Сказка о Михаиле Евграфовиче...

Сказка о Михаиле Евграфовиче,
который хотел казаться лучше, чем был на самом деле.
и о друге его, Иване Александровиче.

Шесть лет назад.

- Пойми, Ваня, я ведь почему от Светланы-то ухожу? - говорил Михаил Евграфович. - Думаешь, я разлюбил её?
- Я думаю, что ты просто безответственная дрянь, Миша, - отвечал Иван Александрович. - И любовь здесь не при чём. Просто... Дрянной ты человек, Миша, вот и всё. Ты даже представить не можешь, какую боль ты причиняешь женщине, которая, во-первых, любит тебя, а во-вторых... - Иван Александрович какое-то время молчал, ища подходящие слова. - А ведь она жена твоя, Миша! Ну разве так можно! Вы прожили вместе уже... Сколько?
- Три года, - тяжело вздыхая, отвечал Михаил Евграфович.
- Вы три года уже вместе, - продолжал Иван Александрович, - у вас, я знаю, и ребёнок есть!
- Да, - тихо и мрачно произнёс Михаил Евграфович, - девочка. Сашенька! Чудная, чудная девочка. Всего два годика, а всё, буквально всё понимает. Я когда её вижу, Ваня, вот веришь, я... - Михаил Евграфович, захлебнувшись, не смог дальше говорить.
- Тем более! - воскликнул Иван Александрович. - Девочка! Сашенька! Сам говоришь, что чудный ребёнок, что всё понимает, а сам уходишь к другой! И кто ты после этого если не подонок и мразь?

- Ну нет, Ваня, нет, - вскакивая с табуретки и начиная ходить по кухне туда-сюда, воскликнул Михаил Евграфович, - не то, не то ты всё это сейчас говоришь. Я не ухожу, я... Как бы тебе это объяснить? Я - не подонок и мразь. Я... Я - не безответственная дрянь. Я, понимаешь, другую встретил. А Светлана... она - чудная, она - замечательная, я люблю её теперь может даже ещё больше, чем раньше, потому что жалею её теперь куда больше, чем раньше, поскольку понимаю, что своим уходом причиняю ей невыносимую боль. Но ты и меня пойми. Елена! Елена...  она... Елена! Я и думать-то теперь ни о ком не могу, кроме как о ней. Ты не подумай, Ваня, что это у меня такое помутнение рассудка и тому подобное. Конечно, она и красивая и... она моложе Светланы на три года, ей на прошлой неделе исполнилось девятнадцать лет, и она ни разу ещё не была замужем, и у ней детей нет, но... - Михаил Евграфович прекратил нервное хождение по кухне и сел на табуретку. - Ты думаешь я люблю Елену? Ты думаешь меня свели с ума красота её тела и её возраст? Ты ошибаешься, Ваня! Ой как ты ошибаешься! Она, конечно, сексуально меня очень, очень привлекает, и её возраст... он, конечно, льстит мне, Ваня, но... Это не любовь, Ваня. Просто я жалею её. Понимаешь? У неё жизнь до встречи со мной была знаешь какая тяжёлая? О, Ваня, если бы ты только знал, какая  у неё была тяжелая жизнь. Ведь когда мы только начали с ней встречаться, случайно, Ваня, поверь, всё было действительно случайно, я и подумать не мог, что у меня с нею что-то будет серьёзное. Но она рассказала мне о себе, рассказала всю свою жизнь, не простую жизнь, Ваня, ой какую не простую жизнь. Естественно, я не мог не выслушать её. А выслушав, я увлекся ею, я почувствовал ответственность за неё. И теперь что? Когда мы уже больше года встречаемся и она на что-то там рассчитывает? Она, Ваня, надеется на меня. Понимаешь? Она ведь считает меня порядочным! Понимаешь? И что ты мне предлагаешь? Обмануть её ожидания? Сделать так, чтобы она разочаровалась во мне?
- Сволочь ты, Миша, - отвечал Иван Александрович. - и понимать особенно здесь нечего. Того, что Елена в тебе разочаруется, ты боишься, а того, что Светлана, которая и жена твоя, и мать твоего ребёнка, тебя за подлеца держать будет, об этом ты не думаешь! Да ты не просто сволочь, подонок и мразь, Миша, а ты ещё и дурак, прости Господи.

Прошло два года.

