Анна Ярославна - королева франков. гл. 14

14. Рыцарство во Франции.
Подготовка к турниру.

       Сложности и невзгоды в управлении государством ускорили сближение между Анной и Генрихом, создав то внутреннее взаимопонимание, которое только в таких условиях и может возникнуть.
       Капет, души не чаявший в красавице жене, несмотря на занятость, уделял ей почти всё свободное время. Королевской чете нужно было многое узнать друг о друге. Долгими вечерами, уединившись от придворной челяди, Генрих рассказывал истории из жизни основателя новой династии французских королей Гуго Капете, своем отце Роберте Благочестивом, о тетушке Аделаиде. Особое место занимали повествования о борьбе с матерью за престол.
       Анна внимательно слушала, хотя многое уже знала от Гослена. Генрих с горечью вынужден признать, что был одним из нелюбимых сыновей. Старшего сына Гуго, коронованного в соправители Роберту Благочестивому в 1017 году, мать все же терпела в малом возрасте, пока не родился Роберт. Его же, она вовсе не замечала, как впоследствии и Эда, а затем, и люто возненавидела.
       Расти без материнской ласки – нелегко, но испытывать к себе ненависть самого родного человека – во стократ тяжелее. Для матери существовал только Роберт. Даже к дочери Аделаиде мать была равнодушна. Видимо из-за этого, между Генрихом и Аделаидой на всю жизнь установились чувства взаимопонимания, особого доверия и крепкой дружбы. Рассказывая, как после самоубийства Гуго между отцом и матерью разразился скандал о кандидатуре на престол, Генрих констатировал непреклонность отца в выборе. Королева применила все средства, чтобы убедить супруга короновать на престол любимчика Роберта, но не тут-то было. В 1026 году Генрих, герцог Бургундский, под именем Генриха I, был коронован на престол Франции.
       Роберт Благочестивый многое видел в своей жизни и закрывал глаза на происки супруги, но трагическая смерть старшего сына, повергла его в шок и, наверное, спасла от безвестности самого Генриха.
       Во время откровений супруга Анна вспоминала своего дядю Святополка Окаянного, повергшего Русь в разоренье. Сколько пролилось тогда крови, сколько страданий пришлось пережить батюшке. Борьба за власть всегда жестока. Слушая этого человека, волею судьбы ставшего ей супругом, наблюдая за его переживаниями, молодая королева пыталась открыть для себя духовный мир Генриха, заглянуть глубже в затаённые уголки его души. Не праздное любопытство двигало королевой. Не испытывая любви к Генриху, Анна искренне хотела, чтобы эти чувства у неё появились. Однако, сердцу не прикажешь, поэтому она решила найти вначале в супруге друга, а, затем, черты характера близкие к ее собственным. Правитель, радеющий о процветании королевства: самолюбивый и гордый, не спускающий обиды, но никогда не забывающий оказанной услуги, неплохой политик, но не всегда сдержанный, ценитель женской красоты, но не ловелас, человек веривший в силу дружбы и дружбу по крови и, ненавидевший предателей, а, главное, человек способный к самопожертвованию и требующий этого от других – вот, пожалуй, те качества, которые Анна смогла в нём рассмотреть. Много это или – мало? Кто знает? Я не могу применить термины «благородство» и «честь» в полном их понимании, так как медиевисты утверждают, что их попросту небыло в том времени. А такие понятия, как великодушие, милосердие – считались слабостью и нежелательными проявлениями. Хотя, последними особенностями характера, монах наделил и Роберта II Благочестивого.
       В самом начале единоличного правления, лишенный престола матерью и братом, преданный друзьями, Генрих вряд ли мог вынести что-либо хорошее из жестокого урока. И всё же, некоторая нерешительность в его поступках, о которых не забывают упомянуть в своих работах современники и исследователи, даёт право предположить, что, выше указанные черты характера, могли быть и у него. Но при этом, отсутствует желание бездумного и жестокого истребления своих врагов, хотя возможность такая ему представлялась неоднократно… – Что это? Проявление милосердия или нерешительности? Трудно дать однозначный ответ. Не был бы решительным правителем – потерял бы трон, был бы жестоким – уничтожил бы всех мятежников. Ничего этого не произошло. Видимо, отцовские черты: милосердие и благочестие были не чужды ее супругу. Анна не могла сразу распознать его противоречивую натуру, но знакомясь с ним ближе, её, пытливую, постоянно ищущую ответы на вопросы, не могли не заинтересовать именно эти качества. Всегда внимательная королева, с всё возрастающим интересом относится к рассказам супруга, открывающим трагедию его жизненного пути. Особенно часто она вспоминала рассказ Генриха о прощании с матерью Констанцией. Более глубокую душевную рану, чем рана нанесенная родной матерью, не смог нанести ни один самый злобный враг. И вот, она, лежащая на смертном одре в Мене, зовет его. Зовет не просить прощения: пожелала увидеть перед смертью заклятого врага её любимчика и вылить последний яд. За что Генриху ниспослано это Божье наказание? Молодой король растерян, но отказать в последней воле матери не может. Пик голода в стране, но король едет к ней – матери-врагу, матери хотевшей уничтожить собственного сына. Снова и снова он переживает тяжелые минуты своей жизни. Трагедия достойная пера Шекспира, ещё не родившегося на свет. Король, словно играет роль. Глаза его сверкают, голос звучит неровной, нервной дрожью.
       Анна переживает вместе с ним. Между супругами появляется неуловимая связь, незримо их сближающая. Может это материнский инстинкт, срабатывающий интуитивно тогда, когда рядом с тобой человек, нуждающийся в помощи? Может, появилась первая ниточка, которая свяжет затем навечно сердца двух людей? Посмотрим, понаблюдаем. Встреча с матерью оставила тяжелый осадок на сердце Генриха. Как добрый христианин – он обязан был её простить и простил! Но простит ли, человек, переживший тяжкие испытания от матери, предавшей его? Что делать?!.. И, он простил. Да упокоится душа рабы божьей Констанции Прованской! Пусть земля ей будет пухом!
       Приоткрывая перед супругой страницы своей жизни, Генрих задавал массу вопросов и о далекой Рабастии. Засиживаясь до полуночи, им приходилось как Шахеризаде из сказок «Тысячи и одной ночи», переносить свои беседы на последующие дни. Перенесём и мы на некоторое время эти беседы, так как не только ими заполнялось свободное королевское время.
       Пытаясь развлечь Анну, Генрих при каждом удобном случае преподносил ей сюрпризы. В честь королевы и в ознаменование победы над мятежным графом Анжуйским, король решил устроить после праздников Преображения, рыцарский турнир.
       Тренировочные бои рыцарей, получивших название турниры, проводились уже несколько столетий. В них принимали участие лучшие воины того времени. Представители известных аристократических, малоизвестных, а, иногда, и вовсе неизвестных родов – блистали силой, ловкостью и отвагой.
      Рыцарство – это особое явление в западно-европейском обществе. Продолжительное время формируясь в глубинах общественного развития человечества, участвуя в его внутренних военных противостояниях, оно вобрало в себя военный опыт столетий, и в определенный момент создало своеобразную этику поведения воинов-профессионалов.
       Сформировалось рыцарство в период Раннего Средневековья. Достигнув наибольшего развития в Высоком Средневековье, оно полностью утратило свое значение накануне Нового Времени. Остановимся на этом важном и любопытном эпизоде в истории, тем более что становление рыцарства – это составная часть развития общества, в котором жили и герои этого повествования.
       В VII – IX века в Западной Европе повсеместно развивается понятие о «милес» – на латинском языке: синоним понятия о воине-профессионале, воевавшем верхом на лошади. Этот воин, обученный ратному делу, входит в свиту знатного сеньора. За оказанную службу, тот платит ему. Этот воин-профессионал получил название «рыцарь», синоним слова «всадник», «кавалерист» (на нем. – Ritter, фр. – chevalier, итал. – cavaliero, исп. – caballero). Не буду вдаваться в подробности истории развития рыцарства – на эту тему существует множество трудов. Отметим лишь главное: возникновение мощной военной силы – рыцарства.
       Эта служба установилась в Западной Европе при Карле Мартелле (ок. 688 – 741 гг.), майордоме Франкского государства. Именно за неё он начал раздавать в 30-е годы VIII века, земельные пожалования. Ранее, при Меровингах, переходящие по наследству земельные наделы (аллоды), сменились пожалованием земель за рыцарскую службу. Причём, только во время её несения. Эти пожалования назывались «военными бенефициями» и, позднее, получили название – феоды или лены. Со временем они превратились в наследственные владения, а их держатели, соответственно, в феодалов (рыцарей). Бенифициальная реформа укрепила не только слой мелких и средних феодалов, ставших основой рыцарского ополчения, но и всю военную организацию конца Раннего и Начала Высокого Средневековья. Но, главное, она привела к созданию иерархической структуры вассалитета, укрепив феодальную земельную собственность и крестьянскую зависимость. Возникновение во Франкском государстве отношений, основанных на личной верности и покровительстве между жалованными людьми и покровителем (сеньором): положили начало феодализации западноевропейского общества, обусловив появление феодальной аристократии и новых властных структур.
       В воинском сословии или, точнее, в военной среде рыцари отличались личным статусом. Во время войны рыцарь обязан был стать под знамёна сеньора в полном воинском снаряжении с оруженосцем и запасной лошадью, запасом продуктов питания и фуража. Но отношения между вассалом и сеньором не строились, как у крестьян по принципу «господин и слуга». Слово «сеньор» означает только «старший». В этом слове отражалось по-военному братское отношение к своему командиру, и оно свидетельствовало об особых: товарищеских отношениях сеньора к вассалу. За службу тот платил рыцарям жалованием земель, а клятва верности принесенная ему: «оммаж» – скрепляла их взаимоотношения на долгие времена. Новое военное сословие определило и деление общества на три социальных слоя. Одни: должны молиться – это церковные служащие, другие – трудиться, это крестьяне и мастеровой люд, и, наконец, третьи – должны воевать.
       В X – XI веках рыцари составляли определенную группу лиц, которую объединяло главное в жизни – война. Война – их хлеб, слава и богатство, война – способ жизни. Были удачливые рыцари, которые, обладая недюжинной силой, ловкостью и умом, добывали себе богатство; были и менее удачливые. В VIII – X веках рыцари сыграли исключительную роль в защите стран Западной Европы от нашествия мавров. Особенно ожесточенная борьба с неверными происходила на территории Франции. В 733 году под Пуатье, Разгромив полчища арабского эмира Абд-ар-Рахмана, Карл Мартелл остановил продвижение их вглубь Западной Европы. Вскоре мавры откатились за Пиренеи, на ранее оккупированную ими территорию полуострова.
       Опасность миновала, но, уже возникла необходимость защищаться от самих защитников. Рыцари и в мирное время оставались теми же воинами и состояние войны – их повседневная сущность. Мирный труд был им не по душе. Бертран де Борн, о котором подробнее поговорим ниже, пишет в своих лирических произведениях:
       «Почему, – спрашивает он,– мне хочется, чтобы богатые люди ненавидели друг друга? Потому, что богатые люди гораздо благороднее, щедрее и гостеприимнее в дни войны, чем в дни мира». Далее он, уже не скрывая эмоций, откровенно радуется военным действиям: «Вот мы посмеемся. Бароны будут обласкивать нас… И если захотят, чтобы мы остались с ними – отсыплют нам барбаринов (денежная единица в Лиможе)».
       Понятно: для рыцарства война слаще меда. В истории средневековья этот период особенно противоречив и сложен. Жить по военным законам в мирное время – губительно для населения. Часто, оставшиеся в дни перемирия не у дел, рыцари, грабили население, принося ужас, смятение и смерть. Некоторые, объединившись в банды, захватывая очередной замок, превращали его в разбойничье гнездо. Тогда горе всем в округе.
       Что делать? Казалось бы, выхода нет! Помогло своеобразное развитие рыцарской этики. Сохранилось чувство товарищества и братства. Постоянная военная угроза, необходимость в помощи друг другу, создали определённый кодекс поведения, основанный на коллективной ответственности за себе подобных. Это чувство, со временем выработало кодекс чести, своеобразный устав поведения рыцаря, нарушение которого, было равносильно смерти. Трудно представить слаженность в бою воинов, которые не чувствовали бы спину товарища. Взаимовыручка в бою определяла потери и конечный итог сражения. Мало, правда, верится в то, что рыцарское отношение к поверженному врагу – возникло лишь в XIII – XV веках. В лирических произведениях Бертрана де Борна, жившего почти 130 лет спустя времён Анны Ярославны, поведение эталона западного рыцарства Жерара Русильонского, с пленными воинами, не отличалось гуманностью. Вечером после битвы, рассказывает рыцарь-поэт, наши герои прикончили массу безвестных пленников и раненых, пощадив ради выкупа лишь «владельцев замков». Рыцарь-трубадур, убеждает нас, что жесткое отношение к пленным – было нормой поведения победителей.
       В описании битвы с Жоффруа Мартелом я тоже упоминал о жестокостях войны.
       Но попробуем рассмотреть действительные реалии того времени. Могло ли подобное происходить регулярно, или, это всего лишь эпизодические проявления, так сказать, гримасы войны. Ясно, что пока существует военное противостояние – есть место жестокому отношению к населению на вражеской территории. Грабежи, насилие, смерть: на войне, как на войне – всё случается. Но представим, что в постоянных военных конфликтах, вчерашний союзник короля Генриха, например, герцог Нормандский, Вильгельм, в силу меркантильных интересов, становится его смертельным врагом (что впоследствии и произошло). Норманнские и королевские воины, не раз спасавшие друг друга в сражениях, могут встретиться в битве по разные стороны. Что им делать? Цинично убивать вчерашних спасителей? Может быть! Парадоксы войны – скажите вы. Конечно! Вассальная клятва не оставляет выбора. При всём этом, битву по рыцарским правилам, мы можем все же себе представить. В честном поединке, когда затронута честь и достоинство, могут сойтись даже друзья, но постоянное, вошедшее в привычку, избиение пленных, о чём пишет Бертран де Борн – возможно ли? Поднимется ли рука спасенного вчера от смерти рыцаря, на своего спасителя сегодня, волею случая попавшего в плен? Исключить такое нельзя, я уже говорил – война есть война. Но типичность такого отношения между победителем и побежденным – я бы рискнул поставить под большое сомнение. На это есть достаточно веская причина: – массовое истребление пленных, очень скоро привело бы к нехватке воинов-рыцарей. Почему этого не произошло? По простой причине: рыцарское отношение друг к другу, которое исследователи относят к концу XIII – XV века, не позволило этого допустить, несколькими веками ранее. Скорее всего, именно в бесчисленных войнах Х –XI  веков, рыцарская взаимовыручка выработала этику поведения всего рыцарства. И произошло это значительно раньше, возникновения куртуазности, которой приписывается перерождение воинской этики в рыцарский кодекс чести. Я согласен: куртуазность, через труверов, трубадуров, миннезингеров, способствовала популяризации рыцарского сословия, но не следует преувеличивать её значение в создании внутреннего кодекса поведения, явно сформировавшегося до неё.
       Хочу обратить особое внимание читателя на то, что окунувшись в «мрачное средневековье», мы встречаем там не только извергов из военного сословия, но и людей способных к милосердию, дружбе, самопожертвованию и взаимовыручке. Характеризуя определенные моменты этого периода, опираясь на воспоминания современников-монахов, я сам ужасаюсь той мрачной картине, которая выходит из-под пера на страницах этой книги. Да возможное ли такое? .Логика подсказывает – нет! Но факты – говорят обратное. Логика говорит, что если бы в то время поступали так, как описывает Бертран де Борн – рыцарство уничтожило б самое себя. Никакое деторождение не восполнило бы ужасные людские потери, имевшие место в войнах того времени. Но факты… факты, это всего лишь литературные произведения куртуазных авторов (того же де Борна), в которых выведены образы подобные Жерару.
       Отмечу, если бы в средневековом обществе на театре военных действий было несколько сотен кровожадных героев похожих на выше указанный персонаж, то рыцарство попросту перебило бы друг друга, а заодно уничтожило и все живое на земле. Сам трубадур, выступив на стороне мятежного молодого короля Генриха, поднявшего восстание в Аквитании против отца, короля Англии Генриха II Плантагенета, после смерти первого, представ перед глаза второго в собственном полуразрушенном замке Отафор, надеялся только на милосердие. Он его получил вместе с жизнью. Король не захотел уничтожать друга покойного сына. Но, надеясь на помилование, поэт в свою очередь не допускает подобное в своих произведениях. Воспевая войну, он воспевает и её жесткость со всеми вытекающими отсюда нелицеприятными явлениями. Для того чтобы понять рыцарство того времени, и составить представление о кодексе чести и таких понятиях, как милосердие, благородство и верность, видимо, как раз и не следует брать в расчет его произведения. Тому подтверждением может служить то, что количество рыцарей не только не уменьшилось, а, наоборот, увеличилось. Значит, небыло и их массового истребления, с таким пафосом описываемое трубадурами, подобных Борну. Можем ли мы сделать вывод, что в рыцарстве в X – XI веках, дружба, основанная на идеалах взаимовыручки, уже создала рыцарскую этику? Можем ли мы допустить, что уже тогда возник и своеобразный кодекс чести, в котором, наверное, нашлось место и для любимых женщин: Дам сердца? Причём, нашлось значительно раньше, чем появилась куртуазность. Почему нет?! Например, Лакюрн де Сент-Пале в своих «Записках о древнем рыцарстве» говорит:
       «…потомки галлов, северных народов и германцев, в отличие от восточных народов смотрели на женщину, как на существо наделенное даром пророчества и нравственной силой – словом как на какое-то высшее существо. Все думы, все сердечные помыслы рыцаря, были связанны с этим верованием, и от этого союза родилась великодушная любовь и верность …, нисколько не похожая на грубую страсть…».
       Вот и еще одно доказательство, что любовь, в которой отказывают «немытому» веку, как понятие нежного отношения представителей разных полов друг к другу, со сладостным томлением и вздыханием – были свойственны не только королям (Роберт Благочестивый), но и всему обществу того времени. Следовательно, говоря о некоем возвышенном подходе к понятию о любви периода Анны Ярославны, мы имеем полное право говорить, что еще до официально признанной эпохи куртуазности, это чувство уже, победно шествуя по X-XI векам, вытесняло грубость плотских потребностей. В отношении лидера, создателей куртуазного романа Бертрана де Борна, то я лично ему не верю, как не верю и ряду других бардов, в угоду отдельных личностей, писавших о том, о чём сами имели весьма смутное представление. Записывая легенды о Карле Великом и его героях – барды искажали первоначальный смысл, подавая многое в нереальном, не соответствовавшем действительности, описании. Идеализируя одни образы, они, в силу собственных симпатий или антипатий, других – наделяли качествами мало типичными тому времени. Разве вызывает доверия автор, которому принадлежат такие строки:
       «Трубы, барабаны, штандарты и флажки – знамена белые и вороные лошади – все мы это скоро увидим. – Наступит прекрасное время, – мы заберем достояние ростовщиков, – по дорогам больше не будут тянуться вьюченные лошади – днем, ничего не опасаясь, – не будут идти, ничего не боясь горожане, – и купцы, что направляются во Францию; богатым станет тот, кто будет забирать все подряд с чистой совестью».
       Это творение, больше похожее на песнь кровожадного разбойника с большой дороги и характеризует всего лишь личное отношение поэта к военным конфликтам, что не говорит о типичности данного индивидуума. Почему нам не предположить, что Бертран де Борн являлся одним из тех жестокосердных рыцарей, который достоинством своего героя, считал качества – нехарактерные рыцарской этике. Вся его жизнь, между прочим, тому подтверждение. Вот что пишет о нем известный медиевист второй половины XIX века К.А. Иванов:
       «Как ни защищает нашего трубадура (Штеминг), трудно возражать против того, что в основе своей это была эгоистическая, суровая и злая личность».
       А вот ещё:
       «Имея всё то, что сохранилось нам о жизни Бертрана, имея перед собой все его произведения, мы приходим к следующим выводам. Он любил войну ради неё самой, никакими высшими соображениями при появлении войны он не задавался: ему было безразлично, за что и с кем воевать, если только не ставили ему серьёзной преграды его личные, чисто эгоистические интересы. Он был беспокойным и заносчивым человеком, никогда не вымирающим типом забияки».
