Любовь оттуда позвала. продолжение 2

                Гл. 6. Поцелуй


          Весь следующий день Клавдия провела, как во сне. Она что-то говорила, отвечала на вопросы, стараясь вести себя, как обычно. Но она была уже другая, будто её подменили, загипнотизировали что ли. Она была вся в безотчётной власти своего желания.

          Пришёл Генрих. Он был сегодня особенно весел и оживлён. Рассказывал много интересных вещей, бросая на Клавдию внимательные взгляды. Она старалась поддерживать разговор, изо всех сил не показывая виду, что с нею что-то происходит. Всё шло по-прежнему, своим чередом. Но на незримом уровне в корне всё изменилось. Это было незаметно для посторонних глаз, но изменения были огромные. Назревало нечто такое, что кардинальным образом должно было изменить судьбу Клавдии, да и Генриха тоже. Клавдия чувствовала, как мощный водоворот судьбы несёт её в полную неизвестность, и противиться этому нет совершенно никакой возможности. Да и не было у неё для этого ни только сил, но и желания.
 
        Наступил вечер. Генрих спустился в свой кабинет на первом этаже для амбулаторного приёма.

        Клавдия не могла больше сидеть, не предпринимая никакого действия. Повинуясь какому-то повелевающему, внутреннему зову, она встала и пошла. К нему. Спустившись с 3-го этажа, она оказалась в фойе. Налево и направо тянулись длинные коридоры с вереницей дверей. Она повернула направо и пошла, ориентируясь каким-то внутренним чутьём. Сознание её только удивлялось столь неадекватному поведению. Она же небрежно отмахивалась от него и шла, повинуясь одному лишь своему желанию, управляемая подсознанием.
 
          Одна дверь была закрыта неплотно, и сквозь щель пробивался свет. Она подошла ближе и услышала голос Генриха, разговаривающего с пациенткой. Клавдия растерялась, не зная, что предпринять дальше. И чего она притащилась? Человек работает. А она… Что она сейчас ему скажет? Не осмелившись постучать, она решила сесть рядом на стул передохнуть, но не успела. Дверь распахнулась, и выглянул Генрих.

- О! Какие к нам гости! – воскликнул он радостно. – Проходите. Я уже заканчиваю. Садитесь и почитайте пока журнал, здесь много интересного.

        Клавдия немного успокоилась, села на кушетку и открыла журнал. Здесь было и про НЛО и про другие разные чудеса. В любое другое время она с удовольствием бы почитала об этом, но не сейчас. А сейчас всё остальное заглушало одно лишь непреодолимое желание. Она даже не могла его четко сформулировать. Но её, как магнитом, тянуло к Генриху. Она не понимала: ни зачем, ни почему. Она вообще ничего не понимала. Её просто тянуло. Непреодолимо и неосознанно. Понимала она лишь, что хочет поцелуя, но и в этом боялась себе сознаться. В общем, чувствовала она себя совершенной дурой.

          Генрих дал пациентке напутствующие советы и рекомендации, проводил её до двери и повернулся к Клавдии. Она сидела молча, не в силах поднять глаза. В голове был сплошной туман и не находилось ни одной фразы, подходящей для нейтрального разговора. Он сложил журналы, убрал их в шкаф и сел напротив Клавдии, чувствуя ответственность ситуации и не решаясь предпринять конкретные действия.

- Я прочёл твои мысли, - сказал он, наконец.
- Наверное, у меня всё на лбу написано, - обречённо прошептала Клавдия, не сомневаясь, что он всё прекрасно понимает.

          Тогда он подошёл к ней вплотную, поднял руками её опущенную голову, наклонился и осторожно взял её покорные губы своими губами, трепетными и влажными. Ах! Это был именно тот страстный, волнующий, волшебный, необыкновенно упоительный поцелуй, которого она хотела, о котором только и мечтала всё последнее время.

- Что это? Он меня целует!? Не может быть! Со мной ли это происходит? На самом ли деле? Как же такое возможно? – пронеслось у неё в мозгу. – Но как это прекрасно! Будь что будет!

              И она отдалась во власть этого захватывающего своей сладострастностью поцелуя. Было ощущение, что никого и ничего в этом мире больше не было, только Он, Она и этот поцелуй.

          Никогда в её жизни ничего подобного не было. Она всегда контролировала ситуацию и никогда не теряла голову. То, что происходило сейчас, не поддавалось никакому логическому объяснению. Она потеряла ощущение реальности, забыв на миг, где она находится и с кем, что она здесь делает, зачем и почему и, вообще, кто такая она сама.
Они целовались долго, не в силах оторваться друг от  друга. Он обнимал её, прижимая к себе нежно и страстно. Она чувствовала всё его возбуждённое тело, понимала, как он чувствует её, ощущала его, неизведанное ещё ею, желание. Опьяняющее чувство невероятного, восторженного счастья захватило её. Она не могла поверить, что это всё происходит на самом деле! Но всё же это происходило! И не где-то в кино, в сказке или во сне, а наяву, здесь, сейчас и не с кем-нибудь, а с ней самой.

