Секс для тебя. Трепет огня

   Марианна была  желанной и находилась так близко от меня, что я не сомневался в том, что я должен был делать. Страсть горела внутри меня, распаляя мои внутренности до предела. Я хотел эту девушку и мог не стесняться своего желания. Я хотел ее всем своим существом, и во мне не возникало ложного сомнения, стыда, или вопросов. Я чувствовал, что она хочет меня так же искренне и сильно.
  Я был благодарен отцу, что он так воспитал меня, что взрастил во мне именно такое отношение к сексу. Сейчас был момент истины, потому что в моей жизни никогда не было интимной связи.             Многие мои сверстники уже давно занимались сексом. Но они мучились сомнениями, пытались большим количеством половых связей развеять свои сомнения по поводу своего желания. Они не понимали всей сути своего внутреннего устройства и того, почему им иногда хочется страстно иметь сексуальные отношения и того, что все их мысли и желания были под запретом, под большим амбарным замком.
     О сексе с ними никто не говорил, никто ничего не старался им объяснить. Они напоминали мне путников, которые прокладывают свой путь на ощупь, в кромешной темноте. Количество половых связей не сделало их умнее, никак не продвинуло в понимании того, что происходит с их телом. И как только руки тянулись вниз, чтобы потрогать свое естество и осознать то, почему, так хочется этих рук там, внизу, сразу возникал стыд и острое чувство вины. И хотя руки упорно продолжали делать свое дело, создавая внутри живота животворящее тепло, сладкий пульсирующий ток, голова находилась в водовороте мыслей о том, что секс под запретом, о том, что гладить самого себя стыдно и противоестественно.
    А руки продолжали свою работу, и уже невозможно было соскочить с волны сладострастия и сознание не могло этого прекратить и найти веские доводы, для того, чтобы не делать этого, чтобы прекратить сладкую пытку  своего тела и перестать гладить самого себя. Взрыв и сладкая пульсация, истома внутри живота, говорили всему существу, что это нужно, что действия были правильными, направленными в нужную точку. А сознание твердило о том, что все неправильно, что то, что сделано, совершенно нельзя делать. Что секса в жизни подростка быть не должно. Что он должен был лучше заняться спортом и смиренно дожидаться возраста, когда общество разрешит ему иметь сексуальность.
     У меня не было таких проблем. Отец стал развивать во мне правильное отношение к сексу, к потребностям своего тела, задолго до того, как эти потребности появились. Отец отвечал на каждый мой сексуальный вопрос до того, как он возникал в моей голове. Он научил меня с бережностью относиться ко всем проявлениям моего тела. Не стесняться этих проявлений. Любить свое тело, с его желаниями, потому, что именно такими нас создал Господь Бог, и Богу было понятно, зачем сексуальность создана в человеке именно таким образом. Зачем она вложена в него. Это люди сами придумали себе запреты. Сами стали гасить в себе свое желание, свою плоть. Они гасили этот огонь в себе, считая его греховным, они гасили этот огонь в других. А угодно ли это было Богу. Может, человек, а ведь это был конкретный человек, специально исказил смысл сексуальности, специально сделал ее запретной и написал, что так угодно Богу. А правильно ли он понял? Правильно ли написал? Не исказил ли смысл того, что нужно было передать людям специально, намеренно, добиваясь каких-то одному ему ведомых целей.
   Ведь если мужчина и женщина, даже если они молоды, занимаются сексом по обоюдному согласию, то кому они мешают, что они нарушают? Скажите вы мне. Даже если это два мужчины или две женщины, то,  что они нарушают, обретая, в объятиях друг друга, ни с чем несравнимое блаженство?  Скажите, много ли приятных мгновений дарит жизнь человеческому телу? Что, кроме постоянной боли это тело может дать его обладателю? Почему человек должен  самое естественное проявление своего тела все время держать под запретом? Давя в себе естественное стремление. Я не говорю о насилии, оно противоестественно жизни. Но если все по взаимному согласию?
