Самая темная ночь... -21- глава

                -21-

…Ажан в радостном расположении духа, почти летал, по больничному коридору, шутя, он со всеми раскланивался, отвечая, таким образом, на их приветствия.
Сотрудники удивлено хватали его за полы одежды и задавали один и тот же вопрос - «Ожан, что с тобой?» а он улыбался им в ответ и восклицал
- «Mon Amour!»- И вальсировал дальше, напевая песню о восхитительной любви потому, что сейчас в его восторженном сердце классику потеснил романтический Шарль Азнавур.

Ажан спешил, к своему другу ему так не терпелось, уже мчатся вместе с ним по засыпанному снегом городу в поисках необыкновенных цветов.
Цветов для той единственной, таинственной рядом с которой он ощутил полную гармонию и рядом с ней он испытал такой трепет души, что с тех пор он не переставал о ней думать, мыслить и мечтать о ней.
Ажан, как только коснулся, ее запястья то в одно мгновение ощутил внутри себя взрыв, неиспытанного до сего момента чувства он сразу понял, что они созданы друг друга и завибрировала, а затем взыграла в нем кровь и запела его душа и поэтому музыка теперь звучала не только в его мозгу, а в каждом атоме в каждом клеточке его исстрадавшегося в ожидании этой встречи сердца.

Он пел самой душой, и все вокруг понимали это его состояние, и улыбались ему в ответ, и так уходили с этим кусочком счастья, которое Ажан рассыпал всем.
Глаза его искрились, и искры эти передавались, всем тем с кем он встречался, и мир вокруг него наполнился его любовью.
Он все пел…
"Des aubes en fleurs                Une vie d'amour
Aux cr;puscules gris                Une vie d'amour
Tout va, tout meurt                Une vie pour s'aimer
Mais la flamme survit                Aveugl;ment
Dans la chaleur                Jusqu'au souffle dernier
D'un immortel ;t;                Bon an mal an
D'un ;ternel ;t;                Mon amour
                T'aimer encore"
Наконец он плечом толкнул дверь палаты, руки у него были заняты пакетами, и в том же ритме песни и танца он с порога восхищенно воскликнул:
 - Я пиринес вам сичастье! –
Ажан пел и кружил еще в вальсе, пока не закончил песню до конца.
В его глазах все еще светились звезды.

Но, его пациенты были удивлены таким появлением палатного врача, поэтому они ошеломлено на него уставились и тогда Ажан снова с ними поздоровался.
 - Пириветь бобьрам! - Музыка еще, какое-то мгновение звучала в нем, но уже приглушено.
А поприветствовал Ажан больных фразой услышанной в последней игре в КВН.
Ему приглянулась эта новая для него передача.
В ней было все, что ему нравилось в жизни.
Веселье, юмор и новые впечатления. Зная это, его больные тоже смотрели эту программу, что бы быть в курсе новых шуток.

- Привет!- Хором ответили шесть человек, и все как один подражая КВНщикам приветствуя Ажана, подняли, руку вверх.
- Такь, хорошё. Насьтьроение, я фижу, у фсех хорошее.
А с такимь насьтьроением и физторафлифають бисьтирее. -
Ажан сгрузил пакеты на кровать Луке.
- Фоть ето то, чито можеть потоити тебе из моехо гарьтеропа.
А осьтальное, пиритеться купить. Ах, та. Фоть. –
Ажан протянул красивую упаковку
-…Ето тофольно торогая La parfume, она мягико пахинеть.
Фолёси на голофе соберьёмь и зафяжемь хьфоситом, а неть ф хфосьть.

Они у тебя такь бисьтьро расьтуть. У меня тольго.
Я сьфои тьфа гота фирашифаль, а неть, расьтиль.
А они фьсе-таки покорочье тьфоих.
 -У тебя и борода не растет. – Ответил Лука, а мне и вовсе никогда не видать на себе бороды. …Правильно, кожа на лице взята из задницы, а на ней только у обезьян волосы растут.

