Будни и праздники. Третья глава

Предупреждение.
В тексте есть описания нетрадиционных отношений.
Читать только после исполнения ВОСЕМНАДЦАТИ ЛЕТ.

* * *

Выпускной класс - это напряжение и полная самоотдача учёбе. Первого сентября я собирался серьезно поговорить с Соколовым и предложить бросить все работы. Во-первых, он изрядно «заколотил бабок» на юге. Во-вторых, обязан принять мою помощь. Он выслушал со вниманием мои доводы и тихо спросил, глядя прямо в глаза: «Зачем, Вы это делаете? Отчего готовы помогать, напрягая, себя работой на две ставки? Ведь вижу, как к вечеру еле ноги волочёте!» Я не мог соврать ему. На меня накатила усталость и злость. Уже не было сил бороться с ним и своими чувствами. Невольно вырвалось признание: «Почему, почему? Я ЛЮБЛЮ тебя! И мне жизненно важно, чтобы такой упрямый осёл, с отличием окончил этот год. Ведь дальше учиться надо. Нельзя зарывать в землю свой талант!» Потупив глаза, он долго молчал. Глаза увлажнились. Желваки ходили под челюстью, на мгновения сглаживая впадины под скулами. Всё это придавало лицу слишком напряженное выражение, не гармонирующее с его красотой. Потом глухо произнес: «Хорошо! Я тебе обещаю! Ты мной только гордиться будешь!»

Проблем с классом у меня в этом году не было вообще. Иван устроил всем такой прессинг, что они просто его боялись, а потом, видимо втянулись в процесс. Да и осознание, что это последний год в школе, видимо до всех дошло. Тем не менее, на собрании родители создали тайное соглашение, что всяческими мерами будут способствовать настрою класса достойно сдать экзамены на аттестат зрелости. Никаких послаблений! Что любой сбой в индивидуальной программе подготовки становится известный мне. Только учёба в школе и на подготовительных курсах в выбранных вузах и более ничего! Но класс не надо было подгонять. Как хорошо налаженный механизм он четко работал. Все их проступки и шалости становились историей, обрастая легендами. Никто из новых учителей не верил, что так четко нацеленный коллектив класса на учебу был когда-то бандой хулиганов. Слушая рассказы, более старших коллег, усмехались, видимо думая: «Побасёнки! Блажат старички!»

Экзамены сданы успешно! Самый лучший ученик - Соколов Иван. Если директрисе удастся доказать в управлении образования правомочность решения педагогического коллектива, он получит аттестат с отличием. Ура! Получилось! На торжественное вручение приглашались все родственники выпускников: папы, мамы, братья, сестры, дедушки и бабушки. Завуч, вручая приглашение Соколову, был несказанно удивлен, что тот на глазах его порвал: «У меня нет родителей! Они меня променяли!» О чем тут же стало известно мне в мельчайших подробностях и с вопросом: «Что делать то?» Пришлось успокоить и грустно ответить: «Ничего! Он предательств никому не прощает!»

Выпускной вечер гремел музыкой. Все излучали радость. Я был счастлив! От слов благодарности, которые, как «юбиляру в чине маршала» лились потоком и от ребят, и от их родителей. Тирадами коллег «о высоком профессионализме педагога». Да! Вот такой! Умиротворенный. Уставший. Добренький от исполненного долга. И захмелевший от выпитого шампанского. Мои бывшие «братья и сёстры – разбойники» целым классом подвалили ко мне. Они просто вырвали обещание через три, максиму пять дней съездить на «Рузское море». Может быть, в последний раз всем побыть вместе. Куда было деваться? Согласился! Нам уже никого разрешительного приказа директрисы не было нужно. Они вольные птицы! Я отпускник. Мы – частные лица! Дружеская компания, отправляющая на отдых.

На платформе перед отходом электрички, ребята и девчонки окружили меня. На полном серьёзе вынесли вердикт – у меня неделя отпуска. Они все делают самостоятельно. Я вмешиваюсь только тогда, когда что-то станет угрожать их здоровью или жизни. Честно? Обалдел от сказанного. И действительно, всю неделю купался, загорал, ел и рано уходил спать. Они по-взрослому управлялись сами. Я понимал, что вечерами они не только поют под гитару и сказки у костра читают. Догадывался, но закрывал глаза, на то, что выпивают. Но ведь не напиваются «до усрачки»! Что целуются и мацаются по кустам. Эка невидаль. Дело то молодое! Да в их-то возрасте Аркадий Гайдар полком командовал! А потом, я на все сто процентов был уверен, что там, где Соколов ничего дурного не произойдет. Знал, что он и мысли не допускал, хоть на толику меня подвести.