       Из его произведений, мы видим, что многим образам он приписывал намеренно отрицательные черты характера, то есть попросту обманывал своих читателей. Его личный враг король Арагонский Альфонс – человек высокого ума чести и отваги, бессовестным образом им оклеветан. Таким же образом сей трубадур поступал и с другими историческими личностями. Почему я уделяю Бертрану де Борну столько внимания? Вот почему. Я хочу, чтобы здравый смысл восторжествовал, над часто очень лживой информацией, на основе которой, последующим поколениям и нашим современникам, рядом медиевистов предлагается, информация о прошлом. Прошлом, надуманном и искажённом, прошлом – написанном на основе произведений авторов, мягко говоря, с сомнительным внутренним миром. Не обладавший высокими моральными качествами, рыцарь-поэт под влиянием «собственного опыта» (вопрос: настолько ли рыцаря отважного и искусного?), пишет о том, что хотел бы видеть в рыцарском сословии. Даже в сагах «жестокосердных» норманн X-XI веков – человеколюбия больше, чем у короля куртуазного романа XII века. Представим, если бы в XX-XXI веках получили распространение произведения садистов, обозленных на весь мир... Что подумали бы потомки в XXXV веке о нашем обществе, если бы волею случая сохранилось всего несколько сочинений такого вот автора? Исследуя историю с использованием трудов таких особ, мы не можем этого не учитывать.
       Напрашивается вопрос: правильное ли у нас представление об обществе X-XI столетий. Не было ли оно свободнее и куртуазнее, чем доносят нам хроники в последующие века? Сталкиваясь с материалами, относящимся к рассматриваемой в этой книге эпохе, не можешь избавиться от мысли – насколько они скудны, хаотичны, выхолощены и малоизученны медиевистами; насколько спорны выводы о том далеком времени, я уже не говорю о необоснованных и оскорбительных ярлыках, приклеенных «мрачному средневековью». Как будто выполнялся заказ, заполнить учебники чем-нибудь и о чем-нибудь, лишь бы похуже и пострашнее. Поэтому возвращаясь к временам Анны Ярославны, отмечу: мы вполне имеем право, предположить, что именно этому периоду становятся характерны многие идеалы, которые стали влиять на формирование понятия рыцарской чести. И если некоторая терминология ещё не использовалась, в виду недостаточной развитости языков, то повторюсь, понятие милосердие, добро и рыцарская честь – существовали.
       Рыцарь – это не просто воин, он уже составлял государственную элиту, и такое положение наряду с преимуществами накладывало на него определенные обязательства, выполнение которых, становилось законом. Нарушать его было величайшим позором. Немаловажную роль в становлении рыцарского кодекса чести сыграла и Церковь. Именно при её участии в X-XI веках в Западной Европе начала формироваться из высшего сословия военная аристократия, о представителях которой, мы привыкли читать в легендах и рыцарских романах. Эта аристократия, по истечении небольшого времени получила наибольшее распространение во Франции. Рыцарский дух и мораль в X-XI веках – «стали овладевать передовой родовитой молодежью королевства», как пишет Жорж Дюби. Чувства ответственности за близкое окружение, равно, как и внутренний дух соперничества, основанный на христианских добродетелях поддерживаемых Церковью, вытесняют инстинкты феодалов-разбойников. Галантность и утонченность становятся нормой жизни средневекового общества. Тенденция к соперничеству переходит с поля боя на учебные ристалища. Возрождаются древние традиции античных времен. Вновь появляется понятие: состязание в воинской доблести. Как уже отмечалось, воинские соревнования восходят к древним временам, когда легендарные герои блистали доблестью, отвагой и благородством (последний термин появился немного позднее).
       История турниров, предположительно ведёт начало со времен римского владычества, от так называемых «троянских игр». Историки считают, что от слова Ludus Troiae произошло само слово «турнир» (Torneamentum). Галлы отнеслись к ним с большим интересом. Готы и лангобарды имели свои, сходные с ними традиции. Норвежцы также имели прямое отношение к зарождению турниров, разработав правила проведения воинского поединка. Логично предположить, что их сородичи, осевшие во многих регионах Западной Европы, соблюдая эти традиции, распространяли их повсеместно. В любой армии или воинском подразделении существовали тренировочные бои, служившие, как для совершенствования воинского мастерства, так и для забавы. В 842 году, более чем за 200 лет до описываемых событий, при подписании договора между Карлом Лысым и Людовиком Немецким, известного нам под названием «Страсбургской клятвы», был устроен развлекательный бой, в котором участвовали даже короли.
       Первое описание турнира в истории средневековья осуществлено Нидхардом, присутствовавшем на нём в 875 году. Тогда сыновья Луиса де Дебонера, Карл и Луис Германские решили поделить между собой владения своего брата Лотаря. Вассалы обоих королей столкнулись в конном бою. Известно, что Генрих Птицелов (876—936 гг.), отец Оттона Великого, привёз турниры из Франции в Германию. Эти примеры позволяют сделать вывод, что вначале мужские военно-спортивные забавы, со временем сформировались в турниры рыцарей профессионалов, на которых удаль и воинское искусство восхищали королевское окружение, и, в первую очередь, сердца прекрасных дам.
       Сложно представить, как на самом деле происходили первые рыцарские турниры или (conflictus gallici). Множество источников, о которых уже упоминалось, дают весьма приблизительное описание. Но есть предположение, что привёл турниры в соответствие и систематизировал ранее хаотично выработанные правила – Жоффруа де Прельи (Прейи).
       Жоффруа де Прельи – личность загадочная. О нём почти ничего не известно. Разве только, что родом он был из Лангедока и продолжительное время служил герцогу Аквитанскому (Морис Кин, говорит о нем как об анжуйце). Великолепный боец, доблестный рыцарь Жоффруа сумел быть полезным при королевском дворе и занимал немалую должность. Средневековые хроники именно его называют «отцом» рыцарского турнира. Допустим и мы, что очередной, неведомо какой по счету турнир, был устроен под Парижем в присутствии короля, королевы и множества вассалов, приглашенных участвовать в нем.
       В его организации принял участие и сам Жоффруа де Прельи (Прейи).
       Он и граф де Валуа – основные распорядители на турнире. Разумеется, такое великолепное зрелище, должно было происходить накануне большого праздника, например, на осенний праздник Рождения Богородицы, (8 сентября). Для полного понимания исторической обстановки, в которой правили король Генрих I и королева Анна, не лишним будет попробовать его воссоздать.
       Сюзерен, король Франции Генрих Капет разослал знаменитым рыцарям и вассалам королевства: Вильгельму Нормандскому, Конану Бретонскому, Гийому Аквитанскому, графу Прованскому Жоффруа, Эду II – графу Шартрскому, графам Вермандуа, Пуатье, Мена, Санлиса, Пайена, Бурже и многим другим – приглашения на турнир. Часть приглашенных, участвовавших в походе против Жоффруа Мартелла: герцог Вильгельм и Тибо II граф Шампанский – не уезжали и тоже приняли участие в его обсуждении. Де Прельи терпеливо разъяснял рыцарям правила боя выработанные столетиями, и приведенные им и его товарищами в определенное уложение. Опыт в боях и турнирах при дворе герцога Аквитанского, сделали его известным среди рыцарского сословия.
       Усовершенствовав ряд упражнений, он, для испытания рыцаря на крепость в седле и умение управлять боевым конем, стал чаще употреблять в турнирных сражениях копье, К победам и поражениям де Прельи относился философски, считая последнее, начальным этапом первого. Часто объясняя молодым рыцарям прописные истины, он говорил: – Не беда, что в учебном бою и на турнире тебя  выбьют из седла – главное, чтобы этого не произошло в бою. Чем больше будет поражений на турнирах, тем меньше шансов проиграть поединок в смертельной схватке.
       В учебных боях, малоопытных рыцарей он не щадил, доводя их мастерство до совершенства. Множество воинов, ставшие впоследствии известными во Франции и за ее пределами – своей жизнью были обязаны Жоффруа де Прельи. Часть из них, сами обучая молодых воинов, с благодарностью вспоминали  учителя, повторяя слова, когда-то им сказанные.
       Устроители турнира с большим вниманием выслушивали его советы. Мы не можем ознакомиться с правилами конных поединков разработанных именно де Прельи – они совершенствовались столетиями, но то, что такие бои уже были во времена Анны, можем предположить с полной уверенностью.
       Итак, допустим, что по только формировавшимся в те далекие времена правилам, тот, кто устраивал турнир, должен был бросить вызов противнику, близкому к своему положению. Таким человеком мог быть герцог Бургундский, Роберт Капетинг. Тот, кто устраивал турнир – делал вызов и назывался «зачинщиком», а тот, кому брошен вызов – назывался «защитником». Для более удобного описания турнира, под «Зачинщиком» мы в дальнейшем, подразумеваем короля Генриха I Капета, а под «Защитником» – герцога Роберта Капета.
       Король выбрал из своего окружения рыцарей с оруженосцами, а также гербового короля из герольдов наиболее значительных провинций Франции. Гербовый король и герольды в нашем случае, понятие условное. Современная наука «геральдика» утверждает, что герб появился во второй половине XII века – не будем с этим спорить, хотя фигуры и цвета своих покровителей и сеньоров были известны и наносились на щиты, задолго до выше указанного времени. Видимо, будущая роль гербового короля, отводилась одному из известных рыцарей. Это мог быть граф Рауль де Валуа, де Крепи де Вексен. Знаменитый рыцарь-аристократ с большой свитой отправился к герцогу Роберту, и в присутствии вассалов и дам в вежливой форме передал меч рукоятью вперед, со словами вызова «зачинщика», то есть короля. Герцог корректно принял вызов. После чего граф де Валуа отдал ему пергамент с именами восьми судей, чтобы тот сделал свой выбор. Выбрали четырех. Это известные и достойнейшие рыцари: по два с каждой стороны. Одним из судей со стороны короля был выбран Жоффруа де Прельи, другим – сам граф. Когда выбор завершился, граф де Валуа послал одного из своих персевантов (poursuivant – сопровождающий) к королю Генриху за грамотой, с приглашением судьям собраться и выработать условия турнира, определив место его проведения. Некоторым знатным сеньорам короля, были высланы персональные приглашения. По уже существовавшим правилам они, в свою очередь послали вызов своим соседям. Обговаривались и условия поединка на турнире. Обычно определялась денежная сумма или, какая часть из рыцарского снаряжения, в том числе и конь, достанется победителю. Определившись с местом и временем проведения турнира, (было выбрано поле на противоположном берегу Сены, напротив королевского дворца на острове Сите), судьи уведомляют короля Франции и герцога Бургундского. О месте проведения турнира сообщено и всем приглашенным вассалам. Глашатаи отправились во все значительные города королевства, огласить на площадях грамоту устроителя рыцарского праздника – короля Генриха Капета. Зычным голосом, используя местные наречия и диалекты, они провозглашали:
     – Слушайте! Слушайте! Слушайте! Владетели башен, рыцари и оруженосцы! Все, кто желает попытать счастья и испытать крепость своих рук и оружия! Во имя милосердия бога и Пресвятой Богородицы, извещаю вас о великом турнире. Этот турнир устраивает всемилостивейший король Франции Генрих из славного королевского рода Робертинов, он же именуется «зачинщиком», в празднование Рождества Пресвятой Богородицы, в честь своей супруги, всемилостивейшей королевы Анны Киевской и в знак победы над мятежным графом Жоффруа Мартеллом из Анжу! Король вызвал в ответчики на турнире, герцога из Бургундии, Роберта, из славного королевского рода Робертинов, именуемого в дальнейшем «защитником». Желающие принять участие в турнире, должны выбрать любую из обозначенных сторон и явиться в славный боевыми традициями город Париж за неделю до празднования Рождества Пресвятой Богородицы.
       В первый день будут бои верхом на лошади с применением копья лёгкого и копья тяжёлого с деревянными наконечниками. На этом турнире запрещается наносить удары противнику в лицо и бить его, повергнутого на землю и просящего пощады. Одержавший победу рыцарь, по приговору судей, получит золотую стрелу и изберет Королеву турнира.
       На второй день будет бой на мечах и топорах пеших рыцарей. Лезвия оружия должны быть затуплены. В этом бою разрешается брать в плен поверженного противника, с последующим выкупом. В награду победитель получит от Королевы турнира золотые шпоры и изумруд, привезённый её величеством из далекой Рабастии.
       На третий день назначена свалка. Оставшиеся после двух дней турнирующиеся, будут разделены на две группы. Одна – сражается за «зачинщика», другая – за «защитника». Битва будет происходить всеми видами турнирного оружия, до тех пор, пока судьи не объявят – чья сторона победила. Награда ожидает многих, но победителем турнира – объявляется сильнейший. Его ожидает редкой породы боевой конь с золотыми стременами, и восточная кольчуга, выкованная из 10000 колец, привезенная королевой Анной из далекой Рабастии. Да поможет вам Бог и Дева Мария! Пусть храбрость, воинское умение и сталь принесут победу достойным!
       Вот о чем гласил королевский указ. Используя тексты Маршанжи из «Поэтической Галлии», я немного детализировал их, применив к конкретным историческим лицам. Не считаю необходимым приводить тексты дословно, по причине их достаточно вольного написания по каждому конкретному проводимому турниру или другому событию.
       Всеобщее оживление охватывает королевство. Владетели башен, знатные сеньоры, известные воины, рыцари, их жены и взрослые дочери начинают приготовления к праздничным дням Рождества Богородицы и, разумеется, турниру.
       Причин испытать судьбу на ристалище было множество. Малоизвестные рыцари желали прославиться, известные – блеснуть своим мастерством и послушать не только приветственные возгласы зрителей, но и жесты и баллады, о своих подвигах, совершенных ранее. И если последними двигало тщеславие, чувство присущее почти каждому, то рыцарей победнее – материальная сторона. Многие отважные и славные воины в мирное время зарабатывали на жизнь именно на турнирах. Получить воинское снаряжение и лошадь противника, стоивших целое состояние – было заманчиво даже для состоятельных рыцарей. Ну, и не маловажным фактором были поиски развлечений. Скука, царившая в феодальной среде того времени, толкала часть рыцарства на поиски приключений и воинской славы. Несмотря на то, что у XI века отняли право на возвышенные чувства, оставив только телесную природную необходимость, мы вполне допускаем, что и в то время ради улыбки дамы, рыцарь готов был показать чудеса храбрости. Ради этого отважный воин рисковал честью и даже благополучием семьи. Для участия в турнире необходимы были значительные денежные средства. Если воинское снаряжение и боевой конь с запасной лошадью стоили очень дорого, иногда приходилось продавать деревню, а то, и две; то и проживание в городе во время торжеств, также обходилось в кругленькую сумму. Продав почти всё для участия в турнире, потерпевший поражение рыцарь, оказывался в очень сложном положении. Хорошо, если, потеряв воинское снаряжение и коня, его самого не брали в плен с последующим выкупом, но случись подобное – тогда беда всей семье. Я не говорю о частых смертельных исходах рыцарского предприятия. Но таковы нравы, такова жизнь того времени, таким образом боролись со скукой одни и повышали свое боевое мастерство и зарабатывали на жизнь – другие. Турнир объявлен и все заторопились, кто за славой, кто за богатством, а кто за бедностью и, не исключено смертью.
        Королеве Анне представилась возможность быть свидетелем  становления турниров и того рыцарского духа во Франции, о котором века сохранили легенды и сказания. Со всех уголков королевства в Париж двинулись будущие участники и зрители захватывающих поединков. По дорогам тянутся обозы, оруженосцы перегоняют лошадей, лелея их в пути, как детей. От коня зависит многое, иногда – всё. Не дай Бог во время схватки он захромает. Спешат в столицу и жонглеры, труверы и шуты. Им воспевать подвиги рыцарей, славя их доблесть. Им смешить и развлекать во время пиршественных застолий. Однако, путь к одной из столиц (вторая – Орлеан) был долгим и опасным. Сеньору или рыцарю, сопровождаемым сильным отрядом воинов, мало что угрожало, но рыцарю победнее – добраться к месту турнира было значительно труднее. Ехать через земли, зачастую, недружелюбно настроенного соседа, было небезопасно. На дорогах орудовали рыцари-разбойники. Для этих господ кодекс чести не был указом, и они творили свои разбойные дела жестоко и безнаказанно. Вооруженный рыцарь был лакомой добычей для разбойников, так как воинское снаряжение (оружие, пластинчатый доспех лошадь) стоили по тем временам большие деньги. Выехав зачастую на турнир или по другим делам в близь расположенный город, он мог исчезнуть навсегда. И тем не менее, жизнь и обязанности вассала перед сюзереном призывали их в Париж. Верхом на лошадях в сопровождении слуг и оруженосцев важные сеньоры прибывают в столицу.
       Не буду утверждать, что на раннем этапе становления рыцарских турниров существовал обычай торжественного въезда турнирующихся в город, в котором тот проводился. Эти правила прекрасно описаны в исследованиях по рыцарской тематике: Ж. Руа, М. Канна, К. Иванова и множества других медиевистов. Мэтры указывают на помпезный въезд в город под звуки литавр, длинной вереницы рыцарей участников турнира во главе с «зачинщиком», «защитником», судьями, герольдами и множеством оруженосцев и слуг. Может быть, что-либо подобное было и во времена правления Генриха I и Анны Киевской, хотя логичней было бы предположить, что роскоши последующих веков, тогда еще не было. Но, тем не менее, Париж сразу преобразился. Унылые узкие улочки оживились, на площадях торговцы выложили товар: весь, что долгое время пылился не имея спроса. Всякие диковинки, привезенные из далеких стран, в том числе и из Рабастии, пользовались особым спросом у покупателей. Перед турниром, было решено провести ярмарку в Сен-Дени.
       Длинные и узкие торговые ряды ломились от всякой всячины. Каждый цех имел свой ряд. Мужчин тянуло в оружейные, присмотреть хороший меч или кинжал. Многим просто интересно было поглазеть на искусно выкованную броню, или примерить, богато разукрашенный золотой насечкой шлем. Кругом царило оживление. Знатные дамы с мужьями,  дочерьми и сыновьями появились на ярмарке не только для покупок, но и себя показать. Те, кто попроще – посудачить с кумушками. Праздник Рождества Богородицы придавал их чувствам на ярмарке, некоторую возвышенность, а предвкушение зрелищ на рыцарском ристалище – радостное настроение. Бароны с дородными женами, прибыли на турнир со всем семейством. Деловито прохаживаясь между рядами, они приценивались к женским украшениям. Некоторые семьи ради приличия держались какое-то время вместе, а затем, юноши отделившись от маменек и сестер, исчезали в рядах оружейников, или в конном и собачьем рядах. Не отступая ни на шаг от родителей, молодые девушки, потупив взор, старались смотреть только на прилавки с выложенным товаром. Однако, даже такие редкие торжища, на которых появлялась возможность ввести в растрату маменьку и папеньку на покупку какой-нибудь безделицы, не могли завладеть всецело их вниманием. Молодость и сердечные искания, заставляли бросать украдкой мимолётные взгляды на статных юношей, прогуливающихся невдалеке.
       Те, надо сказать, не все время проводили в рядах оружейников и многие, полюбовавшись оружием и защитной броней, натянув пару раз лук для вида и проверив крепость тетивы, спешили вернуться в общие торговые ряды. Для них важно было не упустить робкие взоры девиц-красавиц и полюбоваться разрумянившимися милыми личиками. Нравы всех времен не позволяют откровенно рассматривать понравившийся объект женского пола. Это указывает не только на отсутствие элементарных правил вежливости, но могло скомпрометировать, как юную леди, так и самого юношу. Однако, множество невинных и наивных сценок, не всегда отличавшихся оригинальностью – были спасением для молодых людей. Чтобы привлечь юношу, дамы и девушки теряли предметы туалета: носовые платочки, украшения и даже башмачок – всё может случиться на ярмарке, кого тут обвинишь? Наблюдавший за своей избранницей юноша, уже за долю минуты подносил «утерянную» ею вещицу. Молодость есть молодость – ей нарушать этикет, ей переживать любовное томленье, ей совершать безумства, заканчивавшихся, как счастливым концом, так и трагедией.
       Знатные вельможи не очень охотно выезжали в торговые ряды, для этого были слуги, но не могли устоять перед искушением, посетить конный рынок. Куда девались надменность и важность, когда перед графом или герцогом проводили норовистого жеребца, привезенного из Англии или Андалузии. Последние были большой редкостью. Особое внимание обращалось на чистокровных арабских жеребцов, привезенных из далекой Африки. Первое право просмотра на привозимых в Париж породистых лошадей принадлежало королю и вельможам. Правило неписаное, но неукоснительно выполняемое. Хороший конь стоил дорого, и позволить себе купить его, мог человек богатый и знатного происхождения. Поэтому владелец редкой породы скакуна, чтобы не обременять себя долгими переговорами, прямиком следовал к сеньору, и не ошибался. От лошади зависела жизнь рыцаря не только в бою, но часто и на охоте. Заядлые охотники  за хорошего жеребца платили золотом. Не менее интересен был на ярмарке и рынок по продаже собак.