    Я не мучил себя этими вопросами и сомнениями. Сейчас все было ясно. Рядом со мной в машине сидела самая прекрасная девушка. Ее тело дышало огнем страсти, и я тоже очень желал ее. Мои руки потянулись к ее волосам, и я наткнулся на шпильки в ее прическе. Я стал искать в ее волосах шпильки и доставать их одну за другой. Мне хотелось распустить ее волосы и вцепиться в них, как в конскую гриву, когда наездник хочет приручить дикую лошадь и хочет получить осязаемую связь со своей лошадью не через сбрую, а прямо через гриву, чтобы лошадь поняла чувства наездника, а не боль от натянутой узды. Мои пальцы дрожали. Я не ощущал времени и окружающего. Мы находились в машине, где-то рядом был водитель, который отошел в сторону, чтобы не смущать нас. Еще, он охранял нас от нежелательных свидетелей, и я чувствовал себя в безопасности и спокойно отдался желанию своего тела, не раздумывая о том, почему оно пожелало именно сейчас и именно эту девушку.
    Марианна была прекрасна. Освободив ее волосы, я расстегнул длинную молнию на ее платье, потом, целуя ложбинку между ее грудей, расстегнул ее бюстгальтер. Она приподнялась, чтобы мне было удобно это сделать. Я знал, что она искренне и страстно хочет того же, что и я. Что это зрелая женщина и я своими действиями не причиню ей вреда, что она уже давно занимается сексом и для нее это совершенно естественный процесс.
    Руки Марианны обхватили мои плечи, она гладила меня везде, не касаясь меня между ног. Она была умница, потому, что коснись она меня там, я мог, как неопытный стрелок, выстрелить  без предупреждения. Я еще не был так искушен, чтобы научиться сдерживать свою страсть.
Она расстегнула пуговицы на моей рубашке, она делала это медленно, продлевая наслаждение каждой секунды этих сладких мгновений. Потом, она сняла с меня рубашку, оголив мой торс. Тело получило свободу, оно хотело обрести свободу и скорее все скинуть с себя. Чтобы быть как в раю, как Адам и Ева и нисколько не стесняться своего естества, своей обнаженности. Ведь сначала, Адам и Ева ходили по раю голыми. Они не стеснялись и не прикрывали своих половых органов. Пока кто-то не сказал, что это стыд и срам и его нужно непременно прикрыть. Кому была не желанна сексуальность? Кому было нужно заставить людей стесняться своих половых органов и закрывать их? Подумайте, ни одно животное не стесняется своих половых органов.   
    Животные не занимаются намеренной демонстрацией и не прячут половые органы.
    Это есть, и все.
     Как уши, как хвост.
    Это части тела, почему нужно их стесняться? А вот если бы животные могли понимать стыд? Наверное, тот человек, который придумал, что нужно стыдиться и стесняться, и животным бы надел вещи, которые бы скрыли их половые органы от постороннего взгляда?
   Тело Марианны трепетало под моими пальцами. Я снял с нее платье, она  помогала мне, потом я разделся сам. Теперь я был абсолютно голый перед ней, и она могла увидеть, как поднялся мой член и как напряглись мои мышцы. Было очень светло, и Марианна не закрывала глаза. Она с интересом рассматривала меня. Гладила мой живот и грудь, намеренно не касаясь члена. Она дразнила меня эта хитрая бестия. Она заставляла накалиться мое тело до предела, распалить мою страсть так, чтобы я понял, что только она способна так ее раскалить и разжечь.
    Чтобы я осознал, что она единственная такая!
    И только она так может и умеет, и только с ней мне будет дано блаженство, и ни с кем другим. Что, оставшись без нее, перебирая женщин одну за другой, я буду тщетно искать именно такое совершенное тело, именно такую всепоглощающую страсть. Только она может дать это мне. И я был уже достаточно взрослым, чтобы понимать, что искать бесполезно. Что моя женщина, такая как будет всегда нужна мне, сейчас находится рядом со мной, и я должен не упустить ее из рук. Ее тело доверилось мне, моей неопытности, ее ум доверился мне. Ее разум, такой другой, такой отличный от моего, - рядом. Пытается соединиться с моим разумом, понять меня, проникнуть в меня и в мое естество.  Это не простая девушка. У нее много житейского опыта, может, вы напомните мне о том, что этот опыт греховен, что я у нее не первый мужчина. Я это понимал, отдавал отчет и был искренне рад тому, что она не девственна, что мне не придется ничего ломать в ее жизни, что я ее не детское влечение, а разумный и осознанный выбор. Мы уже не дети! Совсем не дети. Мы  - мужское, и женское. Два тела, которые хотят соединиться,  хотят слиться в одно целое. Хотят принадлежать друг другу. И наше желание - это не стыд от своего хотения, и своего сексуального позыва. Оно не пройдет через мгновение, когда все будет завершено.
