Камень

Петя развалился в кресле, перекинув ноги через подлокотник. От работающего вентилятора в его сторону доносилось движение воздуха, освежающее разгоряченное тбилисской летней жарой тело. В комнату вошла мама, неся на тарелке только что испеченное хачапури. Тонкое тесто в одном месте лопнуло, и вытекшая капля сыра притягивала к себе взгляд золотистой корочкой. Тонкий, непередаваемый аромат жареного теста и сыра достиг ноздрей, заставив голодный желудок болезненно сжаться, требуя немедленного насыщения.
- Коку? - спросила мама, протягивая ему банку с газированным напитком. Сын мотнул головой в сторону графина с водой, очень хотелось пить, даже больше, чем есть, а сладкая газировка жажду не насыщала, а только усиливала.
Мама тут же принялась выполнять желание сына. Холодная влага, тихо журча, лилась в высокий стеклянный стакан, который тут же запотел и от этого стал еще более желанным.
Петя впился зубами в горячее хачапури, которое никто в целом мире не мог делать лучше его матери, масло стекало по подбородку. Все было как всегда, но голод не утихал, и он совсем не ощущал вкуса еды. Вода все лилась в стакан, наполняя его и стекая тонкой струйкой по столу.
Вдруг какая-то сила вытолкнула Петю из кресла и начала его трясти.
- Брат, вставай, брат! Русские!!!
Мама, холодная вода, хачапури, которое он так и не съел, закружились и куда-то исчезли.
- Петиа, русские, русские! – шепотом прямо-таки кричал Элгуджа, его товарищ по несчастью.
- Какие русские? Где русские? – спросил Петя, недовольный тем, что его разбудили, не дав наесться хоть во сне. Живот по-прежнему голодно бурчал, требуя к себе внимания.
- Вон там, - рукой показал товарищ на то место, где метров в тридцати от них, почти в том месте, где некоторое время назад они купались в речке, теперь стоял БТР, а возле него двое парней сидели на чудом уцелевшем в это жаркое лето травяном островке.
- Ух, развалились на нашей земле. Как я их ненавижу. Что им здесь надо? – прошипел Гуджа.
- Тише, - прижав палец к губам, произнес Петя. – Помолчи немного. Не тарахти.
Он оглянулся по сторонам, оценивая положение. Ситуация была, мягко говоря, не совсем хорошая, но не патовая.
- Так, - сказал он спутнику, - Не боись, из любого положения есть два выхода.
- Какие два выхода? - не понял Гуджа, которому сейчас было совсем не до шуток.
- Это присказка такая есть, - пояснил Петя, - а вообще нам лучше переждать. Не будут же они тут вечно сидеть. Когда-нибудь уедут, и мы тоже тогда уйдем.
- И что, мы так просто их отпустим? – возмутился товарищ. – Как ты можешь так спокойно говорить. Там враг! Их нужно уничтожить! В конце концов, это наш долг!
- О каком долге ты говоришь, - горько усмехнулся Петя, - кому мы должны? Тем, кто привез нас в поле и бросил там без еды и оружия. Вспомни, что нам сказал капитан.
Перед глазами предстала грузная фигура почти двухметрового гиганта в камуфляжной форме с серым от пыли ежиком волос. Сорванным голосом, держа в руках севший и теперь бесполезный мобильник, он ругал все на свете: отсутствие связи, нехватку боеприпасов к оружию, необученность привезенного пополнения, тех, кто развязал военные действия и тех, кто спровоцировал их на эту авантюру. А потом, глядя на них, похожих на маленьких неоперившихся галчат, сбившихся в кучу, вырванных из дома от матерей, бабушек и сестер, ничего не знавших еще о большом мире и войне, за свою недолгую жизнь всего-то и стрелявших в лучшем случае только один раз на занятиях с военруком, а сейчас волей случая заброшенных в самый эпицентр военных действий, устало произнес:
- Возвращайтесь домой к своим матерям, сынки, воевать должны военные, а вы еще понадобитесь родине, но в другой раз.