Ваня действительно всем верховодил. Всё видел и контролировал. Умудрялся сразу быть во всех местах. Разрешая покуролесить, но не более чем до двух часов ночи. А там каждый подходит, отмечается о своем наличии, и спать в «люлю», причем один. Никакого распутства! Всё, проверив, глубокой ночью, с осторожностью, вползал в палатку и сам. Обняв меня, засыпал. Мне было так приятно его тепло, что даже запах выпитого не мешал наслаждаться счастьем. Так пролетела неделя. На вокзале, выйдя из электрички, мы все обнимались. Девчонки пустили слезу. Все понимали, что расстаемся. Неизвестно ещё, когда встретимся вместе вновь и в каком составе.

Дома, разобрав рюкзак, я собирался мыться, когда трелью разлился входной звонок. В комнату ввалился пьяненький Соколов. Отодвинул оторопевшего меня, я впервые его таким видел. Скинув обувь, прошел на кухню. Достал и поставил бутылку водки на стол. «Представляешь, ЭТИ – суки поменяли дома замки и слиняли. Барс, ну почему они так со мной?», - выдохнул Ваня. Обхватив голову руками, сел на табуретку и тихо заплакал.

Я обнял его за плечи и стал гладить, прижавшись лицом к волосам. Нахлюпавшись носом, и вытерев слезы, он резко обхватил своими лапищами. Прижался и выдохнул: «Сегодня ты мой! Сделаю ВСЕ, о чем мечтаю по ночам, когда неистово дрочу хер на тебя. И не вздумай, вякать, что всё ещё твой ученик. Я – МУЖИК! И жажду трахаться. Ты же тоже не каменный. Сколько можно скрывать явное? Знаешь, как сильно ЛЮБЛЮ! А потом, ты ничего не нарушаешь из своих дурацких правил. И никого не развращаешь. Да и нельзя это уже сделать. С того момента, когда понял что у меня уже не писька а ЧЛЕН, так стал востребованным, что поимел, и не по одному разу всех желающих из моих одноклассников: и девок, и парней. Да и на югах я не только спасал на воде разных придурков, но и обеспечивал сексом всех, кто меня желал, как мужчин, так и женщин, в основном за деньги. А что, они мне были нужны, чтобы выжить! Но вот из всего этого полка вздыхателей и жаждущих только моего клинка в штанах, люблю одного - это тебя. Вот так-то, а ещё, я точно знаю, что любим. И это такой кайф - знать, что тебя ЛЮБЯТ! »

Я ничего не сказал. Просто был СЧАСТЛИВ! Собрав на стол, мы выпили всю бутылку водки. Встав на колени, и обхватив мою голову руками, он с нежностью и взасос целовал лицо, шею. Постепенно раздевал и осыпал поцелуями всё. Иван вел себя не как мальчик или незрелый юноша. Нет! Это были уверенные действия мужчины, который знает, чего хочет от себя и любовника. Подняв на руки, понес в ванну, где стал нежно мыть. Как хозяин, залезал в самые интимные места. Наклонившись страстно поцеловав в губы, попросил: «Помой меня».

Я раздевал его, осыпая каждую клеточку тела нежными прикосновениями губ и языка. С трудом стянул трусы – «распорка» мешала. Уложил в ванну и забрался сам. Увидел стоящий член. Не выдержал, и заглотил его в рот. Не волновало, какого он размера и запаха, столько лет этого ждал. Мною двигало не сознание, а неистовое желание вкусить его сок. Дать ему всё, о чем грезил долгие ночи. Жаждал, чтобы он стонал и кайфовал, заливая мою глотку спермой. Я неистовал! Пылал огнем страсти. Вся нерастраченная нежность сконцентрировалася на кончике языка. Приобретенные навыки гея руководили мной. Доводя своей отточенной техникой до состояния эйфории любимого и дорогого человека. Его выгибало дугой. Он стонал в голос и рычал, яко лев: «Глубже! Быстрей! А, а, а!!!» Сперма хлестала с напором, заполняя рот, выливаясь наружу. На лицо, грудь и даже живот попала. Умиротворенный лег сверху. Губы тянулись к губам. Ванечка язычком собирал капельки коктейля, не проглоченные мною.

