А судьи кто?

          "РУССКАЯ ВЕСНА" или ПОВЕСТЬ О "ЛИХИХ" ДЕВЯНОСТЫХ. ИСПОВЕДЬ НАРДЕПА
            
                Главы из книги мемуаров (продолжение)


                А СУДЬИ КТО?

                В комитете по правам человека
       


В этом комитете я, к сожалению, пробыл недолго, т.к. быть одновременно в трех комитетах вскоре запретили. Да и трудно было бы все их совмещать. Но права человека, да еще во главе с «Саддамычем» Ковалевым, как я мог это пропустить.
   С Ковалевым мы познакомились где-то в конце восьмидесятых в доме Даниелей. Юлия уже не было в живых, но его замечательная жена, Лариса Богораз, при участии Ковалева решила издавать некий  по тем горбачевским временам еще на три четверти «крамольный» журнал. Каким образом я попал в эту компанию и кто именно меня пригласил туда, не помню, но я пришел и живо включился. Идея была мне близка. Но Ковалев проявлял какую-то осторожность, и видимо имел к тому основания. Не с точки зрения обычных страхов, - он прошел уже свой гулаг, - а с точки зрения нашей готовности сделать этот журнал действительно нужным. Сергей Адамыч отличался редкостной добросовестностью, чувством чести и удивительным для неюриста и не гуманитария чувством права. Я в этом убеждался потом многократно, благо встречался с ним не раз в самых разных ситуациях. И эти его качества были как бы отпечатаны, выгравированы на его суховатом, несколько аскетичном лице, которое вдруг вспыхивало то иронией, то сарказмом, то страстным гневом. Но весь его облик и речь с легким заиканием, меканьем и эканьем внушали уважение и доверие. И, в частности потому, я пришел к нему в комитет.
   Одним из первых испытаний для нас и нашего комитета стало выдвижение судей Мосгорсуда. По действовавшей тогда конституции этих судей избирал Верховный Совет РСФСР. А по заведенному Ельциным правилу рекомендации должны были давать комитеты, в данном случае наш комитет.
  Что ж, веселая дама из республиканского Минюста привела к нам пять кандидатов и кандидаток, из которых надлежало рекомендовать трех. Реформа правосудия, отбор новых, достойных этой деятельности судей естественно был нашей давней затаенной мечтой. И вот, казалось бы, мы получили власть осуществить эту мечту.
   Началось представление кандидитов. Действительно «представление». Более жалкое зрелище трудно было себе вообразить, хотя я примерно представлял себе, из кого формируются  судейские кадры.Наши будущие судьи Мосгорсуда, суда второй, высшей инстанции, дрожали и трусили как шкодники  младших классов перед грозным учителем или как плохие ученики перед экзаменом. Они и были «плохими учениками». Ни малейшей способности и потребности продемонстрировать еслиу уж не знания, то хотя бы убеждения. Ни  малейшего понятия о собственном достоинстве, о достоинстве профессии. Было очевидно, что перед нами мелкие обыватели в попытке заполучить сносно оплачиваемую или доходную чиновную должность. Бывшие работники милиции или суда, в основном заочно получавшие дипломы. Не помню, была ли среди них нынешняя председатель Мосгорсуда Егорова. Но судя по ее представлениям о «подчиненных» ей «независимых» судьях, вполне могла бы и быть. 
    Что же было делать с нашей мечтой? Мы переговаривались и переглядывались с Ковалевым и по окончании  шоу спросили даму из Минюста: Кого Вы нам привели?
- Это еще лучшие, - уверенно ответила веселая дама и победно рассмеялась.
-   Мы не можем голосовать за таких судей, - сказал я Ковалеву.
И все же голосовать пришлось, и двоих из требуемых трех комитет рекомендовал. Мы с Ковалевым воздержались. Прощай мечта!
