романыч

                РОМАНЫЧ

И вдруг захотелось мне на сенокос. Откуда? Почему? Не знаю. Просто захотелось и всё тут!  Развернуть плечи литовкой да так, как бывала раньше,
чтобы на обратном пути быть до такой степени усталым, когда даже искупнуться не хочется. Правда , через пару дней это проходит, волдыри на ладонях полопаются, застынут твёрдыми блямбами и работа становится вполне сносной, что ты с удовольствием бросаешь уже остывшее тело в вечернее озеро. В этот час, после сенокоса, поверхность воды действительно напоминает зеркало, которое готово поранить все части тела разлетевшимися от твоего падения во все стороны осколками. А каким бывает сладким сон в эти ночи. Благодать Божья! Сновидений не бывает совсем. Полная «отключка». Только первые ночи , как только закроешь глаза, видишь зеленый луг, усеянный клевером, иван-чаем и цветочками разных  калибров.  Они заявляются такими явственными , что ощущаются даже запахи, и стоят перед глазами, как заставка компьютерного монитора, пока не проваливаешься в царство Морфея.  Каким, выходит, я бывал счастливым в эти дни , что вспоминаю по сей день с такой любовью. А ведь , наверное, ныл тогда и не прочь был улизнуть. Вспоминается именно то время , когда ещё был пацаном и исполнял роль косаря , так сказать, не совсем  добровольно и особого энтузиазма не проявлял.  Отец подолгу засиживаться не давал. Чуть успеешь присесть, чтобы отдохнуть малость, уже поднимает. Стыдно теперь признаться, но я тогда жалел, что он был некурящим. Отдыхал бы почаще,  да подольше. И теперь захотелось вспомнить былое. Тряхнуть стариной. Надо.

Деревня за микрорайоном не маленькая, но предложить свою мускульную силу некому. Если скажу, что народ обленился , будет неправильно. Наверное, так и должно быть. Все стали нанимать соседей и знакомых, у кого есть косилки. К тому же и скотину стали держать меньше. Покосов хватает всем. Раньше приходилось ехать далеко, искать не занятые никем места, которые представляли собой небольшие островки среди деревьев , и косилкам там нечего было делать. Только вручную. Да и не было никаких косилок.
В конце-концов повезло. Одна из коллег  познакомила со своим отцом Власом Романовичем. Он бывший шахтер, нынче пенсионер и очень был рад знакомству.
- Скучно, знаешь, одному. Сколько можно разговаривать с самим собой?  Кукушка же отъедет, правильно? Да и управимся вдвоем быстро, дожди не за горами. Надо успеть высушить, собрать и  выдать на гора неплохой зародец.
«Выдать на гора» - это было его любимым словом. Что бы он не делал, конечный результат называл  шахтерским  устоявшимся словом -  «А что, не плохую на гора выдали штукенцию, а? ».  Романыч , как его величали все, имел большую тягу порассуждать вслух и , в то же время,  пустобрехом назвать его было нельзя. На все вещи в природе он имел свое собственное и твердо устоявшиеся мнение. Его жена, Галина Петровна, и дочери зятьями,  живущие  отдельно, никогда с ним не спорили. Я тоже не собирался.   Спорить с ним, в нормальном понятии  этого действия, было и невозможно. Он излагал своё мнение в виде мыслей вслух и до того они звучали убежденно, что не терпели никаких возражений. Что то , типа  «Я сказал, Шарапов!». Был он небольшого роста, коренастый и шустрый. О таких принято говорить – «живчик». Впоследствии,  мне было суждено узнать  секрет его семьи, что меня сильно взволновала. Надо же, думал я, оказывается и такое бывает. Ещё в самом начале об этом чуть не проговорилась Галина Петровна, но Романыч, видимо, успел подать какой-то знак своего «неодобрямс», что она замолкла на полуслове, а после стала говорить на совсем другие темы. Я тоже делал вид что не интересуюсь и действительно вскоре позабыл.
Сенокосное угодье Романыча находилась в километрах шести от поселка и представляла собой наружное кольцо-ободок вокруг почти до конца высохшего водоема.   Небольшое количество воды посередине ещё сохранилось, но на неё со всех сторон наступала бессчетная камышовая орда, а перед камышами широким слоем разрослась высокая трава. Такая трава представляет собой что-то среднее меду камышом и осокой. Она высокая , сочная и очень даже годится для купно-рогатого скота. Овцы её не любят.