Отдышавшись оба, приступили к омовению. От нежных поглаживаний и ощущения бархата кожи, от раскрывшейся красоты нагого тела каменным жезлом встал пенис. Стоял несгибаемо. Головка приобрела бордовый цвет. Заметив такие явные признаки проявления моего обожания к нему, Ваня выключил воду. Приподнял и пододвинул на себя. Медленно, с наслаждением, как хрупкую игрушку, втянул пестик в огромный рот. Я заверещал! Из-за вынужденного воздержания, такого сладкого чувства не испытывал давно.

Он трудился над штырем самозабвенно! Заглатывая то только купол, то целиком ствол, то оба яйца вместе. Надавив на мою попку, как бы дал сигнал поработать самому. Я скользил кинжалом, как бы играя, то глубоко в ножны, то выдвигая до рукоятки. Ванины губы плотно обхватывали инструмент, успевая язычком порхать по маковке. Как же сладко излиться в желании, принося наслаждение себе и любимому.

После, обнявшись, лежали в ванной, пока не остыла вода. Не было слов, была немая благодарность и счастье, что мы есть. Добравшись до постели, уснули в обнимку. Трое суток: вбирали, как хрупкие хрустальные обелиски, вбивали как костыли в шпалу, всегда готовые морковки в жадно сосущие рты. Мы хотели и желали постоянно. Это особая прелесть молодости. Да и разница не так велика. Мне двадцать пять. Ивану восемнадцать. Все запреты рухнули в одночасье. Он окончил школу - самостоятельный молодой парень. Я для него уже не учитель. Мы оба до безумия влюблены. Так почему не насладиться счастьем обладания с дорогим человеком? Да, наша привязанность переросла в дружбу, которая «зажглась факелом любви»!

Утром четвертого дня, сидели на кухне, завтракали. Ваня, поглаживая вставший дрын, спросил: «А можно я тебя трахну? Ты не бойся, что в нём двадцать два сантиметра! Буду нежен и ласков. Ведь не могу же сделать больно, лучше совершу харакири! Не волнуйся только. У меня удивительно богатый опыт! Это тайна «за семью печатями», но не от тебя. Ещё в седьмом классе, в шутку мерились с мальчишками из класса у кого больше. Глаза дружбанов повылазили от моего размерчика. Я-то наивный думал, что у всех такие. Вот тогда и началось. Почти добрая половина нашей банды опробовала мой лом и ротиками и попками. О наших трех давалках вообще молчу. Они умудрялись засасывать его даже на уроках. Это было и позже в других классах. Да и на Черном море я не только как спасатель подрабатывал. Очередь стояла из отдыхающих обоего пола, чтобы, даже за деньги, насладиться в кайф моим балуном. Но, это было только до того времени, пока я не понял, что люблю только тебя. Предавать я не умею!»

Я, хитровато улыбнувшись, согласился мгновенно. Мне, уже опытному гею, было мало минета, хотелось большего. Тем более для Соколова готов сделать ВСЁ, лишь бы обоим было хорошо! Насытившись, пошли на лежбище, на наше ложе ЛЮБВИ. Усадив меня на кровати в позу «лотоса», затейник включил музыку и стал танцевать. Это было НЕЧТО! Теперь понятно, почему так разжигала султана танец живота, исполняемого одалисками собственного гарема. Эти наложницы, сексуальные рабыни даже у мертвого могли разжечь пожар похоти. Так и танец Ванечки я расценил, как СОБЛАЗНЕНИЕ, как способ ВОЗБУЖДЕНИЯ себя и меня.

Влюбленными газами созерцал движение парня. Мощный торс с ярко выраженными кубиками на животе. Гордая посадка красивой головы. Мускулистые руки. Длинные ноги. При росте, почти в два метра, даже его двадцать два сантиметра не казались гигантскими. Ну и что, если в данный момент древко потеряло стойкость, и просто колыхался мягкой колбаской. Я-то знал, каким он станет, стоит только  поласкать его, возбуждая.

Темп музыки все убыстрялся. Тело не теряло чувство ритма. Видимо природная гибкость и занятия в танцевальном зале, входящие в программу факультативов школы, позволили так умело двигаться. А когда, развернувшись, он начал вращать своей упругой и подтянутой попкой, напрягая мышцы, и совершать трахательные движения тазом, я потерял голову. Меня пружиной рвануло вверх и, обхватив его шею руками, скрестил ноги на пояснице. Сидя в таком положении, стал уцеловывать всего.