       Говорить об этом четвероногом друге человека во все времена необходимо с уважением и любовью. В далеком Средневековье, роль сторожевого пса была исключительно важна. Ну, и охота! Она давала основную часть мяса на стол знати, была большим подспорьем и для крестьян и бедного люда. Пожалуй, охота самый важный аргумент в пользу этого четвероного друга. Без собаки этот вид пополнения съестных припасов, собственно, и как вид развлечения,  были бы невозможны. Поэтому в собачий ряд тянуло всех знатоков и любителей благородных животных. Женщины не уступали мужчинам и умиленно, прижимая забавные мордочки щенят к груди, завзято торговались с продавцами.
       Приготовились к турниру и королева со своим женским окружением. Выезжая на прогулки в Рувр (Булонский лес), Анна с девушками заготовила множество целебных трав. Июльское и августовское разнотравье с избытком представило лекарственные растения от, практически, всех заболеваний. Великолепно ориентируясь в их лечебных свойствах, Анна с Марией, Евдокий и Любавой приготовили на барсучьем жиру чудодейственные бальзамы, для лечения воспалений от ран и быстрого их заживления. Король удивлялся знаниям супруги. Казалось бы, нет того, чего не знает Анна.
     – Да, такая женщина! Храни ее Господь! – как-то выразил он восхищение в беседе с Госленом.
     – Монсеньору улыбнулась судьба! – не удержался тот.
     – Она для меня загадка, – вздохнул Генрих. – Разгадаю ли я ее когда-нибудь?
     – Для вашей супруги, мы не меньшая загадка. Печаль на её прекрасном лице и тоска по дому ещё заметны, – отреагировал сенешаль.
     – С каждым днем всё меньше! – живо возразил король. – Я делаю всё, чтобы Анна с Марией поскорее привыкли ко двору. Жаль только, что бесконечные переезды по городам и аббатствам – не позволяют обустроиться во дворце на острове, как подобает.
     – Она не ропщет на судьбу и старается поближе узнать наши обычаи. В свободное время королева много читает. Каждый вечер я, Роже или Готье открываем ей историю нашего народа и мироустройства, на которых, часто присутствуете и вы, мой король.
     – Я замечаю: многое из того, что вы нам рассказываете, ей знакомо. О великом воителе Искендере она мне поведала много такого, о чем Роже не знает.
     – Неудивительно! Ее величество умна, сдержанна и умеет слушать не перебивая.
     – И сама великолепная  рассказчица, – закончил за министра король. – Мне  кажется, моя супруга уже ко многим подобрала ключик и общается с ними запросто.
     –  И это хорошо, мой король! Вы должны этому способствовать!
     – Для чего же я устраиваю, столь дорогой для казны, турнир? Он – в честь моей королевы, а победа над Мартеллом – второстепенна.
       В преддверии торжеств весь город охватило праздничное настроение. Акробаты на площадях устраивали представления, выполняя умопомрачительные акробатические трюки, и жонглировали огнем. Разыгрывали забавные бытовые сценки о ревнивом муже и неверной жене, о скупом бароне и распутном монахе – комедианты-труверы. Некоторые из них исполняли песни и баллады.
       Жонглер по прозвищу Рено, остановившись на площади вблизи дворца, начал декламировать поэму о подвигах отважных воинов Карла Великого. Толпа, собравшись возле него, разрослась и стала заметна из окон дворца. У одного из них сидела Мария и смотрела на Сену. Спокойная водная гладь, напоминала родной Днепр. Ей взгрустнулось, и девушка невпопад несколько раз ответила на вопросы сидевшей в глубине комнаты Анны с Любавой. Королева недоуменно перевела глаза от разбираемого вороха целебной травы на подругу.
     – Чем ты занята?
       Отведя взор от реки, Мария ответила:
     – Смотрю, как жонглер что-то рассказывает на площади. Может, пригласим, послушаем?
     – Не время. Завтра начало турнира, а вечером встреча с сеньорами и графом Фландрии. Пригласи и накорми его – послушаем трувера в другой раз.
       Мария вышла выполнить приказ королевы. Отсутствовала долго. Наконец, появившись, сообщила:
     – Трувер из Прованса. Хорошо знает латинский язык и неплохо говорит на нашем наречии. Зовут Рено. Он известен и путешествует по герцогствам и графствам, рассказывая множество баллад.
     – Пусть не уезжает после окончания торжеств. Помести его с охраной дворца.
     – Уже сделано – я взяла на себя такую смелость. – улыбнулась Мария и подойдя к Анне, обняла госпожу.
     – Что бы я без тебя делала? – усмехнувшись, королева прижалась к подруге.
     – Давай оставим его при дворе. Долгими скучными вечерами – будет развлечение.
     – Предложи, а там посмотрим.
     – Уже предложила! – отреагировала Мария.
     – И что, он?
     – Согласился.
     – Прекрасно, а сейчас приступаем к подготовке к завтрашнему дню. Ты должна одеть самое красивое платье!
     –  С чего бы, это?
     –  Чует сердце, для тебя он будет непростым.
       Мария подозрительно глянула на нее:
     – Ты знаешь то, чего не знаю я?
     – По-моему, ты знаешь всё, что происходит при дворе, просто будет много владетельных сеньоров, и ты должна быть красивее всех остальных девушек.
     – Мне никто не нужен.
     – Так уж никто?
     – Никто! – тихо, но упрямо, ответила Мария.
     – Последнее время, ты какая-то загадочная, ведь у нас нет тайн друг от друга?.. Так ведь?
     – Конечно, нет! – Мария обиженно посмотрела на подругу. – Просто я на распутье! – она немного смешалась, затем, добавила: – После торжеств открою тебе секрет.
       Анна решила не настаивать, и кивнув сказала:
     – Ладно, потом так потом! Готовь мое вечернее платье, и свой наряд на завтра, а кто тебе нужен – посмотрим.
       Между тем, уже несколько дней во дворце царит оживление и предпраздничная суматоха. Вопрос размещения около тысячи гостей, всегда непрост. Несколько строений и дворец на острове Сите, королевская чета гостеприимно отдала на время турнира особо именитым вельможам – принцам крови, герцогам, прелатам Церкви.
       Герцогу Бургундскому апартаменты предоставило аббатство Сен-Жермен. На время турнира он устроил здесь временную резиденцию. Таким же образом поступили и другие аббатства, разместив в кельях знатных гостей.
       Откликнулся на приглашение и Бодуэн де Лиль Фландрский. С всегда блистательной супругой Аделаидой, сыном Бодуэном Младшим и дочерью Матильдой – он всем семейством приехал в сопровождении ста рыцарей. Король был рад их приезду. Генрих не раз признавался себе в том, что ему не хватает этого беспокойного родственника. Когда граф бывал в королевской курии – при дворе царило радостное оживление. Оказавшись во время конфликта Бодуэна с императором на стороне Генриха Черного, сюзерен не желал зла своему вассалу и родственнику. Политика политикой, но он не мог не признать, что его строптивый родич последовательно отстаивал интересы своего домена. Он ни пяди земли не уступал кому бы то ни было – даже императору. Не мог не признать суверен и того, что один из самых воинственных вассалов, каковым являлся Бодуэн, был ему верным другом. Именно с ним Генриху хотелось поскорее познакомить свою супругу. Это знакомство состоялось вечером, накануне турнира.


15. Знакомство с Бодуэном – графом Фландрии.
Некоторые особенности турнира.

       Во дворец семейство Бодуэнов прибыло в полном составе. Смеркалось. На стенах ярко пылают факела, создавая причудливую световую гамму. Тень со светом, словно соревнуясь между собой, порождали сказочные фигуры, которые при легком дуновении ветерка, свободно гулявшего в верхней части залы, то испуганно разбегались в разные стороны, то опять собирались, творя фантастические видения. В огромном камине весело потрескивал, разбрызгивая мириады искр, ствол дуба. Камин в это время служил источником света и создавал тот неповторимый уют, который иногда так хочется ощутить в кругу близких и друзей. Небольшой стол на человек двадцать-двадцать пять, уставлен мясными блюдами из мелкой дичи. Косули, зайчатина, фазаны, лебеди, гуси, куропатки, перепела, каплуны, сдабриваемые большим количеством овощей и фрукты – все это, ожидало гостей, распространяя ароматные запахи. Знакомство состоялось без особых церемоний – по-семейному.
       Граф Фландрский зашёл в зал с супругой и детьми, когда король с королевой, сидя в небольших креслах невдалеке от стола, оживленно беседовали с герцогом Вильгельмом, герцогом Робертом и графом де Валуа.
       На ужин приглашены только три вельможи. Герцог Нормандский – самая значительная фигура в военной кампании против графа Анжуйского; герцог Роберт – брат короля. Ужин с Аделаидой последнему был приятен, хотя Генриха он терпеть не мог. Граф де Валуа – потомок Карла Великого, был не только родственником и крупнейшим вельможей королевства, но и очень близким соседом. Замок Вексен находился на расстоянии нескольких миль от Санлиса и в 40 милях от Парижа. Присутствие умного, рассудительного, самого уважаемого сеньора Франции – всегда приятно и полезно. Герцог Вильгельм холост, поэтому с ним было несколько приближённых рыцарей. Брат короля был вместе с супругой Гедвигой Сеймур.
       Появившись в зале, Бодуэн подошел к королевской чете и преклонил колено. Подав знак прекратить церемониал, король поднялся навстречу шурину и Аделаиде. Анна хотела встать, но тот мягким прикосновением руки остановил её, предлагая оставаться на месте. Сам же, подойдя к Аделаиде, слегка обнял её и поцеловал в щеку. Поцеловав  в лоб племянницу Матильду, он дружески пожал руку Бодуэну Младшему. Обернувшись к шурину, он несколько секунд разглядывал его и, вдруг улыбнувшись и отбросив  этикет, обнял родственника. Граф ответил крепким объятием. Генрих, взяв его за руку, подвел к Анне. Не скрывая удовольствия, он представил её:
     – Вы знаете, дорогой шурин, какое важное событие произошло в моей жизни. За последние пять лет я вновь обрел спокойствие и уверенность в будущем моего рода. Представляю супругу, королеву Франции Анну Киевскую. Война не позволила нам вместе отпраздновать это событие, но сейчас никто не помешает, вам ближе познакомится.
       Граф впервые сделал то, чего никогда не совершал, даже женившись на Аделаиде, сестре короля. Он опустился на колено и, взяв руку слегка растерявшейся Анны, поцеловал. Затем, не спеша поднявшись с колена, Бодуэн сказал звучным  приятным голосом:
     – Клянусь в верности моей королеве и королю. Эти ханжи монахи говорят: красота – искушение для слабых духом! А я считаю: Бог посылает нам красоту, чтобы подчеркнуть, что и он в этом кое-что смыслит. Я только раз видел нечто подобное. – Он обернулся к Аделаиде и, нежно взяв за руку, добавил: – И, не убоявшись истуканов в рясах, я не пропустил это чудо мимо себя!
       Все заулыбались, послышался легкий смех. Герцог Вильгельм пораженный в своё время красотой невесты короля, понимал графа, как никто другой. А Бодуэн, не останавливаясь, говорил о вещах, которые ему ранее были несвойственны. Облекая комплименты в шутливую форму, он пытался скрыть легкую растерянность и… и, увы, робость. Да! Он впервые испытал нерешительность. Он! – приводивший в трепет императора Священной Римской империи, оробел и попросту не знал как себя вести перед королевой. Это поняла Аделаида и решила прийти на помощь. Останавливая поток его слов, она улыбнувшись, заметила:
     – Наша королева уже слышала много разного от других вассалов короля. Но то, что ты, мой супруг, принёс ей вторую вассальную клятву – делает тебе честь и оправдывает отсутствие на брачной церемонии.
       Её приятный не громкий голос, с чуть насмешливой интонацией, заставил графа прервать речь. С обожанием посмотрев на супругу, он все же попытался окончить начатую фразу. Однако графиня, прижав палец к губам, продолжила.
     – Главное, чтобы клятва, которую ты должен был дать ещё при коронации – соблюдалась.
       Грациозная и стройная, рядом с кряжистым среднего роста крепким человеком похожим на дуб, Аделаида казалась березкой. Ласково, посмеиваясь над его немного неуклюжими комплементами в адрес королевы, она сумела остановить супруга. Заметив, что переусердствовал, Бодуэн чуть сконфужено улыбнулся и замолчал.
       Анне понравился граф Фландрии. Его робость перед женщиной, подтверждала слова герцога Люцельбургского о том, что истинный ценитель женской красоты, никогда не будет оглядываться на ханжеские законы общества и поступит так, как велит сердце.
       Королева, честно говоря, не знала, как правильно реагировать на эти комплименты, но Генрих подал едва заметный успокаивающий жест. Он был рад присутствию шурина и, реакцию принял его, как должное. Ему завидовали – и это было приятно. Кроме того, граф Бодуэн был не только человеком связанным родственными узами с королевским домом Капетингов – он был истинным другом Генриха и, также как его супруга, любил своего сюзерена.
       Молодая королева еще при первом знакомстве с Аделаидой, заметила искреннюю привязанность между братом и сестрой. Её радовало, что Бодуэн, могущественный и влиятельный сеньор, разделял эти чувства. В знак благодарности, она, на затянувшийся комплимент графа, кивнув головой, ответила на  латинском языке:
     – Приятно видеть преданных друзей рядом с королём в столь непростые времена.
     – Смею заверить, ваше величество, мы из их числа. – Бодуэн наклонил слегка голову.
     – Тогда не страшны ни заговоры, ни внешние враги! – продолжила Анна. – Хотелось бы, чтобы родственные чувства и долг перед сюзеренном, всегда объединяли лучших представителей королевства, вас – наши друзья!
     – Эти чувства созвучны и нашим устремлениям. Правда, иногда приходится бороться и за свои вотчины. – Граф развел руками, придав лицу невинное выражение. – Но, чем крепче наши земли, тем крепче Франция.
     – Чем сильнее граф Анжуйский, тем спокойнее чувствуем себя, мы? – усмехнулась в тон ему королева.
   – Таких графов мало, но они, к сожалению, есть! – отреагировал серьезно Бодуэн.
     – Отец меня учил: одним пальцем поднять тяжесть от земли нельзя, а целой рукой – возможно. Думаю, вы и присутствующие в этом зале – есть те пальцы руки, что помогают моему супругу управлять королевством.
       Граф внимательно посмотрев на королеву, подумал: – Это не Констанция. Глубокий ум и проницательность – с некоторым налетом иронии и ни капли напыщенности и пустословия.
     – Я и мои приемники готовы верой и правдой служить моим королю, королеве и их наследникам.
       Генрих вмешался в разговор:
     – Я подтверждаю это. Мой шурин всегда верно служил королевству и никогда не выступал против меня лично. Последняя война с императором была не нашей размолвкой. Просто каждый из нас занял, выгодную сторону. Не так ли, дорогой граф?
     – Безусловно, мой сеньор! Мы, присутствующие в зале – ваши друзья и готовы преданно служить короне. Но вынужден повторить: наши земли, также требуют присмотра.
       Эти слова были адресованы больше супруге короля, чем Генриху. Граф прекрасно понял, что тактичность родственника при характеристике военного конфликта, мало что объясняла, но скрытый упрёк прозвучавший из уст королевы несколько минут назад, требовал более конкретного ответа. Ему, никогда, ни перед кем не отчитывавшимся за свои поступки, впервые в жизни захотелось, чтобы его поняли и, главное – поняла эта необыкновенная женщина.
     – Восхищен осведомленностью моей королевы с обстановкой в нашем королевстве. Не всем женщинам это дано, – счёл за нужное, подчеркнуть Бодуэн, не то делая комплимент, не то съязвив. Но тут же услышал в ответ:
     – Хотя не всех женщин ставят в известность о своих планах, не со всеми женщинами советуются? Верно?
       Анна понимала, что при первом знакомстве, этот разговор не к месту, но ей хотелось составить мнение о человеке, свободно бросавшем вызов таким противникам, как Генрих Чёрный.
     – Зачем утруждать близких людей – у них и так много хлопот, – хитро улыбнулся граф. – Например, воспитание детей или присмотр за хозяйством…
     – Не так давно мне привели пример, как был наказан дедом моего супруга королем Гуго, точнее покаран, один из непокорных виконтов за выполнение долга перед своим сеньором. Он отказался сдать город. Виконт был повешен за ноги, а рядом с ним таким же образом была подвешена и его жена. При такой казни открылись срамные места у женщины. За что ей такая смерть через позор? Неужто, за воспитание детей и хлопоты по хозяйству?
     – Изуверства я не приветствую, – граф протестующе качнул головой.
     – Это война, дорогая! – сказал Генрих.
     – Это те издержки, которые мы не можем предотвратить, – вмешался в разговор герцог Вильгельм.
     – Мы не знаем уговаривала ли эта несчастная своего мужа сдать город королю Гугенону, имела ли она право говорить вообще об этом, но мы точно знаем, что казнена была она вместе с мужем, – отреагировала Анна. – Супруг не выполнил свою обязанность и не смог обезопасить домашний очаг. Значит, женщина должна принимать какие-то свои меры по защите себя, детей и крова над головой. Если женщина вопреки вашим суждениям не научится этому – прекратится жизнь на земле, – неожиданным упреком прозвучал ответ королевы.
       Король молчал. Граф Валуа с нескрываемым интересом прислушивался к каждому слову. Герцог Роберт, посмотрев на свою супругу, скептически улыбнулся и изрек снисходительно:
     – Это удел тех, кто ниже нас, кто не может быть сильным.
     – То есть, у кого нет власти? – переспросила его королева.
     – Именно так.
     – А кто будет кормить тех, у кого эта власть, если вы в войнах уничтожаете их. Тех, кто сеет и пашет, кто приносит в ваши закрома подати?
     – Когда идет война – есть враг, которого необходимо уничтожить, не щадя ни воинов, ни мирных жителей, ни имущество. Победит сильнейший!
     – Так думает правитель недальновидный, живущий сегодняшним днем, но есть день завтрашний. Захватив земли и уничтожив на них все живое, как обрабатывать их, чтобы воспользоваться своим завоеванием?
     – Пленники! Пленники будут обрабатывать земли и вести хозяйство, да и крестьяне плодятся быстро! – герцог начал говорить откровенную несуразицу, лишь бы не уступить здравому смыслу, исходившему из уст королевы. Все заулыбались.
     – Раз Господь создал Адама и Еву, и позволил разделиться их потомству на имущих и неимущих – стоит ли  нарушать его волю?
       Анна с интересом ждала ответ герцога Роберта, и он незамедлительно последовал:
     – Стоит ли беспокоиться вашему величеству о быдле, которое предназначено только для работы. На войне скот больше ценится, чем они! – Брат короля, недоумевал: – Отчего этой пришлой с варварских земель женщине, неймётся? Чего она добивается глупыми расспросами?
     – Пренебрежительно относясь к сословию, находящемуся ниже по положению, вы, и разделяющие ваше мнение бароны, можете оказаться с бороной и клячей в чистом поле, один на один. Вряд ли к этому приспособлено доблестное воинство умеющее только воевать! – Не удержалась Анна.
       – Меч и копьё – дадут все необходимое. С давних времён, сильный пользовался всем: слабые – работали на них.
     – Христианская вера учит нас о милосердии и заботе о ближнем. Вам, это должно знать больше, чем кому-либо другому, ибо вы сюзерен! – ответила королева больше из приличия, потеряв интерес к герцогу. У нее создалось впечатление, что брат короля попросту слабоумен. Она внутренне содрогнулась, представив, чтобы было с королевством, если бы заговор Констанции удался и эта личность заняла трон. Герцогиня Сеймур незаметно для окружающих одернула мужа за рукав: – пора было прекращать претивший здравому смыслу спор. Герцог все же глубокомысленно изрек:
     – Не хочу вам указывать на жестокости войны, но они неизбежны и не нам менять их правила!
     – С правилами ведения войн я знакома, но они происходят по-разному. У нас, например, без излишней жестокости и бессмысленного истребления всего живого, на землях поверженного врага. Мы отдаем предпочтение мирным процессам и за оружие беремся тогда, когда нет другого пути в решении конфликта.
     – Значит легенды о силе руссов выдумка? – съязвил  герцог Роберт.
     – Вашего лучшего рыцаря Тристана, спас от лап медведя рус Мстислав. Вы, если мне не изменяет память, подарили ему плащ со своего плеча. Об их воинских доблестях могут вам рассказать те, кто сражались с ними бок о бок, против анжуйцев.
