Будни и праздники. Вторая глава

Предупреждение.
В тексте есть описания нетрадиционных отношений.
Читать только после исполнения ВОСЕМНАДЦАТИ ЛЕТ.

* * *


Отдохнув лето, вышел в конце августа на работу. Ну, не смог бросить тех, в кого за прошедший год вложил столько своих физических и душевных сил. Хотелось бы видеть результаты, иначе, зачем труд, который не приносит удовлетворения. Да и мои ученики, и их родители, не давали о себе забыть. Обязательно раз в неделю кто- то звонил. Каким уж образом просочился мой настрой найти спокойное место? Родители, в особенности. Увидев оценки за год, и краснея на прошедших собраниях, не от ругани их «кровинушек», а от слов благодарности в их адрес, даже к директору на прием ходили. Исполняя хоровые дифирамбы в мою честь.

Новый учебный год начался для меня двадцатого августа. Подходя к зданию школы, увидел свою гоп – компанию. Они радостно рванули на встречу и чинно поздоровались. Откуда узнали, во сколько и когда буду? Пришли даже те трое, которых директриса умудрилась за лето пристроить в ПТУ. Каждый из класса был загоревший, отдохнувший, а главное повзрослевший. Как же мне хотелось верить, что это не только физически? «Банду» естественно возглавлял Соколов Иван. Он настолько вымахал, что больше походил на студента - практиканта, чем на ученика.

Они старались сделать мне приятное, угадать каждое желание. Самостоятельно выполняли всё необходимое: получали учебники, мыли класс, перетаскивали мебель. Причём, не отлынивая, как раньше, руководствуясь принципом: «От работы кони дохнут!», а выполняли поручения и завучей и директора. Особенно старались для своей учительницы начальных классов Раисы Павловны, которая в этом году принимала первоклашек. Всеми работами руководил Иван. Все, как «взвод солдат беспрекословно исполняли приказы старшины».

Одно событие потрясло школу! Всех: и учителей, и учеников, а главное родителей. До нас дошло распоряжение о переходе на новую форму обучения.
Получения общего среднего образования уже в рамках не десятилетки, а одиннадцати классов. И мои «любимчики: симпопулечки и выученники»  сразу перескакивали целый год. Минуя обучение в девятом классе, становились десятиклассниками. Это налагало такую ответственность на всех, ведь получается, что в один год надо было пройти программу и девятого и десятого. Тут не забалуешь. Напряжение всего педагогического коллектива, требующего старания детей, понимание родителей, что без дополнительных занятий не обойтись – вот залог к успеху.

Первого сентября началась учеба, класс, как подменили, учителя не могли нарадоваться. Я не обольщался! На всякий случай восстановил ту систему, которая сложилась в предыдущем году. Исключил, правда, и то не для всех, занятия в кружках и секциях. Ребята были так заняты, что времени на безобразия «вольных запорожских казаков» не оставалось. Но это только казалось. Через неделю пропал Соколов. На третий день его отсутствия, я пошел к нему домой. Двери были закрыты. У бабушек – соседок узнал: «Ох, милок! Родители то объявили ему полную самостоятельность. Отказываются кормить и одевать. Говорят – вон какой лось вымахал. Вот и обеспечивай себя сам. Якобы как взрослый. Холодильник поставили в свою комнату. В двери её вставили замки. А у него старые штаны порвались, и ходить в школу не в чем. Вот он и «заколачивает» где-то на новые брюки».

Прождав до позднего вечера, встретился с родителями. Оба были пьяненькие. Это еще легко сказано, отец вообще был «бухой в сисю». Разговаривал с матерью. Увы! Мы были «жителями разных планет», и не понимали друг друга. Доводы, типа: «Работы нет! Денег нет! Сами бутылки собираем!» были просто маразмом. Как будто разговор шел о чужом им человеке, а не о единственном сыне. А ведь бывшие научные работники! Это как же надо опуститься, пусть и в нелегкое время, чтобы хуже зверя относится к тому, кому жизнь дали.

Привлекать к этому милицию, значит предать Ивана, а друзей не закладывают, даже во благо. Я отстал от этих уродов и вернулся вновь на скамейку у подъезда. В темноте появилась понурая фигура младшего Соколова. Я его окликнул. Он устало присел рядом. Сидел молча, понуро опустив плечи. Ничего не говоря, просто взял за руку и как ребёнка повёл к себе домой. Закрыв двери, выдал полотенце и отправил в ванну. Оттуда вышел уже другой человек. Поупиравшись для виду, Ваня набросился на еду. Я только успевал подкладывать.

