Сон в летнюю ночь, 3-2

АКТ ТРЕТИЙ

СЦЕНА ВТОРАЯ

Другая часть леса.

(Входит Оберон.)

ОБЕРОН:
Проснулась ли Титания узнать желаю я.
И что представилось её глазам предметом совершенства.
(Входит Пак.)
А вот и порученец мой явился.
Приветствую тебя, мой сумасброд!
Какие чудеса в лесу волшебном ночью совершились?

ПАК:
Моя хозяйка монстра полюбила.
Недалеко от места, где царица почивала,
Где ни одна душа живая не бывала,
Вдруг объявились дикие актёры -
Афинские бездомные и воры,
Задумали они актерскую затею:
В день свадьбы угодить великому Тезею.
Один чурбан, назначенный Пирамом,
Увенчанный не славою, а срамом,
В кусты ушёл, окончив фразу,
Где я дурашку обработал сразу,
В осла актёра обратив,
Используя задуманный мотив.
Увидев же осла, все растерялись
И в страхе по кустам вдруг разбежались.
От ужаса кричали и вопили,
Как будто их охотники травили,
Как будто гончие за пятки их хватали,
Они же – обалдев, стремглав  бежали.
Взывая криками и жестами к богам,
Низвергнув все проклятия врагам,
Неслись, как угорелые, детины
Надеясь, что помогут им Афины.
От страха обезумев до предела,
Забыли про задуманное дело,
К тому же  и кафтаны повредили,
Пока по лесу тёмному бродили.
Сбежали все, но продолжалась драма:
В лесу застала ноченька Пирама,
Судьба Титанию от рока не спасла:
Проснувшись, полюбила этого осла.

ОБЕРОН:
Все получилось лучше, чем желал я. А удалось ли афинянина околдовать любовным соком, как велел я?

ПАК:
Удалось. Его я спящим увидал поодаль от прелестной афинянки. Проснувшись, он её увидит первой.

(Входят  Гермия и Деметрий.)

ОБЕРОН:
А вот и афинянин, о котором говорили. Тише.

ПАК:
Молодка – та, а молодец – не тот.

ДЕМЕТРИЙ:
Любовью истинной хотите пренебречь?
Коль, словно, ворогу бросаете мне речь.

ГЕРМИЯ:
Врага заклятого опасней вы и хуже,
Лизандер утонул в кровавой луже,
Меня вы следом умертвить должны,
Нет  мужа – нет его жены.
За мной Лизандер следовал, как тень,
Был предан мне, как Солнцу верен День.
Поверить не могу я, видит бог:
От спящей Гермии сбежать жених не мог.
Скорее Солнце и Луна поспорят в небесах,
Кто на вселенских значимей весах,
Чем я тебе поверю, душегуб.
Ведь ты убил того, кто сердцу люб!

ДЕМЕТРИЙ:
Я – не убийца, а – убитый вами,
Пронзенный острыми нещадными очами.
А вы – Венера хладною звездою
Возвысились надменно надо мною.

ГЕРМИЯ:
Где мой Лизандер?  Я тебя молю:
Деметрий, воскреси любовь мою.

ДЕМЕТРИЙ:
Не вижу смысла в заданном вопросе.
Да я бы труп его собакам бросил.

ГЕРМИЯ:
Собака – ты! Не рыцарь вовсе!
Ты – волк под шкурою овчиной
И не достоин быть мужчиной.
Ты – трус, ты правды избегаешь,
Боясь борьбы, во сне кончаешь
И под покровом темноты
Змеёю уползаешь ты.
Язык раздвоенный твой жалит, как змея,
Ты гадов всех опасней, полагаю я.

ДЕМЕТРИЙ:
Вы пребываете в плену больных фантазий
Похож я на убийцу разве ?

ГЕРМИЯ:
Ужели в самом деле  не мертва любовь моя?

ДЕМЕТРИЙ:
А если так! Что буду я иметь?

ГЕРМИЯ:
Меня не видеть впредь.
Скажу я боле: жив он или нет, тебе всегда один ответ: нет, нет и только нет!