       Королева понимала: разговор затеян королём не случайно, и из последних сил сдерживалась, чтобы не допустить резкости в общении с братом супруга. Кроме того ей хотелось окончить беседу с Бодуэном – более интересную для неё. Королю же необходимо не только познакомить Анну с шурином, он хотел расшевелить, постоянно присутствующего на семейных встречах, но все время отмалчивающегося братца Роберта. Что он думает и что замышляет? – тайна для короля. Генрих не мог понять, какую роль сыграл этот малоумный интриган в конфликте с Мартеллом Анжуйским. Королева решила окончить беседу с герцогом, задев за живое, поэтому перевела разговор несколько в иное русло:
     – Впрочем, вас не было на поле брани в отличие от короля, герцога Вильгельма и графа Рауля и вы не можете оценить должным образом военное мастерство руссов. Мне думается, что завтра на турнире – они его продемонстрируют.
       Роберт заерзал на табурете. Лицо его покраснело от гнева, но, сдержав себя, он ответил:
     – Дела не позволили мне принять личное участие в сражении, но я отослал лучших воинов в помощь брату.
     – Да-да, мы получили подмогу. Бургундцы во главе с Тристаном отлично сражались. Все воинство покрыло себя славой на поле сражения. И граф Тибо вовремя подоспел со своими рыцарями. Вы не помните монсеньор, сколько с ним пришло человек? – спросил король у де Валуа.
     – Немногим более пятисот всадников и столько же пехоты! – сдержанно ответил тот. Он, как всегда, дипломатичен и больше слушает, чем говорит. 
       Герцог Роберт, поняв скрытый намек, попытался парировать, используя ранее придуманную причину.
     – Все силы герцогства были брошены на борьбу с разбойниками. По дорогам невозможно проехать.
     – Теперь можно? – скептически поинтересовалась королева.
     – Не понял? – недоумённо глянул Роберт.
     – Королева спрашивает: можно ли теперь проехать по дорогам герцогства? – с едва заметным сарказмом повторил вопрос Вильгельм.
     – Борьба с этой саранчой ещё продолжается, но мы близки к завершению.
     – Знаменательное событие. Наконец-то хоть в вашем герцогстве установится порядок, – не скрывая иронии, покачал головой король. – За то время пока ты борешься с разбойниками, верные вассалы подавили хорошо известный тебе, самый значительный после 1032 года мятеж и доказали преданность сюзерену и королевству.
       Роберта передернуло от упоминания о мятеже. Он попытался что-то возразить, но король сделал жест рукой, показывая, что не желает слушать объяснений брата.
     – Ты, когда возникла опасность короне, бросил воинов так нам необходимых, на борьбу с разбойниками, с которыми все равно ничего не смог и не сможешь сделать. Ты отсиживался дома, предоставив в помощь воинство, не подобающее твоему положению. Ты так слаб? Тогда тебе не под силу управлять герцогством. Герцог Вильгельм предоставил к нашим услугам 2000 рыцарей! Вот это правитель! Вот это сила! Ты же, похож на виконта малого городка. Может тобой двигал какой-то умысел?
       Голос короля повысился и, встав с кресла, он сделал угрожающий шаг в сторону съёжившегося брата.
       За дверями залы послышалось множество торопливых шагов и встревоженные возгласы слуг. Анна за своё небольшое пребывание во Франции ещё не видела таким короля. Герцог Роберт продолжал молчать, не зная, что ответить. – Да он трусит! Он боится Генриха! Ай да герцог! При первой нашей встрече, он вёл себя не так смирно. – Мелькнуло в голове.
       Ситуация сложилась щекотливая. Возмущённый поведением брата, король не намерен был щадить его самолюбие и совсем, было, решил высказать все свои подозрения на его счёт, но королева думала иначе. Ссора двух особ такого ранга, ни к чему хорошему не привела бы. Она глянула на графа де Валуа, как бы ища у него помощи, и граф понял немую просьбу Анны. Не взирая на накалившуюся обстановку за столом, он поднялся с табурета и со свойственным ему спокойствием сказал:
     – Мой король, моя королева и все присутствующие высокие сеньоры! Время рассудит, кто виновен и покарает их. Не будем омрачать наше застолье накануне праздника. Молот Анжуйский, слава Всевышнему, побеждён и вряд ли уже оправиться. Его сторонники, тайные и явные повержены вместе с ним. После мятежа стоит задача, не допустить вновь, что-либо подобное. Не будем забывать, что настоящий  враг – император, который норовит отхватить пожирнее куски от королевства франков. Король вынужден лавировать между тремя силами: императором, своевольными вассалами и понтификом, пытающимся урезать его права. Не будем повторять прежних ошибок. Было их и у меня с покойным отцом много. Но настало время, когда необходимо не зариться на королевский трон, и не расчленять королевство, а впервые подумать о единении вокруг сюзерена. И папе Льву IX, следует уважать королевские права на инвеституру, прекратив своевольничать в стране как у себя дома. Я приветствую графа Бодуэна, не покорившегося требованиям императора. Я слуга королю, поэтому в противостоянии графа Бодуэна и Дитриха Бородатого Генриху Чёрному, был на стороне короля. Впредь, рискуя навлечь гнев сюзерена, я буду поддерживать противоположную сторону. Но я всегда поддержу короля против папского своеволия в стране. Власть короля должна крепнуть, и произойдёт это тогда, когда мы совместно будем бороться против внешнего врага – императора, и внутреннего – вассалов нарушающих ради мелочных интересов клятву короне и её правителям. У нас есть король, у нас есть королева – умная и деятельная, у короны будут и наследники. Все, что я сказал, касается меня и моих вассалов. Теперь, я стою только на таких позициях. Надеюсь, что и все присутствующие думают также. Если ваше величество не возражает, прошу нашу королеву закончить диалог с графом Бодуэном.
       Получив поддержку со стороны графа Рауля, король был чрезвычайно доволен. Как сюзерен, он высказал своему братцу всё, что о нём думает, но при этом, граф не дал герцогу времени сориентироваться. Сбитый с толку Роберт, сидел, посматривая то на короля с королевой, то на графа де Валуа, не зная, что ему предпринять. Обидеться? Уйти? После такой речи, он этим только подтвердит всё выше сказанное братом, и выставит себя в невыгодном свете. Остаться? Пожалуй! Его оскорбили, но оскорбителем был брат, от которого можно было стерпеть и большее. Сдержанность герцога окружающие могли понять, как проявление такта в гостях, а после слов графа, всё сказанное братом несколько смягчилось. Пока тот раздумывал, королева не теряя времени, взяла инициативу в свои руки. Как ни в чём не бывало, она возвратилась к прерванному разговору и спросила у Бодуэна:
     – А, я? Как вы считаете граф? Должна ли я принимать участие в управлении страной, ведь это тоже хозяйство, только большое?
       Герцог Роберт, еще не оправившись от выпада в свой адрес, со скепсисом сдвинул брови, а граф Рауль с интересом ждал, что последует в ответ. Бодуэн любил спорить. В споре, считал он, рождается истина. Но вступать в полемику с королевой при первом знакомстве – этого он не мог себе позволить. Поэтому, улыбнувшись, ответил:
     – Вы, другое дело. Вы королева, и помогать управлять своему супругу Францией – ваша святая обязанность.
     – Правда?! – Анна лукаво улыбнулась. Её забавлял двойственный смысл рассуждений графа. – Значит, я пользуюсь равными правами с супругом и несу полную ответственность за судьбу королевства? Что ж – это мне напоминает историю с виконтом из Мелена, – заключила она серьезно.
     – Это, не одно и тоже. Быть супругой правителя и  оставаться женщиной – не простое дело. Такое по плечу только сильным личностям. Иногда приходится принимать очень жесткие решения, за которые наша христианская совесть мучает всю жизнь.
     – У каждого в жизни есть обязанности: выполнять их приходится всем. – заметила Анна. – У вас и вашей супруги – свои, у графа Рауля с графиней – свои, у меня с супругом – свои, у герцога Роберта с супругой – свои. У неженатого герцога Вильгельма – впереди своя судьба и обязанности перед Нормандией и Францией. От этого зависит не только личное благополучие, но и благополучие многих людей и королевства в целом. Разве не к этому мы стремимся?
     – Согласен! Поэтому, увидев вас, я повторил от всего сердца клятву верности, вам – моей королеве и моему королю.
       Бодуэн, наверное, впервые был так искренен и по выражению лица королевы почувствовал, что ему верят. Уловил он и едва заметную усталость в её взгляде. Поняв, что разговор необходимо завершать, слишком уж затянулась беседа, он, взяв за руку Аделаиду, произнес уже шутливо:
       – Как я могу думать иначе, если у меня рядом такой очаровательный помощник. Ваши мысли она мне вкладывает в голову каждый день.
     – Но ты всегда поступаешь по-своему, – с улыбкой парировала супруга.
     – Не всегда! – граф отрицательно качнул головой, но затем, забавно набрав в легкие побольше воздуха, с деланным раскаянием, завершил: – Но часто!
       Эти слова несколько разрядили обстановку.
       Беседа затянулась и все поглядывали на столы, уставленные подносами с дичью, овощами и фруктами. Король незаметно подал знак и Гослен, пригласил гостей к трапезе. Вечернее застолье прошло уже без дискуссий, в дружеской обстановке. Даже герцог Роберт, отбросив обиженный вид и надменность, оживленно беседовал с Бодуэном на темы связанные с его последним конфликтом с Генрихом Чёрным.
       Граф Рауль, рассказывая забавные истории королевской чете, был в ударе. Он с удовлетворением заметил, что королеве Анне они нравились Её улыбка и короткий, несколько приглушенный серебристый смех – вдохновляли его фантазию. Особенно ему удавались пикантные подробности похождений некоторых незамужних девиц и почтенных отцов семейства. Причём в своих историях, граф со свойственной ему деликатностью ухитрялся ни разу не перейти рамки дозволенного. Немного поговорили о турнире.
       Два противника: «Зачинщик» – король Генрих и  «Защитник» – герцог Бургундский, за столом хвалили своих рыцарей. Бургундская сторона основную ставку делала на Тристана и ещё нескольких рыцарей из окружения графа Шампанского Тибо I. Зная воинское мастерство своего любимца, брат короля ни минуты не сомневался в его победе. Непременное условие турнира: не допускать к участию влиятельных владетельных сеньоров из древних аристократических родов. Таким образом, исключалось искушение участия первых лиц королевства: короля Генриха, герцога Бургундского – «зачинщика» и «ответчика» и герцога Вильгельма. Стоял вопрос об участии, то есть – не участии в турнире и графа де Валуа, потомка Карла Великого и родственника короля. Условились, что выступят только рыцари герцога Бургундского и рыцари короля из его домена Иль-де-Франс. Графу Раулю представится возможность показать свою доблесть при закрытии турнира в почетном бою  с противником на выбор. На стороне «зачинщика» выступят, несколько рыцарей из Фландрии, на этом настоял Бодуэн, а также два руса Мстислав с Романом и Сигурд. После этого известия, лицо герцога Роберта несколько омрачилось. Но и у него был сюрприз для короля.
       Разошлись далеко за полночь. Впереди был напряженный день – начало турнира.
       Не все участники поселились в аббатствах. Бароны победнее, разместились в палатках и шатрах, разбитых слугами невдалеке от места проведения турнира. За несколько дней до него, ристалище и прилегающая к нему территория, вместе с небольшой деревенькой, превратились в людской муравейник. Оруженосцы деловито распрягали лошадей и проверяя исправность подпруг, тут же проводили ремонт. Латались порванные попоны, чистилось и смазывалось жиром оружие. Малоимущие рыцари, собираясь по несколько человек в кожаных шатрах, в который раз обговаривая условия проведения поединков. Потягивая из кубков красное вино из садов Монмартра, они вспоминали совместные боевые походы и приключения. Страсти кипели, эмоции разгорались. Часто пустяковый конфликт решался с оружием в руках. Для одного рыцаря из Прованса, турнир закончился неожиданно. Получив смертельную рану в живот, он уже не вернется в отчий край. Правда, охрана короля и герцога Вильгельма, старалась воздействовать на таких забияк, но не везде успевала.
       Многочисленные слуги сновали вокруг, помогая оруженосцам. Множество лоточников продавали тут же пироги и всякую всячину, а жители из местных деревень – понавезли домашнюю птицу и скот. Все это блеяло, мычало, кудахтало. Над средой временного человеческого обитания повис невообразимый шум, гам, ржание лошадей, скрип колес, звон оружия, цокот копыт, переругивание погонщиков скота, заносчивые выкрики рыцарей.
       Были задействована в обслуживания участников турнира и большая часть королевских слуг. Мускулистые рабы помогали поварам вращать огромные вертела с насаженными тушами оленей, лосей, диких кабанов. Туши животных заготовлены королевскими охотниками, заранее. В больших котлах готовились различные соусы для мяса. Множество служанок, нанятых из городского населения – занято приготовлением блюд из мелкой дичи и домашнего скота. Невдалеке были расставлены переносные складные столы для приёма пищи. Но не еда интересовала эту разношерстную толпу. Знатные дамы, озабоченные выбором нарядов и украшений, в сотый раз вытряхивали содержимое привезённых сундуков – ведь королевой турнира будет избрана самая красивая и очаровательная дама. Кому, как не женщине блистать перед рыцарством в изысканных дорогих нарядах.
       Как упоминалось, основное количество пестрых шатров разместили вблизи места проведения турнира.
       Ристалище представляет собой внушительное прямоугольное пространство. С одной стороны виднеется Париж и Сена, с другой – лесные просторы Рувра. Предположительно, длина ристалища превышала ширину на одну четверть. С внешней стороны наружного барьера поля по центру, на деревянном помосте разместили два небольших трона для короля с королевой. По левую сторону – стояли два кресла для герцога Бургундского с супругой. Дальше, с обеих сторон королевской четы, расположены кресла и деревянные скамьи предназначенные для знатных зрителей и судей. Возведенные навесы защищали вельмож и устроителей турнира от знойного сентябрьского солнца, или  дождя. Кругом развешаны ковры, изображавшие сцены из легендарных битв Карла Мартелла и Карла Великого. Коврами попроще, устланы деревянные скамьи. Невдалеке расположен небольшой помост для музыкантов. Ристалище огорожено по периметру двойным барьером, причём, первый барьер отделён от второго, расстоянием в четыре шага. Внутренний барьер – это полутораметровая изгородь с горизонтальной перекладиной наверху образующая перила. Наружный барьер – несколько выше и состоит из остроконечных столбиков, соединённых двойными перекладинами. Возможно, что в середине XI века это могли быть натянутые толстые канаты или цепи. Пространство между ними предназначалось для лиц, в обязанности которых входило оказание помощи выбитым из седла рыцарям. Там же должна была находиться охрана, сдерживающая толпу. По центру вдоль периметра, установлен деревянный барьер, разделяющий противников во время конной схватки на копьях. Такой поединок назывался: поединком через барьер. За внешней стороной наружного барьера или каната (цепи) толпится народ.
       «Защитник», то есть герцог Бургундский, собрал немалое количество известных рыцарей-вассалов. Они разместились по правую сторону ристалища.
       Верхом на лошади Тристан наблюдал, как рыцари «зачинщика», подъезжая к его оруженосцу, тупым концом копья касались щита. Тупой конец – поединок для демонстрации воинского умения и сноровки, то есть, ради тренировки. Бывали случаи: один из противников вызывал другого остриём копья – это вызов на смертельный поединок. Товарищи Тристана занимались тем же, невдалеке.
       Рыцари «зачинщика» разместились по левую сторону ристалища. Вызвав на поединок противника, они и сами принимали вызовы от противоборствующей стороны. Здесь же находились Мстислав, Роман и Сигурд. Рыцари «защитника» с любопытством поглядывали на руссов и викинга. Многие уже знали о воинском мастерстве воинов личной охраны королевы, и не все решались вступить с ними в единоборство. Тем не менее, смельчаки, решившие померится силами, нашлись. Романа вызвал на поединок Тристан. Подъехав к его воинской атрибутике, он не сильным ударом тупой стороны копья по щиту – возвестил об этом.
     – Сочту за честь сразиться с доблестным рыцарем! Награда победителю – конь побеждённого, – перевел Сигурд Роману его слова.
       Тот в знак согласия, кивнул. Тристан, дружески пожав руку Мстиславу, вернулся к бургундцам.
       Внезапно послышался шум и возгласы. Толпа начала расступаться, пропуская кого-то к «зачинщикам». Несколькими минутами спустя, появились верхом на лошадях два рыцаря с оруженосцами. Чёрный и Красный бароны – два родных брата, два близнеца. Воины, не знавшие поражения в турнирах и, отличавшиеся не только военной сноровкой, но и суровым норовом. Огромного роста они вызывали невольный трепет при встрече с любым соперником. На каждом, одеты пластинчатые доспехи из булата. На голове – шлемы восточной работы с золотой насечкой и предохранительными пластинами для верхней части лица (нос, лоб, глаза). Рыцари разительно похожи друг на друга и разнились только плащами и лошадьми. На одном – красный плащ шитый золотом, на другом – чёрный, с не менее богатым золотым шитьём. Конь воина в красном плаще, отличался редкой, резко обозначенной, гнедой мастью и высотой. Глядя на жеребца, Мстислав не мог определить, к какой же породе тот мог принадлежать. В нём чувствовалось величие английского скакуна, дерзость и резвость степняка и еще, что-то неуловимое. Огромный, под стать хозяину рост, не давал возможность отнести жеребца к какой-либо известной породе. Конь под Чёрным бароном был чистокровной арабской породы и, можно было только диву даваться, каким образом его хрупкая стать выдерживала такой вес.
       Издалека заметив рыцарей, Тристан опять повернул коня к «зачинщикам». Глазами он проследил, к кому направляются вновь прибывшие. Понятно! К руссам! Герцог поручил ему отобрать участников турнира, но об участии Чёрного и Красного баронов речи не велось. Никто толком не знал откуда они родом, кому служат? Ходили слухи о норманнском происхождении, но многие склонны были считать их выходцами из юга Франции, где были сильны испанско-маврские традиции. Тристан не сталкивался с ними ни в бою, ни на ристалище. Их воинское мастерство и беспощадность к противнику, породили массу легенд. Кто-то говорил о несчастной любви одного и смерти возлюбленной второго, другие – об отце, вначале лишившего их наследства, а затем, разделившего его между ними и монастырем, третьи – о тяжёлом детстве бастардов, завоевавших свои земли мечом. Тристан был уязвлен, монсеньор не поставил его в известность, но это и был тот сюрприз, который герцог приготовил брату.
       Красный барон подъехал к Мстиславу и, поприветствовав по восточному обычаю, коснулся щита тупым концом копья. Прозвучал низкий голос на норманнском наречии:
     – Вызываю на конный поединок достойного воина из Рабастии. Кто потерпит поражение, передаст победителю воинское снаряжение и коня.
     – Принимаю вызов, – слегка наклонив голову в ответном приветствии, ответил Мстислав.
       Чёрный барон, подъехав к Сигурду, сдержанно кивнув, помедлил и неожиданно ударил по щиту острым концом копья. На лице норманна никак не отразился вызов. В знак согласия он невозмутимо кивнул головой, и, казалось, потеряв интерес к вызвавшему его на смертельный поединок воину, обратился к Тристану.
     – Как твоя рука, доблестный граф? Не помешает сражаться?
     – Благодарю! Ключица оказалась цела. Сильный ушиб и вывих, вовремя вправленный монахами, уже не беспокоят. В битве с анжуйцами боль ещё ощущалась – сейчас, нет. Будь осторожен с Чёрным бароном. Вызов на смертельный поединок, неспроста. Он кому- то нужен. Тебя кто-то заказал.
     – Возможно, это просто амбиции и вера в свою непобедимость?
     – Хорошо, если так! Но этот рыцарь не выскочка. Он воин, о котором слагают легенды. Прослышав о воинском мастерстве братьев, я хотел с ними сразиться, но вижу: Господь уберег от этого.
       Сигурд усмехнулся:
     – Легенды? Это не для меня. Их надо иногда развеивать, чтобы хвастовство не подменяло истинное воинское мастерство.
       Слушая разговор, Мстислав заметил:
     – Там, где легенды – мало правды. Видно по ним, рыцари достойные, но неожиданностей не будет.
       Сигурд одобрительно кивнул и добавил:
     – Бой на смерть… сколько их было? – Он неопределенно пожал плечами. – Я готов.
       Стоявший рядом и молча наблюдавший за всем происходящим, Роман сказал, обращаясь к Тристану на норманнском:
     – Чёрный барон сделал ошибку. Хорошо, если Сигурд оставит его в живых!
       А норманн, тем временем, с Мстиславом отъехали к Жоффруа де Прельи переговорить об условиях поединка на копьях.
       Роман и Тристан остались одни. Провожая их взглядом, бургундец не удержался: 
     – Ты так уверен в норманне?
     – Я видел его в бою, причем неоднократно.
     – Но ты не видел в бою Чёрного барона, как ты можешь судить?