Обедаем под тенью тальника, разросшегося небольшим семейством посреди лужайки. До кромки леса идти далековато , а к тому же там комары. С собой  Романыч взял вареную свежую картошку, сметану, колбасы, яйца, огурцы с помидорами и зеленый лук. Чай кипятим на месте в котелке. Такой он вкуснее.   Пока едим, Романыч молчит и мне вспоминаются обеды на совхозном сенокосе.
Совхоз у нас был богатым, говорили «совхоз-миллионер». Косили в ручную, наверное, от нехватки рабочих рук. Вернее надо сказать, что косилки тоже этим занимались, но хотя трактористов было много, но техника подводила часто. Кроме того, у механизаторов и своей работы было достаточно. Многие женщины и мужики, кто не относились трактористам и водителям, приглашались косить некоторые участки. Вполне даже возможно, что  совхоз просто обеспечивал своих людей работой и заработной платой, а кроме того заготовлял корма впрок, поскольку числился откормочным совхозом. Овец в нашем отделении совхозе не было. Не было и свиней. Их просто не могло быть , кроме как в двух отделениях, состоящих из русских деревень, где были свинарники. В башкирских и татарских деревнях  вопрос об этом даже не поднимался. Только сено с соломой, кукуруза и подсолнух на силос и корневые культуры вроде турнепса, свеклы и другие. Пшеницу и овса сеяли тоже в достаточном количестве. Держали ещё лошадей, был свой конный двор. Имелось небольшое стадо кобыл для кумыса , а кроме того специально держали пару лошадей для скачек на сабантуях. Так принято – ни в чем от других не отставать!
Вместе с мужиками и женщинами в бригаде косарей нас было четверо семиклассников. У троих моих друзей отцов не было. Они научились косить рано, поскольку жить без коровы читалось не позорным только одиноким старухам, которые уже передвигались с помощью клюки или сидели на завалинках, обутые в валенки. Меня отец натаскивал косить сызмальства, поскольку имел особые виды. Уже потом, перед службой в армии  узнал, что я должен был остаться хозяином . Такое у него было решение… Прости папа… Не оправдал твои планы. Свои были.
Обедали мы там также в тени деревьев, но ели как в столовой. Одну из женщин, а иногда и двух, после десяти часов освобождали  для этой цели. Они варили наваристый суп из выделенного совхозом мяса и под палящим солнцем могли съесть аж по несколько тарелок.   Перед этим проезжающий трактор оставлял маленькую цистерну с кумысом , в каких раньше продавали квас и пиво.  Бабы и мужики (да простится мне – они так сами себя называли), после сытного супа и кумыса любили вздремнуть часок. После кумыса всегда хочется уснуть, по себе знаю, но мы были обыкновенные пацаны и работу воспринимали ни как способ зарабатывать деньги, а как чуть ли не понуждения проделывать это тогда, как другие одноклассники купаются и отдыхают в свое удовольствие. Сидеть и слушать, кто и как храпит, мы тоже не могли. А спать не хотелось. Помню, как-то наделали множество крестов из толстых веток ивняка. Сами ветки с ободранной корой (кора служила связывающим материалом)  белели  как  голые и незагорелые тела. Эти кресты, высокие и видные издалека повтыкали напротив пяток  каждого спящего, а сами отошли в тень играть в подкидного.  Проснулись наши колхозники от хохота прибывшего верхом учетчика. Если бы не он - нам бы не поздоровалось. Особенно женщинам шутка не понравилась.  Двои, вообще накинулись с дубинами и немного оттаяли только после слов учетчика:
- У меня аж конь застыл на скаку от увиденного. И сам я не сразу мог понять, куда попал. С утра вроде здесь выделил участок для сенокоса и оставил бригаду, а после обеда прискакал  на русское кладбище. Так можно и заикой остаться. 
Больше мы так не шутили.

Романыч не так скор , каким был мой отец, но и спать, как после кумыса тоже не ложится. Неспешно поев, стал убирать наши миски и заворачивать их в тряпочку:
- Не будешь больше есть?
Спросил он не потому, что захотелось поговорить. Ответа и не ждал. Наверное, думал я, подготавливает мои уши к восприятию его монологов. Сегодня начал с бензина, поскольку рядом в тени стоял его мотоцикл «Урал», на котором приехали.
