Горло

С виду Юрий Альбертович был вполне себе заурядным и даже несколько счастливым человеком. На работе – в офисе ООО, название которого история уже и не припомнит – его уважали, как неплохого юриста, который, в отличие от многих, знал хотя бы, в какой графе какую подпись поставить, чтобы судебные приставы потом на контору не наехали и всех из АКМов не перещелкали. Не нравилось коллегам, правда, что он иногда пердел слишком громко в своей юристской и службе вневедомственной охраны из-за этого всякий раз приезжала, думала, налет на фирму совершается. Но терпели. Лучше так, чем из АКМов.
И жена у него была вроде бы ничего. Любила, рубашки по утрам гладила и голова у нее почти никогда не болела, когда Юрию Альбертовичу трахаться хотелось. Правда трахалась она еще с солистами военно-академического хора, при котором костюмершей работала. Но это было только по вторникам, и Юрий Альбертович, к тому же, ничего об этом не знал. А если бы и знал, то помалкивал бы в тряпочку, потому что не мог себе позволить на работе в неглаженной рубашке появиться. Начальник конторы его мятых рубашек страсть как не любил и, если встречал сотрудника в коридоре в такой, сразу тащил его в подсобку и стачивал на фрезерном станке до полного физического исчезновения. А, кроме жены его, женщин, умевших с утюгом по прямому назначению обращаться, в городе больше не осталось. Прочие мастерицы давно уже погибли от эпидемии какой-то страшной африканской лихорадки. Жена тоже ее подхватить умудрилась, но выжила. «Иммунитет врожденный», - сказали врачи.
Любовница у Юрия Альбертовича тоже была.  По средам и пятницам садилась к нему в машину, доезжала до городской свалки радиоактивных отходов и там делала минет. А потом добиралась до дома пешком 25 километров. Юрий Альбертович после каждого минета ее ****ью считал, а ****ей он в машину не пускал с того момента, когда какая-то плечевая его, пьяного, триппером заразила. Он потом весь отпуск свой, первый за 25 лет, в кожвендиспансере провел. Не отдохнул даже толком.
А еще Юрий Альбертович на рыбалку по выходным ездил, на лыжах катался зимой, нажраться мог с мужиками до поросячьего визга и на шашлык иногда выбирался. Словом, жил не хуже других и в ус ему дуть было, если разобраться незачем. В ус-то он и не дул. Была у Юрия Альбертовича другая странность, по нашим временам довольно заурядная. Был он маньяком. После 8 часов вечера одевал он, бывало, что-нибудь совсем ненужное, показывал перед уходом зеркалу язык, клал в карман два зубчика чеснока и гайку (*** знает зачем), брал в руки маленький черный чемоданчик с принадлежностями и отправлялся кромсать по всякому себе подобных.
Зачем ему это было нужно, Юрий Альбертович сам объяснить решительно не мог. Даже задумался об этом всего раз в жизни. Все остальное время просто *** на это забивал и все. Мало ли отчего да почему человека на шалости на такие тянет. Однако в тот самый единственный раз осенила его интересная мысль. Коль скоро людям совсем нечего делать, кроме как по первому приглашению идти с первым встречным (то есть с самим Юрием Альбертовичем) распивать пузырь дешевого портвейна в подъезд или гулять в парковую зону, да еще там, где место поглуше, так, может быть, им и вовсе нет места на белом свете? Может быть, они сами себе программу такую задали – быть Юрием Альбертовичем убитыми изуверски? Эх, знал бы он тогда хоть что-нибудь о настоящих программах…
Однажды встал перед Юрием Альбертовичем действительно стоящий вопрос. А почему собственно, сколько бы людей он не выпотрошил, ни о каком маньяке в городе говорить не начинают, комендантский час не вводят, а каждую девушку, гуляющую в одиночестве ночью в короткой юбке и с сиськами навыкат, не арестовывают и не расстреливают на месте (раз жизнь ей так не дорога)? Точнее долгое время Юрия Альбертовича даже этот вопрос не шибко интересовал. Но, когда он столько народу убил, что Президент страны губернатора местного в отставку отправил за срыв демографических показателей, а потом лично порол того на Красной площади розгами вместе со всей семьей и домашней скотиной до полного о****енения, задумался. Что-то здесь не так, Поинтересовался на следующий же день, как следствие по каждому совершенному им убийству велось и обмер весь. Оказывается, в каждом случае виновного быстро находили, он сразу давал признательные показания и благополучно закатывался живьем в бадью с цементом. Прочитал Юрий Альбертович несколько протоколов внимательно, и в пот его бросило. Вспомнил он, как однажды женщину какую-то в лифте подстерег и разрубил топором на 479 кусочков. А оказалась, что женщина мужу своему рога уже давно наставляла и до того довела, что решил он ее именно в этот вечер во что бы то ни стало топориком оприходовать. Причем на выходе из лифта, чтобы квартиру тещину не марать. Увидел в окно, что гулящая от трахаля очередного возвращается, припрыгал к лифту с оружием, дождался пока двери шахты раскроются на нужном этаже, а там уже 479 кусков лежат и даже тухлятиной пока не пропахли. Или другой случай. Отловил Юрий Альбертович мужика на стоянке, пригласил выпить, потом снотворного ему в портвейн подмешал и растворил в заранее приготовленном чане с серной кислотой. Мужик тот должником заядлым оказался. Брал у братвы всякой денег помногу, и отдавать не хотел. Волосы только каждый раз перекрашивал, чтобы не узнали при встрече. Но однажды вся братва объединилась, выследила его и на сходке тайной постановила умертвить кидалу через растворение в серной кислоте. Даже киллеров специальных, кислотных наняли. Те на выходе со стоянки его уже поджидали и растворить хотели прямо там же. Юрий Альбертович его просто по дороге перехватил.