- Мне двадцать семь лет, Ваня, - горячо говорил Михаил Евграфович, - я полон энергии, полон сил. Мне столько всего необходимо совершить в жизни, что и подумать страшно.
- Хм! - усмехнулся Иван Александрович. - И поэтому ты бросаешь Елену с ребёнком и уходишь к Нине? Миша, если честно, ты понимаешь то, насколько ты - урод? Я имею в виду, урод нравственный.
- Да не урод я нравственный, - отвечал Михаил Евграфович, - А только сил моих больше никаких нет. И почему, ответь, почему, как только мужчина понимает, что совершил в жизни ошибку, что та женщина, с которой он живёт, совершенно его не понимает, так сразу про него говорят, что он нравственный урод. Почему это я сразу нравственный урод?
- И ты ещё спрашиваешь, почему ты нравственный урод? - воскликнул Иван Александрович. - Ты бросаешь жену только по той причине, что полон сил и энергии и ещё удивляешься тому, что тебя называют нравственным уродом?
- Ну почему только поэтому, - воскликнул Михаил Евграфович, вскакивая с табуретки и хватаясь за голову. - Я бросаю Елену не только поэтому. Хотя и поэтому тоже! Но главное в том, что я люблю Нину! Я же тебе говорил, помнишь? Два года назад мы сидели на этой кухне и смотрели в глаза друг другу, и я тебе говорил, что Лена - это была только сексуальная страсть. Сексуальная страсть и сострадание её непростой, её нелегкой судьбе. Тогда как Нина!.. Нина - это другое. С Ниной у меня всё серьёзно. Нину я люблю. Понимаешь? Я ведь, ты помнишь, наверное, говорил тебе в прошлый раз, что Лену я не люблю. Да, я жалел её. Да я испытывал к Лене сексуальное влечение, но не любил её. Просто, в тот момент, я считал недопустимым для себя бросить её. Но Нину-то я тоже жалею. Ты пойми, Ваня, что... Нина верит в меня.
- А Светлана в тебя не верила? - спросил Иван Александрович. - А Елена разве не верит в тебя?
- Светлана? - удивился Михаил Евграфович. - Какая Светлана?
- Жена твоя, первая, - напомнил Иван Александрович.
- А-а, - равнодушно протянул Михаил Евграфович, - эта. Ну ты тоже! Нашёл кого вспомнить! Это когда было-то!? Лет сто назад... Она уже, поди, и забыла меня. И кроме того, Ваня, разве я виноват, что людям так хорошо со мной. Ну разве я виноват, что и Нина, и Елена, и эта... как её...
- Светлана, - напомнил Иван Александрович.
- И Светлана, что все они так любят меня, так все во мне нуждаются, - захлёбываясь от восторга, говорил Михаил Евграфович. - Наверное, это просто так... Наверное, это потому, что я действительно замечательный человек.
- Какая же ты скотина, Миша, - сказал Иван Александрович. - Да ведь, паразит ты эдакий, сам себя им таким представляешь.
- А думаешь, это легко, Ваня, казаться храбрым в глазах женщины, которую любишь, или которую хочешь соблазнить? Думаешь, легко казаться честным той женщине, которую решил соблазнить? Думаешь, легко обмануть женщину, которая тебя любит и заставить её поверить в свою ответственность, в свою порядочность, в свою искренность? Или, ты думаешь, легко всегда казаться нежным, ласковым, добрым? А претворяться равнодушным к женским слабостям, к женским недостаткам, думаешь, просто? Ведь женщины, Ваня, - это не только одни сплошные достоинства, это ещё и масса недостатков. Нет, Ваня. Нет! Это ой как всё непросто. Всё это, Ваня, требует огромных и физических, и душевных сил. Ты не поверишь, Ваня, но я вынужден постоянно находиться в … сильнейшем эмоциональном напряжении. А ты знаешь, что такое для мужчины постоянное эмоциональное напряжение? Нет? Так я скажу тебе. Постоянное эмоциональное напряжение у мужчины, Ваня, - это причина всех его заболеваний. Мне нет ещё тридцати лет, а я уже насквозь больной человек. Это внешне я выгляжу молодым и здоровым, а внутри я уже наполовину сгнил. Желудок ни к черту, печень шалит, почки болят. Ты не поверишь, но я стал больше курить. Я в большей степени стал нуждаться в алкоголе.
- Конечно! - воскликнул Иван Александрович. - С Ниной ты сдерживаешь себя. С Ниной ты и терпимый, и терпеливый, и нежный, и добрый, и ласковый, заботливый и ответственный, потому что с Ниной ты всего-то проводишь три часа в неделю! А в остальное время ты срываешь злобу на Елене. Ведь с ней тебе уже не надо быть добрым и ласковым, терпимым и понимающим. Гадина!
- Сам ты... гадина, - шёпотом заорал Михаил Евграфович, поскольку была ночь и он боялся разбудить соседей. - Невозможно же всё время сдерживать свои эмоции. Тем более негативные. Тебе об этом любой психолог скажет, что это вредно для здоровья. Ты думаешь, мне Нине не охота звездануть порой промеж глаз? Ещё как охота. Но нельзя. Поскольку для Нины я ещё порядочный человек. А для Лены - уже нет. Лена раскусила меня и поняла, что на деле я никакой не крепкий и ядрёный гриб боровик, а полусгнивший помидор, который если и годится на что, так только на томатный сок. Ты пойми, Ваня, - уже усталым голосом произнёс Михаил Евграфович, - я ведь могу быть честным и порядочным только до тех пор, пока не оступлюсь, пока меня не раскусят. А стоит хоть раз сорваться и всё!

