Несожженное письмо

Шум дня уже начал стихать и солнце нерешительно спускалось к горизонту. Лучи светила пытались пробить венец из смога над городом вдали. Но несмотря на ярость летнего солнца, только небольшое количество лучиков выбегало из ловушки. Ветер, чувствуя перемены, сначала робко, а потом все сильней бегал по кронам деревьев. Жители небольшого поселка близ человеческого муравейника тоже чувствовали  начинающееся перемирие в борьбе ночи и дня и небольшими компаниями, а кто-то парами выходили на вечерний моцион. Именно моцион  т.к. считалось, что проживание в данном поселке является привилегией  для лиц, дружащих с фортуной. И только в одном доме начинающийся вечер не тронул умы людей.
 В недавно построенном доме на окраине бегали  грузчики, периодически меняя направление движения под выкриками человека, одетого в деловой костюм. Все спешили, желая успеть насладиться очарованием начинающегося вечера. Впрочем, каждый по-своему. И только один человек уже никуда не спешил, так как по его мнению он успел или даже преуспел. Сидя в беседке около дома, он иногда хмурил брови, осваивая последнюю модель компьютера, на корпусе которого можно было различить рисунок надкусанного яблока. Седина на висках, вплетаясь в черные волосы, говорила о том, что смерть уже поставила его на свой учет. Острая линия губ гармонировала с глубоко посажеными глазами серого цвета, смотревшими из-под густых бровей спокойно… и равнодушно. И только вздернутый нос мог бы подойти больше какому-нибудь озорному мальчишке, а не путнику, довольно долго бредущему по дороге времени. Деловой костюм нерешительно поглядывал на старика, испытывая сомнения, даже для него непонятно какие. Когда последний рабочий переступил порог ворот усадьбы, костюм  подошел к беседке.

Повар и горничная приедут завтра. Лифт еще не запускали, поэтому ночевать наверное придется на первом. Дед , может поехали ,пока здесь все расставим, в городе поживешь?
Нет. В моей квартире уже голые стены. А к тебе не хочу ехать. Буду только мешать. Не спорь.
Даже если бы и мешал. Не сахарный, не растаю. Выбирать тебе. Ящики с твоими бумагами поставили в кабинете. Плита, холодильник уже работают. Продукты свежие – только сегодня привезли. Сегодня пока в кабинете переночуй. Я там тебе сказал кушетку поставить – потом можно будет перенести, если хочешь. Если что-то случиться – звони. Что еще? Интернет завтра подключат, мебель расставим, потом  кабельщики приедут. Я уже договорился.
Подожди - звонок у меня. Алло? Привет, сын. Да, уже перевезли. Максимка сказал, завтра подключат. Рядом стоит. Как там погода в Мюнхене?  Когда назад? Хорошо. Софии привет. До связи…  Отец сказал, через четыре дня приедут.  Погода хорошая – в театр опаздывали. Ты завтра возвращайся. Еще успеешь у меня погостить. А я пока вещи буду раскладывать.
Ладно. До завтра, дед. Звони, когда проснешься.
До завтра. Аккуратнее на дороге. Темнеет уже.

Человек, проводив взглядом внука, вошел в дом. Хитросплетения комнат были ему непривычны, хотя он сам высказывал пожелания относительно  их планирования. Пройдя в кабинет, он подошел к довольно старой потрепанной коробке. Коробке, которая ждала именно этого момента. Была предназначена для него. Содержимое которой не извлекалось на протяжении многих лет, а только пополнялось. Вытряхнув все из коробки на стол, перед человеком в виде отдельных предметов и бумаг начали появляться события, люди, его мысли и желания, хорошее и плохое на протяжении многих лет. Он хотел вспомнить свою жизнь. Он хотел поставить на ней знак «минус» или «плюс». После нескольких часов в руках оказался сложенный вчетверо пожелтевший от времени листок бумаги. Хмуря брови, человек пытался вспомнить откуда он, но в голову не приходило никаких мыслей. Развернув листок, его глазам  открылись выцветшие, написанные его рукой синими чернилами, слова:


«   Зачем люди ведут дневники? Доверяют свои мысли бумаге? Наверное, изложив  проблемы  им становится  легче. Я  хочу, чтобы стало легче, чтобы не было боли по тебе. Мне очень больно без тебя и с каждым днем все больней. Так больно, что хочется смерти. Но почему? Человек может жить ,не видя солнца. Почему так трудно жить, не видя твоих лучей? Я люблю тебя. Возможно эти слова для тебя  уже ничего не значат. Может  быть  люблю неправильно, не так как в книгах. Корю себя за то, что лишний раз не обнял тебя, когда была возможность, не сказал этих слов, не прикоснулся к тебе. Больно просыпаться, осознавая, что тебя нет рядом. Просыпаться, чувствуя тепло твоей руки. Руки,  которую мгновение назад,  держал в своей во сне. В мыслях рвусь к тебе, останавливая себя тем, что с другим ты не будешь  ни в чем нуждаться и твоей жизни не коснется бедность. Так больно вместо «мы» теперь говорить «ты». Так больно шептать твое имя в пустоту. Так больно,  что нельзя говорить тебе этих слов. Так хочется, чтобы чертово сердце перестало с каждым ударом стонать от боли, чтобы  твой голос сейчас разорвал это гнетущее безмолвие, когда только часы, щелчком говорящие о еще одной секунде моей уже бесполезной  жизни, заставляют тело жить. Но не душу. Какая мука пылать, понимая что сгораешь! Прости. Прости меня за то, что люблю. За это письмо, которое скорее всего будет порвано или сожжено.За все хорошее и плохое. За то, что появился в твоей жизни. Но если все же...  Молю, услышь меня, через расстояние и время, во снах или грезах. Слова, которые не будут произнесены. Услышь мою душу, которую закрою для всех, кроме тебя. Не важно когда, не важно где. Даже если буду женат, даже если буду мертв. Услышь, пожалуйста,  молю…»


Давящая боль поселилась в сердце, мощным валом растекаясь все шире, пытаясь кинжалом вспороть грудь.  Встав, человек подошел к коробке с лекарствами. Нитроглицерин. На полпути рука остановилась. Может вот он – итог? Дав многое, жизнь всё же обманула… Он так и не был услышан.