   Следующий эпизод возник, когда я уже не был членом комитета, но не придти на его заседание было невозможно. Мы живем уже в конце двадцатого века. В России готовиьтся новая , демократическая конституция, переход к правовому государству. Кончилась власть КПСС, идут реформы. И вдруг – ритуальный навет, кадавр, оживший из замогильной тьмы средневековья . Газета «Правда» печатает сенсационную статью о евреях, только что совершивших ритуальное убийство ради жертвенной крови в мацу. Дело Бейлиса!
    Газета есть газета, тем более «Правда». Что полагается делать в таком случае - привлечь журналиста к ответственности за клевету. Что делает прокуратура? Совершенно серьезно начинает расследование... ритуального убийства. Более того, сообщает об этом в печати.
   Как можно было пройти мимо этого неожиданного прыжка в глубины средневековья? Ковалев созвал заседание Комитета и вызвал на него прокурора Кехлерова. Надо сказать, что в «нашей» среде этот прокурор считался почти «прогрессивным». К нему не раз обращались депутаты и, в частности, мой коллега и сосед по кабинету, Шейнис, когда надо было выручать жертв юридического беспредела.
    На заседание пришла Евгения Альбац, по моему также Лида Графова, с которой мы были давно знакомы и иногда сотрудничали. Все были потрясены, пожалуй, не столько самой публикацией в «Правде», давно уже ставшей лживым грязным листком, над материалами которого можно было только смеяться, сколько поведением прокуратуры.
   Пришел и прокурор Кехлеров, телефонные разговоры с которым коллеги Шейниса я не раз слышал, но которого никогда не видел. Перед нами возник человек с неопределенным лицом, неопределенной национальности и каким-то неопределенного тембра голосом. Он вышел к небольшой трибуне и стал объяснять, почему прокуратура ведет расследование.
- Да как Вы можете, - взял я слово. – Вы что не знаете, что так называемый «ритуальный навет» был запрещен в России еще указами и манифестами Екатерины Второй, Николая Первого, Александра Первого? Вы что не слышали о «деле Бейлиса»?
Прокурор Кехлеров ничего этого не знал и ни о чем таком не слышал. Но он знал, что он прокурор, а потому за ним последнее слово, каким бы глупым и невежественным оно бы ни было.
  - Мы получили обращение и должны расследовать факты, - твердил он.
-  Но Вы как юрист знаете, что есть некие общеизвестные факты, которые не подлежат расследованию и установлению именно потому, что они общеизвестны и уже установлены. К таковым относится и «ритуальный навет» - утверждение, что евреи используют кровь человека для пригтовления ритуальной мацы.
- Мы получили материал  и должны его проверить, - отвечал Кехлеров, и сдвинуть его с мертвой точки не смогли ни Альбац, ни я, ни Ковалев.
   Разумеется, никакого «дела» о ритуальном убийстве прокуратура не возбудила, но также не возбудила и дела о клевете.   
   Да, вместе с Ковалевым мы в этом комитете совершили несколько правозащитных «подвигов». Одним из них было спасение одного подростка, которого наша прокуратура посадила в тюремную камеру вместе со взрослыми. Ко мне обратилась самоотверженная мать мальчика. Не знаю, почему именно ко мне. А мальчик был задержан по сомнительному и в сущности малозначительному обвинению. Сначала я пригласил к себе следователя, ведшего его дело. Тот не отрицал, что есть сомнения в фактах дела. «Но Вы же знаете, что сомнения по закону толкуются в пользу обвиняемого», - сказал я ему. – «Как это, - спросил он с искренним недоумением и даже возмущением.
Тогда я подключил Ковалева, катоторый аж покраснел от гнева и возмущения, узнав, что мальчик сидит в одной камере со взрослыми. Всем понято, чем это чревато. Что ж, благодаря вмешательству Сергея Адамовича мы все же вытащили парня из тюрьмы.
   К теме «Ковалев» я обращусь еще не раз. Но из комитета по правам человека мне все же пришлось уйти.