Письмо из небытия

Письмо из небытия


…Мое долгое молчание вовсе не означает, что родник пересох, а окна подморозило, и свет вырубило, а джинсы синевы протерлись до белых волокон, и небо трещит по швам кликом пролетевших журавлей, уловимых тоской оседлости, напоминающей о цепи, которой рабы прикованы к своим галерам, и времени – только того, что в пальцах, и дни начинаются с ранней побудки, а заканчиваются… заканчиваются подглядыванием во второй план жизни, за занавес, где смутно угадывается движение теней второй жизни, и третьей, и четвертой, словно ходят с факелами, а где со свечами, и это немного страшит и пугает наличием некоей тайны, о которой я не догадываюсь на первом плане, неужели – думается мне, – неужели я как бы приговорен и лишь выполняю команды, я, обернутое в маленькое семейное мы, все-таки вылезает из-под укрытия, и это совпадает с восходом, встречаемым на Киевском мосту, и спешащий по мосту человек скалится ветру и заспанному глазу солнца, подмечая разные разности по дороге: человека, идущего на работу в тапочках, уборщиц в красных жилетах с лицом убийцы собственных детей, сонных работников крупного магазина, торгующего иномарками, темного об эту пору – странно, здесь экономят на электричестве и не разрешают присесть, – кучу окурков и две сигаретные пачки на мосту, в том именно месте, откуда люди обычно слетают вниз, лицо женщины, школьной учительницы, которую обгоняешь на перекрестке, – ей тоже не удается остановить переполненные маршрутки, точные мысли – слепки с цитат непрочитанной еще лекции о Набокове-Джан и докторе Jivago, который… тоже… так странно… – все это, подмеченное на ходу, с образовавшейся от встречного ветра слезой, свертком, из рук в руки передается за занавес, во второй план, а там и далее, чтобы там развернуть и прочесть как следует, и, разобравшись и истолковав, вернуть в этот страдающий чеховым мир – вещной мир расслюнившегося провинциала-разночинца, а ты идешь и шагаешь, потому что опять не попал в перенаселенные маршрутки, и удивляешься тому, что человек так много вмещает, несколько жизней вмещает, параллельно тянущихся вдоль одной улицы, по одному мосту, в одной и той же эпохе переходного времени – это более чем странно: возвратиться в девяностые годы бессветицы и отсутствия транспорта; впереди зима и нужно подумать о печке, а ты идешь, превозмогая вчерашнюю боль в ногах, словно на тренировку по плаванию – с неохотой и тревогой, предчувствуя встречу со своим злым гением, неужели переход из одной жизни в другую осуществим более властною силою, заглушающей укоры совести и моральные запреты, и что же там, там, где гуровы и анны сергеевны ищут выхода из театра, если здесь только и есть, что дней лет наших семьдесят, а то и восемьдесят лет, и большая часть их проходит в работе и болезнях, и мы таем как звук, а время летит, о Господи, споспешествуй нам, споспешествуй, если здесь зимою не топят и одиночество как человек в футляре, если здесь файлы до распечатки не доходят, а предложения не вмещают смысла, который накрывается как сачком следующим предложением и так не заметишь как углубился в лес, если здесь письмо откладывается только из-за того, что осень стоит еще в зелени и со дня на день ожидается пиршество красок, – ты отвечаешь как настоящий художник, – а текст обрывается там, где заканчивается смысл…