Сомнения

Я где-то слышал, что тот, кто находит в себе силы долго вглядываться во тьму – первым заметит в ней проблеск света. Если следовать этой метафоре, то мне мало повезло: огонь от чиркнувшей в тишине спички осветил чье-то одутловатое, красное, с двойным подбородком лицо. Это был мужчина, он сидел у барной стойки и, прищурившись, глядел на меня. Через несколько секунд пламя погасло, и в кромешной темноте была видна только алая сигаретная точка.
Мда, за прошедшее время я привык просыпаться от любого шороха. Когда сон немного отступил, ко мне вернулась память. Я вспомнил, что уснул в каком-то неизвестном мне баре какого-то неизвестного города…
А еще я вспомнил то, что я писатель, хотя вряд ли могу применять к себе сей почетный титул, так как до сих пор не написал ни одного сколько-нибудь приличного произведения. Мой творческий путь закончился на двух-трех хороших и чуть большем количестве неплохих рассказов, а дальше шел один длинный и затяжной кризис. Вдохновения все не было и приходилось разрываться между двумя перспективами: ожидать его прихода, который неизвестно когда еще наступит или садиться и писать через силу, но беспокоиться при этом о низком качестве проделываемой работы. Я чувствовал, что способен на что-то, но не находил в себе сил выбраться из капкана собственных амбиций. Возможно, мое время для рождения великого романа еще не пришло, но подавлять себя и бросить все, вернуться к маленьким рассказам, не было никакого желания. В подобных метаниях шло неумолимое время, которое я мог бы потратить с куда более большей пользой. Поэтому чтобы найти себя, я решил отправиться в путешествие. Но деньги быстро закончились и из окруженного сказочным ореолом скитальца, я начал превращаться в того, кого сейчас называют бродягами. Той мелочи, что у меня еще осталась, со временем стало хватать лишь на нехитрую еду. Ночевать приходилось в барах, подобных этому, забившись в самый темный угол, в надежде, что хозяин уйдет и ничего не заметит. Воли моей становилось все меньше, и вскоре я планировал вернуться домой.
И вот в очередном баре очередного города, которым уже был потерян счет, я проснулся посреди ночи. Хозяин ушел, но я был не один.
Человек взглядом указал на стоящий рядом с ним стул, и я поднялся, чтобы составить ему временную компанию. Ни он, ни я называться не собирались, прекрасно понимая, что знакомство наше будет непродолжительным. В такие моменты думаешь, что встретил понимающего человека, который не собирается копаться в твоей душе. Однако стоит ему открыть рот и первый же вопрос может все испортить. Чаще всего я слышу: «Дерьмово выглядишь, приятель. Как докатился до жизни такой?». Глупо предполагать, что подобное лживое изображение интереса может снискать положительную реакцию у твоего собеседника. Так что же скажет этот незнакомец?
- Выпить хочешь?
Меня обдало сигаретным дымом и запахом перегара. Хорошее начало, я бы даже сказал многообещающее. Промочить горло и в самом деле не помешает. 
- Не откажусь. 
- Мой приятель владелец этого бара, так что, когда он уходит, я могу немного здесь похозяйничать. Он оставил ключи, и я решил посидеть тут в одиночестве, подумать. Ты что будешь? Может саке? Холодный, - незнакомец щелкнул выключателем и зажглась небольшая лампочка, осветив место у барной стойки.
- Давай. Никогда не пробовал.   
За время моего так называемого путешествия я успел изрядно пристраститься к алкоголю. Если бы я продолжал в том же духе, то рано или поздно стал бы думать про себя, что ищу успокоения на дне бутылки. Иными словами, пытался найти оправдание собственной зависимости. Боюсь, что у меня не хватит силы воли взять себя в руки. Тем более, что со стороны мои проблемы наверняка выглядят глупо. Только мне от этого не легче. Я чувствую себя так, словно потерялся ночью в глухом и густом лесу, пытаюсь найти выход, но в темноте неизбежно налетаю на деревья и задеваю ветки, которые тут же с силой бьют меня по щекам. В исступлении остается только в очередной раз схватиться за голову и попытаться расставить все по своим местам в бессмысленном диалоге с самим собой. 
- Бесполезно, - резкий возглас вытянул меня из состояния задумчивости.
- Что, прости?
