Первое дыхание любви

                Благословляю сладость первой боли,
                И в сердце, и в судьбе переворот,
                И стрел любви рассчитанный полёт,
                Когда отбить удар не в нашей воле.
                Франческо Петрарка

       Хуже всего, когда большое светлое чувство делает человека несчастным и причиняет ему безнадёжную боль. Тогда его блаженная душа взрывается от этой боли и рассыпается на мелкие клочки. И он не знает, как можно вынести такое беспросветное страдание и куда запропаститься от обжигающей тоски. В такие минуты опускаются руки, а сердцу по-волчьи хочется выть...
       
       Однажды случилось так, что Он испытывал нестерпимую душевную боль и ненужность всего своего дальнейшего существования.
       В то ясное и тёплое утро жизнь, как и прежде, продолжала свой ежедневный ход. Пронзительно блистало небо бирюзой. Сияло солнце в вышине. Шептались липы меж собой. И щебетали ласточки в поющей тишине наперебой. А золотые солнечные лучи теплом и светом в людей входили. И выходили отрадой и добром ко всему живому. И эта неимоверная, нетленная краса людские души согревала и заставляла верить в чудеса.
       Ещё вчера и для Него всё было хорошо. Безмерное счастье и великая радость переполняли всю Его суть. Чистым, прекрасным сдавался тот вольный свет. И ярче солнышко горело. И небо было лучезарней да ясней. И воздух ощущался потеплей. И восхитительней цветы цвели, благоухали. И птички пели веселей. И люди Ему казались значительно добрей. И Он летел на крыльях в небо синее, летел, летел, летел!..
      
       Но, а сегодня весь тот светоносный мир внезапно стал совершенно пустым и заволокся беспросветной тучей. Всё разделилось на «до» и «после». И Он не мог постигнуть случившегося и не знал, что делать и куда деваться. Его охватило глубокое отчаяние, и надежда покидала сердце. Сверкала на очах слеза незваная, и Он не замечал за ней ни света божьего, ни тьмы. И все Его попытки вырваться из той, неразрешимой муки были тщетны.
      
       А в мозгу от безысходного отчаяния кричала, билась одна и та же мысль: «Но почему?» Ответ не приходил. И это ещё больше ранило Его и заставляло крылья умирать.      
      
       Он и сам готов был не задумываясь умереть хоть завтра, если б было в его воле сегодня каким-нибудь чудом остановить время, чтобы успеть чем-нибудь доказать, убедить, излить свои мучительно-восторженные чувства. И это для Него становилось необходимей и важнее самой жизни. 
      
       Но Он слишком живо ощущал, что все Его старания изменить что-либо к лучшему были напрасны и бессмысленны. И когда уже совсем не оставалось надежды, Ему начинало казаться, что это навсегда и мучения Его вечные.
      
       И был только один человек, который мог бы Ему помочь и спасти Его. Но Она, - тот самый человек, кого Он полюбил своею первой, отчаянной и искренней любовью, безмерной той любовью, что Божьим Ангелом приносится из рая один лишь только раз, Она почему-то не спешила прийти Ему на помощь. Более того - Она, невинным взором ясных очей пронизывая Ему душу, раз за разом смеялась звонким смехом и попросту не понимала Его чувств. И, более того - Она, о Боже!... уезжала от Него!..
 
       А дело было вот какое. Оканчивалось лето красное, а вместе с ним и отпуск у Её родителей. И они, гостившие у Его родителей, в то памятное утро возвращались  вместе с Ней к себе домой - в далёкий город свой родной.

       Ему в ту пору едва-едва взошёл двенадцатый годок, ей было - всего лишь только восемь.