- А ти хотель большую, бороту чито би какь у сьтарий, сьтарий тета билля?
Сеичась я тебе сьниму биньти и наложю маленькие, маленькие пофязки.
Чито би тефушекь не пухать... И такь, переитем к пьроцьетурам? -
Ажан оглянулся, выбрал двух пациентов, которые нуждались в срочной перевязке.
- А сеичас ти и ти! Ф симотьрофую.

И на сеготьня фьсе… Ми с Люкой, фас покитаемь.
Намь ната наити сольничьние цьфети. Хотя би сеготьня фечьером я натеюсь, с тефушька фьсьтиретимся.
- Ну, да мы наверное так же в город пойдем как вчера… -
Лука, скептически фыркнул. Сейчас к тебе снова наш заведующий привяжется со своими крутыми братками, и ты снова в операционной сутки сидеть будешь.
Ему на Канары зарабатывать, да, Ожан?

- Не нато Люка. - Ажан предусмотрительно прижал свой палец Луке к губам.
Ти ше зьнаешь, есьли я не буту мьного работать, фьмесьто меня фосьмуть тьругой фьрачь, меня фихоняй, тебья фигоняй и мои бьратья в Иране не бутуть учитися.
- Та, ты как негр на него работаешь.
Он же тебя в рабстве просто держит! – Лука нервно заходил по палате.

– Да, я еще тут, за твой счет бока отлеживаю.
Все Ожан! Хватит! Готовь меня на выписку, я больше не хочу жить за чужой счет. – Ажан что бы успокоить Луку, зная его взрывной характер, схватил его за руку, но Лука в порыве негодования, вырвал свою руку и принялся скидывать назад в пакет, все то, что принес ему Ажан, затем распахнул прикроватную тумбочку и принялся оттуда выгружать свой не хитрый скарб и нервно сбрасывать туда же.

– Ожан, не трогай меня. Все, я так решил!
Для меня достаточно и той красоты, что ты уже мне сделал.
Я тебе не девушка для меня и так сойдет.

-Suffira! Je pensais tu ; je l'ami! Que toi ; moi le fr;re! Mais toi simplement l'hyst;rique. –
Возмутился Ажан на французском, и уже совсем жестко добавил.
- Je voulais traiter l'ami et le fr;re, mais tu t'es transform; en enfant capriciex. Tu veux ;tre libre. S'il vous pla;t. Tu es libre. Je ne te tiens plus! Tout, moi tout a dit.
Латна… - уже спокойно произнес Ажан, обращаясь к больным.
– Тавайте не бутем ситеть. Пошли, тавай! Ти и ти.
Все, тавай пошли на процьетури! - Двое больных и Ажан вышли из палаты.

Лука продолжал что-то запихивать в пакет, но когда дверь за Ажаном и больными закрылась, он повернулся к двери и произнес.
- Прости док, я заставил тебя психовать, но видно по-хорошему я отсюда не уйду. – Он сел на кровать и задумался.
– Я его еще таким расстроенным не видел.
 
- Да, вы не на шутку рассердили уважаемый Лука, нашего благородного француза Ажана. А ведь он прав.
Из того что он тут сказал, я понял что он очень хотел вам помочь как другу и брату, а вы закатываете ему истерики, превратились в капризного ребенка.
Он сказал, что если вы хотите быть свободным.
Пожалуйста. Вы свободны. Он вас больше не держит!
И что он вам, все сказал уже.

Лука подошел к зеркалу, висевшему над умывальником.
Внимательно посмотрел в свое отображение и с болью в голосе произнес.
– Зачем я выжил? Для чего? Я ведь не человек, лицо урода, а душа уродца.
Для чего мне жить? - За разглядыванием своего отображения его застала Марина. С порога она сразу заявила:

-Здравствуйте мальчики! А я вам кассету с новой игрой КВН принесла.
Вчера весь вечер живот надрывала.
Только полную палату народа не собирать! Договорились? И смотреть днем!
А то вы своим хохотом людям спать не даёте.