Расходились по двое-трое. Элгуджа случайно оказался вместе с Петей. Он тоже был из Тбилиси, учился в техническом университете. В Тбилиси они раньше никогда не встречались. Надо же. Жили в одном городе, но ни родственников ни знакомых общих не оказалось
- А если они нас найдут? – не унимался Гуджа.
- Замолкни, и никто нас не найдет. Здесь в кустах темно и ничего не видно. Это они на открытом месте и видны как на ладони. И ветерок дует в нашу сторону, так что мы их даже слышим, а они нас нет. А найдут, скажем, что мы здесь были в гостях, пошли гулять в лес и немножко заблудились. Не шевелись, а еще лучше, поспи немного.
- Не могу я спать, когда враг рядом. У меня все внутри переворачивается. Эх, если бы у меня была винтовка, - с горечь сказал парень.
- Ну и чтобы ты сделал, если бы у тебя была винтовка? – поинтересовался Петя.
- Убил их, - не задумываясь выпалил Гуджа.
- А ты когда-нибудь кого-нибудь убивал? – спросил Петя
- Нет, что ты, друг, как можно?! Что я убийца какой-то? - Элгуджа даже перекрестился от такой мысли.
- Как же ты тогда сможешь убить ни с того ни с чего вон того человека, который сидит в нескольких шагах от тебя. Ты его никогда не видел раньше, он тебе ничего не сделал, - пытался понять товарища Петя. Лично у него никакого желания убивать не было. Может, будь он вооружен, то в такой момент оружие само начинает руководить тобой и твоими действиями. А так, нет оружия – нет искушения стрелять.
- Петия, ты тупой, что ли? Здесь совсем другое. Я тебе сто раз сказал – это враг, а врага надо уничтожить.
- Выбирай слова. За тупого ответишь, - взвился Петя. – И вообще, сколько раз тебе говорить – не коверкай мое имя, не называй меня Петиа. Трудно что ли сказать Петя.
- Не трудно, а не получается. Нет в грузинском языку такого звука, только "иа".
- В русском тоже нет звука "дж", есть только "д" и "ж". Я же не коверкаю твое имя. Ты тоже постарайся мое произносить правильно.
- Сравнил тоже, ты по-грузински говоришь не хуже меня, а я русский почти не знаю.
-А кто виноват? Должен был сам учить в школе.
- Чему нас в школе учат? Сейчас английский надо знать, чтобы потом на работу устроиться. А русский необязательно. Вот никто его и не учит.
- Это типа того: запомните, дети, слова "вилька, тарелька" пишутся без мягкого знака, а слова "сол и бол" пишутся с мягким знаком, - имитируя грузинский акцент, по-русски произнес Петя.
- Не типа того, а точно так. У нас русский преподавала мингрелка, и она очнеь похоже говорила. Ты-то сам, откуда русский так хорошо знаешь? – спросил он Петю.
- У меня мама русская, да и папа в России родился и учился. Это он уже потом в Тбилиси приехал.
- А почему он, грузин в России родился и жил? – удивился Элгуджа.
- Ну, ты даешь! Ты, что не только русский не знаешь, но и историю не учил в школе.
- Историю я учил, но там только оккупация и оккупация про Россию написано.
- Мой дед бы военный врач и после войны служил в России, вот мой папа там и родился.
- Твой дед служил в войсках у врага?! А в какой войне он участвовал – в первой Абхазской или второй?
- Да, молодой человек, у вас и с математикой плохо. Считать совсем не можете. Мы с тобой родились раньше Абхазской войны, а мой папа на тридцать лет раньше меня. А когда был Абхазская война, моего деда уже в живых не было. Та большая война, в которой все участвовали, называлась вторая мировая война. Ты о ней ничего не слышал?
- Как же, слышал. Это была война, в которой Россия напала на Германию, - скороговоркой, как на уроке проговорил Гуджа.
- Да-а, - задумчиво произнес Петя. И с ехидцей спросил – А кто победил?
- Америка, - победно ответил товарищ.
- Как все запущено. Никакой логики. Во-первых, России тогда не было. Была большая страна, которая называлась Советский Союз, в которую входили и Россия, и Грузия и еще много республик. Но это, деталь. Так вот, если Советский Союз напал на Германию, то как могла победить Америка? Она-то причем? Она даже по соседству ни с Германией, ни в Россией не находится. Совсем в другом полушарии расположена.