(Ухолит.)

ДЕМЕТРИЙ:
Сейчас за нею следовать напрасно,
Не будет результата – это ясно.
Печаль несносной раною болит,
Быть может, сон её немного утолит.
Я больше тратиться сегодня не хочу,
Долги свои я завтра заплачу.

(Ложится и засыпает.)

ОБЕРОН:
Что натворил ты? – Страшная ошибка!
Любовь и без того довольно зыбка.
У нас неверный обратился верным,
А верный – обернулся скверным

ПАК:
Закон таков. И в этом я уверен:
Клянутся сотни, а один лишь верен.

ОБЕРОН:
Несись-ка ветром, медлить не пристало,
Елену отыщи во что бы то ни стало,
Больна она, бледна и выплакала очи,
А вздохи тяжкие лишили сна и мочи.
Веди сюда скорее молодую,
А я пока над счастьем поколдую.

ПАК:
Лечу быстрей стрелы из грозного колчана
Великого монгола Чингисхана.

(Уходит.)

ОБЕРОН:
Любовью раненый цветок,
Яви же силу Купидона,
И чары, и волшебный сок
Да снимут с глаз его попону.
И заблистает, как звезда,
Его прекрасная Венера,
И не покинут никогда
Их ни любовь ни вера.

(Возвращается Пак.)

ПАК:
О, эльфов всех и духов господин,
Я к вам явился, только не один:
Здесь и Елена, а за нею шибко
Во след бежит моя ошибка,
Вы не хотите ль посмеяться,
Как может над людьми ошибка изгаляться.

ОБЕРОН:
Молчи-ка. Здесь не надо говорить:
Деметрия ты можешь разбудить.

ПАК:
Теперь один другому – явная помеха.
Боюсь , что я сейчас  умру от смеха.
Такому обстоятельству я рад:
Нелепости мне душу веселят

(Входят Лизандер и Елена.)


ЛИЗАНДЕР:
Как можно думать, что я насмехаюсь?
Презрение с насмешкой слёз не льют,
А я от слёз и горя задыхаюсь,
Ужель они надежду не дают?
Ужели сердца искренний порыв
Вас ранит, как болезненный нарыв?

ЕЛЕНА:
Неправда ваша изощрённей стала,
Когда вы клятвой клятву предаёте,
Быть кривде правдой не пристало,
Сочувствия во мне вы не найдете.
На ваших клятвенных весах
Мы одинаковы с Гермией в небесах.

ЛИЗАНДЕР:
Рассудок болен был, когда Гермии клялся.

ЕЛЕНА:
Он и сейчас куда-то подевался.

ЛИЗАНДЕР:
Её Деметрий любит – не тебя.

ДЕМЕТРИЙ (просыпаясь):
Любовь моя,  с чем смею я сравнить твои глаза?
Любой кристалл бледнеет перед ними,
Я жажду вишни губ устами жадными своими,
Хочу быть ветром, обнимающим твой стан,
Волнуется проказник неспроста.
Устами жаркими, моей любви печатью,
Целую руки, восхищаюсь статью.

ЕЛЕНА:
Меня в покое не хотят оставить.
Ловчатся, чтоб больней ужалить.
Ужели жалости ни капли не осталось,
Ужели доля мне несчастная досталась?
Меня вы ненавидите – я знаю,
И всё равно я вас не понимаю:
Как можно честью пренебречь мужской
Участвуя в комедии такой?
Ведь вы, хвалами упиваясь в адрес мой,
Меня же ненавидите с лихвой.
Лишь глупый ложь такую не увидит:
Елену – любят оба, оба – ненавидят.
Мужскими, пользуясь уловками в избытке,
Меня ужасной подвергаете вы пытке.
Где ваше благородство, где же честь,
Которая у каждого, должно быть, есть?
А может у мужчин забавы таковы сегодня?