- Вот молодец! Это здорово! А то Ожан каждый день, наши самодельные антенны изымает.
Что бы мы кроме комедий не чего не смотрели.-
Обрадовано отозвался студент.
 -Да, мы эти кассеты, что у нас есть уже сами озвучивать можем.
Наизусть все знаем. - Поддержал своего соседа начинающий киношник-каскадер.

- Это мы тебя сможем уже озвучивать, с твоими не белицами про съемки в боевиках, две недели каскадером числишся, а по твоим рассказам уже можно опусы писать.
Вот выйду из клиники и напишу бестселлер про то, как Санька в каскадерах был. – Студент поднялся с кровати и вальяжно подошел к Маринке.
- Наконец уже, что-то свеженькое. А то Ожан даже ужастики у нас отнял.
Сказал, что если еще раз что-то подобное найдет, то только детские сказки и мультики разрешит смотреть.

Он у нас, посерьёзней советской цензуры, будет. – Парень, взяв у Марины видеокассету, направился к маленькому переносному телевизору еще первых моделей производства.
- Я сейчас все приготовлю, и подождем ребят с перевязки.
А тебя прогульщик мы ждать не будем.
Ты и так в городе повеселишься.- Последняя фраза относилась к Луке.

- А с чего ты взял, что я в город пойду? – Выпалил несдержанно Лука.
- И я считаю, что вы должны пойти и извинится перед доктором.
И как настоящий друг его пойти и выполнить свое обещание, помочь ему найти те цветы, которые вы вчера в присутствии стольких людей пообещали ему разыскать. – Поучительно вставил свою реплику профессор.
- Вы видели, какой он вошел, нет, он не вошел вон влетел на крыльях своих чувств, а вы ему эти крылья безжалостно под самый корень обломали. Вы Лука оказывается жестокий человек. Могли же вы сказать о своем решении в другой день…-

Но его монолог прервал батюшка, он тихо постучался и подождал за дверью разрешения войти. Марина ему отрыла дверь, и сразу пожаловалась на Луку.
- О, как хорошо отец Николай, что вы пришли, а то у нас тут хандра у вашего подопечного.
- Здравствуйте, чинно и спокойно поздоровался священник, он ласково обвел всех взглядом, словно вспоминая, всех ли он уже видел или есть новые жильцы в этой палате.
Убедившись, что все ему знакомы он спросил.
 – Лука, а я как раз тебя проведать зашел.
Я не спрашиваю тебя, почему ты так долго не приходил в храм, я спросить пришел, как ты себя чувствуешь, и готов ли ты принять мое предложение остаться сторожем при нашей церкви.
Места у нас мало, и оплата скромная, но это тоже на первое время вариант.

- Спасибо батюшка… - Лука весь ощетиненный от слов профессора, и со священником был не очень приветлив.
Поэтому потупив взгляд, пробубнил.
– Спасибо вам отец Николай, но я уже сыт тем, что за меня все решают другие, и все почему то стараются меня устроить, да пристроить, и все где потеплее, и где посытнее.
Спасибо всем. Но, я решил, что из больницы я выписываюсь, а там будь что будет! …

Видно судьба у меня такая, одиноким волком быть, без дома и семьи. –
Он замолчал и зло стукнул кулаком об перила своей кровати.
Палата погрузилась в напряженное и тягостное молчание, которое не сразу прервал священник. Обращаясь к Луке, он сдержано спросил:

- Ты позволишь мне присесть? – Лука неохотно подвинулся.
 Батюшка, завернув угол простыни, присел на край кровати.
– Значит, ты Лука веришь в «судьбу» или в так сказать неизбежность, в тот же «рок»?
Вот ты сейчас готовишься принять таинство крещения, а я тебя с такими языческими взглядами на жизнь, не могу крестить, более того буду считать это грехом. –
Лука как то равнодушно пожал плечами, а отец Николай продолжил.