- Америка всегда при том! Она всегда побеждает! – торжественно ответил друг.
- Это точно. Америка всегда при том.
- Знаешь, а я вспомнил, - сказал Элгуджа, - мне бабушка в детстве рассказывала про ту войну. Правду ты говоришь. Тогда все воевали. Бабушка была маленькая, но ее старшая сестра окончила медицинский институт, и ее направили на фронт. Она погибла в конце войны. Бабушка всегда 9 мая свечку зажигает за всех погибших в войне и плачет, что не знает, где могилка ее сестры. Ладно, я буду тебя называть Петико, - примирительно предложил он Пете, но тому и этот вариант не понравился.
- Только не Петико. Зови меня лучше Петре, если не можешь произносить Петя.
На том и порешили.

Петя закрыл глаза и на него тут же навалился весь ужас последних дней. Еще два дня назад он собирался с друзьями на море в Батуми. Позавчера утром мама разбудила его, трагическим голосом произнеся всего одно слово:
- Война.
Петя ничего не понял. Какая война? Где война? С кем война? И вообще, какое время войне, когда сегодня начинаются олимпийские игры в Пекине.
На кухне за завтраком мама рассказала последние новости.
- Наши войска освободили Цхинвали. Кокойты сбежал в Турцию.
- Ну и хорошо. А то ты мне "война". Что ты нервничаешь. Полгода из телика по всем каналам кричали "Кокойты – фендераст". Все уши прожужжали. Не помнишь, как папа один раз спросонок тоже  закричал "Кокойты – фендераст". Вот и сделали ему фендераст.
- Сынок, ты не понимаешь. Сейчас Россия ввяжется. Начнется черт знает что. Господи, зачем ты допустил, чтобы я дожила до этого дня, когда два братских православных народа будут смотреть друг на друга через орудийный прицел. Как назло, твоего отца нет в Тбилиси. Вечно его нет рядом, когда он больше всего нужен, - в сердцах сказала мать, намекая на тот единственный случай отсутствия мужа рядом, когда она рожала Петю. И не важно, что при этом замечательном событии присутствовала куча родственников и друзей, главное, рядом не было виновника ее мучений, которого срочно услали в командировку. Родители жили дружно, но в особые моменты, когда ее раздражало поведение отца, мать вспоминала тот единственный случай его отсутствия в необходимой ситуации. По-видимому, с сегодняшнего дня количество папиных проступков удвоится.
Женщина еще долго бы причитала в этом роде, но в это время позвонили в дверь. Пришел нарочный с повесткой из военкомата. Мама тут же занялась сборами сына.
За что Петя всегда восхищался матерью, так за ее умение никогда не теряться в патовой ситуации и брать на себя инициативу. Она могла быть нежной слабой женщиной, требующей ласки и защиты, когда все было хорошо, когда муж был рядом, и спокойствию ее дома ничего не угрожало, но как только над семьей нависала опасность, она превращалась в скалу, сквозь которую ни ветер не пролетит, ни мышь не проскочит. Она была настоящим воплощением слова "дедабодзи", в переводе с грузинского означавшего "мать-столб", а вернее, столп, который находится посреди дома и на котором держится все конструкция. Именно на матери держался их дом, их семья. Выдерни ее, и семьи уже не будет. Будут два одиноких человека – отец и он, Петя. Эта мысль внезапно пронзила юношу, и он понял, что он должен защитить свой дом, свою семью, свой привычный мир.
Сказать, что Петя любил свою мать – это ничего не сказать. Он ее не любил, он боготворил эту невысокую худенькую женщину, которая не просто дала ему жизнь, она подарила ему жизнь, научила жить, научила любить то, что любит сама, ценить то, что считала ценным. Когда он болел, мама его спасала, когда ему было плохо, поддерживала, когда мальчик радовался, смеялась вместе с ним, когда ему что-то грозило, закрывала собой. Сейчас пришел его черед отвести угрозу от своих близких.