- Я говорю, бесполезно здесь что-либо выбирать, - с грустью проговорил незнакомец. Он стоял перед большой витриной с напитками и водил взглядом по этикеткам. – Здесь столько всего и я могу выбрать все, что захочу, любое непробованное мной бухло. Столько возможностей: скотч, айриш, бурбон, ликер, коньяк, бренди, шнапс. Но ничего не выйдет, я не подхожу для них всех и все также возвращаюсь к… пиву. Удивительное дело. Как говориться, я люблю скотч, скотч не любит меня.
Забавно, ведь я примерно то же ощущал по отношению к миру. Он такой огромный и кажется, что в нем полно возможностей, однако я не могу найти себе места. Города кажутся мне серыми и блеклыми, а люди в них одинаковыми и неинтересными. Недолговечное умиротворение я нахожу за их пределами, но нужда рано или поздно приводит меня обратно. Человек существо социальное и с этим ничего не поделаешь. Как я уже говорил, духом я слаб. Возможно, если бы якоря в лице общества и не существовало, если бы оно исчезло, уничтожилось, у меня что-то и получилось бы. Но есть ли во всем этом смысл?
Я решил отвлечься от мрачных мыслей и поподробней рассмотреть своего собеседника, пока тот занимается выпивкой.
Он был одет в белый костюм, который когда-то может и выглядел представительно, но сейчас износился и кое-где даже почернел от грязи. Резкий контраст этому одеянию представляли черные лакированные туфли, выглядящие новыми и наверняка дорогими. Лицом незнакомец напоминал престарелого борова. Жесткая щетина на щеках и подбородке, небольшие и водянистые, слегка замутненные алкоголем глаза, и волосы, с виду давно не мытые и зачесанные назад, поэтому открывали уже тронутый морщинами лоб.
С трудом верилось, что у такого человека может быть друг, который разрешает ему полностью распоряжаться баром в свое отсутствие. Как бы там ни было, меня это мало интересовало. Внешне он, может, и не очень к себе располагал, но я был не прочь посидеть и о чем-нибудь поговорить. Не шляться же, в конце концов, по ночному городу.
Стакан звонко опустился на деревянную стойку, немного расплескав содержимое. Я осторожно попробовал, ясно ощутив наличие насыщенных фруктовых ноток, и даже не поморщился, так как напиток был не особо крепким.
Я поднялся и со стаканом в руке подошел к окну. Сегодняшняя ночь была потрясающе красива. Одинокое дерево с россыпью опавших листьев, которые теперь устилали асфальт, заставило меня вдруг вспомнить, что сейчас осень. Странно, что я совершенно позабыл об этом. Небо, пока еще чистое, словно темная вуаль, понемногу уже затягивалось тучами. Похоже, скоро пойдет дождь.
Мне вдруг захотелось вдохнуть немного свежего воздуха, и я раскрыл окно. Тут же холодный ветер приятно подул в лицо, и мне даже на секунду показалось, что он действительно способен развеять грустные мысли в моей голове.
Когда я обернулся, мужчина уже сидел за одним из столов. Это было довольно странно, ведь трудно ожидать такого бесшумного перемещения от человека его комплекции.
И вновь он жестом пригласил меня сесть. Я так и сделал.
А потом он спросил меня:
- Так, чем ты занимаешься?
Похоже, что все-таки придется поговорить по душам. Похоже, я так никогда и не научусь следовать своим принципам. Похоже на то. 
- Я.. писатель, - вымученно произнес я с такой интонацией, будто признавался в торговле детьми. 
Ухмылка исказила лицо моего собеседника, сделав его еще более неприятным, чем оно было:
- Вот как… Хм, разве это запрещено законом?
- Нет, просто я сомневаюсь в том, что могу называть себя так. Я не выпустил, да даже и не написал, ни одной книги. У меня есть несколько рассказов, которые понравились узкому кругу лиц, но… В общем, у меня сейчас что-то вроде творческого кризиса.
- Жизненного, кажется, тоже?
В сомнении я замолчал. Не знаю, стоит ли продолжать этот разговор, который вряд ли мне чем-то поможет.
- Да брось. Мы, конечно, можем и помолчать, но почему бы тебе не попробовать разобраться в себе, беседуя со мной? Ты ведь все равно ничего не потеряешь, - тип еще раз налил себе пива, а мне саке, которое я уже успел выпить.