     – А кто видел? – невозмутимо спросил русин. – Я с Мстиславом – не смогли победить Сигурда – был случай. Если бы не сеть, неизвестно чем закончился б наш бой. Мстислав лучший в дружине отца нашей королевы – его никто ни разу не повёрг на землю.
       Тристан бросил на Романа недоумённый взгляд.
     – Сигурд ваш пленник?
     – Сигурд вольный человек и наш друг, но противостояние между нами было.
       Рыцари перекинулись еще несколькими словами и Тристан, попрощавшись, отъехал к своим воинам.
       Примерно за два дня до начала турнира, судьи проверили оружие и самих рыцарей. Уже в то время существовали жёсткие требования относительно участников турнира на предмет нарушения рыцарского кодекса чести. В процессе проверки на ограде внутреннего дворика в установленном порядке размещали шлемы рыцарей. Над каждым – личное знамя (знак, штандарт) участника. Затем в сопровождении дам и знатных сеньоров, судьи, проходя возле рыцарских атрибутов, выкрикивали имя участника турнира. Горе тому, чьего штандарта коснётся дама, а шлема – знатный сеньор. В этом случае, рыцаря могут провозгласить «рекомендованным». Это дает право другим участникам турнира, высказать ему презрение и, даже, безнаказанно избить. Законы были суровы и требовали их неукоснительного соблюдения.
       Кто же такой – «рекомендованный», и какие проступки служили причиной столь сурового наказания? Их было немало, но основных – четыре. Оскорбление дамы, нарушение слова (клятвы), ростовщичество и мезальянс (неверность супруге). У «рекомендованного» отбирали коня, что равносильно поражению на турнире. Организационные мероприятия продолжались несколько дней и между делом сопровождались лёгкими пирами, танцами и другими увеселениями. Во время гуляний съедалось огромное количество разнообразной пищи. Для знати несколько раз устраивались звериные ловы в дремучем лесу Руврэ, после XIII века известен как Булонский лес.
      Но вот наступил первый день рыцарского турнира. Против рыцарей Иль-де-Франс и Фландрии – «зачинщиков», выступили бургундцы – «защитники». В бою могли участвовать и только прибывшие, если их происхождение и личности не вызывали у судей сомнения. Оружие: укороченный и специально зазубренный меч и копьё, с плоским деревянным наконечником. Последнее: носило название «копьё вежливости». Топоры и молоты применялись лишь во время становления тренировочных боёв, позднее они были запрещены.
       Первый день – день одиночных поединков («один на один»). Для получения титула победителя, рыцарь должен был, оставаясь в седле, пять раз преломить копьё. Счёт вёлся следующим образом: удар копьём между поясом и шеей (надо полагать – в щит) – одно очко. Удар в шлем – два, и удар, выбивший противника из седла – три очка. Удар ниже пояса запрещён. Применивший его воин дисквалифицировался. Использовались лёгкие копья (пика): Удары могли наноситься тремя способами: удар  вытянутой правой рукой вниз – носил название «удар снизу». Удар вытянутой рукой вверх – «удар сверху». Третий приём – метание копья в противника на скаку. Четвёртый, как утверждают медиевисты, появился во второй половине XI века: это удар тяжелым копьём «в упор».
       Чтобы читатель понял, что собой представляет последний вид с использованием тяжёлого копья, рассмотрим важнейший элемент экипировки боевого коня – стремя.
       Конная атака с тяжёлым копьем возникла тогда, когда рыцарство стало применять стремена. Медиевисты считают, они появились в Западной Европе во второй половине XI века. Сомнительно, что бы, став применяться в VIII веке на Востоке, стремена, при постоянном боевом противостоянии западного и арабского миров, только через триста лет проникли в воинскую среду европейцев. Обычно, воины экипировались за счёт трофейного оружия. Захваченные в бою кони с полной экипировкой не составляли исключения. Отчего же современники не упоминают о существования стремян до второй половине XI века?.. Загадка! Морис Кин, известный исследователь эпохи рыцарства, в труде «Рыцарство» увязывает начало применения тяжёлого копья, с моментом использования стремян в Европе. Он ссылается на иллюстрации из манускрипта XI века: «Библия Увещевания» – (ок. 1080 г.) и на гобелен из Байе (тоже ок. 1080 г.). В последнем, иконографически точно изображено применение тяжёлого копья при «таранном ударе» «в упор», в битве при Гастингсе (1066 г.). Поскольку подобное невозможно без стремян, следует вывод: стремена появились примерно в 1080-годы. Исходя из этого утверждения, видимо, и нам при реконструкции турнира времён Анны Киевской, опираться на эти знания.
       Но давайте более скрупулёзно покопаемся в источниках. Например, Анна Комнин, византийская принцесса, упоминает в своих сочинениях о «неотразимом первом ударе» атакующих франков, сметавшем всё на своем пути. Если этот удар был недостаточным, наносился второй, не менее мощный и разрушительный. То есть мнения Морис Кина и «Мемуары» византийской принцессы почти совпадают и нововведения в тактике ведения боя франками и использованием тяжелого копья при ударе «в упор», стало возможным благодаря применению стремян. Логично и аргументировано! Смущает несоответствие, а именно, почему за 30-50 лет до конца XI века, стает известно то, что знала половина цивилизованного мира уже 300 лет? Непонятно, почему столь кардинальные изменения в военном искусстве осуществляются сразу, за несколько десятков лет. Были ли они вообще? Почему этот опыт не пришёл ранее на сто лет?
       Часть учёных, по-новому подходя к изучению развития человечества, ставят под сомнения существование, ни много ни мало – одной тысячи лет. Мы же во временной отрезок 30-50 лет, пытаемся вместить и объяснить, повторюсь, понятие известное тому миру уже 300 лет. То есть произошла революция в военном деле. Но опять-таки, почему?
       Приведенные Морисом Кином факты – малоубедительны! Скорее, стремена известны с того времени, с которого известны в арабском мире. Согласимся, что любая конная езда без стремян неудобна и опасна, особенно во время боя. Умные арабы поняли это давно – в VIII веке, «тупые», постоянно воюющие (в основном с ними же) европейцы, только через триста лет… Парадокс?!
       Возможна ли была победа Карла Мартелла в 733 году под Пуатье, без стремян с ними же, арабами? Вряд ли! В неуклюжей защитной броне, при любом нервном или неадекватном поведении лошадей во время боя – все западное воинство посыпалось бы с седел, как спелые груши с дерева. Недостаток информации о стременах в анналах истории, пробел, возникший из-за малой значимости, придаваемой со стороны монахов-хронистов этому элементу?
       Могло ли рыцарство обходиться без столь нужного фрагмента в экипировке лошади во время становления, как господствующей военной силы? Вряд ли. Применение шпор без стремян, фиксировавших положение стопы в определенном равновесии, при управлении лошадью во время атаки могло привести к смерти животного. Из выше изложенного, лобовую атаку с тяжёлым копьём наперевес «в упор», привязывать ко времени возникновения источников, то есть гобелена из Байе и «Библии…» – необходимо с оглядкой. Знаменитая «лобовая атака» была губительна для противника. Карла Мартелл разгромил арабскую конницу в 733 году под Пуатье, именно ею, знаменитой атакой тяжеловооруженных рыцарей. Удержаться на всем скаку в седле, в тяжелой оборонительной броне без стремян (упора ноги), и при этом наносить удары копьем палицей или мечом – это абсурд.
       В пользу последнего довода служит положение по этому вопросу в Киевской Руси. Контактируя с восточным миром и Византией, воины Древнерусского государства, были знакомы с уздой, стременами и подпругой с IХ века. Об этом свидетельствуют многочисленные находки стремян различной формы в культурном слое IX века, при раскопках городищ Древнеславянского государства в областях: Киевская, Ярославская, Ивановская, Черниговская, Владимирская, Смоленская, Горьковская области. Из находок видно, что стремена успешно применялись как в бою, так и в мирное время.
       Возникает вопрос, каким образом самое активное и кочующее наемное варяжское (они же – викинги, норманны) воинство, предоставляющее услуги Киевскому государству с IX века, не переняло у русов удобные стремена и не распространило их в королевствах Западной Европы? Учитывая, что именно норманны были всегда первыми во внедрении новшеств в воинском вооружении и снаряжении, можно утверждать: выше указанные источники («Библия Увещевания» и гобелен из Байе), не могут служить доказательством возникновения, присущей франкам «лобовой атаки» с копьями «в упор» столь поздно. Копья при ударе «в упор» использовались, минимум с IX века, как и у русов. Отсюда следует, что и в учебных боях на ристалищах, тяжелые копья применялись и во времена правления Капетингов, в частности Генриха Французского I и его супруги Анны Киевской.
       Возвращаясь к турниру, отметим значение умения верховой езды. Рыцарь, вылетевший из седла от удара копья, считался побеждённым в отношении с противником, поверженным на землю вместе с конём. Умение управлять лошадью – являлось основным преимуществом при судействе на турнире. Даже, нанёсшему меткий удар, но неумело обращавшемуся с конём воину, отказывают в победе в пользу соперника, менее меткого, но более умелого наездника. Набравшего большее количество очков, объявляют победителем. Ему предстояло избрать в первый день Королеву турнира. В век куртуазности, избранница титуловалась «Королевой любви и красоты». Во времена Анны Ярославны, подобные взаимоотношения не были столь откровенны и, видимо, избранница имела более скромное именование – «Королева турнира».


16. Рыцарский турнир и его герои.

       Места для зрителей, переполнены. Под навесом слева от ристалища, сидят король Генрих и королева Анна Киевская. У сюзерена, как у «зачинщика», а точнее устроителя боев, в руках небольшой жезл. Им он подаст знак судьям и глашатаям о начале турнира, поединка и их завершении. По левую сторону от короля – герцог Бургундский с супругой, герцог Нормандский, граф Фландрии – Бодуэн с супругой Аделаидой и детьми, и ряд высокопоставленных сеньоров королевства, согласно иерархии.
       Граф де Валуа – избран королём турнира, он же и главный судья. Победитель первого дня выберет ему в помощь, как говорилось ранее, Королеву турнира. Жоффруа де Прельи, другие судьи и три дамы (видимо уже тогда они принимали участие в составе суда) – разместились на отведённых местах. Рядом с королевой Анной – подруга и первая Дама при её особе, прекрасная Мария Киевская с несколькими дамами и молодыми баронами. Молодой Этьен де Монморанси, Роберт Гарланд, граф Галеран де Санлис – решили попробовать силы в турнире и находятся в составе рыцарей-«зачинщиков».
       Но, вот король поднял жезл: глашатаи (в будущем герольды) объявили о начале турнира.
       На поединок вызвана первая пара участников.
       Бургундец и королевский рыцарь понеслись навстречу друг другу с пиками наперевес. Защищали от удара копья только щит и шлем с наносником.
       Монморанси нанёс удар пикой вытянутой вниз правой рукой: удар «из-под руки». Бургундец, наоборот ударил копьём в правой руке вытянутой вверх: «удар сверху». Лязг металла, треск копий и, королевский рыцарь, сверкнув пятками, с седлом упал на поле ристалища – не выдержала подпруга. Оруженосцы попытались помочь ему подняться на ноги. Сделать это было нелегко. От удара молодой барон на некоторое время потерял сознание. Положив на носилки, прислуга унесла его с поля. Послышались бурные овации и возгласы разочарования.
       Король нахмурился, а герцог Роберт, не скрывая удовлетворения, бросил на него торжествующий взгляд. Неудачное начало для «зачинщика». С переменным успехом противоборствующие стороны, показывая удаль и мастерство, ломали копья и рыцари под возгласы одобрения или порицания получали, каждый согласно своему боевому опыту и умению держаться в седле, овации. Определить превосходство какой-либо из сторон, было невозможно, но чаша весов успеха медленно склонялась в сторону «защитников». У них оказалось больше воинов, выдержавших удар копья, и некоторые, преломив их уже по второму и третьему разу, приближались к победе.
     – Кто тот, первый поверженный воин? – спросила королева супруга. – Мне кажется, ему досталось больше всего.
     – Я не рассмотрел изображение на его щите, но кто бы он ни был, он опозорил меня! – хмуро ответил король. Он подал знак подойти Альберику Монморанси и спросил:
     – Первый неудачник – кто это?
       Коннетабль слегка замялся, но ответил негромко:
     – Этьен, мой сын.
       Капет хмыкнул.
     – Кто ж его, такого юного выпустил на ристалище? Он же ваш наследник? Учить его надо воинскому мастерству, а пока учится – не пускать на эти игры!
     – Воин он искусный. Ваше величество могли убедиться в этом прошлым летом, ибо сами посвятили его в рыцари на поле боя в сражении с Готфридом Бородатым. У лошади лопнула подпруга, и он с седлом слетел от удара. А удержать его было невозможно, уж очень ему хотелось показать свою удаль перед нашей королевой.
     – С ним всё в порядке? – спросила Анна.
     – Ушиб от удара. С ним оруженосец Оливье из рода де ла Риш. Не оправившись от падения, он снова рвётся в бой, моя королева.
     – Передайте ему, что я хочу видеть его подле себя. Для него сегодняшние поединки закончились. Нам необходимы его услуги, как переводчика при общении с гостями.
       Король одобрительно кивнул.
       Благодарно посмотрев на королеву, Монморанси распорядился: вызвать сына.
       Одиночные бои продолжались, неуклонно перевешивая чашу весов в пользу «защитника».
       Неудачно выбитый из седла рыцарь из Фландрии – скончался на руках оруженосцев.
       Удовлетворённо потирая руки, герцог Бургундский победно поглядывал на высокопоставленных зрителей.
       Король держался, внешне не показывая волнение. Но, когда граф де Санлис, трижды победивший в поединках, в четвёртый – был повержен на землю Красным бароном, он, выразительно глянув на супругу, сказал:
     – Настал их черед.
       Анна поняла, кого имел в виду супруг, и успокаивающе ответила:
     – Они не подведут.
       И вот глашатай выкрикнул имя Романа из Рабастии и Тристана из Бургундии.
       Два рыцаря выехали на ристалище и, приветствовав друг друга, разъехались, каждый на своё место. Звучит сигнал рога, и они во весь опор несутся навстречу. Спокойные уверенные в себе рыцари мчатся галопом, набирая скорость. В последний момент Роман незаметно для окружающих чуть натянул поводья, и копьё сместил так, чтобы скользнуть снизу по щиту Тристана. С первого дня знакомства ему понравился рыцарь, и унижать доблестного воина не хотелось. В том, что он мог повергнуть противника – русс не сомневался. Если Мстислав в русско-норманнской дружине был самым искусным воином, то Роман был его лучшим учеником. Их неоднократные дружеские поединки часто заканчивались вничью. Поэтому дружинник решил, приняв вызов бургундца, биться не в полную силу. Раздался оглушительный треск разлетевшихся копий. Оба рыцаря целые и невредимые, под бурные овации толпы, разъехались в разные стороны. Дважды они съезжались в поединке: результат был тот же. Бургундец после второго поединка задержал коня и подозрительно спросил у Романа:
     – Отчего ты не бьешь копьем в центр щита? Глаз неточен, рука не верна?
     – С этим всё в порядке.
     – В чем же дело? – недоуменно спросил Тристан. – Ты бьешь неточно и не в полную силу – я это чувствую. Щадишь меня? Мне такая победа не нужна!
     – Я и не даю тебе победу, я оберегаю тебя от поражения. Сдаётся мне, что твой герцог слишком амбициозен, и не простит проигрыш, но, на нас смотрят – потом поговорим.
       Рыцари разъехались и третье ристание, как известно, окончилось вничью.
       Тристан видел недовольное лицо сеньора и не знал, то ли обижаться на великодушие русса, то ли благодарить. Если «защитники» и проиграют – не меня обвинят в этом! – Эта мысль его несколько успокоила.
       Граф де Валуа, посоветовавшись с Жоффруа де Прельи и остальными судьями – объявил через глашатая
     – Рыцари – равны по силам!
       Победителем дня будет объявлен тот, кто одержит большее количество побед – основное и главное правило турнира. В нём уже приняли участие и Мстислав с Сигурдом. Их победы сравняли счёт между соперниками. Осталось несколько сражений, среди которых Красный барон с Мстиславом и Чёрный – с Сигурдом.
       Последние бои на ристалище должны определить победителя первого дня турнира.
       Глашатаем вызваны Красный барон, одержавший четыре победы и Мстислав, победивший столько же. Между ними допускался лишь один поединок до полной победы. Ничья не устраивала, поэтому сражаться можно было всеми видами оружия.
       Красный барон одел великолепную защитную броню. Металлическая, наклепанная внахлест на кожаную рубаху до колен, чешуя переливалась в солнечных лучах. Ноги тоже защищены чешуей, умело закреплённой на широких кожаных штанах. Колени прикрыты наколенниками, выкованными из цельного куска металла. Штаны заправлены в красные сапоги, голенища которых, прикрыты железными продолговатыми пластинами на кожаных завязках. Голову рыцаря защищал искусной работы шлем с пластиной, прикрывающей нос и глаза. Нащёчники с золотой насечкой, предохраняли лицо от ударов, делая его похожим на римского легионера. Искусная гравировка на шлеме, изображала мученическую сцену распятия Иисуса Христа и придавала рыцарю благочестивый облик. Туловище и голова коня прикрыты чешуйчатой бронёй. На плече Красного барона, золотой фибулой застёгнут красный, тканный золотым узором, плащ. Рослый, широкоплечий, в сверкающей защитной броне, он казался мифическим витязем.
       Не желая уступать противнику, Мстислав сменил простую броню на золочённую кольчугу восточной работы, изготовленную из клёпаных колец. Кольчужная рубаха имела тщательно зашнурованный разрез спереди от шеи до середины груди. Пристежной кольчужный воротник прикрывал шею. Сработанный из мелких металлических колец капюшон, Мстислав решил вовсе не одевать. Ему не хотелось использовать всю защиту, сковывавшую движения. На кожаные штаны одеты шоссы (chausses – кольчужные штаны), усиленные металлическими пластинами, надежно защищавшими ноги от меча или копья. Сапоги из мягкой кожи бардового цвета, прикрывались сверху шоссами. Голову защищал конусообразный шлем из дамасской стали. Изящная наносная пластина, гравированная золотым узором; большие науши, прикрывающие уши и частично затылок – надежны и крепки. Подаренная польским королём Казимиром защитная броня, пригодилась. Плащ из темно-синего бархата, оторочен красной бахромой и застёгнут на широких плечах золотой фибулой в форме львиной морды. Русин был на любимом жеребце арабской породы. Уздечку и стремена проверяли несколько раз на крепость Улеб и Вышата. Глядя на рыцарей, нельзя было сказать, что они готовились к поединку – скорее, к праздничной церемонии.
     – Мстислав неплохо разбирается в людях, – сделал вывод Генрих, обратившись к Анне.
     – Почему? – отозвалась королева. Затаив дыхание, она наблюдала за любимым человеком, и сердце её было неспокойно.
     – Красный барон уверен в победе, потому и одел дорогую броню.
     – Вы имеете в виду, что он надел её уверенный, что она не перейдёт к победителю?
     – Да! Но Мстислав, надев еще более роскошный защитный доспех, дал понять, что тот ошибается!
       Король уже начал привыкать, что супруга понимала его с полуслова.
     – Согласна. Мстислав скромен, но у него столько разной брони завоеванной и полученной в качестве призов и подарков, что он мог бы менять их каждый день, в течение длительного периода, или вооружить многочисленный отряд рыцарей. Но он не кичится этим и носит один и тот же воинский наряд. Увидев его в этой броне, и я поняла – это ответ Красному барону.
     – Вы даже не волнуетесь? Ведь ваш главный охранник и друг сейчас столкнётся с рыцарем, не знавшим ни одного поражения.
     – Не столько главный, сколько преданный друг, и я, конечно, волнуюсь. Но я знаю этого воина с детства. Он, можно сказать, вырастил меня – равного ему нет.
     – Даже Сигурд?
     – Он?.. Возможно! Мне это не ведомо, но допустить могу, – осторожно ответила Анна. – Они друзья: я не думаю, что у них когда-либо возникнут между собой разногласия, чтобы это проверить. Мстислав, мне как старший брат – он мой ангел-хранитель. Сигурда я тоже ценю и, надеюсь, они вместе послужат нам и Франции.
       Граф де Валуа вопросительно посмотрел в сторону короля. Тот поняв, поднял жезл, подавая сигнал начать поединок. Главный судья махнул глашатаю: над полем разнёсся мелодичный звук трубы.
       И вот, на ристалище выезжают два рыцаря. Зрители затаили дыхание. Красный барон, взяв в правую руку копье, левой – прикрыл туловище большим треугольным щитом с изображением герба в виде крепостных стен на красном поле. Что означал этот герб? – трудно было определить. В нём угадывалась принадлежность к южным баронам, на которых сильное влияние оказывали испанско-арабские традиции.