- Знаешь Маратик (они с Галиной Петровной сразу так меня окрестили) мысль тут одна покоя мне не даёт. Бьём себя в грудь, что богаты нефтью и газом. Кричим на весь мир. Уже землю-матушку разрыли и пробурили настолько, что она начинает мстить. Мы шахтеры ничто по сравнению с нефтяниками и газовиками. А все равно, сколько было случаев аварий у нас в шахтах? То-то же! Обвал или взрыв метана – это тоже месть. Зачем ты, человек, лезешь, куда не просят. Мало тебе таких явлений, как свет, ветер или просто воздух. Все они источаются без дела и при их использовании, земля не пострадает нисколечко. Бери, человек, пользуйся.  Умных мужиков у нас хватает. Вот пообещай им тройную Нобелевскую премию, и они тут же найдут способ собирать ветер или свет в одном месте, усиливать их во благо человека. Энергии было бы предостаточно. Но нет же, блин, не выгодно так монополистам. Всё их благосостояние измеряется в баррелях. Они обкрадывают людей, обманывая, что земля и её богатство принадлежат всем, но в то же время ужасно бояться поделится с остальными. Квоты, разрешения, лицензии и ещё черт знает что напридумано для узаконивания этого грабежа. То, что они гробят и ускоряют смерть земли-матушки , молчат. Они если думают о праправнуках, то только о своих: « я накоплю столько, что хватит и праправнукам». Ну скажи, Маратик, разве же он не дурак?  Разве может земля улететь, потеряв гравитацию в безвоздушное пространство, погубив всех, кроме его отпрысков? Или же станет земля непригодной для житья от глобального потепления или атомной зимы для всех кроме его отпрысков?  Вот этот губитель земли сидит у себя где-нибудь в Думе и голосует за запрет абортов. И, знаешь, при этом у него такая умная морда – ужас! Ты , козья морда, гробишь землю, а сам готов растерзать какого-нибудь гинеколога! Тьфу на тебя!
Здесь должен сказать, что автор не вынашивает  задачу показать всем свою «недоделанность» в плане грамоты. Он, напротив, не прочь скрыть это, но оставляет всё как есть в лексиконе Романыча, который по натуре своей любознателен, интересуется всем, но впитывает как-то по своей направленности. Кроме того, его речь подкупает такими оборотами и даже порой могут прозвучать ужасно поэтично. Очень  возможно , и даже скорее всего так, что он привык припадать таким образом себя слушателям. Возможно, подумал я, он таким образом создавал образ главы семейства, его слушали открыв рот и , хотя потом перестали обращать внимание, образ остался, превратившись  в человеческую натуру. Не хорошо, конечно, думать так о человеке, который доверяет тебе свои мысли. Но и я не привык недоговаривать , когда излагаю их на бумаге. Бумаге я очень даже доверяю.
Особо запомнились слова Романыча, которые он выдал утром. Речь шла о том , что косить когда роса - одно удовольствие. Он сравнил тогда траву с девушкой. « Да, трава утром как  девушка спросонья. Даже под косой визжит по другому, как бы с удовольствием, дескать, нормалёк, никто не насилует и все происходит по обоюдному  согласию». Сказать, что это поэзия не могу, знаю, что какой-нибудь литконсультант сразу выдавит «сие от лукавого». Но я тогда громко рассмеялся и сказал Романычу, что он выражается  временами ужасно эротично. Обычное, вроде как, слово, а он вспылил. Ему не нравилось, что это слово в последнее время говорят слишком часто. Например, дикторы по телевизору,  говорит Романыч,  забыли другие слова сравнения и всё, что красиво назовут не иначе, как «эротично», «сексопильно».
- Знаешь, Маратик, я начинаю догадываться , каким местом они думают, прежде чем сказать. Смотрел как-то передачу, посвященную ко дню рождения Утесова. Я очень люблю его творчество. Он ведь принадлежал не только Одессе, а весь Союз им гордился. Даже память о нём и то успели опоганить своим языком. Какая-то шоп-дива, не знаю, как они там называются, выразилась, что все женщины Советского Союза мечтали о нем, поскольку де Утесом был ужасно сексопильным. Каково? Зачем марать память о других и судить их по своим меркам. Знаешь, Маратик, я долго не мог объяснить значение этого слова. Думаю, что сексопильным может назвать только кобель сучку, когда у последней  течка. Ладно, что он - зверь и чувствует это обонянием, а дикторша (эта, извиняюсь, сучка) чем мужиков чует. Да, ничем. Просто думая все время только об этом,  отупела до такой степени. Телезрителей особо не уважают. Сожрёт всё, что дадут! Куда он денется! Что-то тоже вроде монополии.Как будто на телевидении выбирают ведущих, у кого мозги и то расположены где-то в районе промежности.
