком галстуке.
«Я буду вашим адвокатом, и вы можете мне во всем доверять. Поверьте моему опыту, я ведь работаю уже почти четверть века, вам нужно сознаться в том, что вы убили сеньориту Пилар Ортега Мартинес. Комиссар ведь вам уже объяснил, что ваше признание в преступлении и то, что совершили его в припадке ревности, может убедить суд смягчить приговор».
«Но ведь я не могу признаться в том, чего не совершал. К тому же, как я понял комиссара, тела Пилар так и не нашли. Может быть, она жива, ее не могут найти, и мой арест только желание полиции прославиться».
«К сожалению, должен вас разочаровать. Уже точно доказано, что девушка убита. А то, что тело не нашли, его найдут, это только дело времени. Поверьте мне, вам лучше сознаться и рассказать, куда вы спрятали ее труп».
«Вы ведь уже немолоды, если говорите, что проработали адвокатом четверть века, как же вы не можете отличить ложь от правды. Я ее не убивал, я любил ее и сейчас она мне дороже жизни, хотя вы все утверждаете, что ее нет в живых. Я не могу в это поверить. Для меня это то же, что самому умереть. Но вам, только вам, мне кажется, вы человек добрый, я хочу признаться – я ее проклял, а проклясть, то же самое, что убить».
«Это не совсем так. Я, например, не верю в проклятия и всю подобную галиматью. Но это ничего не меняет. Подумайте обо всем спокойно, может быть, вы расскажете правду. Кроме того, вы покрылись щетиной, непричесанны и от вас, извините, плохо пахнет. Молодой человек, так нельзя опускаться. Тем более, скажу вам по секрету, ваша вина не доказана, и будет ли она вообще доказана – неизвестно. У меня нет полной уверенности, сам не знаю почему, что вы убийца. Вы ведь живете один. Скажите, где находятся ваши родители, я им позвоню, и они принесут вам чистую одежду».
«Они живут далеко, в другом городе. Да им лучше ничего не знать».
«Тогда дайте мне ключи от вашей квартиры, если вы мне, конечно, доверяете, и я вам принесу все необходимое».
«У меня нет ключей. Когда меня арестовали, я просто захлопнул дверь, и ключи остались внутри. Возьмите их у комиссара, я уверен, что полиция была уже в квартире и перевернула все верх дном. А мне не хочется больше жить, если Пилар убита. Поэтому ничего не нужно».
«Ну, как знаете». Адвокат пожал плечами и ушел.
«Поедем на место преступления. Если вы человек благоразумный, то все вспомните и, наконец, признаетесь», сказал комиссар Диего на следующий день.
Они приехали на поле, где росла красная свекла. Диего сразу узнал это поле, ему даже показалось, что он видит дом, в котором жил.
«Вот оно, это место, где ее убили», сказал комиссар.
Диего увидел широкий кровавый след, который постепенно сужался и прекратился также внезапно, как и возник.
Диего инстинктивно наклонился и поднял кусок земли, покрытый кровью. Кровь не впиталась в землю, она только обволокла комок тонкой красной пленкой.
«Что вы делаете? К вещественным доказательствам нельзя без разрешения прикасаться!» закричал комиссар. «Теперь вы все увидели. Сознавайтесь, это ведь ваша работа!»
«Я ее не убивал».
Комиссар отошел и тихо заговорил, не обращая внимания на Диего, как будто он говорил сам с собой.
«Все это очень странно и необъяснимо. В ночь перед убийством прошел дождь и, если бы ее привели на поле и убили, то до и после кровавого следа на влажной земле были бы ее следы и следы убийцы. Но следов нет, нет и запаха этого проклятого убийцы, этого Диего, собаки не смогли его учуять. Такое впечатление, что истекающее кровью тело девушки опустилось с неба и, потеряв последнюю каплю, также поднялось, не оставив за собой никакого следа. Ничего не понимаю!»
Комиссар с ненавистью посмотрел на Диего.
«Поехали!» приказал он.
На следующее утро Диего повели к комиссару.
«Собирайтесь. Вы свободны», сказал он грустно. «Доказано, что убийца – не вы. Но кто же?»
«Значит, Пилар жива!» почти закричал Диего.
«Нет, она убита. К сожалению».
«Вы ведь не нашли даже ее мертвого тела. А эти следы крови могут принадлежать вовсе не ей. У вас нет никаких доказательств».