       Мстислав с противоположной стороны барьера сделал то же самое. Его щит лазоревого цвета – меньше чем у противника и имел форму воздушного змея (норманнский тип). Более легкий вес и крепость кольчуги, делали её владельца подвижнее, ловчее и неуязвимее.
       Опять прозвучал сигнал трубы – два всадника понеслись навстречу друг другу.
       Заметив, что его противник собирается небольшим щитом парировать удар копья сообразно с ситуацией, Красный барон решил его перехитрить и нацелился в грудь. В последний момент, он изменил направление копья и нанёс удар вытянутой вниз рукой в голову русина. Но Мстислав, прекрасно понимая, на что идёт, и, отказавшись от сплошной защиты тела огромным щитом, рассчитывал, именно на подобную реакцию противника. Он зорко отслеживал каждое движение Красного барона и, заметив отклонившееся копьё, без труда уклонился от него, нанеся свой – в центр щита сверху в низ. Его пика разлетелось на куски, а соперник, потеряв на время ориентацию, чуть не вылетел из седла. Копьё противника, не найдя цели, оставалось неповреждённым. Дружинник, развернувшись, оправился за новой пикой. Отбросив неожиданно легкое копьё, Красный барон взял из пирамиды тяжёлое древко из теса.
       Подав знак приостановить поединок, судьи выяснили: угодно ли биться на тяжёлых копьях «в упор», русскому рыцарю. Не колеблясь, Мстислав согласился. Русин выбрал тяжёлое копьё из осины и занял место на исходной позиции. Четвероногий любимец, чувствуя уверенную руку хозяина, погарцевав несколько секунд, замер как вкопанный. Второй удар он мог принять только на щит, и тут выиграет поединок тот, у кого крепче конь и сильнее стать воина. Мстислав внимательно следил за соперником, ощущая его нервозность. Снова раздался сигнал трубы и два воина во весь опор помчались навстречу, испытывая удачу и воинское мастерство в лобовом ударе. Копья крепко зажаты, рыцари слились с четвероногими друзьями в единое целое. Доверяя коню, русин крепко держит узду и, не подгоняя шпорами, шепчет ласково:
     – Спокойно Араб! На нас смотрит вся Франция и наша королева.
       Жеребец, понимая хозяина, идёт спокойно и уверенно галопом, грудью рассекая отделяющее от противника знойное воздушное пространство.
       Красный барон, стиснув уздой горло жеребца, не замечает, что мешает тому свободно двигаться. Воин уверен в себе – остальное не имеет значения. Зрители замерли. Анна, сложив ладони, только и успела произнести:
     – Да хранят тебя предки мой воин!
       Мария охнула, а король и герцог затаили дыхание, каждый, надеясь на успех своего рыцаря.
       Над ристалищем разнёсся резкий двойной удар. Тучи пыли на мгновение застлали воинов. Затем, послышалось ржание коня и гулкое падение тел. Когда, через несколько секунд пыль улеглась, открылась картина поединка. Поверженный вместе с конём Красный рыцарь и сидевший, как влитый в седле жеребца Мстислав. Гнедой поверженного, издавая неистовое ржание, поднялся. У русина мелькнуло: – Слава Богу, конь не пострадал! Жаль было бы животное.
       Над трибунами разнеслись восторженные крики и бурные овации. Зрители скандировали
     – Рус! Рус! Рус!
       Но праздновать победу было рано. Красный барон в тренировочных боях овладел техникой падения, и это не раз спасало ему жизнь. Ошеломлённый, но не побежденный, он и в этом бою сумел смягчить своё приземление. Не попав под упавшего жеребца, он без помощи оруженосцев вскочил на ноги и, выхватив меч, приготовился биться пешим.
       Русин не стал использовать преимущество и, соскочив с коня, обнажил меч. Несколько оглушенный падением, рыцарь, теряя хладнокровие и яростно сопя, ринулся на противника. Чешуйчатая броня на огромном теле воина, делала его неповоротливым, но сила гиганта компенсировала этот недостаток. Мстислав хладнокровно парировал удары разъяренного противника. Бой походил: не на жизнь, а насмерть. Внимательно наблюдая за ходом поединка, судьи заметили со стороны представителя бургундцев, угрозу для жизни его соперника и решили остановить схватку. Однако король и герцог: «зачинщик» и «защитник», посоветовавшись, решили, что опасности нет.
       Уловив момент, когда Красный барон коснулся концом меча земли, Мстислав резким ударом сверху, переломил его клинок возле рукояти. Противник обезоружен. Обезоружен, но не повержен. Он не признаёт превосходство русина, и, выхватив из пирамиды с запасным оружием топор, бросился на соперника.
       Мстислав ловко парирует удар. Следующий, приходился по земле, подняв облако пыли. Третий – Красный барон сделать не успел. Русский дружинник, изловчившись, наносит излюбленный удар плоским лезвием по голове противника. Удар резкий и сильный был столь же неожиданным, что тот падает как подкошенный. Приему обезвреживания противника, когда не желаешь его смерти, Мстислава научил отец Марии, Рольф. Но, что это?.. Удивительная живучесть верзилы – поражала. Через несколько секунд, открыв глаза, он попытался встать, но Мстислав решил завершить поединок. Приставив к горлу побежденного острие меча, он потребовал:
     – Либо вы признайте себя поверженным, либо мне придется вас покалечить! Иначе, нашему поединку не будет конца.
     – Признаю вашу победу! – глухо произнёс тот.
     – Его признание не имеет значения, ибо только глупец может утверждать обратное! – Глядя на поверженного противника, удовлетворенно произнес король. Хмыкнув, он перевёл взор на герцога Роберта.
       Анна и Мария обменивались радостными взглядами.
     – Такой бой редко увидишь! Чистая победа! – сказал подошедший граф де Валуа, обращаясь в равной степени к «зачинщику» и «защитнику». – Преимущество Мстислава было заметно с начала поединка. Он владеет оружием и конём настолько искусно, что могу с уверенностью заявить: равного ему воина я не видел.
     – Я не сомневалась, – отреагировала королева, с трудом сдерживая чувства.
     – Слава часто мешает трезво оценить своего противника – это произошло и с Красным бароном.
       Сказав, граф передал решение суда глашатаю. Тот зычно прокричал:
     – Победу над, не ведавшим до сих пор поражения, Красным бароном, одержал, не знающий поражений на суше и на море доблестный рыцарь, покровитель униженных и оскорблённых, победитель кочевников, носящих название печенеги, защитник обездоленных, начальник личной охраны её величества королевы Анны Киевской – Мстислав из Рабастии.
       О помпезности славословий в адрес доблестного рыцарства известно из многих средневековых хроник. Соревноваться с ними нет нужды – они настолько разнообразны, что не хватило бы нескольких страниц для перечисления всех достоинств победителя турнира или, даже, простого его участника.
       Между тем, последний поединок, самый значимый на турнире, предстояло провести Сигурду с Чёрным бароном. Неохотно согласился король на такого рода ристание. Накануне, судьи собирались несколько раз, и доказывали герцогу Роберту на невозможность поединка со смертельным исходом. Тот не внимал их словам и настаивал. Как правитель королевства, Генрих хотел уже проявить свою волю, и запретить состязание, но вмешалась королева Анна. Вопреки свойственной доброте, она посоветовала королю:
     – Супруг мой, вам следует согласиться на поединок, не то вас обвинят со стороны «защитника» в трусости. Герцог спит и видит, чтобы унизить нас.
     – Смертельный исход одного из участников поединка, неправильно поймёт Церковь. С понтификом отношения итак желают быть лучше.
     – Смертельного исхода не будет! Победит Сигурд, а он его не убьёт! – уверенно ответила Анна.
     – Одному Господу известен итог поединка!.. Почему вы думаете, что он пощадит Чёрного барона?
     – Потому, что я знаю Сигурда! Победит он, но противника пощадит.
     – Н-да! – только и произнёс супруг. Ещё раз взглянув на супругу, жезлом подозвал графа де Валуа и объявил свою волю. – Во избежание кривотолков со стороны «защитника», вынужден разрешить поединок с применением боевого оружия всех видов. Поединок длится до смерти одного из участников.
       Граф был несколько озадачен таким решением и вопросительно посмотрел на королеву.
     – Не смотрите так монсеньор на её величество, именно она дала такой совет!
       Главный судья помедлил, затем, понимающе кивнув, сказал:
     – Раз королева так советует – значит, на то есть веские причины, – и подал знак глашатаю объявлять смертельное ристание.
       Король удивленно заметил супруге:
     – Мне они советовали не давать разрешение на проведение поединка, – он махнул рукой в сторону судей. – Но стоило вам сказать, что так надо – сразу отпали все вопросы! – Он недоуменно пожал плечами.
       Чтобы развеять некоторую двусмысленность, Анна пояснила:
     – Смотрите, мой супруг, на герцога Роберта. Надулся как индюк от собственной значимости, считая, что это он настоял на проведении поединка. Пусть так и думает. К вам меньше будет претензий со стороны папы. Герцог не понимает, что он настоял на поединке, который приведёт его к поражению.
       Генрих озабочено кивнул, про себя же подумал: – Мудра и умна! Её сразу и не поймёшь. На счастье мне это, или на беду? – Теряясь в догадках, он переключил внимание на ристалище.
       Мария, не скрывая беспокойства, несколько раз повторила:
     – Глупый, глупый – зачем он согласился! Этот монстр до сих пор не потерпел ни одного поражения.
       Несмотря на свою уверенность, Анна переживала не меньше, но глянув на подругу, приободрила:
     – Не потерпел – так потерпит! Сигурда ему не победить и ты скоро ощутишь эту победу на себе.
     – Что ты имеешь в виду? – недоуменно посмотрела Мария.
     – Ты вроде не замечаешь!.. – усмехнулась королева.
     – Не замечаешь?.. Что не замечаешь?
     – Как Сигурд на тебя смотрит!
       Девушка смутилась и чуть покраснев, прошептала, только для нее:
     – Ты тоже заметила? Я думала, мне показалось.
     – Я, только это и наблюдаю, когда вы вместе.
     – Ой, мамочка! – залившись краской, только и произнесла Мария.
       Прижав палец к губам, Анна дала понять, что говорить сейчас об этом не следует – не ровен час услышат окружающие.
       Пораженная новостью подружка, не произнесла ни слова и, глянув на ристалище, не отвела больше взора от поединка.
       Противники заняли свои места и ждали сигнала. Глашатай объявил участников ристания. Имя каждого, с перечислением массы достоинств, прозвучало под громкие крики и бурные овации.
       Чёрный барон выглядел довольно зловеще. В те времена окраске доспехов, девизам и распространению различных леденящих душу историй о подвигах героев, придавалось особое значение. Над этим трудились труверы и жонглёры, этому способствовала народная молва. Оборонная броня противника Сигурда не отличалась особой оригинальностью и была такой же, как и у Красного барона. Разница заключалась лишь в окраске – она была абсолютно чёрной. Такого же цвета были шлем, плащ, щит и даже сапоги. На чёрном поле щита изображена башня. Арабского жеребца, он сменил на выносливого и резвого гнедого, английской породы.
       На норманне была лучшая из кольчуг, накануне подаренная Мстиславом. С трудом подобрали размер, но доспех был великолепен. Сигурд имел несколько чешуйчатых доспехов, но, вняв совету друга, для поединка использовал кольчугу.
       У обоих противников – большие треугольные щиты. Голова Чёрного барона защищена конусообразным шлемом с наносником и нащёчниками. Верхушка конуса украшена султаном из павлиньего пера. На голове Сигурда одет кольчужный капюшон, надежно прикрывавший шею и затылок. Поверх, красовался восточный шлем. Для поединка он выбрал любимого жеребца, подаренного королевой. Выносливый конь великолепно показал себя в битве с мятежным воинством Жоффруа Мартелла.
       Мстислав подошел к Сигурду и проверил крепость подпруги и поводьев. Удовлетворенно хмыкнув, пожал другу руку.
     – Верю в твою победу, но будь осторожен! Говорят Чёрный барон сильнее Красного – не недооценивай его, – посоветовал он.
     – Чует сердце: там больше бахвальства, чем мастерства. Ты уже доказал это в бою с его братом.
     – Бой насмерть – тут бахвальства мало. Если он решился на это, значит, верит в свои силы.
     – Ладно, ради нашей королевы, которой хочу еще послужить и ради тебя, буду осторожен, – улыбнулся норманн.
     – Я, Улеб и Роман – твои оруженосцы в бою.
     – Благодарю! – кивнул Сигурд.
       Прозвучали трубы. Противники замерли, рассматривая друг друга. Раздался повторный звук трубы и, взяв с места в галоп, они понеслись навстречу своей судьбе. В руках копья с остро оточенными железными наконечниками. Лица напряжены. Над ристалищем застыла зловещая тишина. Слышны, лишь гулкий топот и храп лошадей.

 
       Затаив дыхание, Анна взяла руку Марии в ладони и едва слышно прошептала:
     – Господи, помоги ему и сохрани!
       Раздался гулкий удар: послышался лязг металла и треск ломающегося дерева. Пыль, на несколько секунд закрывшая соперников, быстро рассеялась. Оба всадника находились в седлах. Продырявленные щиты и остатки копий валялись на земле. Опытные воины сумели отвести от себя удары и без единой царапины, схватившись за мечи, продолжили бой. Чёрный барон сразу атаковал. Искусно управляя лошадью, он наносил удар за ударом, но те умело отбивались норманном. Жеребец Сигурда беспрекословно повиновался хозяину, и его ответные удары сыпались на противника с удвоенной быстротой.
       Затаившие дыхание сеньоры и простой люд, следили за каждым движением соперников. Усиливая натиск, Чёрный барон начал понимать, что недооценил норманна и явно переоценил собственные силы. Ему ни разу не удалось даже задеть Сигурда, тогда как сам уже получил несколько незначительных ранений. Противник, умело парируя выпады барона, ждал, пока тот начнёт уставать. И этот момент наступил. Рассчитывая на стремительную атаку и быстрое завершение поединка, Чёрный барон не сильно заботился об экономии сил и вскоре пожалел об этом. Выбрав момент, норманн решил его контратаковать. Он направил коня прямо на рыцаря и, нанеся несколько молниеносных ударов, наехал полной грудью своего любимца на арабского жеребца, тесня того к барьеру.
     – Великолепно владеет лошадью! – не скрывая восхищения, воскликнул король. – Потрясающий воин!
     – Сигурд необыкновенный рыцарь, – больше для Марии, чем для супруга, согласилась королева.
       Теснимый норманном, барон на секунду потерял управление и конь споткнулся. Всадник вылетел из седла и, как и его брат, распростёрся на ристалище. Но братья премудрости боя изучали вместе, поэтому уже через несколько секунд рыцарь был на ногах.
       Сигурд, как и Мстислав в поединке с Красным бароном, не хотел пользоваться своим преимуществом и спешился. Противник, взяв в руки из пирамиды молот с элементом кистеня (пламмею), начал медленно приближаться к норманну. Тот, не меняя оружия, внимательно следил за каждым его движением, не двигаясь с места. Подскочив, барон взмахнул над головой пламмеей и с протяжным криком опустил её на Сигурда. Сила удара была велика, но тот, уклонившись, нанёс рубящий удар сверху вниз по спине. Чешуя со звоном отскочила от кожаной рубахи – засочилась кровь. Стёганая фуфайка под бронёй смягчила удар и Чёрный барон, не обращая внимания на рану, стремительно атаковал противника. Норманн опять увернулся от сокрушительного удара, но споткнулся о раздробленный щит. Упав на колено, он на мгновение упустил из виду рыцаря. Третий удар молота, Сигурд с трудом принял на меч, отведя его в сторону. Клинок сломался пополам. Парировав удар молота, норманн не смог предотвратить удара кистеня. Резкая боль в левом предплечье перехватила дыхание, и он чуть не потерял сознание. Помогли многолетняя закалка и удивительная выносливость. Сигурд интуитивно отразил четвёртый удар, прикрывшись валявшимся щитом, чуть было не ставшим причиной его гибели. Дыхание частично восстановилось. В следующий момент он обрушил обломок щита на соперника. Ошеломленный внезапным нападением, слегка контуженный от удара, Чёрный барон замешкался, и на несколько секунд выпустил соперника из виду. Сигурд молниеносно схватил топор из рук подоспевшего Мстислава и нанёс удар в правое плечо рыцаря. Скрежеща по железу и дробя кости, топор вошёл в человеческую плоть. Рука повисла без движения. Воин на секунду замер недоуменно глядя на рану и, медленно оседая на землю, распростерся в полный рост. Тяжело дыша, Сигурд наклонился над поверженным противником. Он не испытывал, как в былые времена, чувства удовлетворения от победы. Бурные овации со стороны зрителей не радовали его. Чёрный барон открыл глаза. По законам поединка насмерть, победитель мог добить его и тот покорно ждал своей участи.
     – Кто меня заказал? Скажи и останешься жить!
     – Не могу, я дал клятву.
       Рыцарь говорил с трудом. Немного поразмыслив, норманн счёл необходимым повторить вопрос.
     – Твоя жизнь зависит от твоего ответа.
     – Я все сказал! Убей меня – это твое право.
       Сигурд уважал доблесть, храбрость и верность слову, поэтому проникаясь к поверженному противнику уважением, принял решение, которое и ожидала от него королева.
     – Живи! Не сказал тебе заказчик – сколь сложное задание он тебе поручил.
       Сигурд махнул рукой, давая понять судьям, что бой закончен.
       Подойдя к лежавшему на земле Чёрному барону, граф де Валуа задал ему традиционный вопрос:
     – Признаешь ли ты себя побежденным?
     – Да! – с трудом шевеля губами, произнёс раненый. Затем посмотрев на Сигурда, еле слышно прошептал:
     – Это ваш кровник, – больше ничего сказать не могу.
       Норманн кивнул. Оруженосцы Чёрного барона осторожно положили раненого на носилки и вынесли с поля ристалища.
     – Достойные рыцари в твоём окружении, дорогая! – повторил король совсем недавно произнесенную им же фразу. – Они вырвали победу из рук моего братца. Смотри, как он нервничает!
     – Эти рыцари, также и твои, Генрих, – перешла и Анна на ты. – В их победе я не сомневалась. – Посмотрев на Марию, которая после переживаний за Сигурда, сидела не своя от счастья, она улыбнулась и добавила: – И наша Мария не сомневалась, хотя и сильно волновалась. Посмотрим, какая будет за это награда.
       Король, ободряюще улыбнулся девушке и помахал приветственно рукой брату, сидевшему насупившись слева.
       Судьи подошли к «зачинщику» и «защитнику» и граф де Валуа объявил:
     – Победили на первом турнире рыцари «зачинщика», точнее из Иль-де-Франса.
       Затем, выехав на середину ристалища, глашатай громким голосом прокричал:
     – В результате состоявшихся конных поединков на копьях, на копьях, мечах и топорах – победителем турнира признан достойнейший рыцарь из Норвегии – Сигурд. Равным ему по силам объявляется рыцарь из Рабастии, командир личной охраны ее величества королевы Анны Киевской – Мстислав. Учитывая, что достойный рыцарь Сигурд одержал победу в смертельном поединке – ему предоставляется право избрать Королеву турнира.
       Овации зрителей заглушили слова глашатая.
       Подождав, когда они стихнут, тот пригласил Сигурда подъехать к графу Валуа, королю турнира и, получив из его рук золотую корону, возложить на голову своей избранницы.
       Множество девушек замерло, потупив взор и втайне надеясь: вдруг доблестный рыцарь остановит на ней выбор.
       Сигурд взял из пирамиды с турнирным оружием новое копье и, подъехав к графу, протянул острие, вернее деревянный плоский наконечник. Король турнира, он же главный судья, подвесил на него изящную золотую корону. Победитель медленно отправился по кругу, объезжая ристалище и левой рукой, приветствуя зрителей знатного и незнатного происхождения. В ответ неслись громкие крики и бурные овации. Везде слышалось:
     – Сигурд!.. Сигурд!.. Сигурд – рыцарь из рыцарей! Проезжая возле графа Бодуэна с супругой Аделаидой, герцога Вильгельма и герцога Роберта с герцогиней Сеймур, он немного задержался и, отдавая дань уважения, кивнул каждому, делая рукой приветственный жест. Остановившись возле королевской четы, Сигурд произнёс:
     – Много женщин достойных надеть эту корону. Но не всё дозволенно в этом мире. Я не могу украсить короной чело той, чья красота не нуждается ни в каких украшениях; как не могу сделать её совершеннее, ибо совершенство её бесспорно. Мне не дано возвеличить ту, которая итак велика, ибо находится на вершине власти, и я не могу избрать женщину, которая уже избрана – потому что она королева Анна Киевская, моя королева!