        Понесло Романыча, но я поберегу ваши уши, излогать все не стану. Особо он выделял снимающихся в программах типа "Дом-1,2", "Каникулы в Мексике". Говорил, что эта самые дешевые из всех приституток и ему стыдно, поскольку имеет такой же внешний облик, как эти тупые "самцы" и "самки!. Были и другие слова...
Всё таки, проблема о потребительском отношении к Земле для Романыча была главной. Какие бы он не выдавал «переборы», было видно, что человек действительно переживает и говорит о том , что его тревожит в действительности. Даже патриотизм в нынешнем его понятии, считает Романыч, придуман в ущерб всей планеты. Люди замыкаются в границах своей норы или, как кулики, хвалят только своё болото в ущерб общего дома – Земли.
- Она-то в чём виновата, если вы как нерадивые дети стали чертить границы и норовите обжирать друг друга, не глядя на седеющую и больную мать? Нет, не понимаю я всё это, Марат.
Когда я назвал его космополитом, обиделся не на шутку, но после объяснений успокоился и был удивлен, что сделали чуть ли не ругательством такое хорошее слово. Я также вспомнил, что во времена их молодости действительно кого-то ругали космополитами. Да и мало ли кого мы тогда ругали. Теперь же других ругаем…
Секрет семьи Романыча я узнал в последний день нашей общей страды. Зарод, как он говорит, уже был «выдан на гора» и ждал своего часа прибыть к его дому по первому санному пути.
Роман Большаков, как объяснил мой «работодатель» приходится ему отцом, хотя таковым не является. Этот его очередной «перебор» типа четырёхугольного треугольника, меня ошарашил совсем.
- Да, да. Так и есть. Он мой отец, хотя никогда им не был.
Рассказ его был длинным, то ли дело прерываемый Галиной Петровной. Романыч ставил её «на место» и начинал всё сначала. Мне так же стоит изложить его с самого начала, как я все это воспринимал и представлял.


Молодой новоиспеченный летчик Роман Большаков прошел ускоренные курсы в конце июля 1943 года и прощался родным городом. Уже завтра их отправят в областной пункт мобилизации, а оттуда  ,наверное, на фронт. Все курсанты спешили попасть туда. Всё казалось им , что война вдруг кончится и даже порой думалось , что до их прибытия будут сбиты все фашистские самолеты. К тому же на последнем и прощальном построении курсантов предупредили, что их распределят в разные авиаполки и дивизии, где будут так же обучать в качестве ведомых в отдельных эскадрильях и группах. А время идёт. Как ещё всё сложится, думал он, а вдруг да капитуляция. Капитан Рогов, инструктор по материальной части не раз им говорил, что война будет продолжаться, пока не будет капитуляции, а после всегда добавлял «наверно уже и не долго осталось».
Город уже спал, а он по пути домой встретил возле почты соседку Варю, которая училась классом ниже. Варя очень обрадовалась и готова была расцеловать:
- Как ты кстати, Рома. Ты ведь мне поможешь, правда? Я так и знала, что кого-нибудь обязательно встречу. А это ты оказался. Здорово повезло!
Они встречались часто и не только в школе, но никогда особых отношений не поддерживали. А вдруг да такое внимание. Знает, что я на фронт?
Всё оказалось гораздо проще.

  Это уже я сам представил, что примерно такая встреча  состоялась у Романа Большакова с Варей. Вполне возможно, что именно такой встреча и была.  Она , конечно же,  могла происходить совсем иначе, но встреча состоялась – это факт. И на этой встрече Варя попросила Рому сходит к Евгению, от которого ждала ребенка, но сказать побаивалась.
- Женю завтра тоже забирают на войну, представляешь? Я сама виновата, что дотянула до этого дня, в каждый раз откладывая не завтра. Как думаешь, простит он меня? Наверно простит, а вот его родители… Давай-ка на всякий случай напишу записку, если, что передашь и он выскочит.
Видать, не суждено. Евгения дома не было. У них вообще никого не оказалось.