Комиссар начал объяснять что-то, чего Диего не понял. Одинаковая группа крови… Какие-то генетические исследования… Запах Пилар, распознанный собаками… Короче, нет никаких сомнений, что кровь, обнаруженная на поле красной свеклы – это кровь Пилар, и только ее. Кроме того, экспертиза установила точное время убийства – между двадцатью тремя и двумя часами ночи.
«Но почему вы меня отпускаете?»
«А вам бы хотелось, чтобы признали убийцей именно вас? Нет, этого мы сделать не можем. Правосудие потому и называется правосудием, потому что выясняет правду. Сегодня пришли свидетели, и не один, а сразу двое, и заявили, что в день и час убийства вы были дома. Дело в том, что в газетах появилась помимо нашей воли сообщение об убийстве сеньориты Пилар Ортега Мартинес и о времени совершения преступления. Так вот, вначале появился старичок, который заявил, что в то самое время, когда произошло убийство, он выгуливал свою собачку и видел вас на балконе, слушавшим громкую музыку, по его мнению, португальские фадо. Он сделал вам замечание и попросил сделать музыку потише, чтобы не мешать окружающим спать, ведь было уже поздно. Но музыка ему понравилась, и он оставался на улице перед вашим балконом до трех часов ночи. Не успел уйти этот свидетель, как пришла женщина, которая живет в доме напротив, и сказала, что тоже видела вас на балконе с двадцати одного часа. Ей нравятся фадо, и она пожалела, что какой-то старичок с собакой попросил, чтобы вы уменьшили звук и не мешали соседям. Она тоже видела вас до трех часов ночи. Правда, она добавила, что не понимает, почему вы слушали именно португальские фадо, ведь наше фламенко ничуть не менее выразительно и трагично. Впрочем, о вкусах не спорят, кому нравится фадо, кому фламенко, сказала она. Так что, уходите, вы свободны».   
Диего пришел домой, но уже к вечеру понял, что должен пойти в бар, где встречался с Пилар. Но засомневался, стоит ли это вообще делать, ведь ее он никогда больше не увидит. Потом ему пришло в голову, что, если извиниться перед девушкой невозможно, то нужно попросить прощения у ее матери, может быть это поможет ему и снимет вину. Однако подобный разговор с женщиной, которая потеряла дочь, мог быть для нее неприятным. Он бы только взбередил старую рану. Да и как это сделать, ведь адреса ее он не знал. А пойти в полицию и спросить, где жила Пилар, в убийстве которой он подозревался, эта идея показалась ему нелепой, там его, без сомнения, подняли бы насмех. Но вскоре ему стало ясно, что его обязанностью является встретиться с матерью погибшей девушки.
Он шел по знакомой улице и вскоре дошел до того места, где находился бар. Но бара не нашел. На месте освещенного разноцветными огнями заведения с горящими неоновыми буквами БАР помещалась какая-то контора.
«Этого не может быть», подумал Диего. «Я отсутствовал всего несколько дней. За это время бар не мог закрыться. Может быть, хозяин разорился? Невозможно, ведь бар хорошо посещался, там всегда было много людей».
Диего еще раз обошел знакомую улицу, зашел даже в другие, но бара нигде не было. Он решил справиться у прохожих, однако никого не встретил. Улица была пустынна.    
Жара была страшная. Диего даже показалось, что стало еще жарче. Город был покрыт белесовато-желтой пылью, не дававшей глубоко вздохнуть. Раскаленный воздух обжигал рот и горло. Свет уличных фонарей не был в состоянии пробиться сквозь эту дымку и почти ничего не освещали. Было почти темно.
«Ничего удивительного», подумал он. «И кому это придет в голову шляться по ночам в такую погоду? Только такому неприкаянному, как я. Недаром меня считают ненормальным. Наверное, это правда. К тому же я погубил невинного человека, больше того, девушку, которую я любил, – безразлично, сделал ли я это только из-за своего необузданного характера или преднамеренно, - это не имеет теперь никакого значения. Она умерла по моей вине, и мне нет прощения. Эта вина останется со мной всю жизнь, так и умру я непрощенным,  одиноким и никому ненужным. Все от меня отвернулись, и люди, и Бог».
Наконец, появился какой-то человек. Он направился к дому и вытащил ключи от входной двери. Диего быстрым шагом приблизился к нему.
«Здесь поблизости был бар. А теперь я его не могу найти», сказал он.
«Бар?» переспросил прохожий удивленно. «В нашем районе никогда не было бара. Молодежи приходится ездить в центр, когда они хотят повеселиться».
«Но ведь я хожу в этот бар уже больше года. Я не мог ошибиться».