       Неплохо владея собой в любых ситуациях, Сигурд в этот раз, заметно волновался. Король удивленно наблюдал за норманном, начиная понимать их преданность своей супруге. – Да они все влюблены в неё. Вот откуда такая верность. Ну, Капет! Держи ухо востро! – ревниво мелькнула мысль. – Хотя, что это я? Сомневаться в Анне? Абсурд! Отвлекшись от мыслей, он услышал, точнее, увидел, как Сигурд, протянув корону к ногам Марии, сказал:
     – Тебе, достойнейшая из достойнейших! Избираю тебя Королевой турнира.
       Этьен де Монморанси, оправившись от поражения на поединке, был рядом и по знаку королевы Анны, взяв в руки корону, под громкие возгласы зрителей надел её на голову растерявшейся Марии.
       Девушка была поражена. Со всех сторон улыбались приветливые лица. Анна обняла ее, поздравляя с избранием, и незаметно шепнула на ухо:
     – Что я говорила? Он любит тебя! Доказательства на лицо!
       Подруга от этих слов, больше смутилась, чем от своего избрания. Словно сквозь сон она услыхала слова глашатая выкрикнутые над ристалищем:
      – Королевой турнира избрана Мария Киевская, первая дама её величества королевы Анны Киевской! Теперь она и король турнира руководят празднеством.
       Граф де Валуа, подойдя к Марии, взял за руку и произнёс с улыбкой:
     – Приятно видеть вас в этом качестве! Более достойной дамы нет, хотя красивых особ здесь присутствует немало. Теперь, моя королева, вам предстоит наградить победителей, а их здесь двое. Ваш избранник и Мстислав – оба достойны награды.
       Судьи посовещавшись, решили: оба равны по силам. Лучшего избрать нельзя, так как сам поединок между ними невозможен – оба из «зачинщиков». Наградой для каждого, служит золотая стрела.
       После перечисления глашатаем всех титулов и чествований, Королева турнира Мария Киевская, взяв из рук графа золотую стрелу, вручила её Мстиславу со словами:
     – Пусть эта стрела помогает разить ваших и наших врагов, достойный витязь и пусть она же сразит сердце, которое будет верно вам всю жизнь. Да  хранят вас Господь и наши предки от всяких напастей!
       Преклонив колено, Мстислав взял из рук девушки стрелу. – Вчерашние девчонки – сегодняшние красавицы и самые прелестные создания, в какой-то степени мои воспитанницы… Две королевы награждают меня на краю земли, в чужой стороне. – Ему вдруг стало грустно. В ответ он тихо произнес:
     – Я горд за вас, мои девочки!
       Граф услыхал фразу и, поняв ее, крепко пожал руку доблестному рыцарю. Мария внимательно посмотрела на почти родного ей человека, интуитивно поняв, что творится у него на душе. Она вздохнула и хотела что-то сказать, но граф де Валуа, уже вызвал к награде Сигурда.
       Норманн, впервые в жизни оробев, подъехал к королеве турнира и, спешившись, не знал, что дальше делать. Он стоял перед ней в ожидании награды, забыв даже преклонить колено. Мария волнуясь не меньше, попыталась вручить ему золотую стрелу. Слова вылетели из головы. – Как красиво он говорил Анне, – мелькнула у девушки мысль. – Я тоже должна, иначе это будет выглядеть довольно глупо. – Что будет выглядеть глупо… девушка, не смогла бы ответить. Она интуитивно оглянулась на подругу, прося помощи, а та, понимая состояние подруги, ободряюще улыбнулась. Собравшись с духом, Мария произнесла:
     – Я благодарна за то, что вы остановили свой выбор на моей особе и избрали меня Королевой турнира. В память о вашей победе в смертельном поединке, вручаю вам награду – эту золотую стрелу. Вы – достойнейший из достойных, отважнейший из отважных, вы – защитник нашей королевы. Эта награда символ мужества и военного мастерства, проявленных на турнире!
       Мария хотела сказать много больше добрых слов человеку, посланному судьбой ей и её подруге, но тысячи глаз устремленные на Королеву турнира, не позволяли дать волю чувствам. Коротко кивнув, она вручила стрелу в руки, наконец-то, преклонившему колено Сигурду.
     – Вы вторая при выполнении моего долга перед королевой, и первая в моих мыслях и моём сердце.
       Граф де Валуа деликатно отстранился, понимая, что тем хочется сказать друг другу нечто большее, чем позволяет обстановка. Вельможа знал толк в подобного рода делах, тем более, он, как и королева, стал примечать повышенное внимание Сигурда к Марии. Это и не удивительно – такая красота не могла оставить равнодушным мужское сердце.
     – Это признание? – Осторожно спросила Мария, не веря ушам.
     – Да, я люблю вас! Я ждал этого поединка, чтобы провозгласить вас королевой! Пусть турнира, но королевой – своей королевой!
       У Марии закружилась голова. Сердце, ёкнувшее ещё при первой, такой необычайной встрече, рванулось к Сигурду, но она сдержала порыв. Беседа длилась минуту, может две. Со стороны это не вызывало подозрений, но говорить более – дать повод для кривотолков.
     – Люблю тебя, – прошептала она, чтобы услышал только тот, кому эти слова предназначались.
       Пора было завершать церемонию и Мария, взяв под руку графа де Валуа, дала понять награжденному и всем участникам и зрителям турнира, что тяжёлый день поединков – завершен. Несколькими минутами спустя, глашатай объявил во всеуслышание об окончании первого дня турнира.
       Участники, побывавшие в поединках, отправили оруженосцев в кузни, расположенные невдалеке. Предстояло подчинить изрядно пострадавшую броню и конскую сбрую. Монахи и лекари оказывали посильную помощь раненым. Не делая различия между «зачинщиками» и «защитниками», королева велела передать заготовленный ею и девушками солидный запас бальзама пострадавшим.
       Король не очень приветствовал такую сердобольность, но решил не вмешиваться.
       Анна велела узнать Марии, что с Чёрным бароном. Та поспешила отправить Этьена де Монморанси, справиться о нём у Красного барона и, если возникнет надобность – предложить помощь.
       Молодой дворянин вскоре вернулся с докладом.
     – Ваше величество, Чёрный барон в аббатстве Сен-Жермен, но очень плох. Он потерял много крови, которую не удается остановить. Руку не спасти, но если остановить кровь, возможно, удастся спасти жизнь.
     – А что же герцог Роберт? – удивленно спросила Анна. – Я слышала, у него есть хорошие лекари.
     – Не знаю, ваше величество!
       Молодой барон недоуменно посмотрел на свою королеву, не понимая, отчего её так беспокоит судьба их соперника.
     – Вели подать лошадей! – приказала она. – И передай Мстиславу, чтобы выделил людей для охраны!
       Монморанси удалился выполнять поручение. Через несколько минут появились два победителя турнира.
     – Мстислав, едем к Чёрному барону: попробую остановить кровь, – приказала Анна. – Иначе, к утру ему не быть в живых.
     – Я поеду с вами, если позволите? – вызвался Сигурд, понимая, что этого не очень поймут люди Чёрного и Красного баронов.
     – Тогда, возьми  двоих человек. Много охраны – только помеха. Этьен поедет с нами, – глянув на Мстислава, решила Анна. – Необходимо спешить – дорога каждая минута!
       Быстро взяв из сундука несколько флаконов с бальзамами и сверток с сухими измельченными целебными травами, она направилась к выходу.
       Во дворе Этьен уже держал под уздцы оседланных лошадей. Передав ему лекарства, королева велела следовать вместе с Марией, Мстиславом, Сигурдом, Романом и Улебом в эскорте. Небольшая кавалькада галопом поскакала в аббатство Сен-Жермен. Вскоре, въезжали во двор монастыря.
       Настоятель распахнул ворота перед королевой, как только услышал о её приезде. Анна попросила провести к раненому. Зайдя в келью, в которой лежал Чёрный барон, они застали там его брата и сидевшего на табурете монаха, читающего молитву. Увидев королеву с окружением, те встали и рыцарь  почтительно поклонился. Монах со словами благословения, пригласил её присесть на табурет.
     – Как он? – спросила Анна на латинском языке.
     – Плох! Кровь не останавливается. Рану мы обмыли, но больше ничем помочь не можем. Всё в руках Господа, – отреагировал монах.
       Присев на табурет, Анна положила на лоб раненого руку.
     – У него жар.
       Осмотрев неумело перевязанную рану, она покачала головой и спросила у монаха.
     – Чем вы обмыли рану?
     – Святой водой, но кровь всё идет.
     – Воду брали из чистого источника?
     – Конечно! Из алтарной чаши.
     – Наверное, не очень чистую, потому что рука начинает краснеть.
     – Святая вода не может быть не чистой, – произнес назидательно монах.
     – Отче, неужели в монастыре вы не можете оказать должную помощь раненому? – возмущенно спросила королева?
     – Мы и оказываем, молясь за его выздоровление, – возразил священнослужитель.
     – После вашей помощи, не пришлось бы его отпевать через несколько дней. Где лекари герцога Роберта? – она вопросительно посмотрела на брата раненного.
     – Заняты герцогом! У него нервный припадок из-за поражения на турнире, – сверкнул глазами Красный барон. – На просьбу прислать лекаря, он сказал, что мы привыкли побеждать, но надо быть готовыми и к поражению. Поэтому мы должны иметь своих знахарей.
       Иронично усмехнувшись, королева заметила скептически:
        – Удивляться нечему, на него это похоже.
        Анна велела принести прокипяченную льняную ткань и побольше кипяченной остуженной воды. В детстве ей мать открыла удивительные свойства воды доведенной на огне до состояния кипения. В такой воде можно было не только варить пищу, её можно использовать для полной очистки погруженного в нее предмета. Чище становилась и ткань. Целебные отвары из трав приготавливались при настаивании на кипятке.
       Пока оруженосцы с монахами выполняли поручение, она размотала окровавленную повязку, освободив плечо. Открылась глубокая рана, от которой уже стал исходить неприятный запах. Барон лежал без сознания и изредка стонал. Броня частично защитила плечо и смягчила удар. Топор разрубил ключицу, но не отрубил руку. У Анны появилась надежда сберечь её. Принесли воду. Уверенная в её чистоте, она осторожно и тщательно обмыла рану. Мария помогала, подавая чистые куски ткани. Анна подозвала одного из монахов и, дав состав из  целебных трав, велела заварить и принести их через полчаса. Затем, достав бальзам из 36 видов трав, замешенных на барсучьем жиру, королева обильно смазала рану. Бальзам быстро начал оказывать свое целебное действие. Кровь приостановилась, а затем, и вовсе перестала сочиться. От прикосновения рук, раненый очнулся и открыл глаза. Анна, ободряюще улыбнулась и негромко сказала на латыни:
     – Потерпи доблестный воин. Кровь мы остановили, и руку тебе спасем. Есть такая королева Ирина в Рабастии, моя мать – она научила меня делать разные бальзамы из множества целебных трав. Скоро ты поправишься и, как прежде, будешь совершать подвиги.
       Рыцарь слушал ласковый воркующий голос и всё понимал. Боль под воздействием бальзама стала стихать.
     – Вы, мой ангел-хранитель. – С трудом разжав плохо слушавшие губы, прошептал он. – Я благодарен вам. Думал, смерть наступила.
     – Все мы смертны, но вам еще рано говорить об этом.
       Красный барон принёс отвар.
     – Ты выпьешь отвар и заснёшь. Лихорадка через несколько дней пройдёт. Необходимо каждый день менять повязку и смазывать рану этим бальзамом. Когда рана очистится от гнойных выделений и начнёт затягиваться, я пришлю другой бальзам – для заживления плеча. Каждый день – четыре раза пить отвар, который сейчас приготовили. – Эти слова уже относились к брату раненного. – Он снимает боль и очищает кровь.
       Говоря, королева продолжала работать руками, туго перебинтовав рану. Этьен, как завороженный, смотрел на её руки. Не меньше были изумлены и монахи с настоятелем, появившимся во время перевязки раненого.
       Ничего необычного не видели в этом лишь Мария, русские рыцари и Сигурд. Норманн уже привык к тому, что госпожа обладает недюженными знаниями, и её осведомленность в знахарстве, только укрепила его в этой мысли.
       На прощание, королева пообещала проведать раненого через несколько дней.
       Отведя в сторону Мстислава, Красный барон, спросил:
     – Куда я могу отправить своё воинское снаряжение и коня?
     – В королевский дворец на острове Сите, – ответил дружинник.
     – Могу ли я туда же отдать доспехи и жеребца своего брата?
       Мстислав подозвал Сигурда и передал вопрос рыцаря.
       Тот немного помедлил, сказал:
     – Мне ничего не нужно от барона. Он ранен, и я не буду требовать свой приз. Кроме того, он меня уже отблагодарил.
       Мстислав и Красный барон недоуменно глянули на него, но тот сделал жест рукой, как бы давая понять, что вопрос исчерпан.
       Королева, пообещав прислать на следующий день девушку для перевязки, ободряюще улыбнулась раненому и вышла из кельи. Барон слабым движением здоровой руки махнул в ответ и провёл их благодарными глазами. Губы тихо прошептали:
     – Ангел спустился ко мне! Господи, дай ей здоровья и благополучия.
       Никто, кроме брата не услышал этих слов. Окружение Анны учтиво попрощавшись, последовало за королевой.
       Анна с Марией очень устали – им хотелось отдохнуть, но впереди ждало  пиршественное застолье. Любили пировать в те времена. Несмотря на напряжённый следующий день, пир мог длиться до утра. Впрочем, турнир мог продолжиться и через день, так что дань веселью еде и хмельным напиткам была отдана в полной мере. Мы не будем прослеживать праздничное гуляние – оно мало чем отличалось от ранее упоминаемых. Разве что, подвигам доблестных рыцарей, мифическим и реальным, были посвящены все застольные беседы.
       Не задаюсь я целью освещать и все дни турнира, иначе, мы могли бы присутствовать с его участниками и в пешем бою на мечах или секирах. Эти бои устраивались после поединка на копьях. Меня больше интересует групповое сражение, как разновидность учебной тренировки, в которой принимало участие большое количество рыцарей с обеих сторон – иногда от ста пятидесяти до двухсот человек.
       В любом случае наступил день, когда на ристалище в групповом бою выступили рыцари с обеих сторон. Особое внимание обращалось на одинаковое количество и силу противоборствующих. Было решено, что в сражении примут участие и оруженосцы. Такое ведение боя применялось не только в групповых схватках, но иногда и в одиночных поединках насмерть.
       Групповое сражение подобного масштаба – обещало быть захватывающим зрелищем. Следует отметить одну важную фигуру на турнире: в эпоху куртуазности, как отмечают многие источники, упоминается некий почетный судья, иначе – почётный рыцарь. Его роль на турнире примечательна тем, что он служил посредником между присутствующими дамами и участниками турнира. Почётного рыцаря избирали дамы, после чего судьи в сопровождении двух красивейших дам, вручал ему головное дамское украшение вроде чепца или вуали с блестками. Почётный судья привязывал чепец к своему копью и не снимал в продолжение всего турнира. Если во время боя дамы замечали, что кто-либо из участников слишком ослабевал, они поручали почётному судье вступиться за него. Дамский посредник поднимал над головой рыцаря чепец, и никто уже не имел права его тронуть. Чепец назывался дамской милостью (la Mercy des Dames).
       В знак благодарности рыцарь имел право поцеловать обеих дам, а чепец или вуаль могли держать над его головой весь день. Есть и другая интерпретация роли почетного судьи: заметив во время боя уставшего рыцаря, он прикасался копьём с белым шарфом Королевы турнира к его противнику: тот обязан был дать передышку уставшему сопернику. Возможно, эти правила на турнире периода Генриха I и Анны Киевской, ещё не применялись, но групповая конная схватка, не всегда предсказуемая, предусматривала определённые меры предосторожности. В частности, во время сражения на ристалище разрешалось на некоторое время оставлять поле боя и это не считалось позорным.
       День ристания открывается по воле Королевы турнира, которая имеет решающий голос в выборе победителя всего турнирного состязания.
      На почётном месте, в кресле усыпанном цветами, восседает Мария. Противоборствующие стороны занимают свои места, предварительно поклявшись судьям, не применять недозволенные приёмы. Со стороны «зачинщика» и «защитника» в конной схватке должны столкнуться по 20 рыцарей и двое оруженосцев от каждого участвовавшего. Всего в групповой конной схватке задействовано сорок рыцарей и восемьдесят оруженосцев с обеих сторон. Последние, с запасом более легкого вооружения, должны не только сражаться, но и оказывать помощь своему господину, в случае надобности. Оружие рыцарей и оруженосцев заранее осмотрено судьями.
       И вот опускаются веревки, разделяющие шеренги.
       Королева турнира белым платком подает сигнал. Звучат трубы. Рыцари во весь опор: десять на десять, а за ними и их слуги – несутся на лошадях навстречу друг другу. У бургундцев на щитах гербы со щитовым красным полем, у рыцарей Иль-де-Франса, то есть королевских – лазоревый цвет. Участники выискивают, ранее вызванных на бой и, если не находит, тут же выбирают других.
       Грохот металла, треск копий – при удачном ударе противник вылетает из седла и навзничь падает на землю. Нередко, после такого падения – наступала мгновенная смерть. Оруженосцы сеньора, сражаясь на мечах с оруженосцами его противника, одновременно оказывали помощь хозяину. Их ратный труд – самый тяжёлый. Тучи пыли мешают дышать и видеть соперника. К тому времени еще не был изобретён шлем с забралом. Много позднее, на таких же ристалищах, забрало, прикрывая лицо от удара, часто было  причиной смерти воина. Пыль, забив в нём отверстия, попросту удушала рыцаря. Ну, а пока что, участники схватки сходятся снова и снова. Треск копий, звон мечей, глухие удары о щиты, неистовое ржание лошадей – всё сливается в нестерпимый грохот. Пустеют седла. Выбитые из них всадники, поддерживаемые оруженосцами, бредут прочь с поля. Те, чьи оруженосцы заняты схваткой, пытаются сами доковылять до спасительной зоны между барьерами. Мечи стремительно взлетают и опускаются, неумолимо находя цель. По крупам лошадей стекает пот, изо рта падает пена. Несколько воинов не выдержав, в ужасе бегут с поля, надеясь потом откупиться. Большая часть, упрямо сражаются, доказывая противнику своё превосходство.
       Судьи внимательно следят за соблюдением правил. Опытные рыцари не слишком увлекаются вначале боя, приберегая силы на решающий, завершающий этап. В первой двадцатке со стороны «зачинщиков», приняли участие, известные нам: Галеран де Санлис, Роберт де Гарланд, Мстислав и Роман.
       Жаждая реванша в конной схватке, герцог Бургундский перед боем, обратился к воинству с посулами, которые завершил угрозой о последствиях для неумелых рыцарей. Поэтому «защитники» прилагали всё мастерство, что бы одолеть «зачинщиков». Возможно, это и удалось бы, но Галеран, Мстислав и Роман в первом же столкновении, выбили своих противников из седла. Соперник графа де Санлис, со сломанным позвоночником, скончался тут же на ристалище. Его бездыханное тело оруженосцы унесли за пределы барьера. Три бургундца бежали с поля битвы. Пострадало двое рыцарей и со стороны «зачинщика». Оруженосцами были выведены с ристалища молодой виконт из Буржа со сломанной рукой, и Одилон из Орлеана с вывихом плеча и сломанной кистью. Часть слуг, оказывая помощь хозяевам, пропорционально выбывали из боя. Остальные, доблестно сражаясь, проявляли незаурядную отвагу и воинское умение.
       Королевские рыцари начали теснить противника. Зрители неиствовали – бурные овации перекрывали шум сражения. Дамы-болельщицы с трудом выискивали в хаосе битвы своих избранников. Не одно женскоё сердечко затрепетало при виде поверженного дорогого ей человека, не одна женская душа возликовала, наблюдая за победой суженного. Воинское мастерство замешенное на эмоциях и страстях, вылилось в грандиозное зрелищную битву. Это был настоящий бой, мало похожий на тренировочный.
       Строй «защитников» постепенно распался. Тщетно Тристан пытался собрать рыцарей и вести сражение строем. Часть оруженосцев, не выдержав бешенного натиска «зачинщиков», ретировались с поля. Правом отдыха воспользовалось несколько рыцарей с обеих сторон. Мстислав, спасший от медведя Тристана, не мог позволить себе схлестнуться с, не совсем здоровым противником, поэтому бился в пол силы, избегая с ним встречи. Но Роману не удалось в этом сражении разойтись с предводителем бургундского рыцарства. Лицом к лицу они столкнулись в битве на мечах. Клинки, словно молнии, рассекали воздух и с лязгом обрушивались на щиты. Ни один не уступал друг другу в ловкости и мастерстве. Потеряв контроль над бургундцами, Тристан не заметил, как один за одним, те признавали себя побежденными. По правилам не возбранялось освободившимся воинам оказывать помощь соратникам, но Тристану оказывать помощь уже было некому, а Роман в ней не нуждался. Щадя его, русич тянул время, до тех пор, пока граф де Валуа не остановит бой.