Мелкими шажками, подойдя к кровати, Ваня разложил меня на спину, поднял ноги и стал тереться пахом о попку, чмокая лицо и соски. Постепенно ягодицами почувствовал, как из мягкой поросли лобка восстаёт во всём величии фаллос – символ богатства и благополучия всех народов. Вот уже скользкая маковка упёрлась в мои «райские врата». Нет! Я не боялся боли, ведь «целку» сломали в армии два дорогих человека с длинными и толстыми мечами. Наоборот, жаждал, желал наполненности внутри. Слегка надавив, Ванечка стал напяливать попку на дрын. Медленно, по миллиметру, вползая, как питон.

Столько было в этом движении бережной осторожности. Что мое сердце учащенно стучало от благодарности и любви. Стенки раздвигались под напором. Давно не испытанное ощущение, да и размерчик давал о себе знать. Меня так давно не факали, что появилась легкая боль. Она не была дискомфортной, наоборот дополняла, наполняя желанием. Не понял? А почему остановка? В угаре страсти даже не почувствовав касания волос. Всё! БУЛАВА во мне! Я смог, без урона собственному здоровью, принять эту елдищу. Вот теперь можно и пошаманить! Ещё в школе стал заниматься в фитнес - центре аэробикой. Продолжал и в годы студенчества. Наш опытный тренер добился такой пластики тела, когда задействованы внешние и внутренние мышцы тела. Однажды использовал этот опыт в сексе. Так стал обжимать член любовника, напрягая мышечные волокна попки, что тот зашёлся в восторге от кайфа и мгновенно кончил. Вот теперь пора показать мастер - класс. Для уверенного в себе Ванюшечке, якобы, достигшего совершенства в сексе.

Я начал священнодействовать – напрягать и расслаблять свои внутренние мышцы. Ваня взвыл, с его губ слетали слова: «Ещё! Ещё так!». Побалдев, и подскочив, как лось на самку во время гона, он стал наяривать. Его сверло ввинчивалось, лаская мужское сердце – простату. Трение о раздувавшуюся плоскость приводило в состояние нирваны. Я орал от напора и хотел одного, чтобы это было дольше. БОГИ! Как он трахал. Страстно, сильно, в то же время нежно и бережно. Движение становились резче, я принимал своего любимого самца с готовностью, повизгивая, как сука. Вытащив свой дрын полностью, он мощным ударом втолкнул в попку. Навалившись, стал со стоном и урчанием расстреливать стенки ударами струй спермы. Ее было так много, что она стала вытекать по ногам. С громким хлопком вышел и устремился к раскрытому моему бутону. Лаская языком и заглатывая целиком. Вот сосредоточился только на маковке, такое вытворяя с ней своими сксапильными губками. Затем, втянув мой штырь, ротиком довел меня до умопомрачительного состояния. Я изливался, меня выгибало и хотелось, чтобы ЭТО не кончалось никогда.

Следующие трое суток мы сношались! Это было ночью и днем. Откуда в нем столько сил, столько страсти и постоянного желания моей попки. Во всех соитиях было столько любви, которая переполняла тела и души. Всего было так много, что оба растворялись в неожиданно свалившимся СЧАСТЬЕМ! Так бывает только от большого чувства. Нас могла разъединить, в эти незабываемы дни, только смерть или разлука.

Что называется "накаркал". Она наступила, когда Ваня сообщил, что через три дня уезжает. Это стало шоком. Оказывается, в тайне, даже от меня, написал заявление в военное училище и получил положительный ответ. Ладно бы в Москве, а то аж на Урале. Во мне все застыло. Я не знал, как реагировать. Как мудры слова песни в исполнении Аллы Борисовны Пугачевой:
«Три счастливых дня было у меня,
Было у меня с тобой.
Я их не ждала, я их не звала –
Были мне они даны судьбой.
Среди тысяч лиц ты меня узнал,
Голос различил в толпе,
Ты мне милым стал, долгожданным стал,
Но подвластны мы судьбе.
Как же эту боль мне преодолеть?
Расставанье – маленькая смерть.
Расставанье – долгий путь к причалу.
Может быть, когда нибудь, мы встретимся опять.
Там где ты, нет меня.
Там где я там нет,
Там нет со мною места рядом, милый.
Вот и все. Прощай!»
Эти дни пролетели так быстро, что только на вокзале понял, моя жизнь кончилась. Не стесняясь людей, Иван обцеловывал мое лицо, залитое слезами. Я даже этого не мог сделать. Всё во мне застыло и умерло.