«И все-таки вы ошиблись. Поблизости никогда не было бара», сказал человек и вошел в дом.
Диего недоверчиво посмотрел ему вслед и еще раз обошел квартал. Но бар исчез, как будто его никогда на этом месте не было.
«Не может быть, чтобы все это мне просто приснилось», подумал он с горечью. «Просто я сошел с ума от переживаний».
Он еще раз поблуждал по кварталу, потом еще раз и, поняв, что бара ему не найти, решил уйти из этого проклятого места.
Он шел, думая только о том, как бы скорее добраться до дома, броситься в постель и заснуть.
Внезапно он остановился около церкви. Сам не зная как, он вспомнил ее название -   Iglesia de Santiago Poderoso . Церковь была почти зажата между соседствующими с ней домами, и, если бы не небольшая колокольня, которую трудно было увидеть с улицы, ее можно было бы просто не заметить.
Диего постоял в раздумье какое-то время и толкнул дверь, почти наверняка  зная, что ночью церкви закрыты. Но дверь оказалась незапертой, и он вошел.
В церкви было совершенно темно.
Церкви в Испании в основном были построены в Х1 – ХУ1 веках, часто переделанные позднее из мечетей и синагог во время Реконкисты  в романский стиль. Там почти всегда полумрак, даже в ясный солнечный день. Свет проникает через круглые окошки, расположенные высоко на куполе, стекло которых со временем и от многовековой пыли потеряло прозрачность, из-за чего дневной свет не в состоянии осветить внутреннюю часть церкви. Обычно днем, вечером церкви до утра закрыты, освещены только алтарь и ниши, где находятся скульптурные изображения Иисуса, девы Марии и некоторых святых; даже немногочисленные картины, изображающие некоторые эпизоды из жизни Иисуса, как и внутренние помещения обычно почти не видны в темноте. Но во время мессы церковь освещается и превращается в великолепный дворец – фрески на стенах, изящные узоры на потолке придают церквям не только мистический, но и праздничный вид.
Диего пробирался на ощупь по церкви, стараясь не наткнуться на стулья. Наконец, он нашел один, но решил пробраться куда-нибудь в задний ряд, в переднем сидеть он считал себя недостойным.
Он сел и почувствовал себя ребенком, который с родителями каждое воскресенье шел к мессе. Его бабушка, которая жила вместе с ними, рассказывала ему, что, когда он был еще совсем маленьким, мать несла его на руках, потом, вела за руку, ну уж затем, когда мальчик мог самостоятельно ходить, они все шли в церковь. Для всей семьи посещение мессы было праздником. Отец надевал шляпу, облачался в праздничный черный костюм, повязывал галстук, мать и бабушка шли в мантильях и длинных платьях. На Динго для мессы надевали белую рубашку, специально сшитые черную бархатную жилетку и черные штанишки, короткие летом и длинные зимой, из которых он вырастал и ежегодно получал новые.
С того времени, когда Диего начал ощущать себя – было это примерно с трех  лет – все его мысли так или иначе были связаны с церковью. Он помнил то особое ощущение, которое возникало у него во время мессы. Он чувствовал себя маленьким человечком - а был он действительно еще ребенком -, слабым, зависимым от воли Бога, и ему хотелось, попросить  совета, как вести себя, защиты в мире полном непонятных вещей и событий, подчиниться воле Всесильного. Диего нравилось в церкви торжественная обстановка, изображения святых, проповеди священника, то, что он рассказывал о делах Господних, его одежда, менявшаяся в зависимости от того, было ли это обычное воскресное богослужение или праздник. Во время мессы он сидел, как завороженный, боясь пропустить хоть одно слово священника. Однажды он пришел в церковь вечером. Внутренние помещения были едва освещены, он был там один. Зато ему удалось рассмотреть изображения Иисуса, девы Марии и святых. Его поразила таинственная загадочная обстановка церкви, он почувствовал, что стал ближе к Богу, как бы слился с ним. Это ощущение не покидало его несколько лет, он так дорожил этим новым чувством, что даже не рассказал об этом дома, даже бабушке, которая руководила церковным воспитанием внука и рассказы которой превращали библейские притчи и рассказы о жизни Иисуса и других святых в прекрасные сказки.
 «Ты родился в день Сантъяго  и должен этим гордиться. Не каждому выпадает такая честь родиться в такой день. Сантъяго был могущественным святым, сотворил много чудес, и каждый, кто рождается в его день, находится под его покровительством. Он никогда не оставит тебя, будет охранять и оберегать от всевозможных невзгод. Ты вырастешь сильным, волевым человеком, который не боится трудностей и будет их всегда побеждать. Верь в него и в свою судьбу», сказала ему однажды бабушка, когда Диего был еще совсем маленьким.