       Победив по несколько противников, Мстислав и Галеран решили исход сражения. Воинство герцога Бургундского кроме Тристана, оказалось на земле. Со стороны короля, в седле оставалось пять рыцарей и около  двенадцати оруженосцев. Судьи без колебаний присудили победу в первой конной схватке «зачинщику», то есть королю.
       Конное сражение второй партии рыцарей, носило не менее напряженный характер, чем первое. Правда, оно было заранее обречено на поражение «защитников»: Красный рыцарь, попавший в результате жеребьевки во вторую десятку, бился вяло. Сказался ли, поединок с Мстиславом, или поступок королевы Анны в отношении к брату, был столь шокирующим – непонятно! Наблюдая за ним, граф Валуа мог сделать вывод: тот сражался для вида, чтобы его не обвинили в трусости.
       Герцог Роберт лишь нервно грыз ногти. – Надо было послать лекаря его брату! Теперь он мне мстит, сражаясь в пол силы! – Он, как всегда, мыслил своими мерками, не допуская иных причин, например, связанных с душевным смятением.
       Сигурд показал себя в этой битве, как всегда с наилучшей стороны. Ему удалось, взяв руководство массой королевского воинства, организовать две сокрушительные атаки. Не нарушая строя, он потеснил бургундцев к противоположному барьеру ристалища. Выбив из седла двоих противников, он столкнулся с Красным бароном. Два меча нашли друг друга, но небыло жажды реванша в руках одного из его владельцев. Не горел местью, вопреки тому времени, его противник. Небыло у него и желания взять реванш, наказав кровного врага. Что это? Тот, и сам не знал. Получив заказ на убийство, правда, в честном поединке, иначе их честь не позволила бы, его брат чуть сам не лишился жизни. Но главное, он был пощажён тем, кого пытался убить и спасён от смерти его же госпожой – королевой. Красному барону вспомнились слова раненного брата, которые тот прошептал, прощаясь с ней в аббатстве. У него возникло, незнакомое ранее чувство, не дававшее покоя. Рыцарь потерял интерес к турниру, и не стремился больше к славе и удаче, сопутствовавших ему с братом столько лет. Сигурд почувствовал, что противник бьётся без желания победить и дал Красному рыцарю достойно выйти из создавшейся ситуации, переключившись на другого противника.
       Отличился в бою и Этьен де Монморанси с оруженосцем Оливье. Удержать молодого рыцаря в рядах зрителей, было невозможно. Суровый разговор Монморанси старшего с наследником накануне – не принёс должного результата. Этьен оставался непоколебим в своём решении. Коннетабль в душе понимал: рыцарю место на поле сражения, но мысль о том, что его единственный наследник может погибнуть и угроза пресечения рода, ведущего начало с языческих времен, обретет реальность – приводила в ужас.
       Этьен был молод, упрям и горяч, а главное, он хотел доказать королеве Анне и королю, что поражение в поединке – досадная случайность. Монморанси старшему пришлось уступить. Он приставил к сыну лучшего оруженосца Оливье из рода Ла Риш, родственника Галерана де ла Риш де Санлис.
       Молодой рыцарь, на гербе которого, изображён золотой крест с расходящимися концами на лазоревом поле и 16 орлиных птенцов без клюва и ног (первый из знатных сеньоров языческой Галлии принял христианство), показал чудеса храбрости. С возгласом:
     – Да поможет Бог первому христианскому барону! – он, умело орудуя мечом, и, бросая украдкой взгляд в сторону королевы, заставил признать поражение двух бургундцев. Этьену даже показалось, что в какой-то момент, её величество кивнула ему в знак особого внимания. Воодушевленный, он опять ринулся в бой, но сражаться уже было не с кем.
     – Смотрите, монсеньор, что творит на ристалище вчерашний виновник! – всматриваясь в противостояние, произнесла Анна.
     – Кто? – не понял король.
     – Монморанси-младший! – указала рукой супруга.
     – Упрямец, я же запретил ему выходить на ристалище!
     – Когда затронуто самолюбие и честь, видимо, этого мало. Прямого запрета не было, да и отец дал добро раз он в сражении. Но как бьётся сей отважный юноша! – похвалила королева.
     – Предок Монморанси, первым после короля Хлодвига принял христианскую веру. Этому роду нельзя отступать. Этьен – весь в отца. Тот же пыл, та же отвага. Монморанси старший – один из самых преданных и верных вассалов Робертинов! – тепло вымолвил король о старом боевом друге.
     – Не пострадал бы младший, – заметила Анна и приветливо кивнула головой Этьену. Именно этот лёгкий кивок и увидел молодой рыцарь, ринувшись в бой. Но повторюсь, сражаться было не с кем.
       Вторая схватка заняла меньше времени, и окончилась полной победой «зачинщиков» над «защитниками». Ни одного из бургундцев, кроме Красного рыцаря не осталось в седле. Явное преимущество рыцарей короля, позволило прекратить битву. После непродолжительного совещания и взвешивания всех «за» и «против» – судьи объявили победителя. Во втором групповом сражении, как и в первом – одержали победу рыцари «зачинщика». Пока судьи определяли победителя, толпы народа поспешили на поле. Предметом спора простолюдинов, стали груды обломков оружия, фрагментов украшений из серебра и золота.
       По оценке турнирного дня, глашатай объявил:
     – Обсудив захватывающие, кровопролитные бои между конными воинами «зачинщика», коим является его величество король Франции – Генрих из славного рода Робертинов, и «защитника», коим является его высочество герцог Бургундии, сеньор Роберт, из славного рода Робертинов – королева турнира и судьи отмечают, непревзойденную доблесть, воинское мастерство и мужество всех участников третьего дня состязаний. Победителями признанны отважные рыцари, выступившие от имени его величества короля Генриха, устроителя ристаний!
       Церемония награждения сопровождалась бурными овациями. Лучшие из лучших: рыцари без страха и упрека, великолепно владеющие воинским искусством – получили от королевы турнира Марии Киевской золотые шпоры и щиты. Награждено пять человек: Роман, Галеран де Санлис, Мстислав, Сигурд и Этьен де Монморанси.
       За проявленное в бою воинское умение оруженосец Оливье де ла Риш, был посвящен королем Генрихом в рыцари. По итогам турнира признанно двое победителей: Сигурд из Норвегии и Мстислав из Рабастии. Раздался звон колоколов, зазвучали литавры, заиграли цимбалы и флейты. Зрители устремляются к ним с поздравлениями: кругом всеобщее ликование. Королева турнира графиня Мария передает в руки победителей уздечки жеребцов арабской породы со словами:
     – Доблестные рыцари, эти награды присуждены вам по праву, по решению судий и с согласия благочестивейших короля Франкии Генриха из рода Робертинов и, его супруги, королевы Франции Анны Киевской. Мы были свидетелями вашей воинской доблести и умения в достижении этих побед. Вам по праву принадлежат награды и честь.– С этими словами, она надевает сначала на голову Мстислава золотой лавровый венок, а затем Сигурду. Норманн в ответном слове обратился к королевской чете, Королеве турнира, судьям от имени обоих:
     – Всемилостивейшие правители Франции, ваши величества король Генрих и королева Анна Киевская, всемилостивейшая королева турнира Мария Киевская, позвольте принести нашу благодарность вашим величествам и вашим милостям, а также всему рыцарству и прекрасным дамам, присутствовавшим на турнире, за оказанную нам честь! Считая, что сделав ничтожно мало для того, чтобы их заслужить, мы тем не менее, повинуемся вашим милостям и принимаем награды, с тем, чтобы и впредь верно вам служить.
       Доблесть других рыцарей тоже была отмечена Королевой турнира, Марией и дамами ценными наградами. Среди них: Тристан и ряд рыцарей с обеих сторон. Щедро розданы золотые шпоры и несколько боевых щитов, покрытых золоченой металлической чешуей.
       Героев-победителей переполняют чувства. В них все: гордость, тщеславие, умиление и усердие служить своим сеньорам. Одному из рыцарей, от избытка чувств, стало плохо – закружилась голова, и он упал на руки окруживших почитателей. Кажется это Оливье де ла Риш, ставший рыцарем. Доблестный воин не выдержал чрезмерных почестей и славы. Но от счастья умирают очень редко, поэтому через несколько минут он стоял на ногах и уже менее эмоционально, реагировал на восторженные овации окружавших зрителей. Король не скрывал хорошего настроения.
     – Ну что, любезный братец, вы удовлетворенны? Как, вам показались русы моей супруги?
     – Хороши, ничего не скажешь. Без них – не было бы победы!
     – Но они есть, и это главное! – вмешалась в разговор королева.
     – Могу засвидетельствовать, – осторожно заметил, присутствующий при разговоре граф де Валуа, – Галеран де Санлис, Монморанси младший и Роберт де Гарланд – были тоже очень хороши. Не забывайте, что и я выступил бы на стороне короля, да, наверное, и Жоффруа де Прельи, так что весьма сомнительно, чтобы победа досталась вам, монсеньор.
     – Да, да, граф! Я и забыл, что вы королевский придворный, – съязвил герцог.
       Де Валуа, было, вспыхнул, но, взяв себя в руки, спокойно ответил:
     – Как и вы, монсеньор, только не забываю об этом!
       Герцог, посмотрев с досадой на улыбающегося брата, а, затем, на королеву и Марию, не удержался:
     – С некоторых пор, вы только и находитесь при королевской курии.
     – Не ваша забота. Я буду находиться там, где сочту нужным и, где это принесёт пользу моим королю и королеве! – парировал холодно де Валуа.
     – Вот-вот! – поняв, что сказал лишнее, вяло проговорил герцог. В его планы не входило ссориться с самым влиятельным сеньором королевства, потомком Карла Великого. Подавив раздражение, он уже миролюбиво добавил:
     – В вашем профессионализме, мы нисколько не сомневаемся граф.
       Рауль  сделал вид, что не слышит его и, обращаясь к королевской чете и Королеве турнира, констатировал:
     – Наконец-то, празднества закончились. Вы, мой король, проявили необычайную щедрость, а ваши воины и рыцари нашей королевы, доказали исключительную доблесть и мужество.
       Слушая слова графа, Роберт ревниво метал глазами молнии. Не обращая на него внимания, граф Рауль окончил свои слова, похвалой в адрес Марии:
     – Прекрасная Королева турнира, великолепно справившись со своими обязанностями, показала пример умной и очаровательной дамы.
     – Благодарим вас, монсеньор за вашу непредвзятость в судействе турнира. Никто не может упрекнуть в неправильном подведении результата поединков и коллективных боев, хотя, видимо, это далось нелегко, – отреагировал король, выразительно глянув на брата.
     – Честное судейство – отличительная черта монсеньора, – вынужден был признать тот, смирившись с итогами турнира.
     – Две королевы приносят вам искреннюю признательность, – добавила Анна от себя и Марии. Граф ей нравился. Ум, дипломатичность и манеры поведения, выгодно выделяла его на фоне королевского окружения. В нём чувствовались достоинство аристократа, понимающего и принявшего необходимость перемен в королевстве.
     – Вы меня захвалили, мои королевы! – многозначительно посмотрел на них граф. – Всегда готов служить вам, и моему королю!
       Пир завершил турнир. На нём славили победителей, короля и королеву. Первых, разодетых в роскошные одежды, рассадили возле королевской четы. Героям оказывали почести, подавая лучшие блюда, которые запивались великолепным вином из подвалов аббатства Сен-Дени. Труверы славили доблесть рыцарей, сравнивая их с подвигами легендарных воинов Карла Великого. Не менее цветисто, славилась Королева турнира Мария, признанная самой красивой девушкой. Ей приятны эти минуты, но сердце учащенно бьётся, при взгляде на Сигурда.
       Он и Мстислав – победители турнира, сидели рядом с королевской четой и ею – Марией. Глядя на них, девушка пребывала в смятении: – Два воина овеявшие себя славой! Сколько раз, провожая в поход Мстислава, она думала, что умрёт, если с ним что-либо случится. И, наверное, умерла бы, но он всегда возвращался невредимый и овеянный славой. Он был самым близким для неё человек! Был! Был? Она думала, что выйдет за него замуж. Если б были сваты – была бы и свадьба. Рольф очень этого хотел. Но Мстислав не торопился, а затем, события государственной важности – бракосочетание Анны с королём Франкии, отодвинуло всё на неопределенный срок, точнее, перечеркнуло. И вот появился пленный разбойник-норманн – рыцарь, которого в пылу гнева я чуть отправила на смерть. Спасибо подруга за то, что ты всегда рассудительна и сдержанна, спасибо за то, что ты всегда принимаешь мудрые решения и за то, что сохранила для меня Сигурда. Вот она, любовь, о которой я мечтала, в санях с Анной, направляясь в далёкую Францию. Слова, сказанные этим доблестным воином, перевернули мой мир.
       Девушка едва дождалась окончания турнира. Сердце рвалось к любимому, но этикет требовал осторожности. Мысли в голове помешали услышать – к ней обращается Анна.
     – Мария, дорогая, не переживай! Он твой! – негромко шепнула королева подруге. – В любви – нет дороги назад! Что он тебе сказал, когда ты вручила золотую стрелу?
     – Что любит! – еле слышно ответила Мария.
     – А ты?
     – Тоже!
     – Так и сказала? – улыбнулась королева.
     – А что будет с Мстиславом? Он, наверное, думает, что я буду его женой?
       Мария встревожено посмотрела на подругу.
       Анна усмехнулась.
     – Он? Ты ошибаешься! Он так не думает и никогда не думал! Твой отец этого желал, а наш ангел-хранитель не хотел его огорчать. Перед отъездом, он сказал об этом Рольфу: только поэтому, ты уехала со мной.
     – И ты молчала?
     – Не хотела тебя будоражить.
       Анна задумчиво смотрела на верного рыцаря, принимавшего с Сигурдом чествование от труверов.
       Обладая не меньшей проницательностью, чем подруга, Мария сразу поняла её сердечную тайну. – Да1... Многое прошло мимо меня, – промелькнуло в голове. – Я и допустить не могла!..
     – Он сам тебе об этом сказал? – спросила она у Анны. – Давно?
     – Когда прибыло посольство от Генриха.
       Анна отвечала тихо, но Мария ее слышала.
     – А ты, ты его любишь?
     – Между нами была пропасть, а теперь об этом вообще говорить поздно.
     – Анна, ты мне открыла глаза и я тебе благодарна, но не томи душу – скажи! Я, например, люблю Мстислава с детства, как старшего брата, а ты как?
     – Я по-другому! Но он этого не знает и, никогда, не узнает. А ты, будешь об этом молчать. На его признание – я ответила отказом. Дочери правителя Руси, не распоряжаются собою, – горько улыбнулась Анна.
     –  Да, родная, выходит, что так. Но судьба, только с тобой сыграла злую шутку. Твоим сестрам, Елизавете и Анастасии, повезло – они вышли замуж по любви.
     – Несколько месяцев после его признания, я боролась перед долгом и чувствами – долг победил, и я сказала, что он мне тоже дорог как брат. – Анна замолчала.
       В это время труверы, встав на один из столов, пропели:
     – Кто этот прекрасный рыцарь, возросший среди оружия? Он вскормлен в шлеме, убаюкан на щите, накормлен мясом льва и усыпляем под грохот грома. У него лицо дракона, глаза леопарда и неукротимость тигра. Он упивается яростью и открывает врага сквозь вихрь пыли – так сокол видит свою добычу сквозь облака. Он быстр, как молния, и мгновенно сбрасывает с коня паладина; рука его тверда, как молот, он может размозжить ею голову всаднику и его лошади.
       Слушая песню, Мария заметила:
     – Не совсем так, как славят героев у нас, но кое-что общее есть.
     – Смысл тот же – слова другие. Но давай дослушаем – Анна приложила к губам палец и прислушалась к песне.
     – Если ему нужно совершить великий подвиг, то он не побоится переплыть моря Англии или перейти снежные вершины Юры. Все бегут от такого рыцаря во время боя, как  летит солома от вихря. Во время игр ничего не устоит под его ударами ни железо, ни платина, ни копьё, ни щит. Самое лучшее для его сердца зрелище – это разломанные мечи, отдыхающие горячие кони, разломанные шлемы и копья. Он любит разъезжать по долам, по горам, чтобы поднять медведя, вепря, оленя. Когда он спит – шлем служит ему изголовьем.
     – На Руси былины сказываются более складно и красивее.
     – Как бы они у нас не сказывались, но труверы поют нам то, что славное рыцарство хочет слышать. Смотри, как умиленно ведут себя наши победители! – отреагировала с улыбкой Анна, кивнув на Галерана и Этьена Монморанси.
     – Кажется, молодой рыцарь даже слезы пролил, – усмехнулась Мария, показывая взглядом на Этьена.
     – О чём шепчутся весь вечер две королевы? – спросил король супругу, прервав свою беседу с герцогом Вильгельмом.
     – О доблести и отваге вашего и нашего воинства, монсеньор. 
       Немного захмелевший Капет, плывущим голосом тепло вымолвил:
     – Загадочна страна Рабастия. Всё бы отдал, чтобы хоть одним глазом посмотреть на Киев и познакомиться с вашим отцом и матушкой, моя королева. – Он вздохнул.
       Вздохнули и Анна с Марией – им бы тоже побывать в родной сторонушке. Разговор на этом и завершился. Время было позднее, и участники пира засобирались: каждый в свои апартаменты.
       В заключение описания турнира, хочу указать на некоторые особенности. Поражение на рыцарском состязании, хоть и было неприятным происшествием, но не считалось унижением. Старые, опытные рыцари учили молодёжь: лучше двадцать раз быть выбитым из седла на турнире, чем один раз в бою. Чем больше получаешь поражений на тренировочных состязаниях, тем опытнее становишься на поле брани.
       Нет необходимости освещать все подробности в устроительстве подобных рыцарских празднеств. Известные медиевисты прошлого и настоящего, уделили этому виду состязаний серьезные исследования, и повторяться не имеет смысла. Отметим лишь, что Королевой любви и красоты в куртуазном мире служения Прекрасной Даме в XII веке и позднее, могла быть избрана не только дама сердца, но и дочь устроителя турнира или принцесса с  королевой (кто-нибудь из них). При выборе требовалось, чтобы дама соответствовала  этому титулу: была умна, красива и знатна.
       Следует повториться и о том, что для некоторых рыцарей такое состязание могло стать последним в жизни. Случайностей было множество, поэтому и погибших было немало. Церковь изначально вела борьбу с турнирами, сравнивая их с увеселениями, «за которыми наблюдает дьявол». Папа римский Евгений предал их анафеме еще в IX веке. Настанет время, когда церковная власть развернёт беспощадную борьбу с проведением  подобных рыцарских забав. Этому были веские причины. Гибель представителей знатных родов, ставила под угрозу исчезновения некоторых старинных фамилий Европы. Особенно это касалось родов с одним наследником по мужской линии.
       Значительно позднее событий, о которых мы ведем разговор, понтифики Святого Престола: Иннокентий III в 1140 году, и Евгений III в 1313 году – сделают первые попытки навсегда запретить ристалища. Участники оных даже подвергались отлучению от Церкви. Особого успеха в этом они не добились и подобные поединки были предметом разговора при всех дворах Европы. Проводились они вплоть до середины XVI века.
       Большой любитель рыцарских забав, король Франции Генрих II, по трагической случайности погиб в одном из таких турниров от руки Габриеля де Лоржу, графа Монтгомери. Произошло это 10 июля 1559 года. С этого момента проведение ристалищ было навсегда запрещено папой римским. Даже с экономической точки зрения, турнир был крайне невыгоден, так как на его проведение уходили колоссальные средства. Затраты на проведение одного состязания, равнялись затратам одной малой войны. Подобное расточительство служило одной из причин негативного отношения Церкви к подобным мероприятиям. Её представители, не без основания, считали, что эти суммы должны идти на борьбу с сарацинами во славу Божью.
       Всё это было позже, а пока, блеск и доблесть героев турниров заставляли трепетать сердца прекрасных дам. Для Анны он был интересен и давал возможность ближе познакомиться с подданными французской короны, королевой которых, она стала. Ни одна мелочь не ускользала от её внимательного взгляда. Приехавшее с ней из Руси окружение, помогали ей в меру сил скрашивать одиночество.