Вместе с уходящимся поездом, из меня по каплям утекала жизнь, её события последних лет. Увидев огонек фонаря последнего вагона, я взвыл раненным зверем и никого, не видя, поплелся домой. Из школы уволился, меня там больше ничего не держало. Как ни странно, в сентябре устроился по своей специальности, полученной в институте. Краски мира исчезли, даже солнце стало серым. Чаще всего, тупо уставившись в окно, плакал. За это время излил из себя их все, за всю прошедшую и будущую жизнь. Даже письма, которые приходили часто, не могли меня вернуть к прежнему состоянию. На автомате я просыпался, что-то ел, ходил на работу, возвращался домой и опять впадал в ступор. Ни друзья, ни родные не могли вернуть мне мою жизнерадостность и человеколюбие.

Новый год я встречал один. Выключив свет, тихо и упорно напивался. Хотелось упасть «мордой лица» в салат и отключиться. Стол был уставлен закусками, которые наготовила мама и ушла. Много было чего вкусного и ранее любимого, но еда меня уже давно не волновала. За эти месяцы похудел, осунулся и постарел. Длинный звонок в дверь, вызвал у меня раздражение, кого это принесло? Никого не хочу видеть! Звонок трезвонил и трезвонил. Я широко распахнул дверь и смотрел из темноты в плохо освещенный коридор. Перед моей дверью стоял сгорбленный мужик, в форме, с шапкой, надвинутой на глаза и скрывающей лицо. Я молчал. Раздался глухой голос «Вам телеграмма!» Я молчал. Вдруг фигура выпрямилась, шапка слетела с головы и до боли знакомый голос, с интонациями обиженного Карлсона произнес: «Ну, я так больше не играю!» Если бы гром вместе с молнией шарахнули с небес, это не так шокировало меня, как вид ЛЮБИМОГО СОКОЛОВА. Чудо! Жизнь вновь расцвела красками!

Он сграбастал меня и затащил в квартиру. Усадив на кухне, чертыхнулся и выскочил за дверь. Через минуту ворвался с чемоданом и кучей свертков. Орал, целовал везде, куда попадали губы, раздевался, разворачивал свертки. Ванечка был воплощением ЖИЗНИ! Наконец, успокоившись и сидя напротив за праздничным столом, подперев лицо руками, вымолвил: «Как же я тебя люблю! Как же я скучал! Знаешь, трижды, чуть не сорвался из училища, ведь от тебя почти не приходили письма. И только одно меня удерживало и заставляло учиться. Это то, что отличников отпускали на Новый год домой. Дорогой мой! Если бы не ты, то стал бы  бандитом. Сидел бы в тюрьме или лежал в могиле. Ведь меня, в самый ответственный период становления, бросили те, кто родил. И стал ЧЕЛОВЕКОМ, только благодаря тебе. Я – должник на всю оставшуюся жизнь. Любимый, ты хоть понимаешь, что сделал для меня?». Слушая его, я смеялся и плакал. Любовался и гордился. Мы просидели до трех часов ночи. Пили, ели и говорили, говорили…

В начале четвертого, он подошел ко мне, опустившись на колени, стал целовать. Его язык буравил мой рот. Медленно, не отрываясь от губ, раздевали друга, друга. Члены просто окаменели от желания и неимоверно текли. Взяв на руки, он отнес в ванну. Отрегулировал воду и забрался туда же. Удивительно, как же мы все-таки в ней поместились. За эти полгода он заматерел. Постоянные физические нагрузки «посушили тело». В тоже время значительно подрос. Улегшись на бок, валетиком, с жадностью всосали подергивающую и вздыбленную плоть. Мы урчали, как два довольных бегемота. То медленно, то быстро ласкали наши колокольни, всасывая их до яиц. Фонтан спермы, ударил в нёбо, оба глотали и глотали этот неиссякаемый поток. Отдышавшись, продолжали ласкаться, нежась в теплой воде. «Как же, за это время, устал гонять Дуньку Кулакову! Она мне так надоела. Как же  ждал нашей встречи. А у меня для тебя новогодний подарок», - лукаво промолвил Ваня, - «Сегодня, ты исполнишь свою мечту, сломаешь мне целку. Пошли в постель, я так хочу трахаться!»