Бабушка часто повторяла это, и Диего поверил в свою необычную судьбу.
Диего действительно родился в день святого Якова. Но за несколько дней до крещения, когда в семье решался вопрос о том, какое имя дать мальчику, отец неожиданно сказал, что хочет назвать его Диего. И даже не объяснил причину своего решения. Мать и бабушка запротестовали, - почему не Сантъяго? - но с отцом трудно было спорить, человек он был упрямый, самолюбивый и не терпевший никаких возражений. И Диего назвали Диего.  Однако рассказы бабушки запали в его сердце, и он твердо верил в свою особую судьбу. 
Так продолжалось лет до четырнадцати. То ли под влиянием сверстников, которые смеялись над его религиозностью, то ли он сам понял, что уже может постоять за себя и не нуждается в божественной защите и советах, Диего объявил во время обеда, что больше не будет ходить в церковь. Отец ударил его, выгнал из-за стола, а мать и бабушка заплакали. С этого времени Диего ни разу не ходил в церковь. Дома его оставили в покое, возможно, это была заслуга матери, которая всегда защищала сына перед отцом, и бабушки, имевшей большое влияние на сына, отца Диего. Но с этого времени бабушка потеряла свою жизнерадостность, грустно сидела молча, почти ни с кем не разговаривала, и вскоре умерла. Из противоречия Диего даже отказался пойти в церковь на отпевание, а пришел только на кладбище. Однако после этого Диего начал думать о том, что именно он был виновником смерти дорогого человека, ведь она любила его больше всех остальных членов семьи, больше собственного сына. Чувство вины оставалось с ним долгое время, он безрезультатно пытался не думать об этом. Он хотел даже пойти в церковь замолить этот грех, но потом раздумал. С религией для него было покончено навсегда.
Об этом вспоминал Диего, сидя в заднем ряду Iglesia de Santiago Poderoso.
Он думал о том, что такому грешнику, каким он был, не место в церкви, туда должны ходить только люди праведные. А он, он виноват в смерти любимых людей, и ему не от кого ждать прощения и помощи. Даже от святого Якова. Ему захотелось плакать, попросить Бога облегчить его жизнь, снять вину, которую, как он понимал, простить невозможно. 
В темной церкви звучала музыка. Это была Lacrimosa, плач, прощание с любимым человеком, мольба о прощении.
«Это реквием по Пилар, которая несмотря ни на что, сохранила любовь к Джорджу, хотя тот и исчез и неизвестно, появится ли он когда-нибудь. И умерла она мученической смертью по моей вине. А я ведь грешник и когда умру, никто не станет оплакивать меня, тем более в церкви. Я никому не нужен. По таким людям как я никогда не звучит Реквием».
И ему стало жалко себя, так рано закончившейся веселой беззаботной жизни. Слезы навернулись на глаза.
Диего сложил молитвенно руки, захотелось раскаяться, попросить Всемогущего вернуть ему веру.
«Великий Боже, возврати меня в свое лоно! Дай мне возможность вновь обрести веру в Тебя, и я стану Твоим верным учеником. И, может быть, только тогда я смогу надеяться на то, что после моей смерти буду достоин того, что и по мне зазвучит  Реквием», смиренно, почти вслух, проговорил Диего.
Церковь внезапно осветилась как во время торжественного богослужения. От неожиданности Диего вздрогнул, очень неожиданным было превращение церкви из сооружения, в котором царил полный мрак, в прекрасный светлый дворец, посвященный познанию Божественной истины. Светились алтарь, узорные стены, мозаичный пол. В освещенных нишах стояли скульптурные изображения Иисуса, девы Марии и святого Якова. Диего с восторгом и благоговением смотрел на них.
Иисус согнулся под тяжестью креста. В выражении его лица была не только страдания человека, принимающего мучительную смерть, но и мудрость провидца, который понимает, что вознестись на небо и стать всесильным он сможет только после того, как возьмет на себя грехи человеческие и испытает все муки распятия.
Облик девы Марии был пронизан ощущением гордости и радость за всесильного сына, смешанные со скорбью о его смерти. Даже слезы в глазах не придавали ее лицу выражения страдающей матери, потерявшей единственного рано умершего ребенка. Это была мать Церкви, которая знает свою силу и желает помогает каждому, кто к ней обратится.