– Это конечно не место где надо вести духовные беседы, но тема, видишь ли, очень популярная у вашего поколения, хотя в ней не разбирается никто по сути, и лишь по не ведению своему приучают себя так думать.
Удобная политика, ничего не делай, ни к чему не стремись, чтобы не происходило такова видать судьба и все.
А вот христианство отвергает так званый фатализм.
Отвергает эту идею - «Чему быть того не миновать».

Христианство утверждает, что все действия Божественной любви, которую мы именуем как промысел Божий, самым существенным образом соотносится с духовным состоянием самого человека.
И любое духовное изменение человека, меняет и действие Божие по отношению к нему. Ну, скажем принцип действия такой же, как у врача, а Господь Бог и есть наш врачеватель, целитель наших душ, так вот как врач меняет свои действия в зависимости от состояния здоровья человека, так и Господь, меняет свои действия в зависимости от духовного состояния человека.

Наша судьба находится в наших руках, мы сами определяем течение нашей жизни, а любовь Божия зависит, от состояния нашей души, и от наших действий.
 
Мы меняемся, меняются и действия Божии.

Изменились Неневитины. изменилась Нинивия.
Так, что фатализм, как таковой совершено исключается, в христианском сознании это языческая идея. Идея, которая ни в коем случае не может именоваться – христианской….
Вот ты злишься, на себя на всех кто тебя окружает, за свое лицо, что оно не такое как у всех. Но Бог думает иначе, для Него дорог, неоценимо дорог каждый человек.

 В отличие от людей, Бог видит не только лицо, но, прежде всего, сердце человека. И поэтому нам так часто бывают, непонятны обращения людей, казалось, совсем далеких от Истины.
Именно подобное произошло и с жителями древней Ниневии. –
Батюшка замолчал, а Лука вздохнув, произнес.

- Спасибо, отец Николай, я, правда, мало что понимаю, и кто они такие те древние жители, и что они там натворили, но думаю что вы все здесь правы, я вел себя как капризный ребенок.
Простите, отец Николай мне сегодня надо с доктором Ожаном в город, а завтра я к вам зайду, и мы подумаем, как мне жить дальше. –
Священник, попрощавшись, со всеми вышел. А Сашка  походочкой морячка направился к девушке.

- Ну, а мы уже без тебя Лука с кассетой тут разберемся и повеселимся.
Правда, Мариночка? – Постарался реабилитироваться в глазах девушки каскадер, он подошел к ней и поцеловал ей руку. - Мариночка, а что вы делаете сегодня вечером? - Но его прервал Лука.
- Я уже и так падаю со смеху, предчувствуя, как на меня будут пялиться люди на улице. К тому же сегодня воскресный день… - Выпалил огорчено,парень.

Послушай Лука, перестань так нервничать! Все будет хорошо.
Мы же рядом будем.
- А ты что тоже с нами пойдешь? – Искренне удивился Лука.
- Конечно, я сегодня специально выходной взяла, чтобы вас двоих не оставлять.
Во-первых, вы города совсем не знаете, а во-вторых, в цветах я уж точно лучше вашего разбираюсь…. Но может такое случиться, что некоторые свой дом найдут...
То мы может там и останемся…? Правда, «брат»?
 
-Навряд ли. «Брат». - Лука скептически улыбнулся и отрицательно покачал головой.
- Опять уныние? Уныние это грех... Смертный….
 Ну, все пошли на перевязку. Пошли, пошли, не тяни время. -

Марина легонько подтолкнула парня на выход. Лука нехотя поплелся к двери.
Уже стоя в проеме двери, Марина оглянулась на остающихся в палате ребят, и не заметно для Луки сделала жест рукой и еле слышно произнесла:
- Ес! Ес! Ес!