Петя еще не додумал до конца свою мысль, а мама уже собирала маленький рюкзачок. И так ловко это делала, как будто всю жизнь провожала своих мужчин на войну. Наверно, это у нее на генетическом уровне. Также бабушка собирала деда в сорок первом году. А до нее прабабушка ждала прадеда с мировой, а потом с гражданской войны. Прадед служил у Врангеля и на последнем корабле вместе с войском ушел в эмиграцию, а прабабка вместе с маленьким дедом на руках последовала за ним. Потом они возвратились, когда советское правительство разрешило участникам белого движения, не замешанным в кровавых расправах, вернуться на родину, и поселились в Тбилиси. Прадеда расстреляли в тридцать седьмом году.  Юношу назвали Петром как раз в его честь.
- Меня Петром назвали в честь прадеда, которого очень любили в семье, - донеслась до него со стороны русских его мысль, вдруг озвученная посторонним человеком.
Петя начал прислушиваться к тому, о чем говорили в лагере противника. Чем дальше, тем юноша больше удивлялся  услышанному.
- Мой прадед в двадцатых годах с женой и страшим сыном, вернувшись из Италии, обосновались в Тбилиси. Здесь у них родился младший сын, мой дед. В тридцать седьмом году старшего Петра арестовали, и он уже никогда не вернулся, а его сыновья поклялись своих детей назвать в его честь. Но у обоих родились дочери. А моя мама, когда я родился, выполнила их клятву и меня назвала Петром. Я всегда хотел побывать в Грузии. Мой дед столько о ней рассказывал. Он обожал эту страну. А сам как уехал учиться в Харьков, после этого только раз приезжал в Тбилиси на похороны брата. Меня еще тогда на свете не было.
- А у тебя здесь родственники есть?
- Должны быть. Дед говорил, что его племянницы вышли замуж за грузинов и после развала так на родину и не уехали. Наверное, они своей родиной Грузию считают. Видишь, какие судьба иногда повороты делает. Я всегда мечтал попасть в Грузии, да все никак не получалось, все откладывал. И вдруг приказ. Бац, и я здесь. Но сейчас мне совсем не до красот этой страны и поисков родственников.
- Слушай, что они там говорят? – шепотом спросил Гуджа у Пети.
- Они говорят, что Гуджа должен был в школе учить русский язык, чтобы ему не понадобился переводчик на войне, - пошутил Петя.
- Самый лучший переводчик на войне – это автомат, - друг за словом в карман не лез. – Я тебя серьезно спрашиваю, о чем они говорят. Я же вижу, что ты их слушаешь. А насчет русского языка, так я не совсем тупой, что-то понимаю, но не когда так быстро разговаривают.
- Один из них говорит, что его дед родом из Тбилиси, и здесь живут его родственники, потомки брата его деда, которых он никогда не видел.
- Вот и занимался бы поиском своих родственников, а не войной. Это более важная причина, чтобы к нам приехать, - возмутился Гуджа.
- Не все так просто. Он кадровый военный. Приказы исполняют, а не комментируют.
- Отговорка. Легче всего спрятаться за нее, чтобы оправдаться, когда выполняешь заведомо неправильный приказ. А собственная голова на что? Или она у военных не функционирует.
- Но мы тоже по приказу оказались здесь, возразил Петя.
- Сравнил. Мы защищаем свою родину. Мы находимся у себя дома. Не мы перешли их границу, а они оказались на нашей территории, - товарищ так был взволнован, что готов был сорваться на крик.
- Тише ты, а то нас услышат. И вообще помолчи и дай мне дослушать их разговор, - попытался успокоить  товарища Петя.
- Что ты их вообще слушаешь? Пришел убивать людей, а у него, оказывается здесь родственники есть. А то, что он своих родственников может убить, он об этом не подумал.
- Не знаю, о чем он думал, но сдается мне, что как раз я и есть его грузинский родственник.
- Петре, у тебя от жары крыша поехала. С чего ты взял, что ты его родственник? – удивился друг.
- История русского полностью совпадает с тем, что я слышал о своей семье от мамы. Так что вполне возможно, что он мой брат.