Взяв меня опять на руки, понес на кровать. Затем встал «раком», оперевшись на вытянутые ноги и руки. «Ну, давай!», - прошептал он. Я легкими движениями стал гладить его спину, попку. Ягодицы топорщилась, и при нажатии пружинили. Шелковистость и упругость заводили меня. Раздвинув половинки обеими руками, увидел темную точечку в обрамлении волос. Поласкав пальцем, прильнул к розочке губами. Стал круговыми движениями языка водить вокруг. Сложив трубочкой, стал буравить, постепенно вдавливаясь внутрь. Ваня, как гимнаст, управлял своим телом, то, напрягая, то, расслабляя мышцы зада. Язычок все глубже и глубже проникал внутрь сладкой пещерки. Воронка пульсировала, как бы подмигивая.

Мой дорогой человек урчал от удовольствия и нашептывал: «Да! Вот так! Еще! Как классно!» Потом вывернув голову, умоляюще попросил: «Барс, дай я тебя факну. Не могу! Яйца ломит и корень свербит!». Не возражал, понимая, что ему, видимо надо было оттянуть минуту моего вторжения. И тем самым хоть на чуть-чуть отодвинуть процесс дефлокации. Хотя и принял решение, но, видимо, страхи ещё оставались. Я его прекрасно понимал! Мне потребовался год интенсивного сосания с дорогими мне парнями в армии, пока решился подарить им право сломать «целку». Повернувшись к своему курсанту, разрешил: «Давай! Вломи по полной своего красавчика! Я выстрадал это! У меня даже желания погонять, как ты, общую подружку всех мужиков Дуню не было!»

Приставив все свои двадцать два сантиметра, он, скользкой луковкой стал раздвигать мое колечко. Недолго думая, сам, резко подавшись назад, загнал почти половину. Я достаточно сегодня принял «на грудь» самого лучшего анестезирующей жидкости – водки. У Вани «сорвало крышу». Со скоростью швейной машинки он начал долбить меня. Не забывая так вводить, чтобы его головка буравила мою простату. Я взвыл от кайфа! Какое счастье сношаться с тем, кого любишь и боготворишь! Я подмахивал бедрами, словно умоляя: глубже, глубже. Соколов наращивал темп. Всё жёстче погружаясь в мягкую, жаркую, обволакивающую глубину. Мы оба проваливались в омут ЛЮБВИ, в бездну ЖЕЛАНИЯ!

Я кусал губы, хрипел, мял в кулаках простыню, извивался. Ване пришлось навалиться на меня, работая только тазом. Его член, казалось, сейчас взорвётся, настолько раздулся. Вдруг он резко с хлопком, вышел из меня. Перевернул на спину и замер. «Не хочу быстро кончить. Сколько мечтал, что буду иметь всю ночь и ни разу не солью. Ох, и покейфую!», - помурлыкал он. Головка булавы стала тёмно-розовой. Ствол подергивался вверх. Из наружного отверстия мочеиспускательного канала выделялся сок. Это настолько было завораживающе, что придвинулся и одним махом, заглотил в рот. Через несколько минут Иван вновь вошел в мою попку, высоко задрав ноги. Глаза, как два омута, были наполнены нежностью. Лицо курсанта Соколова отражала те удовольствия, которые, видимо, распирали его. Он, то входил прямо, пробивая до яиц, то шевелил бёдрами, раскачивая их как на карусели. Из глотки периодически, издавались сладкие стоны. Сколько это могло продолжаться - не знаю. Но вот тело напряглось, и Ваня стал выплескивать накопленным за последние полгода.

Минут тридцать мы провалялись на кровати. От расслабленности просто рассматривая потолок. Приподнялся, и взглядом полным любви, окинул свое ЧУДО. Спросил: «А, можно, теперь тебя поласкаю?» Моё желание «познать его сладкую попку и распечатать» не улетучилось. Наоборот хотелось всё больше. Я не только не дрочился в эти страшные для меня месяцы депрессии, но никого и не трахал. Да и чего тянуть? Ведь он уже озвучил свое решение «в новый год подарить себя».

Я должен был сделать ЭТО не забываемым событием! Наклонившись, стал священнодействовать. Губы, язык, нёбо и даже гортань стали единым целым – мужским влагалищем, которое вбирала его лом. Старался изменить даже манеру этого процесса так, чтобы было «не как всегда, не так к чему мальчик уже привык». Видимо, это мне удалось! Поскольку Ванечка поднял голову, как бы удостоверяясь, а я ли это делаю. Вот блуждающие прикосновения язычка, ласкающие яички. Теперь «нежное воркование» над членом, прежде чем погрузить в горло. Одновременно шустрые пальчики, щекочут в паху и перебирают волосики. Так, ещё ниже к «вратам рая». Его темное жерло «пылающей печи» начало пульсировать под моими ласками.

