Издалека

               
               
            На лавочке в сквере двое – мужчина и рядом с ним мальчик лет пяти-шести. К мужчине подсел знакомый:
      - Здравствуй, Иван Егорович.
      - Здравствуй, Семён Петрович.
      - Сколько лет, сколько зим…
      - Только две, только две зимы… - пропел ему в ответ Иван Егорович.
      - Да, ты прав, - подтвердил Семён Петрович. – Мы с тобой года два, почитай, не виделись.
      - Да-а… - вздохнул Иван Егорович, - время бежит.
      - Семён Петрович помолчал минуту-другую, не зная, о чём говорить дальше. Но вдруг взгляд его упал на сидевшего рядом малыша.
      - Ух, ты, - начал сюсюкать он. – Какой у тебя сын хороший. Ах, ты карапуз. Ах, ты симпатяга. Знаешь, Иван, он – вылитый ты.
      Иван Егорович что-то хмыкнул, но Семён Петрович слова ему не дал.
      - Глаза – точно твои, не спорь. Красивые глаза, даже чуток раскосые, как у тебя. Нос – твой – классический нос, греческий. Уши… уши, наверное, не твои. Мамины уши. Точно мамины. Зато губы и щёки твои. Ах, какие губы. Какие щёки… Не губы – уста. Не щёки – ланиты.
      Семён Петрович осмотрел мальчика в надежде похвалить ещё что-нибудь, но, поняв, что анатомический набор исчерпан, погрустнел и повернулся к Ивану Егоровичу.
       – А у меня нет детей, - скорбно вымолвил он. Затем без всякой связи с предыдущим спросил:
      - Ваня, ты не можешь одолжить мне червонец до получки.
      - Нет! – резко ответил Иван Егорович.
      - Почему? – растерялся Семён Петрович.
      - Да потому, что это не мой сын. Мой – вон в песке играет.
      И он показал пальцем куда-то в сторону, где виднелась группа детей, увлечённо копавшихся в песочнице.