Прошло ещё два года.

- Нинка, стерва, довела меня до того, что я уже на людей стал бросаться, - говорил Михаил Евграфович, стоя у окна.
- Да ты же сам ещё недавно кричал, что любишь её, что боишься обмануть её надежды? - удивлялся Иван Александрович. - Как же теперь тебя понимать?
- А так и понимать, - зло отвечал Михаил Евграфович. - А только я не обязан более терпеть её глупость. Нет, конечно, я понимаю, что человек соткан не из одних только достоинств, но... У неё слишком, слишком много недостатков.
- А раньше ты их не замечал? - удивился Иван Александрович.
- Раньше?! - в ужасе воскликнул Михаил Евграфович. - Когда раньше? Когда мы с ней встречались пару раз в неделю по полтора часа? Шутить изволите, Иван Александрович? Да будет Вам известно, что каждому недостатку человека - своё время!
- В каком смысле? - не понял Иван Александрович.
- В таком, Ваня, в таком, - отвечал Михаил Евграфович. - Есть в каждом человеке утренние недостатки, а есть дневные недостатки, есть вечерние недостатки, а ещё есть и ночные недостатки. А кроме того, недостатки ещё и мутируют, в зависимости от времён года. И ночной летний недостаток женщины, с которой живёшь - не то же самое, что подобный её недостаток, но только осенний. А осенний её недостаток - не тот же, что весенний или зимний.  И я, по-твоему, должен всё это терпеть? По-твоему, я должен казаться сильным, когда сил вовсе нет? По-твоему, я должен казаться смелым, когда мне страшно? По-твоему, я должен казаться понимающим и терпимым, когда нет ни сил, ни, что главное, желания быть понимающим и терпимым? Нет-нет, Ваня, я окончательно решил, что с Ниной мы расстаёмся. Тем более, что я уже несколько раз бил её и вообще... вел себя так, что она просто презирает теперь меня. Ты пойми, что и в её глазах я уже не выгляжу порядочным человеком. Теперь и в её глазах я полусгнивший помидор. А я не могу так, понимаешь, Ваня, не могу, чтобы меня считали тем, кто я есть на самом деле! Я не хочу, чтобы меня считали непорядочным человеком, пусть даже при этом я трижды непорядочный человек. И я не желаю, слышишь, Ваня, не желаю, чтобы меня считали полусгнившим помидором, будь я хоть полностью сгнивший помидор. Мне ужасно больно от этого, Ваня. Вот здесь больно, - Михаил Евграфович приложил руку к левой груди. - А тем более вчера, я тебе не говорил, но вчера я, то есть... мы с Викой решили пожениться. Кто такая Вика? Вика - это сокровище. Она - моя студентка. Ваня, всё случилось на лекции. Наши глаза встретились и я понял, что...  Это судьба, Ваня. А уже позже, в ресторане, она призналась мне, что видит во мне самое чистое и светлое, что есть во Вселенной. Она понимает меня с полуслова, Ваня. И, вот ты не поверишь, Ваня, но она нисколько не осудила меня за то, как я вёл себя со своей женой. Я ей всё, всё рассказал, Ваня. Я рассказал ей, как изменял своей жене, как бил её за то, что она постоянно плакала, когда я приходил домой поздно. Я признался ей даже в том, что выгонял Нину с ребёнком на улицу, когда приходил домой пьяным. Я тебе говорил, что у нас с Ниной родился ребёнок? Нет? Так вот, Ваня, он родился. Мы назвали его Мишей. В мою честь. Михаил Михайлович. Чудный, чудный мальчик. Я так его люблю, так люблю. Стоит мне его увидеть и... Так вот... О чём это я? Ах, да! Я во всём признался Вике. Я признался ей даже в том, чего не было. И знаешь, что? Она нисколько не осудила меня. Более того, она сказала, что теперь, когда я во всём ей признался, она полюбила меня ещё больше и я стал в её глазах ещё чище.

Наше время.