Даже крем я согрел в руке своим дыханием, чтобы он не почувствовал дискомфорта от холодного прикосновения. Мои пальцы бережно, но настойчиво разминали, проникая внутрь. Вначале мизинец. Теперь что покрупней. Ага, можно уже и два. Видимо, для Соколова было действительно приятно, поскольку урчал, как «мотор на малых оборотах». Левой рукой обхватил жезл, надвинув рот на маковку. Так, а теперь одновременно: язычком ласкаю корону, задерживаясь на уздечке; пальцы левой руки в попке, бережно растягивали вход; правая порхает по соскам. Так хорошо! А сейчас продвинемся вовнутрь, нащупаем простату. То мягко, то чуть пожестче пропальпировать её.

Я водил по ней увлажненной подушечкой фаланги массируя как в центре, так и по краям. Тело моего ЛЮБИМОГО стало выгибаться дугой. Дальше медлить нельзя! По-прежнему лаская его навершение жердины, и не вынимая руки, приблизился к растянутому входу. Вот благо длинного члена – можно сосать, потрахивая! Мои шестнадцать сантиметров торчали, как железный ломик. Медленно, заменил пальцы в расслабленном очке головкой. Какая прелесть в лишение девственности очка товарища обычным по размеру херком? Да в том, что нет дискомфорта! Он не рвет, а ласкает, принося удовольствие.

Мой желанный начал двигаться навстречу, впуская в себя всё больше и больше мой крепко торчащий банан. Я ощущал маковкой прикосновение к горячим стенкам. Как же узко внутри! Теперь чуть-чуть изменить направление и вбуровиться в его простату. Она так разбухла, что я с трудом протиснулся дальше. Так не спешить! Сдерживая желание резко вогнать по самые яйца. Давно знал, что, кроме простаты, в кишечнике находятся нервные окончания. Если поласкать умело можно подарить любовнику незабываемые ощущения. Сконцентрировался на этом процессе. Взмокнул от желания, добиться незабываемых ощущений для моего дорогого человека.

Чтобы снять даже подобие боли страстно сосал купол минарета, иногда слегка прижимая зубками. Мои старания дали ожидаемый результат. Уже через пять минут, довёл до такого состояния, что он просто выл подо мной. Ноги дрожали. Возбуждение было таким, что казалось, кончу сию секунду. Войдя в очередной раз полностью, не прерываясь ласкал головку его пениса. Бог мой, как приятно слизистая попки обжала все выпуклости моего инструмента! Вот теперь можно и забыв, хотя бы на время, о его лемехе поработать тазом «на весь мах». Мои движения, видимо, приносили все больше удовольствия, желание глубже «вспахать нетронутую целину».

Я убыстрял скорость проникновения. Не забывая периодически менять направление и угол вхождения. Всегда надо, не забывая о нижнем партнере, ласково массировать предстательную железу. Его ЕЛДИЩА окаменела. Купол стал бардовым. Пора! Надо успеть вновь, одеться ротиком на эту красоту. Не опоздал! Стоило мне несколько раз поскользить по ней и нажать на уздечку, как тело выгнулось дугой, а обладатель всего богатства «взревел рыком сибирского медведя» Его так ломало, что удивительно, как мой птенчик не выпрыгнул из гнезда. Сперма со скоростью курьерского поезда влетала в рот. Узость кожаной перчатки кишки сжало, обхватив мой початок. И стал извергаться «ниагарским водопадом». Не хочется двигаться, не хочется говорить, просто полное единение со своим "Я". Кайф! Благодать! Счастье!

Спустя некоторое время, стал выползать из развороченной воронки. Дырка пульсировала и не хотела закрываться. Я приник к ней губами и стал вытягивать капельки спермы. Основная масса впиталась стенками, как губкой. Ванечка прижал меня к себе и выдохнул: «Как классно! Я думал, что будет страшная боль, а тут такое благостное ощущение. Как ты ЭТО? А научишь меня так же!». Кивнул. Не было сил говорить, двигаться. Я растворился в неге, и сон мгновенно свалил обоих.

Утром, я очнулся от движений в попке. Вах! Меня имели! Как же это было приятно! Только через два дня ласк, сосания и сношений, мы решили выйти в город. О доме он не вспоминал. С одноклассниками решил не видеться, мотивируя: «Будут интересоваться, где и у кого я живу. Зачем нам афишировать, то, что принадлежит, только двоим? А потом обязательно потащат куда-нибудь. Не хочу терять времени на людей. Мне бы с тобой так натрахаться до оскомины, чтобы в следующие полгода было что вспоминать!» Мы ходили в театр, на концерты, в музеи. Чаще просто гуляли по древней части столицы. И я, как профессиональный экскурсовод, рассказывал все, что знал об истории нашего города. Иногда он заманивал меня, то в подворотню, то в подъезд и мы целовались. Распаляя себя, летели домой, и вновь обладали друг другом.