     Я всегда буду хотеть ее тело, а она мое, какое бы расстояние и преграды не разделили нас.
Я вам говорю, что я не ребенок, можно достигнуть зрелого возраста, а так и не разобраться в себе и своей страсти. Можно много бегать по женщинам, перебирая и пытаясь найти совершенную женщину, такую, какую встретил я. Почему многим мужчинам не удается это и в зрелом возрасте, почему после каждой новой половой связи их преследует разочарование? Потому, что они не готовы к зрелым сексуальным отношениям, потому, что встретив ее, свою женщину в молодости, раньше, чем они повзрослели в своих сексуальных стремлениях, не поняли своего тела, хотели от нее невинности или скромности и не смогли оценить дара, данного им Богом. И потом, спустя много лет они страдали от того, что любили и были любимы именно ею. Самой желанной для них женщиной, но не смогли простить ей того, что до них у нее уже что-то было, что она уже состоялась как женщина. Что кто-то сделал ее такой: умелой, умной, страстной, сексуальной. Они не могут осознать, что не может быть,  два в одном флаконе. Что она не может быть одновременно и умелой в сексе, и невинной. Что будет либо то, либо другое, но в любом случае останется боль, либо от того, что она так опытна, либо от того, что она так невинна. Почему только боль? Только боль и непонимание в таком простом вопросе?
Кто был тот плохой человек, который, черным по белому, написал, что: «СКЕКС -  ЭТО ЕСТЬ БОЛЬ»? Ведь секс - это блаженство!
     А может для того, чтобы человек не жалел своего тела и своей земной жизни, чтобы он сознательно лишил себя блаженства? Что есть проще? Пообещав ему блаженство в раю.
     Я гладил тело Марианны, и ощущал себя совершенно счастливым. Нет предрассудков, стыда, боли, вопросов. Есть только, ни с чем несравнимое, блаженство, ощущать ее горячее страстное тело рядом. Нет никаких предрассудков. Я ее хотел всем своим нутром. Она была желанна, такая, какою ее создал Господь.
       Да, у нее страстная натура. А зачем, скажите, мне была холодная женщина? Смогла бы она согреть меня? Смогла бы удовлетворить мое не юношеское эго? Смогла бы  проникнуть в мое тело и мой мозг, чтобы  всецело захватить меня?
      Моя рука потянулась проникнуть между ее ног, и она не зажала мои пальцы, а широко раздвинула ноги, отдаваясь моим пальцам без стыда. Я легко нашел ее клитор и нежно прикоснулся к нему, она вздрогнула, втянула воздух, и по ее телу пошла дрожь. Я намочил палец и стал нежно ласкать ее плоть. Она вся горела, дышала, всхлипывала, она была как вулкан, и я весь покрылся потом, так она была горяча.
      Все плыло внутри моего тела, вздрагивало, пульсировало, мне хотелось сразу обладать ею, но я видел, что пока еще рано, что я кончу задолго до того, как окончательно распалю ее, что она сделает вид, что довольна, но будет разочарована. Нет, моя дорогая. Ты получишь сейчас свой оргазм. Пусть это будет всего один оргазм, на большее я сегодня не способен, но ты получишь его сполна. Ты получишь свою долю сладострастия. И сегодня, только эту малость, я могу дать тебе, и твоему страстному телу. Завтра, если ты не будешь против, мы продолжим исследования в этой области, и наверняка, сможем получше удовлетворить твои сексуальные фантазии. Всему нужно учиться, все нужно постигать. Есть вершины, которые нужно достигать  вдвоем, или в связке, помнишь, моя дорогая, как это было на Парнасе, когда мы стояли с тобой на вершине горы: «одной веревкой связаны»?
    Марианна вся горела,  пылала в волнах своей страсти, и я понимал, что не смогу дольше сдерживать свою страсть. Мне не хотелось испортить себе и ей этот первый наш секс. Хотя, если бы так случилось, я бы не сильно горевал об этом, а она бы, я уверен, легко простила меня, зная, что я не брошу ее как все парни. Что наш совместный секс только в самом начале, и нам еще учиться и учиться. Познавать себя и свое тело. И так руководить своим телом, чтобы оно могло одаривать нас этими волшебными мгновениями каждый раз, когда бы мы хотели заняться сексом, каждый раз, когда наша плоть желала бы воссоединиться и стать единым целым.