- Вика - сука! - зло шипел Михаил Евграфович. - Тварь! Смела заявить мне вчера, что я такой же, как все. Говорит, что разочарована мною. Если бы ты знал, Ваня, как я её ненавижу. Я готов был вчера убить её. И я убил бы её, если бы не Ольга. Слава Богу, что Ольга... что... что есть ещё женщины, которые способны понимать прекрасное, Ваня. Почему ты молчишь, Ваня? Почему ты ничего не говоришь? Ты уже более двух лет со мной не разговариваешь. Почему, Ваня?
- Ты с кем здесь разговариваешь, сынок? - испуганно спросила Любовь Николаевна.
- Мама? - Михаил Евграфович испуганно вскочил с табуретки. - Ты давно здесь?
- Только вошла, - ответила Любовь Николаевна.
- Только вошла? - на лице Михаила Евграфовича светилась блаженная улыбка идиота.
- С кем ты разговаривал, сынок? - испуганно спросила  Любовь Николаевна.
- С кем разговаривал? - нервно переспросил Михаил Евграфович. - Так вот с ним и разговаривал, - Михаил Евграфович показал в угол. В углу, сидя на табуретке, спал Иван Александрович.
- Кто это? - спросила Любовь Николаевна.
- Кто? - переспросил Михаил Евграфович и нервно рассмеялся. - Это Иван Александрович.
- Иван Александрович? - удивилась Любовь Николаевна. - А кто такой Иван Александрович?
- Кто такой Иван Александрович? - задумчиво произнёс Михаил Евграфович. - Иван Александрович - подонок и мразь. А ещё он - сволочь, безвольная и беспринципная личность. - Любовь Николаевна с ужасом смотрела на спящего Ивана Александровича. - Иван Александрович не умеет прощать, не способен понять. Ко всему прочему, Иван Александрович ещё и мелкий садист, который с легкостью обнаруживает слабые места людей и давит на них, давит, давит, давит, причиняя тем самым другому невыносимую боль и получая от этого удовольствие. Ты спрашиваешь, мама, кто такой Иван Александрович? Иван Александрович - тот, кто ненавидит себя больше, чем весь мир.
- Зачем он в нашем доме, Миша? - спросила Любовь Николаевна. - Ведь если он такой мерзкий, гадкий, никчемный человек. Зачем он здесь?
- Он - друг мой, - ответил Михаил Евграфович.
- Как такой человек может быть твоим другом, Миша? - Спросила Любовь Николаевна.
- Он - мой друг, потому что я такой же, как он, мама, - ответил Михаил Евграфович. - Я такой же, как он, - безвольный и беспринципный; я такой же, как он, - мелкий садист; я так же, как он, ненавижу всех, а больше всего ненавижу себя. Но, в отличии от меня, он не старается казаться другим, не старается казаться не тем, кто он есть на самом деле. И поэтому мама, от его беспринципности, от его безволия, от его садистских наклонностей, от его неумения прощать и неумения понять других, людям ни горячо, ни жарко. В отличии от меня. В отличии от меня, он не обнадеживает людей понапрасну. Он не обещает того, чего не может дать, он не обещает быть тем, кем не может быть. В отличии от меня! И поэтому он для мня - очень хороший человек. Ты думаешь, мама, я не понимаю всей низости своего положения?
- Ты ни в чём не виноват, сынок! - в ужасе закричала мать. - Это всё твои жены довели тебя до такого состояния.
- Дура! - заорал, что было сил, Михаил Евграфович. - Да как же ты не видишь, не замечаешь, что это не другие, а я, я - низкий и гадкий человек. Я всё, всё прекрасно понимаю и я очень, очень хочу стать другим, стать лучше, стать тем, кем хочу казаться.
- Но если тебе не хватает сил, Миша, быть честным и порядочным человеком, может лучше казаться таким? - спросила Любовь Николаевна.
- Да в том-то всё и дело, мама, что казаться порядочным человеком меня хватает ненадолго, воскликнул Михаил Евграфович. - Я - как оборотень, который может превращаться в человека только на какое-то время. А я так не хочу. Я хочу быть человеком постоянно. И вот поэтому здесь со мной Иван Александрович. Мне есть чему у него научиться. Я учусь у него быть таким, какой я есть на самом деле. Но мне это пока трудно даётся.
- Почему трудно, Миша? - спросила Любовь Николаевна.
- Потому что месяц назад я встретил женщину, - ответил Михаил Евграфович, отворачиваясь к окну. - Эта женщина... Эта мечта всей моей жизни. Я не хочу, я не могу её потерять. В общем... Она уверена во мне. Она считает меня лучшим из всех. Я для неё - её идеал... - в этот момент Любовь Николаевна обречённо машет рукой и выходит из кухни. Михаил Евграфович этого не замечает и продолжает говорить... - Это волшебное состояние. Если бы ты знала, мама, какое это счастье, когда тебя считают идеалом. Я понимаю, что я - подлец, что я - негодяй, что я ввёл её в заблуждение относительно себя, но... Иначе я не могу. Я хочу быть рядом с ней. Ты понимаешь меня?

Михаил Евграфович повернулся и увидел, что на кухне никого, кроме него и Ивана Александровича, нет.

Оригинал размещён на блоге Волшебника: http://mleks.com/category/rasskazy

Санкт-Петербург/ 15.07.2012 / © Михаил Лекс