Насытившись, перебрались в гостиную, сели в кресла. Я включил только торшер. В полутьме парня «прорвало». Он рыдал как ребенок, размазывая кулаком слезы, и взахлеб рассказывал: «Уже год как пьют беспробудно. Раньше тоже было, но не так. Еды в доме никогда нет, а вот дешевое «пойло» у них всегда. Этим летом я у чужих людей за еду на дачах работал. У них же и ночевал в летнем сарае. Приехал к началу занятий в школе, а они меня совсем выделили. Отец говорит, если уже себя лето сам содержал, значит и дальше давай. Мама только головой кивала, да ему поддакивала. Ну, зачем они так?» Как мог, успокоил. Отпускать в таком состоянии домой не решился. Но сколько не названивал родителям, трубку никто не поднимал. Видимо спят в пьяном угаре. Расстелив диван, сказал, что будет спать здесь.

Вот так впервые Соколов Иван вошел в мой дом. Прежде чем лечь спать, всё, обдумав, заявил: «Завтра, суббота. В школе занятий нет. Мы едем с тобой по магазинам покупать все необходимое для учебы. Понял?» Видели бы вы, как гордо вздёрнулась голова. Какой огонь зажегся в глазах! Мгновенно высохли слёзы. «Мне ничего не надо! Я всё заработаю сам. Вот только разгружу ещё пять – десять вагонов. И куплю!», - с чувством собственного достоинства заявил уже не мальчик, а муж. Да, разговор был не из легких. Пришлось в грубой форме, не щадя его самолюбия, назвать вещи своими именами. «Да мне по хер твои эмоциональные всплески! Тебе бог способности дал! Ты вообще можешь отличником стать! А ты что, вместо совершенствования интеллекта, будешь тренировать мышцы, таская мешки. Так, значит, врал, кто для тебе главный и самый любимый друг? Я тебе все взаймы предлагаю с пролонгированием срока возврата. Когда сможешь, отдашь! Понял, упрямец!»

На следующий день, полностью очистив мою сберкнижку, поехали в магазин. Нужно было выбирать не только костюм, туфли, теплую куртку, но и ботинки. У него было все нестандартным, он был слишком высоким и крупным для конкретного роста. Пришлось повозиться. Надо отдать должное продавцам магазина, что при фабрике. Они терпеливо подбирали, разбивая пары. Поэтому пиджак был от одного размера, а брюки от другого. Как хорошо, что мы догадались выбраться именно сюда! Во-первых, здесь было гораздо дешевле. Во-вторых, - имелся уцененный отдел, где продавались вещи с небольшим и незаметным браком. Благодаря этому смогли отовариться полностью. Даже хватило на пару рубашек, трусы с майками, носки и даже один свитер.

Мне пришлось активно помогать, все это примеривать. Застегивая молнию на очередных брюках, я невольно оперся на его пах. Там мгновенно «полыхнуло». Его хер встал! Мгновенно убрать руку не успел. И я понял, что училка по рисованию не ошиблась. Перец действительно был большим, а ведь мальчику только шестнадцать лет. Пришлось на время прекратить все примерки. Мы пошли перекусить в ближайшее кафе, расположенное прямо в магазине. Надо было время, чтобы член опал. Зачем пугать молоденьких продавщиц? Да и никакие штаны на такой мощный стояк явно не налезли бы. В дальнейшей примерке хоть и участвовал, но близко к паху руки не подносил. Деньги еще остались. Мы купили продукты. Упросил бабушку-соседку по площадке, и она с радостью выделила полочку в своем холодильнике. Нравился ей этот воспитанный парень, так не похожий на своих пьянчуг – родителей.

Главное Соколов вернулся в школу! Где с усилиями экскаватора утюжил учебники, заваливал учителей вопросами по существу. Это только радовало! Дни шли. Я испридумывался, как затащить этого «упрямого осла» днём в школьную столовую. Надо же было его, хотя бы два раза в день кормить! А то он дошел до того, что штаны висели как на вешалке. Попка просто исчезла. А мне она шибко нравилась. А потом какая учеба, если мозг забит проблемами еды. Но гордость не допускала этого строптивца принять помощь даже от меня. Пришлось исхитриться: «Ваня, я так занят, что нет времени с тобой обсудить дела класса. Ты же знаешь, что в этом учебном году у меня почти две ставки. А проблем накапливается ежеминутно типа «вагон и маленькая тележка». Остается только – столовая. Давай так, после второго и шестого уроков я тебя жду там!»

