глава II

Третья дочь Алексея Николаевича,Анна, приехала вскоре после именин, как обещала, и поселилась у отца. На работу устроилась в базарный киоск- деревянную бакалейную будочку ,выкрашенную масляной темно-зеленой краской. Место было людное, выручки хорошие. Сейфа в ларьке, понятно, не водилось и Нюра забирала деньги на хранение домой.
   Как-то вечером вернувшись от младшей дочери, Алексей Николаевич застал Нюру зареванной.
 - Ой, тятя, я, наверное, повешусь - рыдала дочь.
-Все деньги пропали,вся выручка из-под подушки.Восемьсот рублей, а у меня зарплата шестьдесят.
  – А ну, брось выть. Заходил кто сюды?
 – Только Пашка Манин – всхлипывала Нюра.
 Пашка, внук от старшей дочери Мани, собрал все капельки, как говорил Алексей Николаевич, от непутевого папаши. Связался смолоду с воровской шайкой и пустил жизнь свою под откос. То пирует с дружками, то  срок в тюрьме мотает за кражи. Жил Паня с матерью, в одном дворе с дедом.
 Старик молча взял бадог и пошел искать внука. Тот оказался дома. Поднял с подушки, опухшую с перепоя рожу , увидев деда.
– Деньги, паскудник, верни, каки взял – сказал Алексей Николаевич вместо приветствия. 
– Да ты че, каки деньги? – осклабился Пашка в золотозубой улыбке.
- Последний раз говорю, где деньги?
– Да ты чё, каки…
 Пашка договорить не успел. Огромный, костистый дедов кулак хлестко врезался ему в ухо. Хоть и восемьдесят старику, а казачья хватка осталась; помнили руки и плуг, и весла, и пику, и шашку. У старика пика еще вместо пешни служила, он ею лед долбил. 
- Сдурел, хрыч горбатый? – завизжал Пашка, зажав ухо рукой, сбитый ударом на пол.
- А это тебе, паскудник, за хрыча.
Дед ногой в суконном боте «Прощай молодость» закатил внучка пинком под кровать.
 - Где Нюркины деньги, говори, гад!
– Под скатеркой!
 Старик выгреб из-под скатерти остатки – пятьсот рублей.
– Остальные пропил? Чтоб завтра принес, а то удавлю как гниду.
 На Пашкины крики прибежала с огорода мать.
- Тятенька, да разе ж можно так, ведь убьешь ребенка.
 – Давно бить-то надо было, когда поперек лавки лежал. Эх, не родит свинья бобра, родит поросенка, весь в Саню гадёныш уродился.
   Из двадцати восьми внуков Алексея Николаевича непутевый был только один Пашка.
 После этого  случая с пропажей денег начал Алексей Николаевич прихварывать,видать шибко перенервничал.Мучила боль в правом боку.
 Многоопытная Нюра советовала:
 -Папа, это жолось, надо вырезать. Мне вот вырезали и ниче, жива.
 - Ты, Нюрка, вроде у нас мастак аборты бабам  делать, вот и делай, а я сам разберусь.
 Дочь обиженно поджимала напомаженные губы, но с папой предпочитала не ссориться.
Привела,  как-то, Нюра на смотрины кавалера.
 Щуплый, лысоватый мужичонка, с торчащим из уха слуховым аппаратом,  едва виднелся из- за широкой спины  дородной, полногрудой красавицы Нюры, что была на голову выше ухажера. Побыл он в гостях у будущего тестя недолго. Беспрерывно ерзал на стуле, вздрагивая каждый раз от зычного голоса старика.
 - Ну как,папа, тебе мой Аркаша, - поинтересовалась Нюра.
 – Эх, Нюрка, Нюрка, ты ведь ужо со счету сбилась, сколько Аркаш-то переменила.
 – Папа. Так что? Мне за него не идти, что ли?
 – Нюрка! Хромой был? Был. Слепой был? Был! Глухого не было, выходи.