ЛИЗАНДЕР:
Деметрий, так жестоко и  нечестно,
Вы любите Гермию, как  известно,
А потому располагайте ею,
Противоречить этому не смею,
А мне Елену уступить прошу,
Её я в сердце любящем ношу.

ЕЛЕНА:
Насмешки злые я переношу!

ДЕМЕТРИЙ:
Лизандер, забери Гермию навсегда,
Я не любил её, клянусь вам, никогда
В пути, быть может, сердце заблудилось,
Но в дом оно – к Елене возвратилось.

ЛИЗАНДЕР:
Елена, вы не верьте ложным тем словам.

ДЕМЕТРИЙ:
Как можете судить о том, что не под силу вам?
За оскорбление придётся вам ответить.
А вот и та, что вам милее всех на свете.

(Появляется Гермия.)

ГЕРМИЯ:
Ночь ослепляет, глаз лишая,
В ночи мы видим мир ушами.
Пройдя сквозь тернии и молох,
Мы осязаем каждый шорох.
Вот так Лизандера нашла я,
В лесу, где темь стоит сплошная.
Как смел ты поступить со мною так жесткого?

ЛИЗАНДЕР:
Любовью был разбужен я по воле рока.


ГЕРМИЯ:
И чья ж любовь меня Лизандера лишила?

ЛИЗАНДЕР:
Лизандера любовь, её святая сила.
Сняла Елена ночь с моих очей заблудших,
Смотрю – не насмотрюсь на лучшую из лучших.
Я не тебя покинул, а ужасный сон,
В котором был я призрачно влюблён.

ГЕРМИЯ:
Не думаешь о том, что говоришь.

ЕЛЕНА:
Она – одна из них! Как быстро сговорились!
Все трое ополчились на меня и обложили ложью.
Чем заслужила я, Гермия, от тебя немилость эту,
Что ты меня позоришь, тайно сговорившись с ними?
А как же наши девичьи беседы,
Мечты прекрасные о будущей любви,
Ужели всё растоптано, забыто,
А дружба девичья забвением покрыта?
Невинность школьных лет припомни,
И нашу дружбу светлую с тобою
Когда мы господа рукою
Творили в рукоделье чудеса,
Одним порывом и одной иглою
Цветы вплетали в полотно надежд.
Рука в руке и с песней на устах
В одном стремлении, движении едином,
Как вишни две на веточке одной.
Мы созревали каждая отдельно,
Но корень был у нас всегда один,
Как два различных знака на гербе,
Объединенные короною единой.
Ты бедную подругу предаешь,
И в сговоре с мужчинами позоришь,
Позоришь не меня – весь женский пол,
Хотя меня одну ты ранила жестоко.

ГЕРМИЯ:
Твои слова меня немало удивляют.
Смеюсь не я, а ты смеёшься надо мною.

ЕЛЕНА:
Лизандера не ты ль в насмешку научила
За мною волочиться, восхищаться мною?
Деметрий же, в тебя влюблённый,
Который был меня готов пинать ногою ,
Вдруг кавалером любящим явился,
Богиней называя, нимфою прекрасной.
С чего такие перемены в адрес той,
Которая была ему противна?
Пошто Лизандер, так тебя боготворивший,
Отрёкся от любви и в чувствах признаётся мне?
Сомнений нет – я вижу в том твои уловки.
Пусть я не так удачлива в любви, не так красива.
Но нелюбимая любить имеет право,
А это не презрения, а жалости достойно.

ГЕРМИЯ:
Что хочешь ты сказать, не понимаю.

ЕЛЕНА:
Ну, что же – претворяйтесь дальше:
Кривляйтесь за спиною, насмехайтесь,
Язвите в адрес мой и оскорбляйте,
Наследникам свой опыт передайте.
Уж коли сердце к жалости не склонно,
То злобою натешится оно.
Прощайте. Я виню за всё себя.
Разлука или смерть исправят положенье.

ЛИЗАНДЕР:
Моя любовь, душа моя и жизнь, прекрасная Елена,
Постой же, милая, и извини меня.

ЕЛЕНА:
О, как восторженно всё это!

