Тайна писем веры хоружей

                ПЛЕЧО МАТЕРИ
                глава седьмая

   В канун войны Вере Хоружей было всего тридцать восемь лет, но молодой и счастливой ее вряд ли можно назвать. Вся ее юность прошла в тюрьмах - польской и советской, и нормальной, с точки зрения обычного человека, у нее не было. Разве что года полтора перед войной, когда она оказалась на Полесье, в Пинской области, далеко от Минска.
   Там, в Минске, уже не было в живых и ее друга юности Анатолия Вольного, как и Михася Чарота, которым еще совсем недавно гордилась белорусская литература. Их и еще группу белорусских писателей и представителей белорусской ителлигенции обвинили в создании контрреволюционной организации, нацдемовщине, и в 1937 году расстреляли.
   Вольный был уже признанным киносценаристом, по его сценариям поставлено два документальных и три художественных фильма, а в 1935 году ему было присвоено звание"Заслуженный деятель искусств БССР". Но и это не уберегло его от расстрела.
   Вряд ли Хоружая знала обо всем этом, находясь в казахстанской тьмутаракани, но, приехав в Беларусь, вероятно, кое-что узнала о судьбе тех, кто был ей когда-то близок.
   Поверила ли она в то, что Вольный стал врагом советской власти, как некогда в его "превращение"? На этот раз вряд ли, после ужасов, пережитых ею самой, когда ее стали подозревать в том, что она - польская шпионка.
   Но тогда Хоружую, как и многих других преданных советской власти людей, не мог не волновать вопрос:что происходит? Почему им не верят? И как еще доказать свою преданность советской власти?
   Вероятно, эти тяжелые раздумья, эти вопросы, на которые невозможно было найти ответы, и привели ее к решению уйти на подпольную работу. Впрочем, может, это и не было ее добровольным решением, может, ей просто велели свыше, зная, что в любом случае Хоружая не откажется. Не сможет отказаться, потому что она наверняка продолжала оставаться под колпаком органов.
   Кого волновало, что у нее четырехмесячный ребенок - сын Сергей? Такие "мелочи" органы в расчет не принимали, когда речь шла о детях "врагов народа" или тех, кто таковыми могут стать.
   Что оставалось Хоружей? Продолжать лепить из себя героиню, чтобы в памяти людей, знавших ее, остался образ человека, который общественные интересы поставил выше собственных. И когда ее сестра, на попечение которой она оставляла своих маленьких детей, выразила недоумение ее поступком, Хоружая ответила:"Коммунисты отвечают за всех детей на свете. Разве я имею обязательства только перед моими двумя детьми?".
   Вполне возможно, что она лишь повторила фразу, которую ей сказали те, кто настаивал на ее работе в подполье.
   Никто не представлял, какой будет война, и каким должно быть подполье в новых, неизвестных условиях. Имели некое представление о подполье 20-30-х годов на территории Польши. Им и руководствовались, скорее всего. И выбор пал на Хоружую именно потому, что она, на взгляд партийных органов и ОГПУ, имела определенный опыт работы здесь.
   Но направили ее в Витебск. Вероятно, здесь была подготовлена какая-то база на случай войны. Но город был совсем незнаком Хоружей, и вероятность засыпаться была велика с самого начала.
   Каким-то чудом сохранились ее письма и записки, датированные 1942 годом,- они очевидно, посылались ее куратору. Поначалу Хоружая явно пытается приукрасить реальную картину, пишет, что население настроено патриотически. Но потом вынуждена признать обратное:население запугано, боится репрессий.
   Более того, она начинает упрекать "кураторов" в том, что подпольщиков не снабдили хорошими документами, не дали достаточно денег и провизии.
   Провал был неизбежен. И, понимая это, Хоружая одновременно с критическими записками пишет патриотические статьи, "на публику", да она и сама не скрывает этого:"Не ругайте меня за то, что письмо длинное и что в нем так много беллетристики. Может, используете для газет?".
   И все-таки,это была уже не та Вера Хоружая, которая в ранней юности была довольно жестким и непримиримым человеком, готовым попиариться ради "лишней" славы. Она уже понимала цену всему этому, как и тому, кого завтра, несмотря на все заслуги, могут снова назвать врагом советской власти,со всеми вытекающими отсюда последствиями. Поэтому, если возможно самой оградиться от этого, насколько в ее силах, надо пытаться это делать. И даже в условиях постоянной угрозы провала Хоружая продолжала писать патриотические статьи.
   И даже успела заступиться за одного из членов бывшей КПЗБ, Василия Ласковича. В интервью газете "Брестский курьер" 18 февраля 2004 года он, в тот момент девяностолетний ветеран, рассказал, что в 1941 году ушел на фронт, но оттуда его, как бывшего члена КПЗБ, перевели в трудовые лагеря,- вначале под Сталинград, потом в Томск.
   Он писал во все инстанции, прося снова отправить его на фронт, и одно из писем, по его словам, попало к давней знакомой Вере Хоружей. Она за него походатайствовала, и руководитель штаба Центрального партизанского движения Пономаренко велел удовлетворить просьбу Ласковича.
   Насколько хорошо Ласкович был знаком с Хоружей,- большой вопрос. Судя по его рассказу, в комсомол Западной Белоруссии он вступил в 1929 году, а в КПЗБ - в 1932. Ни в этот, ни в последующий период они не могли встретиться. Скорее всего, Ласкович видел Хоружую еще совсем "зеленым юношей" на какой-нибудь подпольной сходке начального периода ее деятельности в Польше.
   Тем ценнее вмешательство Хоружей в его жизнь( в то время, когда Ласкович посылал свои письма в Москву, она проходила там подготовку, перед засылкой в тыл врага), если таковое действительно было. Борьба за право умереть за Родину из тех, что вызывает уважение, и кто может возразить против этого?
   Сама Хоружая погибла, как считается, в ноябре 1942 года. Когда, где и при каких обстоятельствах, осталось неизвестным. Звание Героя Советского Союза ей было присвоено спустя пятнадцать лет после окончания войны. И это не случайно. Прежде должна была быть реабилитирована КПЗБ, а процесс этот шел туго. Если советская власть на ком-то ставила клеймо, то избавиться от него было крайне трудно. Ведь во власти еще были те, кто вознесся к ее вершинам благодаря уничтожению этой "шпионской" и "контрреволюционной", "провокаторской" организации. И признавать себя виновными они не желали. А потому не желали и реабилитации КПЗБ.
   Присвоение ее матери, Вере Хоружей, звания Героя Советского Союза, по признанию ее дочери, Анны Шляпниковой (интервью белорусской газете "Народная воля" за 2007 год), было для семьи полной неожиданностью. И мало изменило их жизнь. Анна уже окончила Тимирязевскую академию, брат Сергей выбрал профессию физика и поступил в технический вуз. Мать была и осталась для них неким символом, а не реальным человеком. Их воспитала сестра Веры, но и ее они никогда не называли матерью, - у нее было двое своих детей, которые имели на это право.
   В обиде ли Анна на свою мать? Нет,отвечает она, это был ее выбор. Но уже сама бабушка, Анна, тем не менее, признается:"Но то, что были в жизни моменты, когда хотелось прислониться  к маме, положить голову именно на ее плечо, поделиться самым сокровенным, а мамы не было,- это, конечно, переживала тяжело... Я ведь и свою дочь дочерью не называю, обращаюсь к ней только по имени. А все потому, что это слово никогда в свой адрес не слышала, только Аня да Аня".
   Не знаю, как у кого, а у меня щемит сердце от этих слов.
                май 2003, август 2012.