Глаза святого Якова, Сантъяго, были суровыми. То были глаза мудреца, творящего чудеса, способного заглянуть в человеческую душу, видевшего в ней все, и хорошее, и плохое, готового помочь не только верующему встать на путь истины, даже тому, кто сбился с пути, грешил и потерял веру в господа Бога.
Зазвучал Credo, гимн Вере, и суровые голоса, казалось, заполнили всю церковь. Они пели о всесилии Бога, о том, что лишь в вере можно приблизиться к пониманию всеобщей истины при жизни и приобрести райское блаженство после смерти. Так солдаты клянутся защищать свою родину, свою землю, своих близких. Еще в детстве Диего восхищался Credo, но только теперь, уже став взрослым и сломленным обрушившимся на него горем, он смог оценить по достоинству этот гимн величию Бога и преклонению перед Верой, когда все в едином порыве благодарят Иисуса за то, что он открыл им Истину, научил правильному пониманию Божественного предназначения жизни.
 Транс овладел душой Диего. Мир, который его окружал, исчез, и единственное, о чем он мог думать, это был Бог, Его всемогущество. Бог завладел его сердцем, проник в душу, и Диего ощутил себя частью мироздания, сотворенного Всемогущим. Теперь мысли о том, что уже много лет он не был в церкви, ни разу не возникли в его сознании, как будто долгих лет неверия никогда не было, а он всегда оставался богопослушным и преданным Учению человеком, членом единой общины.
Диего подошел к святому Якову, встал на колени и с мольбой посмотрел на него.
«Великий святой!» обратился Диего к Сантъяго. «Всем известно твое могущество, твоя способность совершать чудеса. Помоги мне! Ты – мой небесный покровитель. Сними тяжесть с моей души, и я буду всю жизнь тебе благодарен. Я не могу так жить дальше, я бы покончил самоубийством, если бы не знал, что это великий грех».
Диего показалось, что в глазах святого появилось понимание, они стали не такими суровыми. Так отец смотрит на сына, совершившего неблаговидный поступок, однако  готового его простить.
Под звуки Sanctus, хвалы в честь Иисуса, сына божьего, человека, ставшего повелителем мира, изображения Иисуса, Марии и Сантъяго ожили, поднялись в воздух и повисли высоко, почти под самым куполом. На плечах Иисуса уже не было креста. Он выпрямился, шел, устремив взгляд в бесконечность, а нимб вокруг его головы превратился в золотые лучи, пронизывающие весь воздух церкви.
Они направились к выходу. Диего из почтения последовал за ними на некотором расстоянии.
«Сантяго не оставит меня в беде. Он поможет мне», подумал с надеждой Диего, с надеждой глядя на своего небесного покровителя.
Сантъяго повернулся к Диего и приказал ему приблизиться.
«Я готов снять грех с твоей души, но ты забыл один из заветов Священного Писания: „Не сотвори себе кумира“. Ты сделал кумиром  свою любовь к Пилар. Но не кажется ли тебе, что любовь к этой девушке – только желание найти истинное чувство, облагораживающее человека, то, к чему ты всегда стремился, но чего ты не смог еще достичь. Пилар нет, уже нет, и вообще неизвестно, была ли она вообще. Забудь о ней. Полюби женщину, но женщину реальную, которая полюбит тебя также как ты ее, и только тогда ты вновь обретешь счастье. Любовь, действительно, великое чувство, на нем держится наш мир, именно на любви, не на ненависти, не на пролитой крови. Только на любви».
Последние слова святого утонули в раскатах грома, который раздался  одновременно с блеском молнии и шумом дождя.
Началась гроза. Молнии засверкали в разных частях неба. От их блеска стало светло как днем. Оглушительные раскаты грома слились в единое громыхание. На высушенную засухой землю с неба обрушились потоки воды, и все живое, истосковавшись по влаге, начало оживать. Трава приобрела свой естественный вид, безжизненные бурые комки, свисавшие с деревьев, вновь превратились в листву, шумевшую под потоками дождя.
Диего мгновенно промок, рубашка прилипла к телу, вода текла по его лицу. И с каждой каплей дождя, с каждым потоком воды, падавшим с грозового неба, он освобождался от гнета, сопровождавшего его жизнь последнее время, вновь приобретал уверенность в собственных силах, желание жить, радоваться каждому дню.
«Я счастлив! Я счастлив!» закричал он и засмеялся.
Диего хотел поблагодарить Сантъяго за помощь, но тот уже скрылся за пеленой дождя.