Накрыло тут Юрия Альбертовича по полной. Вспомнил он детство свое и юность. Когда ему всего-то пять лет было, смотрел он новости по телевизору, где тогда по всему одному каналу 24 часа в сутки про Карибский кризис рассказывали. Сразу не взлюбил он тогда мужика улыбчивого, который советские ракеты на острове каком-то из четырех букв размещать не разрешал. Подумалось тогда Юрочке: «Вот бы засесть где-нибудь в книгохранилище со снайперской винтовкой, дождаться, пока этот мудила с бабой своей мимо проезжать будут, и разрядить ему в голову целую обойму. Про Ли Харви Освальда он не сразу узнал, у бабушки был, когда тот в точности то же самое через год проделал. А, узнав, через восемь лет, значения особого не придал. А, когда Юрий Альбертович, повзрослел, не потрафила ему до жути группа английская. Там четверо типов волосатых было, прямо, как букв в названии острова. Особенно он одного из них возненавидел. Того, который с бабищей узкоглазой в постели лежать любил и с индуистскими проповедниками гашиш курил на природе и еще фамилию носил почти как у коммунистического вождя, при которым у предков Юрия Альбертовича все имущество отняли, а самих лошадьми затоптали на иподроме. Ему даже снилось, как он этого патлатого возле дома дожидается и обойму всю в тело его разряжает. Правда, о Марке Дэвиде Чепмэне он тоже через восемь лет услышал. Военком тогда Юрия Альбертовича, от службы уклонявшегося, все-таки изловил и отправил в Афганистан, говно за солдатами ограниченного контингента выносить. Так и пропахал всю «восьмерку».
Вспомнил Юрий Альбертович все это и расплакался. «Оказывается и не маньяк я никакой, - голосил в подушку, пока жена хористов своих ублажала. – Убиваю ведь только тех, кого и без меня, максимум, через 10 минут грохнули бы. Барыга форменный получаюсь, который просто акции успел схватить по дешевке раньше конкурента». Но тут же быстро выход придумал. Решил впредь убивать только тех людей, на которых ни у кого, кроме него-душегуба патологического, и рука подняться не должна была. Да и тут просчитался. Забрался как-то в роддом. Выследил младенца чистого, которого всего пять минут назад из матери вынули, прыг на него и удавил подушкой. Аж засиял от счастья. Но, вдруг, когда к выходу из роддома направлялся, услышал, как роженица бывшая подруге в телефон кричит, что на *** ей ребенок этот не нужен. Дождется, мол, пока шок послеродовый пройдет и придушит отродье несчастное подушкой.
Тут уж у Юрия Альбертовича совсем руки опустились. Настолько, что решил он их на себя наложить. Взял веревку и пошел куда глаза глядят вешаться. Навстречу ему мужик вышел, которому Юрий Альбертович когда-то подпись нужную не захотел поставить, и он из-за этого 10000000 долларов не смог с****ить. Узнал мужик Юрия Альбертовича, и взыграла старая обида. Налетел он на юриста, ударил бутылкой по голове, а потом совсем осатанел – оттащил в близлежащие гаражи и повесил на той же веревке.
Юрий Альбертович, однако, в себя успел прийти раньше, чем асфиксия его постигла. Даже попробовал мозгами раскинуть, отчего да почему с ним так все нелогично приключилось. Или, наоборот, слишком логично? Так и помер, не успев даже прикинуть, с какого тут боку можно раздумья начать.
Тело его утром следующего дня сторож гаражный обнаружил. Вынул из петли, раздел до гола. Собрал на совок говно, которое с мёртвого Юрия Альбертовича за ночь накапало. Сложил руки на животе крест-накрест. Вызвал милицию, скорую помощь и батюшку знакомого на случай, если докажут, что не было тут суицида. Подумал над покойником о чем-то своем и пошел восвояси.