ГЕРМИЯ:
Не оскорбляй её, любимый.

ДЕМЕТРИЙ:
Коль упросить она не может, я заставлю.

ЛИЗАНДЕР:
Она не может упросить, а ты – принудить.
Угроз твоих я не боюсь, как глух к её молитвам.
Мне без Елены жизни нет, она - пуста без милой.
И в доказательство любви готов пожертвовать собою.

ДЕМЕТРИЙ:
Не может он любить, как я.

ЛИЗАНДЕР:
Пусть шпага нам докажет правду.

ДЕМЕТРИЙ:
Я всегда готов.

ГЕРМИЯ:
Вы что задумали, Лизандер?

ЛИЗАНДЕР:
Путь, эфиопка, мне освободи.

ДЕМЕТРИЙ:
Ну, полно, сударь, сказки говорить.
Не можешь честь свою оборонить.

ЛИЗАНДЕР:
Ты не вонзай в меня  свои кошачьи когти,
Иначе, как змею, тебя отброшу прочь!

ГЕРМИЯ:
О, как ты груб и как ты изменился!
Любовь моя…

ЛИЗАНДЕР:
Прочь от меня, чумазая татарка!
Отрава горькая, аптекарское пойло!

ГЕРМИЯ:
Такие у тебя сегодня шутки?

ЕЛЕНА:
Вы – все здесь шутники, я полагаю.

ЛИЗАНДЕР:
Деметрий, слово я своё сдержу.

ДЕМЕТРИЙ:
Хотелось бы мне  этому поверить. Но ты и женских уз преодолеть не можешь,
А что же говорить тогда о слове, что даешь. Поэтому я слову твоему не верю.


ЛИЗАНДЕР:
Но не могу же я её ударить, а убить тем боле. Я, ненавидя даже, зла ей не желаю.

ГЕРМИЯ:
Что ненависти быть больнее может?
Меня ты ненавидишь! Почему, любимый?  Что за новость!
Ведь я же – Гермия всё та же, как и ты – Лизандер тот же самый.
С момента, как любил меня и как оставил, я не подурнела.
Так почему же бросил?
Боже, неужели правда?

ЛИЗАНДЕР:
Не только правда, но и видеть не хочу тебя я боле.
Оставь сомнения и всякую надежду.
Их у тебя по сути нет и в этом кроется вся правда.
От шуток я далёк, поскольку я люблю Елену,
К тебе же – просто ненависть питаю.


ГЕРМИЯ:
О, подколодная змея! Исчадие всех зол и ада!
Не ты ль, воровка, темной ночью сердце милого украла?

ЕЛЕНА:
Какая перемена!
Всё улетучилось: и скромность, и застенчивость и стыд!
Ты хочешь, чтобы я ответной речью до позора пала?
Стыдись! Стыдись, марионетка!

ГЕРМИЯ:
Марионетка? Почему? Ах, вот оно в чём дело:
Ты ростом высока в сравнении со мною
И этим хочешь надо мною вознестись.
Лизандер же, сию преодолев вершину,
С  той высоты меня уже не видит.
С тобою, жердью, ростом не сравнюсь,
Но дотянуться до очей твоих ногтями я могу.

ЕЛЕНА:
Вы надо мною шутите, я знаю,
И всё же, господа, прошу вас
Не дайте ей меня поколотить.
Я от природы не драчлива
И в ссорах не замечена была.
Хоть ростом я её превосхожу,
Но вряд ли я Гермию одолею,
А потому прошу защиты вашей.

ГЕРМИЯ:
Ты снова рост упоминаешь!

ЕЛЕНА:
Да не сердись ты на меня. Всегда я, Гермия, тебя любила.
Не предавала, не вредила и тайны наши бережно хранила.
Один лишь раз, Деметрия любя, поведала ему про твой побег.
И он  пустился за тобой. Я  собачонкою вослед за ним бежала.
Пытался он меня прогнать, унизить, уничтожить даже.
Теперь, оставив все свои причуды, удалюсь а Афины.
Вас более преследовать не буду. Такой вот незатейливый конец.