- Этого еще не хватало, - присвистнул Гуджа. – Со мной рядом сидит человек, называется другом, а у него брат наш враг. Не может этого быть.
- Сейчас пойду и проверю, - решился Петя.
- Никуда ты не пойдешь, - отрезал Гуджа.
- Еще как пойду и спрошу фамилию его деда, - юноша и мысли не допускал, чтобы упустить возможность узнать до конца правду.
- Нет, не пойдешь. Там наш враг. И если пойдешь к врагу, ты станешь предателем. Этому не бывать.
- И кто мне помешает?
- Я помешаю.
- Хотел бы я посмотреть, как это ты помешаешь мне сделать то, что я хочу.
- Я тебя убью, - сказал друг.
- Из чего ты меня убьешь? У тебя даже оружия нет, - Петю забавляла горячность товарища, угрозы которого он даже не брал в расчет. С другой стороны, чем больше ему говорили, нет, тем больше убеждался в том, что сделает задуманное.
Он молниеносно откатился на освещенное место, вскочил на ноги и, подняв руки, закричал по-русски:
- Брат, не стреляй!
Что-то просвистело и больно ударило его в спину. Падая, он еще раз крикнул:
- Не стреляйте, у нас нет оружия.
Когда он, как ему показалось через мгновение, открыл глаза, обнаружил себя сидящим, прислонившись к дереву. Недалеко сидел Гуджа с завязанными руками.  Сильно болела спина. Их разделяли двое русских. Один совсем молоденький, с абсолютно белыми волосами, так что в лунном свете они казались серебряными. Второй постарше, лет двадцати пяти, высокий, широкоплечий, с бритой головой и карими глазами.  Петя пошевелился и даже застонал от боли.
- Очнулся? - наклонившись к нему, спросил тот, что постарше. – И чего вам тихо не сиделось. Мы уже собирались уходить отсюда, вдруг ты выскочил так неожиданно. Мы же могли вас случайно убить. Что ты кричал? Я только слово брат разобрал.
- Тебя зовут Петр? – вопросом на вопрос ответил Петя. Его сейчас больше ничего не интересовало, только бы узнать брат это его или нет.
- Да, я Петр, - подтвердил русский. - А ты меня откуда знаешь?
- Сейчас объясню, - пообещал Петя, а потом кивнул в сторону связанного Гуджи, - а с ним что? Почему он связан?
- А он кто тебе? – теперь уже русский ответил вопросом на вопрос.
- Друг.
- Какой же он друг. Налетел на тебя. Чуть не убил. А потом, когда мы подоспели, один полез на двоих. И так ловко дрался, вон Толяну, скулу своротил. Еле его утихомирили. Это что у вас так принято, что друзья друзей убивают?
- Да нет, он хороший. Он не хотел, чтобы я к вам шел
- Правильно, что не хотел. Видишь, что из этого вышло. Так зачем ты шел к нам? – снова спросил Петр.
- Твой прадед вернулся из эмиграции не в родной город, а в Тбилиси?
- Да, так и  было. Его в Тбилиси направили на работу, - подтвердил Петр.
- Твой отец родился в двадцать седьмом году в Тбилиси и уехал отсюда только после школы поступать в институт, а его старший брат остался в Грузии, - допытывался дальше Петя.
- Все верно. Но ты-то откуда все это знаешь?
- Я случайно подслушал ваш разговор. Но не в этом дело. Я точно такую жи историю знаю от моей мамы. У нее в России живет двоюродная сестра. Как зовут твою маму?
- По паспорту она Тина, но мама не любит это имя, поэтому с детства называет себя Ладой.
- Все сходится. Мою русскую тетку зовут Лада-Тинатин. Выходит мы братья, - обрадовался Петя и, чтобы рассеять все сомнения, задал последний вопрос, - а как фамилия твоей мамы?
- Полякова. А твоей мамы? – в свою очередь спросил Петр.
- А моя мама Смолянская, - сник Петя. Уж очень ему хотелось обрести брата. – Да, случайных совпадений не бывает. Это только в книгах или в фильмах герои находят друг друга, внезапно сталкиваются в неожиданных местах, а в жизни только в передаче "Жди меня" иногда заканчиваются счастливо. А судьба таких подарков не делает.