      Я чувствовал, что ее тело готово взорваться волнами истомы. Я чувствовал своими пальцами, что она на острие оргазма, что еще чуть-чуть, и она кончит, и волна охватит ее.
Я вошел в нее, качнулся несколько раз и понял, что все произошло одновременно. Она вскрикнула и забилась в моих объятиях. Я бился в ней. Мы были едины. В этот момент мы слились нашим потом, выделениями наших органов, нашей слюной, всем, что было в нас, все стало единым, как в химическом процессе. И этот процесс, как бы мы не разъезжались потом, как бы мы не расходились, и не теряли, по нашей юношеской глупости друг друга, навсегда делал нас единым существом, одним яблоком, одним целым. Мы не были две половинки, мы были целое существо, такое, какое и было вначале.
   Еще несколько мгновений я не хотел покидать ее тела. Она, еще не совсем отошла от оргазма, и лежала отрешенная от всего.
Я даже не знал, о чем я бы ей говорил, и мне нравилось то, что она молчала все это время. Я не знал слов, как мне выразить мое блаженство, которое охватило меня от сознания того, что я не ошибся с выбором, не промахнулся. Что мне больше не нужно никого искать и перебирать. Что моя половинка здесь, со мной.
    Но я помнил о том, что есть другие люди, за которых я тоже несу ответственность, что есть водитель, который, где-то рядом, дожидается нас, что он находится на улице и ждет уже давно. Я помог Марианне одеться  и оделся сам. Она поправила свои волосы. Я принял решение, я знал, куда нам нужно теперь ехать. Я не хотел теперь, после всего, что между нами было,  оставлять Марианну одну. Я не хотел, чтобы ее мозг захватили сомнения по поводу моих намерений. Я хотел, чтобы она всегда и навсегда стала моей, чтобы мы, по возможности, больше никогда не расставались. Я знал, что общество не примет нас, такими, какие мы есть, да общество, если быть честным, никогда и не принимало нас.
    Мы могли поехать только к моему отцу. Только его я мог спросить, как нам быть дальше.  Что нам делать теперь, когда мы едины. Еще, я не сомневался в Марианне. Вы хотите сказать, что я должен был услышать от нее стыдливое: «Да»? Я знал, и чувствовал, и не сомневался, что она говорит свое «да», и я обязательно спрошу ее, чтобы она, именно сказала, чтобы знала, что все условности соблюдены.
- Мы едем к моему отцу. – Сказал я Марианне и, открыв дверь, окрикнул водителя.
Она, еще крепче, прижалась ко мне.
- Мы поговорим с моим отцом. Я хочу сказать тебе, Марианна, что я давно люблю тебя, что ты единственная женщина, которую я хотел бы видеть рядом с собой. Я молод, и ты можешь подумать, что мое решение спонтанное, глупое, в связи с первыми сексуальными переживаниями. Это не так. В сексе я такой же зрелый, как и ты, и для меня это не ново. Секс не является основной причиной, по которой я хочу всегда быть рядом с тобой. Секс, - это очень важно, но это -  не основа всего. Мне нравишься ты, такая, как ты есть. И именно тебя я хочу видеть своей женой, и хочу спросить тебя, согласна ли ты быть со мной, чтобы я стал твоим мужем, и чтобы мы соединились не только в наших сердцах, но и перед обществом, и никто не призирал нас, и разрешили бы нам быть вместе? Согласна ли ты?
- Да, Томи. – Тихо ответила Марианна. -  Я полюбила тебя еще в тринадцать лет, и все это время любила только тебя. Я хочу быть твоей женой, и я уже не девочка, как была раньше, и я понимаю, что ты мне сейчас открыл. Я бы сказала, что я постараюсь, чтобы ты никогда не жалел о принятом решении. Ты молод, ты можешь ошибаться.
- Давай подумаем об ошибках в другой раз, - улыбнулся я в ответ. Я не планирую расставаться с тобой и хочу объявить об этом своему отцу. А в жизни нам придется еще многому учиться. Нам еще нужно очень повзрослеть. И настанет день, когда ты поймешь, что мы единое целое и твои сомнения покинут тебя.