Соседи рассказали, что они всей семьей уехали в область к дяде Евгения, откуда и собирались проводить всей семьей.
На обратном пути Роман, как мог, успокаивал Варю и проводил до дома учительницы по истории Людмилы Валентиновны, где пили чай, говорили о войне, о близких. Но про Евгения промолчали.

Романыч выпивает немного, но так противного пьёт , что я каждый раз незаметно отворачиваюсь. Он словно заставляет себя глотать горькую микстуру. Весь сморщится, закроет глаза и водит острым кадыком вверх-вниз, будто она лезет обратно. А самогон у Петровны хороший, настоянный на травах с кориандром , на шоколаде с кофе , под вид коньяка. Смак!
- Одним словом, Маратик,  очень быстро пришла похоронная на Романа, а Евгений был арестован своими же и сидел в лагерях.  Что он сделал, был ли в чем виноват – я не знаю. Сам ,поди,  читал, какое было время. Солженицына тоже арестовали на фронте, хотя Евгений и вправду мог оказаться и дезертиром. Мне правда, не хочется так думать. Не должно так быть. Плакали обе  бабушки, но все тогда были  уверены, что я являюсь сыном Романа и Вари.  Записка  была обнаружена  среди страниц его записной книжке на комоде : « Я всё тянула время, но собиралась сказать. У нас будет ребенок. Ты воюй и не беспокойся, Я буду хорошей мамой и мы тебя дождемся с войны. Целую. Варя».  Одним словом, настоящими бабушками были мамы Вари и Евгения, Мать Евгения ни слухом , ни духом, а ревела больше всех мать Романа. За записку она ухватилась обеими руками, ей очень хотелось иметь продолжение любимого сына. Она была бесконечно благодарно судьбе, что сын оставил ей такого внука.  Но!
Но  имеется и другая версия… Отец, вернее Роман, который впоследствии оказался жив, вернулся и продолжал платить алименты на моё содержание все восемнадцать лет, зная, что отцом и не является. Он жил с другой женщиной в Нижнем Новгороде. Я жил у бабы Лизы. Она, чтоб тебе было понятно, мать Вари, то есть настоящая бабушка.   Роман Алексеевич мне сам после рассказывал, что отцом его , якобы,  решили сделать все эти три женщины вместе, а подтолкнула их к этому та же учительница истории Людмила Валентиновна. Зная, что мать Вари, вырастившая дочь одна является инвалидом, а офицерский состав имеет возможность лучше содержать свою семью, они втроем решили, что отцом являлся офицер Большаков Роман, который героически погиб , выполняя долг перед Родиной. Свидетельством этого послужили показания учительницы  , других соседей, видевших их вместе перед отправкой на фронт и , конечно же, записка. Плохо бы пришлось бабушке без офицерского содержания. А так получилось, что есть на что содержать ребенка и к тому же , на мое счастье, я вырос не сыном врага народа, а героя войны. Вот такая, Марат, история. Отец, вернее, Большаков Роман, на чьё содержание я вырос, умер лет тридцать назад. Я его хорошо помню, но сама история держалась в тайне от меня очень долго. Какова судьба и даже какая была фамилия настоящего отца, я не знаю. Бабушка (которая Большакова) приезжала часто, но прожила не долго.
От рассказа Романыча я даже протрезвел,  разболелась голова, правда не от понравившегося мне самогона. Он хорош, слов нет! Я сильно  натружил остатки мозгов, запоминая кто и кем является и кто из бабушек настоящая, а которая – нет. Толи ли от услышанного, то ли от самогона душа размягчилась, что мне стало жаль Романыча. Всё казалось, что ему было плохо. Он рос без отца, а его к тому же почти всю жизнь обманывали, а когда рассказали, то сделали еще больнее. Из огня да в полымя почувствовать себя вдруг под старую задницу сыном дезертира или и того хуже – предателя… Галина Петровна, видимо, заметила моё состояние. Наверное потому, что когда-то сама тоже переживала за мужа, испытывая такие чувства.
- Конечно, случай этот очень даже печальный. Однако же, согласись Марат, чего только не наделала эта война. В те времена, наверное, бывали случае и не такие! Так же ведь?..
 Домой я шел слегка осоловелыми глазами и малость печальный. В руке нес пакет с трехлитровой банкой молока и , что немаловажно, бутылочкой замечательного самогона. А, что? Заработал  я честно.