Гнус

          Из книги монологов "Байки для Михалыча"


          – Нет, Михалыч, это не беда. Так себе, мелкие неприятности. Вон, возьми мазюку, намажься ещё раз, они и потеряют к тебе аппетит.
          Комар, конечно, удовольствия мало доставляет, но по сравнению с мошкОй, он просто ангел. Ты, чай, и не знаешь про эту напасть.
          МошкА, Михалыч, это бич божий. Стихийное бедствие. Никого в тайге страшнее нет. Или не было... . Нынче-то её поменьше стало. Вот когда ГЭС строили, тогда в полную силу она себя показала. Рабочие отказывались выходить на работу. Больницы переполнены были. Да что там, Правительственная комиссия была создана по борьбе с этой напастью. Чего только не выдумывали, каких мазей не предлагали, какие сетки не придумывали – всё бестолку.
          Эту зверюгу, Михалыч, и не разглядишь как следует. Такая мелкая, что сквозь любую щелочку пролезет. И где одна просочится, там сразу тысячи их появляются. Никакого спасения не было. Жуть.
          В тайге, Михалыч, эта мошкА любого зверя с ума сводила. На что сохотый могучий и выносливый,  две-три пули его не останавливали, а от мошки буквально бесился. Она ведь всего его облепит, в ноздри забивается, в уши, под хвост. Он, бедный и в чащу забирается, чтобы ветками её посшибать, и о деревья чешется – нет спасенья.
          Июль – самый нужный месяц для живности. Уже и ягоды есть, и грибы, и трава в самом соку. Питаться бы да жиры набирать, так нет...  Не до еды. Наоброт, худеет зверь, болеть начинает. Бывает, с рёвом несётся к реке, всё сносит на своём пути, никого не видит. Влетает в воду по грудь, голову в воду опустит и стоит, сколько выдержит. Потом поднимет голову, трясёт ей и так громко выдыхает, что эти звуки по реке на километры разносится. Особенно если ночью.
          А сколько зверя сгинуло от этой мелюзги безжалостной...
          Помню, брали мы с братом харюза на Илиме. Поехали запасы на зиму делать. Сразу и солили. Харюз, Михалыч, рыба очень нежная. Поймаешь, в мешок холщёвый положишь, сверху ещё два-три. Вроде и весу-то нет, а глядишь, у нижнего все рёбрышки сквозь шкурку проклюнулись. Его надо сразу к месту определять. Пэтому походишь часика два и в зимовьё бегом. В бочонки укладываешь его слоями и солью засыпаешь. Зимой хариуз на столе – укрошенье и знатное угощенье.
          Так вот. Жара невыносимая. Июль – самый разгар лета у нас. А мы укутаны так, что самим дышать невозможно. Одежда на руках и ногах тесёмками перетянута, чтобы мошка не пролезла, на голове сетки, похожие на те, что пасечники носят. Ворот затянут, капюшон у штормовки поднят... Только так и можно продержаться.
Прежде чем в зимовьё зайти, друг друга вениками обметаем, потом в тамбур. Там быстро верхнюю одежду скидываешь и в комнату ныряешь. И всё-равно, Михалыч, утром все руки в волдырях и физиономия распухшая.
          И вот как-то глядим, плот идёт по Илиму. А на нём компания из трёх мужиков. И так удобно устроились, что залюбуешься. Костерочек на носу чуть дымится, стульчики приспособлены. Один на гитаре что-то наигрывает, остальные загорают. Предсталяешь, Михалыч! Мы тут нос боимся высунуть из своих противомоскиток, а эти в одних плавках, и явно мошкОй не обеспокоены.
          Мы с братом, не сговаривась давай им кричать, махать руками. Подвернули они к нам, пришвартавались к берегу. Мы к ним: что, мол, за секрет, почему вас мошка не трогает? А они смеются.
          Оказывается, они работают в каком-то химическом НИИ. Сплавляются по рекам каждый год, вот и изобрели себе какую-то гадость, от которой мошкА эта разлетается. А человеку от этой химии ни какого вреда. От щедрот своих, они и нас снабдили этим волшебным снадобьем. Сначала мы кисти рук намазали, для пробы. Стоим, ждём. Действительно, не кусают. Тогда мы стали потихоньку расчехляться. Угостили ребят свежими харюзами да и расстались. Поплыли они дальше.
          А мы ожили. Жидкость была чёрная, типа дёгтя и густая, как масло. Мы её «чернушкой» прозвали. Намажемся и два часа ни какая гадость к тебе не приближается. 
Значит, можно было что-то придумать. Видно не в ту сторону эта Правительственная комиссия думала.
          А на строительстве, вскоре, мошкА сама исчезла. Оказывается, когда вода поднялась, то были затоплены гольцы, на которых откладывала яйца эта нечисть. Вот она и перевелась.
          Да, Михалыч, эта мошкА большой бедой была. Недаром ещё другое название у неё было. Краткое, но в самую точку – «Гнус». А комары, это просто нежные воспоминания по сравнению с этой гнусью.
          Так что, Михалыч, мажься своей волшебной мазью и пойдём хлебнём чайку за то, что бы не встречаться больше с этим самым страшным таёжным зверем, с эти гнусом.