- Не унывай, тезка, мы еще найдем своих братьев. Обязательно найдем, - успокоил его старший.
- Ну, нашел своего брата? – подал голос Гуджа.
- Нет, просто наши истории случайно совпали, - ответил ему Петя.
- Так стоило затевать все это? – спросил друг.
- Стоило, - убежденно сказал Петя. – Иначе я всю жизнь мучился, что был рядом с братом и не встретился с ним.
- О чем вы говорите? – спросил русский.
- Элгуджа спросил, стоило ли знакомиться, если знакомство не подтвердило наше родство. А я ему ответил, что стоило.
- Конечно, стоило, - подтвердил русский. – Я очень рад нашему знакомству. Теперь я точно знаю, что найду брата, и что он будет рад мне.
- Стоило, стоило, - включился Толя, молча сидевший все это время и с интересом слушавший их историю. – Я впервые познакомился с грузинами. Вы обыкновенные парни. А твой друг просто отлично дерется. Я бы тоже хотел так научиться.
- Кстати, развяжите его, - попросил Петя. – Он хороший парень.
- А он не будет больше драться?
- Не будет.
- Что это ты за него отвечаешь, пусть сам пообещает, - сказал Толян.
- Не буду, - буркнул Гуджа.
Какое-то время новые знакомые обменивались информацией типа "у нас, а у вас", при этом старательно обходя стороной политику и причины, сведшие их одновременно в это время в этой географической точке. Опять вернулись к теме совпадений. И вдруг Петр к уже известным фактам свой биографии добавил еще новые.
- А у меня бабушка была грузинка.
- Как это, - удивился Петя. – Ты же говорил, что твой дед уехал из Тбилиси и женился на русской.
- Это так. Грузинкой была бабушка с папиной стороны. Правда, я ее никогда не видел. Она погибла в конце войны. Папу вырастила ее подруга Эся. Бабушка Эся. Эсфирь Ефимовна. Она тоже была врачом. Капитан медицинской службы. Они с моей настоящей бабушкой всю войну вместе прошли, стольким людям жизнь спасли. Эся у бабушки роды принимала, а потом, когда бабушку через несколько дней ранили, она у Эси на руках умерла и взяла с нее слово, что та вырастит ее сыночка.
- Что- то я совсем запутался, в твоих бабушка, - подал голос Толян. Сколько их у тебя было?
- Что тут непонятного. Две бабушки у меня было, как у всех. Бабушка Люда, это мамина мама, и бабушка Эся, которая вырастила папу. А его настоящая мама погибла в мае сорок пятого года в Германии, сразу же после его рождения. Так что ее никто никогда не знал. Папа Эсю называл мамой, а она его всегда поправляла  - твою маму зовут Нино, Нино Чахунашвили. А меня она никогда не поправляла. Я ее бабушкой зову, и она всегда радуется.
- Как ты сказал, звали твою бабушку? – неожиданно раздался голос Элгуджи, который все это время молчал.
- Эся.
- Нет, другую, грузинскую бабушку.
- Нина Чахунашвили, - ответил Петр.
- И она была майором медицинской службы, - полувопросительно-полуутвердительно произнес Гуджа.
- Да, - подтвердил Петр.
- А откуда она была из Грузии?
- Забыл. У нас дома записано. А я точно не помню. Помню только, что есть такое название грузинского вина. То ли "Цинандали", то ли "Гурджаани". Нет, не буду врать, точно не помню, - Петр не мог понять, чем вызван интерес грузинского юноши.
- А не Карданахи случайно? – продолжал тот свой допрос.
- Точно, Карданахи. Я же говорю, на вино похоже. А почему тебя это так интересует?
Все повернулись и вопросительно посмотрели на Элгуджу. А с тем что-то творилось непонятное. Он порывисто вскочил, так что русские насторожились, ожидая нового нападения, потом так же порывисто сел на землю, снова вскочил и выпалил:
- Потому что ты – мой брат!