- Может быть…
- Ну, а почему ты решил стать писателем?
- Как ты уже должно быть заметил, множество сомнений и тягостных мыслей одолевает меня. Я решил попробовать написать книгу, чтобы с ее помощью разобраться в себе и в людях. Или, чем черт не шутит, помочь в этом нелегком деле и другим, таким же отягченным. Разделить свой характер или черты характера других людей между персонажами, озаботить их проблемами, которые волнуют меня, вложить в их уста свои собственные мысли. Но по ходу написания я столкнулся с рядом препятствий и сложностей, которые меня остановили. Например, выводя каждую строчку, я думаю, как к ней отнесется тот или иной человек. И вновь сомнения: поймут ли люди, оценят ли. С одной стороны я понимаю, что подобными вещами заморачиваться не стоит, иначе рискуешь извести себя, но с другой – мне важно донести свою мысль правильно. А ведь каждому человеку не объяснишь, что именно ты хотел сказать.
- Но ты же все делаешь правильно. Свою мысль нужно отточить, сделать понятной не только самому себе.
- Есть еще кое-что. Мне кажется, что подобного рода книга просто никому не будет нужна. Во всяком случае, большинству.
Тут я замолчал, обдумывая свои слова. Мне хотелось сказать еще что-то, но в голове заварилась такая каша из домыслов, аргументов, вопросов и предположений, что я почувствовал крайнюю необходимость в еще одном стакане саке.
Зато мой собеседник, кажется, решил разразиться какой-то тирадой:
- Что меня больше всего бесит в людях, так это их неспособность к жизни без условностей и стереотипов. Всему они стремятся дать имя, навесить ярлык. Не могут они принять то, что не укладывается в привычные для них рамки. Да что там говорить, если они даже сами себя делят на типажи, каждый из которых уже имеет свои определенные характеристики и качества. По какому-то признаку человек автоматически определяет другого в какую-либо группу и в его глазах он уже является ярким представителем этой группы со всеми ее достоинствами, однако чаще, конечно, с недостатками. Остальные личностные и индивидуальные качества странным образом игнорируются.
Я чуть не поперхнулся. Удивительным образом этот тип попал в самую точку, озвучив мысль, которую я сам, обдумывая, собирался произнести. Допив остатки саке я глубоко вздохнул и спросил:
- И как же ты думаешь, если я напишу книгу, вложив в нее эти и другие мысли, вложив, быть может, в наши с тобой уста, поймут ли люди? Проникнутся ли?
- Вряд ли. Сидят двое, пьют и разговаривают о какой-то херне. Что тут понимать?
Стоит отметить, поначалу настороженный скептически и весьма недоверчиво, что вполне понятно в данной ситуации, я чувствовал все большее расположение к этому незнакомому мне типу. Интересно, как он поведет себя дальше?
- К тому же твоя книга скорее всего просто напросто не найдет хоть какого-нибудь читателя. К сожалению, подобные произведения, противоречивые и многогранные, которые заставляют думать и анализировать, а я надеюсь, что у тебя будет именно такое, не смогут на рынке противопоставить себя хорошо распиаренным плодам творческого излияния известных журналистов или «звезд», мэшапу, а также побочной литературе, идущей в дополнение к успешной видеоигре, фильму и т.д. Теперешние книги подобного рода представляют из себя товар, продукт. Он прямолинеен, узок и часто направлен лишь на определенную категорию людей, возрастную или какую-либо другую. Его легко можно рецензировать, вывести итоговую оценку и сказать, например, «книга плохая». Все не так с классикой. В ней может что-то не понравиться, но это будет впечатлением лишь отдельного человека, взгляды которого не совсем совпадают с взглядами автора, в то время как другой расценит это для себя совершенно по-другому. Этой многогранностью и хороша классика, и именно она отсутствует у теперешних книг. Тебе может не понравиться, как поступает главный герой, но ты можешь поставить себя на его место, учесть, может быть, особенность его характера и понять его. Не обязательно принять, а просто понять. Сейчас же герой обитает в собственных четких рамках: он хороший и тогда он помогает всем и всех прощает, либо он крутой боец и тогда он уничтожает врагов, нагл и остр на язык.