Иван приходил и садился в сторонке, чтобы не мешать мне. Тогда, разыгрывая обиду, я с возмущением выдавал: «Это что за демонстрация! Ты меня за кого держишь? Или предлагаешь, чтобы я трескал, а ты рядом сидел. Это разве по–дружески? Да при таком отношении в горло еда не идёт. Обидеть хочешь?» Иван, пристыженный логикой эмоционального заявления, начинал есть. Татьяна Алексеевна – заведующая столовой, заранее предупрежденная, сама подтаскивала гору блюд. Постепенно это вошло в норму. Поглощая пищу, со спокойной совестью исполненного долга, оба продумывали тактику и стратегию «обуздания диких мустангов десятого «Б» класса».

Вот так, в силу своего старшинства, я опять победил. Понимал, что это ненадолго. Ведь достаточно косого взгляда, а не дай бог случайно вырвавшегося слова недалекого человека и этот чертенок опять «взбрыкнет». Пришлось тайно привлекать, родительский комитет. Он сложился таким боевым, а наши отношения настолько доверительными, что любой вопрос решался мгновенно. Особенно повезло с председателем. Мария Ивановна, работая заведующей почтой, под свою личную ответственность взяла Соколова на утренний разнос газет. Для этого ежедневно надо было вставать в пять часов утра. Ни разу, Соколов не подвел. Успевал, как ураган промчаться по двум многоквартирным домам и не опоздать на учёбу.

А Светлана Владимировна, так же входящая в состав родительского комитета, будучи начальником ЖЕКА взяла его на уборку подъезда. Вместе набиралось почти сто рублей, в пересчете на советские деньги, и на них можно было жить. Вечерами я помогал Ивану убирать подъезд. Хоть он поначалу и «взбрыкивался» по этому поводу. Пришлось ему напомнить мудрость бабушки и дедушки: «Всякий труд в благость, а помочь другу – долг, а не тягость!» Потом мы ехали ко мне домой. Это было обоюдной радостью, нас тянуло друг к другу. Ваня не хотел видеть орущих до глубокой ночи отца с матерью и их вечных собутыльников. А потом мне надо было лишний раз, правдами и неправдами, накормить. Ведь в отличие от меня парнишка рос.

Он уже ни сопротивлялся и ни ворчал. Наоборот, мне казалось, даже ждал приглашения. Приходя, мы вначале, каждый по отдельности, принимали душ. Через некоторое время начал замечать, что Ваня находил кучу поводов, чтобы, когда я мылся, заходить в ванну. Откровенно пялился на мое голое тело. Всегда оставлял дверь открытой, когда мылся сам. Если я, проходя, закрывал её, то спустя некоторое время вновь открывал, но уже до половины. А уж если видел, что случайно бросаю взгляд в его сторону. То демонстрировал хрен и попку. С организацией нормального питания, к моей радости она принимала прежнею округлость.

Так прошел этот очень трудный учебный год. Мы всё сумели! И программу пройти полностью за два года. И даже сохранить традицию ездить в лес за город. Правда, не каждое воскресенье, но раз в месяц точно. Класс из банды превращался в дружный коллектив, который благодаря Ивану, в первую очередь, стал ценить взаимовыручку, уважать каждого, помогать друг другу во всём.

Летом мы первый раз отправились в большой недельный поход на «Рузское море». Это – водохранилище на реке Рузе, расположенное на западе Московской области. Получили все разрешения и согласования, соответствующий приказ директора школы. Но в последний день перед выходом, чуть всё не сорвалось. Заболел физрук, который был вторым руководителем. Вот где развернулись организаторские таланты Соколова! Он вместе с одноклассницей Верой упросил её деда. А поскольку он, до Ельцинской перестройки, был секретарем райкома КПСС, то и сейчас имел огромные связи. И уж на кого, на кого, но на нашу директрису, так же бывшего члена партии, имел неоспоримое влияние. Пришел в школу и пообещал, что вместе с председателем спортивного общества по плаванью поедет с нами. Директриса уступила.

Дед прожил с другом сутки и тихо смылись домой, по причине, что их комары искусали. Иван по приказу директора был командиром туристической группы. Да это никто и не оспаривал, принимая его лидерство. Пользуясь своими правами, Ваня спал в самой большой палатке. Там хранились продукты, и был мой спальник. Поздним вечером он тщательно закрывал вход и, обняв меня, укладывался рядом. Всякие попытки возражения просто игнорировались. Или же с детским упрямством следовало объяснения, что «ему холодно». Среди ночи, взгромоздив на меня, то руки, то ноги, он притирался своим большим телом. Чувствовал его крупный стояк. Для меня эти ночи были бессонными. Хорошо хоть была возможность отсыпаться днем.