- Какой брат, почему брат? Говори все, что знаешь, - потребовал Петр.
- Нино Чахунашвили из Карданахи родная сестра моей бабушки Маро Чахунашвили. Вот почему, - торжественно сказал Гуджа, потом повернулся к Пете и попросил. – Переведи, пожалуйста, а то я сейчас нервничаю и все слова из головы вылетели.
Петя пересказал грустную историю. Нино была на десять лет старше сестры и к началу войны уже окончила институт и попросилась на фронт. Она все время писала домой, война закончилась, все ждали ее возвращения, и тут пришла похоронка. Мама сестер очень горевала, тем более, что с фронта не вернулся ее муж. Зимой сорок шестого или сорок седьмого она простудилась и умерла, а Маро забрала к себе в Тбилиси тетка, папина сестра, дала возможность ей выучиться тоже на врача.
- Но мы ничего не знали, что у Нино родился сын. Он об этом ничего не писала. А вы почему не сообщили нам о нем. Родня все таки, - закончил Гуджа.
- Эся говорила, что Нино писала, может письма о замужестве и беременности затерялись, - ответил Петр.
- А почему сами не приехали к нам. Вы же о нас знали. Это мы про вас ничего не знали, - допытывался Гуджа, хорошо знавший о любви своей бабушки к сестре.
- Дед после войны долго болел. Всю войну держался, а потом все ранения, все осложнения дали о себе знать. Эся его долго выхаживала. Так и разрывалась между ним и маленьким папой. Потом когда он немного поправился, взял папу и поехал в Грузию. Эся настояла, но с ними не поехала. Но они никого не нашли. Им сказали, что отец Нино погиб на фронте, а мать умерла после войны.
- Правильно. Маро уже к тому времени была в Тбилиси. Видимо, с кем они встречались, не все знали о семье. Вот так судьба развела их, - печально подытожил  Гуджа.
- Зато эта же судьба свела нас здесь, - возразил Петр. – И я очень рад этому. Жаль, что дед давно умер. Я его и не знал никогда. А вот мой папа будет очень рад тому, что у него есть настоящая тетка в Грузии.
- А уж, как бабушка Маро будет рада. Она всю жизнь горевала, что ее сестра умерла такой молодой. Кода она узнает, что у нее есть племянник от любимой сестры да еще и внук, она просто умрет от радости.
- Вот умирать как раз не надо. Я хочу обнять свою грузинскую бабушку, - замахал руками Петр.
- Это я так, образно говорю. От радости еще никто не умирал.
Они говорили и никак не могли наговориться, потому что столько надо было успеть рассказать друг другу о своих вновь обретенных родственниках. Периодически то один, то второй дотрагивался до другого рукой, как будто боялся, что это все сон и только осязание давало подтверждение реальности случившемуся. Для них сейчас ничего не существовало вокруг – ни нелепой войны, ни то, что они фактически были в данный момент врагами, даже попутчики – Петя и Толян отступили куда-то в Тартарары. Здесь и сейчас сидели только два брата – Петр и Элгуджа, которые только что узнали не просто о своих родственных отношениях, а вообще о существовании друг друга. Нашли друг друга, признали родство и уписались этим знанием. Все остальное отступило на второй план. Но…
Как всегда, в самый неподходящий момент затрещала рация.
- Приказано возвращаться в батальон. А как же вы? – поинтересовался Петр.
- А мы будем пробираться в Тбилиси
 
 - Ну, все, - сказал Петр, - здесь мы должны повернуть, а вы дальше уже сами выбирайтесь.
Они все вышли из машины, обнялись на прощанье. В душе у каждого поселилась грусть. Насмешница-судьба так неожиданно свела их всех месте, чтобы тут же развести по разные стороны.
БТР отъехал на несколько метров, потом остановился.
- Брат, передай бабушке, я обязательно к вам приеду, - крикнул Петр, высунувшись из машины.
- Приезжай, брат, мы будем тебя ждать, - закричал  в ответ Гуджа и тихо добавил в сторону, - только не на БТРе.
Его удивлению не было границ, когда он услышал от русского брата:
- Только не на БТРе приеду… На простой машине…