ГЕРМИЯ:
Что ж не уходишь? Что тебя здесь держит?

ЕЛЕНА:
Да сердце глупое не хочет расставаться.

ГЕРМИЯ:
С Лизандером?

ЕЛЕНА:
С Деметрием, конечно.
ЛИЗАНДЕР:
Её ты можешь не бояться – тебе она не причинит вреда.

ДЕМЕТРИЙ:
Не причинит, конечно, хоть ты – на стороне её.

ЕЛЕНА:
Она во зле становится опасна!  Её лисицей в школе называли.
Мала, но очень уж коварна и ловка.

ГЕРМИЯ:
Что ты заладила: «мала я, да мала»!
Как дозволяете ей надо мной смеяться?
Да что вы держите меня! Пустите!

ЛИЗАНДЕР:
Вон! Вон отсюда, родственница гнома, в зелёном спорыше заблудшая козявка.
Запрячься в желудок, несчастная букашка.


ДЕМЕТРИЙ:
Не утруждай услугами, которых не хотят.
Елене не нужна твоя защита.
А будешь досаждать -
Получишь от меня ответ достойный.

ЛИЗАНДЕР:
Теперь меня ничто не держит.
Иди за мной, коль смел, и мы решим,
Кто на Елену прав иметь больше.

ДЕМЕТРИЙ:
Я за тобой? Да никогда!
Ноздря в ноздрю! Тебе не уступлю я!

(Лизандер и Деметрий уходят.)

ГЕРМИЯ:
Причина неприятностей в тебе.
Куда же ты спешишь? Останься.

ЕЛЕНА:
Тебе не верю я. С тобою мне опасно оставаться.
Когда б не ноги быстрые мои,
Пустила б в дело руки ты проворные свои,

(Уходит.)

ГЕРМИЯ:
Не знаю, право что здесь и сказать.

(Уходит.)
ОБЕРОН:
Твоя небрежность привела к ошибке.
А, может, преднамеренная шалость.

ПАК:
О, царь теней, поверь мне – я ошибся.
Не ты ль приметы мне назвал?
По ним я афинянина узнал.
И колдовал я по приказу твоему,
А значит и упрёки ни к чему.
Нисколько я в содеянном не каюсь,
И шуткою удачной упиваюсь.

ОБЕРОН:
На смертный бой соперники решились.
И чтоб они в бою том не убились,
Вуалью чёрной, словно, Ахерон
Закрой сияющий звездами небосклон,
Пусти по лесу демонов ретивых,
С маршрута сбей соперников ревнивых.
То голосом Лизандера Деметрия казни,
То голосом Деметрия Лизандера дразни.
Спеши же, Робин, мой спеши,
Ты силы их и разума лиши.
Когда же сон свинцовый свалит с ног,
Плесни Лизандеру на очи сок.
Запомни, Робин, ты обязан знать:
У сока свойство есть – ошибки исправлять.
Любовник не успеет ото сна проснуться
Как чувства прежние к нему опять вернутся.
Раздоры, что случились накануне с ними,
Соперникам покажутся смешными.
Рука в руке в Афины сверстники вернутся,
До смерти их пути не разойдутся.
Пока ты будешь здесь трудиться,
Вернет мне мальчика царица.
И только я ребёнка обниму,
Как чары злые с жёнушки сниму.
Отстанет от неё урод,
Который ей покоя не даёт.
Тогда-то и закончатся бои,
И всё вернётся на круги свои.

ПАК:
Царь эльфов, время есть пока,
Драконы ночи гложут облака,
А в синих сполохах Авроры
Кладбищенских фантомов  своры
Спешат в могилы до рассвета,
Они, ушедшие со света,
На перекрестках жизни бренной,
Должны вернуться в мир свой тленный.
В ночи таится их позор,
Противен им светила взор.

