Гулливер Великий продолжение

                ГУЛЛИВЕР ВЕЛИКИЙ

До наступления темноты мы увидели еще один корабль, но он был слишком далеко, чтобы нас заметить. Однако море оставалось спокойным, и я не терял надежду.

После того, как мы пообедали, я снова сидел, стараясь не уснуть, т. к. все еще не доверял Гулливеру. Когда солнце как-то внезапно село и выступили звезды, я ощутимо почувствовал одиночество посреди огромного океана. Мне казалось, что я испытывал это чувство целую вечность. Наплывающие миля за милей волны начинали действовать на нервы. Мне страстно хотелось с кем-то поговорить. Я оглянулся, и Гулливер поднял голову

–Здесь так одиноко, не правда ли?– сказал я просто, чтобы услышать звук собственного голоса.
 А потом впервые Гулливер «заговорил». Он издал глубокий звук, не похожий на агрессивный. Даже я, при всем моем незнании собачьего языка, понял это.

А потом я начал говорить– обо всем, о близких мне людях, о многом другом. И Гулливер слушал меня. Сейчас я уже знаю о собаках намного больше. Я знаю, что наилучший способ подружиться с собакой– это разговаривать с ней. Она не может вам ответить, но она понимает намного больше, чем вы думаете.

 Наконец, Гулливер, который все время держался от меня на расстоянии, поднялся и подошел ко мне. Я не мог произнести и слова. Что он собирался делать? К моей великой радости он улегся у моих ног, расположившись полукругом. Он хотел подружиться,  но не желал казаться слишком навязчивым. Однако у меня пропало желание говорить. И я сидел, раздумывая и наблюдая за ним.

Несмотря на свое твердое решение, я вскоре уснул и.проспал до восхода солнца. Я увидел, что небо покрылось облаками, и плот стало раскачивать. Гулливер стоял  посредине плота и смотрел на меня с тревогой. Я оглянулся вокруг, и темный горизонт сказал мне, что приближается шторм, и это произойдет скоро.

Я привязал ящик с печеньем и флягу с водой к плоту, а концом веревки обмотал себя для безопасности и стал  ждать. Очень скоро шторм нас настиг. Плот швыряло вверх и вниз, волны поднимали то один борт, то другой, а то и вовсе окатывали нас.

 Гулливер с громадным усилием удерживался на плоту. Он то и дело падал и скользил по его мокрой поверхности. Ему явно угрожала опасность упасть  в воду. Я подумал, что шторм может оказаться для меня благодеянием, и я смогу, наконец, избавиться от Гулливера . Держась за веревку, я увидел, что он сползает к краю плота, и его задние лапы были уже фактически в воде. Волна окатила его, но он все еще удерживался за плот передними лапами. В таком положении он смотрел на меня взглядом, который я никогда не забуду: это был призыв к помощи, взгляд, наполненный страхом, который сказал мне, что я был, в конце концов, его  хозяин, а он–собака, и я должен его спасти. С большой осторожностью я приподнялся, захватив  кусок не использованной мной веревки. Когда противоположный борт швырнуло вверх, Гулливер заскользил ко мне.

Быстро я обвязал веревку вокруг его туловища, и когда плот швырнуло вниз, я удерживал его веревку одной рукой, а другой сам держался за плот. Огромный вес Гулливера чуть не оторвал мою руку от плота, но он помогал мне как только мог, и в следующий раз, когда плот занимал ровную позицию, я еще раз обмотал его и привязал конец веревки к плоту.

Шторм прекратился так же быстро, как и налетел, и хотя мы оба были мокрыми и ослабевшими, все же находились в безопасности.

Вечером Гулливер подошел ко мне, когда я начал с ним разговаривать, и я ему позволил. Одиночество вынуждает человека к странным поступкам.

На пятый день, когда  наши запасы еды и питья почти истощились, и я уже потерял всякую надежду на спасение, вдали показался пароход, идущий в нашем направлении, Мгновенно я  воспрял духом, и пока корабль был еще в милях от нас,  начал кричать и размахивать своей курткой.

– Думаю, он приближается, старик!– кричал я Гулливеру,– приближается.

Скоро я устал от этой глупости и сел отдохнуть. Гулливер подошел ко мне и сел у моих ног. И я впервые положил на него руку. Он взглянул на меня и начал вилять хвостом. Я погладил его по голове, хотя все еще немного его боялся. Это была большая гладкая голова, и я ощущал ее силу и  прочность. Я провел рукой под его шеей, по спине, по лапам. Он, казалось, задрожал от радости, прижал свое огромное тело ко мне. Затем он нагнулся и лизнул мою туфлю.

Меня охватило чувство стыда с осознанием того, как неправильно я судил о нем. Почему это сильное создание должно лизать мою туфлю? В это было трудно поверить.

Потом как-то вдруг все изменилось. Страх и недоверие покинули меня, а взамен пришло чувство дружбы и понимания. Мы вдвоем так много пережили. Собака больше не была для меня зверем, она была просто собакой и другом! Внезапно я обнял Гулливера за шею и крепко прижал к себе. Я его любил.

Очень медленно  корабль шел по направлению к нам, но придерживался своего курса. Однако, когда между нами оставалась какая-то миля, я увидел, что он не подойдет к нам так близко, как я на это надеялся. Я снова стал кричать и размахивать курткой. Он подходил все ближе, но не было никаких признаков, что нас заметили. Он подошел совсем близко, а потом стал проплывать мимо. Он был настолько близко, что я увидел фигуру капитана на мостике и несколько других на палубе внизу. Казалось, они должны были нас заметить, хотя я понимал, на сколько низко мы находились от них и каким слабым был мой голос, чтобы его можно было  услышать. Я был дураком, когда начал кричать так рано. А потом меня осенило.

–Ну-ка, подай голос– крикнул я Гулливеру, который стоял возле меня,– Давай, старик!
Гулливеру не надо было повторять. Он стал лаять снова и снова глубоким, мощным, сильным лаем. Его большое туловище содрогалось, красная пасть широко открыта, голова высоко поднята.

– Хорошо, дружище,– кричал я, – молодец! И снова этот громогласный «голос» оглашал синеву Тихого Океана.
 

И вот на борту теплохода началось движение. Фигурки приблизились к борту. Я махал курткой и танцевал. Потом они увидели нас.

Я настолько ослабел и устал, что, когда они подняли нас на борт, я проспал 24 часа.. Когда я проснулся, Гулливер сидел возле меня и когда я повернулся, чтобы взглянуть на него, он поднял лапу и положил ее на мою руку.

Эндерби замолчал. И молчал некоторое время.
 –Вы стали жить вместе?– спросил я.
Эндерби кивнул.
 –И он все еще с Вами? Мне внезапно захотелось взглянуть на эту собаку.

Но он не ответил. Я увидел грусть в его глазах, и когда он выглянул в окно, я понял, что он закончил свой рассказ.