К сожалению, такие книги сильно повлияли на людей и они уже оценивают как товар абсолютно все произведения. Если не понравился поступок какого-то персонажа или, может быть, особенность его характера, то негативная оценка распространяется на все произведение, на его качество. Если автор с какой-то целью наделил персонажа чертой, свойственной определенному типу людей, неугодному читателю, то читатель начинает думать, что и сам автор этого типа, либо положительно к нему относится.
По-моему это не очень хорошо.
Я обдумывал реплику своего собеседника. Определенно я был согласен с неправильностью оценивания книги по собственным убеждениям и допускал, что коммерческая литература не очень хорошо влияет на людей, но чтобы говорить о полной деградации? Нет! И сейчас есть авторы, которые заставляют думать своими творениями. Вот только сколько их…
- Нельзя сказать, что я думаю точно так же.
Тип слегка прищурил левый глаз:
- Возможно, в глубине души? Просто боишься себе в этом признаться?
Я промолчал, слегка уязвленный.
- Кстати, какой ты внутри?
Я удивился такому вопросу. Мне не хотелось отвечать на него, поэтому я отшутился: «Снаружи хороший, внутри плохой, но где-то в глубине души, возможно, осталось что-то светлое». Стоит, однако, признать, что в каждой шутке есть доля правды. Но какую цель преследовал он, интересуясь моим внутренним миром? Мне казалось, что его, как и меня, подобные вещи не интересуют.
Не знаю, в ответ ли на мою шутку или в подтверждение каким-то собственным мыслям, но мой собеседник загадочно улыбнулся и примирительным тоном произнес:
- Извини, кажется я хватил лишку. Просто… просто меня самого уже многое осточертело. Жизнь тяжелая штука. В этом я убедился, когда случайно съел какую-то тухлятину и промучился с полчаса на унитазе. Но не изводить же себя из-за этого. Думаю, рано или поздно должно стать легче. В твоем случае тоже надо подождать и время расставит все на свои места.
Толстяк, похоже, был любителем странных сравнений. И сам он все более казался мне таковым. Он явно был себе на уме и вряд ли верил в собственные слова, так они разнились с его предыдущими высказываниями. Но зачем ему пытаться оправдаться перед абсолютно незнакомым человеком? Хм… впрочем, я становлюсь слишком параноидальным. 
- Уповать на время? Можно ли быть столь легкомысленным?
- Кто знает… По мне неспособность человека узнать, что с ним будет – величайшая милость. Неведение – блаженство. Ты бы хотел не уметь мыслить?
- Конечно не хотел бы. Что уж тут обсуждать.
- А по-моему, это рецепт счастья.
- И разве хорошо оно, это счастье? 
- А ты даже не сможешь задуматься над тем, хорошо ли это.
- Что ж, верно.
Странный это был человек. Он высказывал свои взгляды, которые во многом совпадали с моими, но были более угрюмыми и мрачными. Он настоял на разговоре, предположив, что так я смогу в себе разобраться, но я лишь все больше запутывался. Он пил в два раза больше чем я, но не хмелел, а лишь испытывающее глядел на меня. Мне, наконец, начало казаться, что черты лица его как-то неуловимо изменились и стали похожи на мои. Несомненно, действовал алкоголь, хотя саке вроде и не относится к числу особо крепких напитков. Голова начала раскалываться, становилось душно, хотя я открыл окно.
Я решительно встал из-за стола и, пробормотав что-то о свежем воздухе, поспешил выйти из бара, стараясь не смотреть на лицо моего собеседника.
На улице вовсю лил дождь. Настоящий ливень. Я поднял голову и подставил лицо крупным каплям, которые, как я и надеялся, немного меня отрезвили. Но стоило мне взяться за ручку, как я понял, что ощущение тревоги не спало. Человек, сидящий сейчас один в полутьме, по ту сторону двери, ничего не мог мне дать. Уже несколько раз за наш разговор он загадочно улыбался и я почему-то готов был поклясться, что и сейчас он делает то же самое. Я вдруг ясно ощутил, что мне будет гораздо приятнее и спокойнее находиться здесь, под дождем.
Тогда я решил отправиться куда глаза глядят, может быть, в другой город.
Неизвестный бар остался далеко позади, а у меня из головы не выходила картина того странного типа, сотрясающегося в торжествующем беззвучном, но от того еще более пугающем, смехе.