ОБЕРОН:
А мы с тобой –  совсем другое дело,
Встречаем утро радостно и смело.
Подобно леснику я рощи обхожу,
На диво возрождения гляжу,
Как утро алые ворота растворяет,
Нептун в купели новый день купает,
В своих ладошках изумрудных
Готовит море красок чудных.
И всё же – до исхода ночи
Мы дело предпочтём заботам прочим.

(Уходит.)

ПАК:
Я – домовой, кикимора лесная,
Тружусь без отдыха и сна я,
Гоняю по лесам заблудших,
Забав не знаю в мире лучших.
А вот вам и один из них.

(Входит Лизандер.)

ЛИЗАНДЕР:
Деметрий, где ты кроешься, надменный?
Скорее отзовись.

ПАК:
Я здесь, негодник, сам-то объявись!

ЛИЗАНДЕР:
Иду, иду. И ты поторопись.

ПАК:
Я место для сражения нашел.

(Лизандер следует за голосом. Входит Деметрий.)

ДЕМЕТРИЙ:
Опять молчишь, Лизандер, ты,
Должно быть, снова спрятался в кусты.

ПАК:
Ты – трус, свидетели – небесные светила,
В кустах – вся рыцарская  сила,
Что толку на меня кричать,
А в бой со мною не вступать?
Так выходи скорей, мальчишка,
Не шпагой,  кулаком набью я шишку.
ДЕМЕТРИЙ:
И всё же – где ты есть?

ПАК:
Иди на голос. Храбрость испытаем здесь.

(Уходит.)

(Возвращается Лизандер.)

ЛИЗАНДЕР:
Бежит он впереди меня и драться предлагает,
На зов являюсь я – он тут же исчезает.
Как не пытаюсь я свой шаг ускорить,
Не удаётся мне паршивца переспорить.
Совсем устал я по лесу мотаться.
(Ложится.)
Придётся отдохнуть и дня дождаться.
Деметрия найду я поутру
И в порошок негодника сотру.
(Засыпает.)

(Появляются Пак и Деметрий.)

ПАК:
Эге, эге, эге!  Ужель мозоль натёр ты на ноге?
А может у трусишки уже полны штанишки?

ДЕМЕТРИЙ:
Хватил ты, парень, слишком!
Хотелось бы взглянуть в твои глаза,
Когда ты пакость эту мне сказал.
Так где же всё-таки ты есть?

ПАК:
Спасти твою пытаюсь честь.

ДЕМЕТРИЙ:
Ты всё смеёшься надо мной. Но вызревает месть.
В лицо твоё я завтра посмотрю, чтоб убедиться,
Что ты готов со мной в бою сразиться.
Сейчас же  падаю уставшею главою,
Укрывшись мягкою травою-муравою.

(Ложится и засыпает.)

(Появляется Елена.)

ЕЛЕНА:
Невыносима эта ночь,
Ужель заря коснётся взора,
Чтоб эти муки превозмочь,
Сбежав в Афины от позора.
О, сон, чудесное лекарство,
Мои ты исцели мытарства.

(Ложится и засыпает.)

ПАК:
Пока их трое. Быть должно – четыре.
Священна пара в этом мире!
Всем этим верховодит Купидон.
И правым оказался он:
Вот и четвёртая явилась единица,
Измотана вконец, но с нами озорница.

(Входит Гермия.)

ГЕРМИЯ:
Несправедливостью поругана надежда,
Разорвана неверием душа,
Колючками изодрана одежда,
Вся жизнь моя не стоит ни гроша.
Устала я. Земля теперь мне -  и постель и койка.
Лизандер мой, в живых останься только!

(Ложится и засыпает.)

ПАК:
Спи-ка , милый
Чудной силой
Орошу твои глаза,
Чтобы ты любовь узнал
И её не отвергал.

(Выдавливает сок цветка на глаза Лизандера.)

И тогда-то
Скажут сваты,
Вот невестина рука,
Жизнь, как полная река,
Обручаем на века.
Чтобы Джек невесту Джил
И лелеял и любил,
Чтобы семь чудесных Я
Нарожала та семья,
А они же, в свой черёд
Дальше множили народ.

(Уходит.)