Мы испробовали все возможные позы, кроме тех, что угрожали вывиху или прелому стоящих членов. В последние дни особо полюбили позу наездника. Располагались не на мягкой кровати, а на полу, застелив ковер пледом. То один, то другой, насаживаясь сверху на посохи, лихо гарцевали, периодически взасос целуя губы. Когда верхний уставал, то приподнимал попку, как жокей во время гонки, и балдел от яростно входящих древков, которые входили и выходили как «на джигитовки казаков». Сливали всегда в распахнутые рты, целуясь и смакуя нектар. Так нравилось обоим больше. Даже устраивали соревнования, кто быстрее доведет другого до финала. Победителю – приз! Внеочередной половой акт.

Десять дней пролетели, как МИГ. Я опять провожал его на вокзале, но не было безысходности и горя, ведь через месяц, ну пусть два я прилечу к нему в Челябинск. Сниму квартиру, и все наши безумства повторятся. Все годы учебы я буду летать к нему раз в три месяца на дни, предоставляемые мне отгулы. Эти встречи были как сказка. Но все равно оба скучали и жаждали следующего свидания.

Каждое лето уезжали на юг, к моим дальним родственникам и все дни и ночи не могли насладиться друг другом. Только, кажется, ВСЁ из себя излили, а уже нетерпимо хотелось повторить.  Мы не ссорились, понимая желания с полуслова. Нами двигали ЛЮБОВЬ, УВАЖЕНИЕ, СТРАСТЬ. В дни разлуки у обоих даже не возникало желания завести какую-нибудь интрижку. Сам не терплю предательства, а Ваня тем более.

На последнем курсе познакомился с уралочкой по имени Надежда. В их семье три дочери: Вера, Надежда Любовь. В то же вечер позвонил мне и рассказал. Я понимал, что судьба офицера не сахарная. Одному тяжело. Да и время пришло для моего любимого курсанта семью заводить. При очередном моем приезде познакомил, представив: «Это мой самый дорогой человек! Мой «мамапап». Если бы не он, не было такого гренадера – Соколов Иван». После выпуска из училища сыграли скромную свадьбу. Единственный родственник со стороны жениха был я.

После распределения, они уехали в гарнизон. Я рад, что у них дружная семья. Как говорит офицер российской армии Иван: «Везет мне на людей! То ты меня прикрывал, воспитывал, кормил и поил, а главное терпеливо нивелировал черты моего характера. Теперь Надежда мужественно выносит мою работу в двадцать часов в сутки и недостающее ей должное внимание, мои эмоциональные всплески. С любовью наполняя душу своим позитивом!» У них уже трое детей. Старший сын не только мой тезка, но и крестник. Но раз в год, мы вырываем, из своей занятой жизни, десять дней, чтобы одарить себя и любимого СЧАСТЬЕМ!



















 


Рецензии
Хорошо !
А вот герою "Мишки с Шишкой" отсекли по-живому, без дружбы и счастливых встреч.:((

Соловьёв 2   04.01.2016 00:47     Заявить о нарушении
Спасибо!
Мне приятна добрая оценка собрата - АВТОРА таких интересных и запоминающихся рассказов.
Мои герои - простые и обыкновенные ребята, они часть нашего народа, граждане России, настоящие патриоты. И главное в их жизни - быть полезным Родине, именно для этого становятся классными, и даже уникальными специалистами. А их пристрастие - это настолько ЛИЧНОЕ, что скрыто "за семью печатями" от всех, ну, как и у всех остальных людей. А насколько каждому из нас "везёт" в поисках СЧАСТЬЯ, тут поделать ничего нельзя...
Судьба...
В одном уверен. Если ты с ДОБРОМ, то и к тебе с этим же. А человек зла - сам себя разрушает...
А писать о ЛЮБВИ обязательно надо! Она - разная у каждого. Но она обязательно должна быть. И если уж она тебя собой наградила, даже если на час, то нельзя утверждать, что ЖИЗНЬ не удалась. В этом я точно уверен.
С уважением Владимир Семёнов.

Семенов Владимир   04.01.2016 11:52   Заявить о нарушении
На это произведение написаны 4 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.