Я боролся со своим искушением. Волна желания захлестывала меня. С трудом, но сдерживался. Ведь уже давно любил этого ЧУДУШКУ и боготворил каждый поступок. Но! Считал недопустимым трахаться там, где работаешь, да еще и со своим учеником. Что мне было делать? Всерьез задумывался над тем, чтобы уйти из школы. И если после первого года я просто устал от нагрузки, то теперь, чтобы не наделать непоправимых глупостей.

Соколов, как я понял, по его отношению – боготворил меня! Часто в течение дня ловил его влюбленный взгляд. Однажды услышал, как он разбирался с одним из самых неуправляемых парней класса в туалете. Иван месил его своими «кувалдами» и жёстко нашёптывал: «Еще раз из-за тебя, ублюдка, достанется Барсу, (так называли меня между собой мои выученики), я тебя урою! Понял?" Вмешиваться не стал, тихо ушёл, а мой самый «безбашенный ученик», после такого вливания был просто шёлковым.

На своих родителей Соколов давно перестал обращать внимание. Они стали для него лишь соседями по коммунальной квартире. Что-что, а предательства Иван не прощал никогда. Тем более, благодаря моим стараниям и негласной помощи родительского комитета, он имел необходимую сумму денег. Учитывая его непритязательность, её хватало, чтобы жить самостоятельно.

Летом я Ваню не видел, по приглашению одноклассника Миши, он уехал на юг, где и подрабатывал на пляже спасателем. Появился двадцать шестого августа – в воскресенье. Долгий звонок поднял бы мёртвого из могилы. Недовольный, поскольку хотел поваляться в постели, накинув халат, пошёл к двери. Боги! Не уж-то этот высоченный красавец и есть мой ученик Соколов Иван? За эти месяцы он ещё больше повзрослел, подрос, а загар просто был «африканским». Сразу понёсся в ванну, трубя, что «голоден, и может съесть слона». Я готовил на кухне, когда услышал очередной вопль. Назвав меня сокращенно по имени и отчеству, попросил потереть спину.

Я, вначале, хотел отказаться, сославшись на занятость в приготовлении пищи, но потом не устоял перед искушением посмотреть на него..., голенького...
Такой яркой сексапильности молодого юноши давно не наблюдал. Этакий русский богатырь! Поэтому пошёл, заинтригованный тайной преобразования юнца в мужчину, буквально на моих глазах. Ваня стоял спиной ко мне. Попка возвышалась, как «горное плато над равниной». Нежно прикасаясь, стал мыть руками. Вряд ли мои движения подходили под определения «мыть». Это были ласки! Как там по-научному? А, петтинг. «Надо остановиться и уйти. Что себе позволяю?», - стучало в висках тревогой мысль. Но не было сил сдвинуться с места.

Ваня довольно урчал и томно вздыхал. Когда я всё-таки пересилил себя и прекратил, он резко развернулся всем корпусом. О, боги! На фоне его крепко сбитого тела в паху красовался, такой же загорелый, стоящий ХЕР. Точнее ЕЛДИЩЕ! На открытой головке бриллиантами сверкали капельки смазки. Глаза горели похотью. Я с трудом отвёл очи, которые так же пылали страстью. Заведя руки за спину, осипшим шепотом вытолкнул слова: « Ты заканчивай, я жду на кухне». Пулей, вылетев за дверь, еле справился со своим стояком. Засунув руки под халат, поднял головкой вверх и перетянул поверху поясом.

Ну не мог я, вот чёрт, забыть о том, что он мой ученик, хотя до боли в висках ХОТЕЛ его. Ужин прошёл в тишине и недосказанности. Сразу же после этого Ваня грустный и печальный уехал домой. Я материл себя последними словами! Долго не мог уснуть. Потом включив порнуху, с остервенением «дрочил штык», кончив подряд три раза.

Встретившись утром в понедельник, прятал от него глаза, как будто совершил какой-то плохой проступок. Ну, прости меня, дорогой мой мальчишка! Я себя перестану уважать, если переступлю жизненные принципы. Ну, почему ты мой ученик? Был бы просто парнем, с которым познакомился на улице, я бы тебе устроил секс - ристалище. Мы бы сутки из постели не вылазили!