- Я хочу тебя! – шепнул он прямо ей в ухо.
 Но к этому Клавдия была не готова, и это отрезвило её.
- Нет! Нет! Не надо, - она отстранилась от него и хотела даже убежать, но он удержал её, а пытаться вырываться, пробиваясь к выходу, да с её ногой, было просто глупо.

         Она села и опустила голову, не зная, куда деть глаза от стыда, думая, что и он, наверное, тоже смущён сложившейся ситуацией. Ведь он же врач, а она его пациентка, и то, что сейчас произошло, не должно было произойти. Это просто немыслимо! Как такое могло случиться? Как же ей после этого вести себя с ним? Уехать? Нет, нельзя. Что она скажет дома? А на работе? Как же быть? Она была абсолютно сокрушена.

          А Генрих сел на корточки прямо перед ней, пытаясь заглянуть в её глаза. Пряча от него свой взгляд, она отворачивала голову то влево, то вправо, но ей самой очень хотелось увидеть выражение его лица. И вот она решила во время поворота головы на один мимолётный миг всё же глянуть на него.

          И что же? Её летящий взор, только попав в его глаза, уже не смог, а точнее, не захотел оттуда выбраться. Будто приклеился. Совершенно неожиданно он нашёл там своё спасение, свой приют, свой оплот. Будто путник во время страшной песчаной бури в знойной пустыне неожиданно попал под прохладную сень дерев в тихом оазисе. Глаза Генриха вселяли в её встревоженную душу покой и тепло! Это был взгляд доброго волшебника из прекрасной сказки. Как он её понимал! Как был снисходителен и великодушен! А какая необыкновенная любовь, шедшая откуда-то из самой глубины, освещала весь его облик и лилась незримым потоком на Клавдию, завораживая, успокаивая и согревая её!

               Клавдия смотрела на Генриха во все глаза. Смущение и растерянность её уходили, лицо светлело, наполняясь покоем. Их взгляды соединялись и сливались воедино, образуя царство гармонии и умиротворения, а их души, между тем, нежно объяснялись друг другу в любви. Правильно говорят, что нет ничего интереснее разговора двух влюблённых, когда они молчат.

         Так прошла вечность, а может всего полминуты.

- Мне пора идти, - сказала Клавдия.
- Хорошо. Я тебя провожу.

         Он закрыл кабинет, проводил её до лестницы, а потом подхватил на руки и занёс на третий этаж.


                Гл. 7. Чтение мыслей
 

             На следующий день к Иде приехали родственники. Клавдия не докучала им своим присутствием и, уединившись в холле или на балконе, размышляла о событиях вчерашнего вечера. Ни о чём другом думать она была не в состоянии. Генрих завладел всем её существом без остатка. Жалкие воспоминания о муже не шли ни в какое сравнение с ярким и мощным чувством, захватившим её. Это чувство было так ново и необычно и в то же время так сильно, мощно и властно захватило её, причём застав врасплох, что она абсолютно теряла голову. Но её воспитание, элементарная порядочность и верность мужу не позволяли переступить черту. Это всё её мучило. И она не знала, как следует теперь себя вести. Но она влюбилась и очень сильно, и это было бесспорно.

                Генрих пришёл, как обычно. Идины гости к этому времени уже уехали. Непринуждённо болтая с Идой, Генрих бросал на Клавдию взгляды, полные какого-то хитрого лукавства, будто чувствовал,   что;   с нею происходит. Пусть вчера она ему отказала, но ведь не потому, что не хотела. Хотела и пришла сама.  Просто она ещё не разобралась в своих чувствах, не осознала до конца, что хочет и к чему стремится. К тому же она из тех женщин, которых надо завоёвывать. Но она достойна этого. Она вообще много чего достойна.

Эта женщина не для лёгкого флирта, а для серьёзных отношений. С другой в подобном случае он не стал бы даже связываться, но отказаться от Клавдии было выше его сил. Она не выходила из его головы ни на миг. Работал ли он, разговаривал, решал ли какие-то вопросы, занимался ли с дочкой, - мысль о Клавдии присутствовала всегда. Уж не влюбился ли он? Как там говорят? Седина в бороду – бес в ребро? А ведь ему уже сорок три. А ей только двадцать восемь. Ладно, пусть всё идёт, как идёт. Время покажет. Чувствовал он себя всё же несколько смущённо и, решив, что нападение – лучший способ защиты, стал слегка подтрунивать над Клавдией:

- Что-то Клавдия сегодня загрустила, соскучилась, наверное, по мужу.
Ида тоже вопросительно глянула на Клавдию. Та немного растерялась.
- Да нет. С чего вы взяли, что я грущу? Или есть повод для бурной радости? – произнесла она, наконец, а сама подумала с недоумением и даже досадой: «Что он такое говорит? Как я могу скучать по мужу после всего, что вчера произошло. Зачем он надо мной издевается? Мне и так не сладко».
Генрих пошутил ещё немного по этому поводу и замолчал. Потом он вдруг сказал Иде:
- Да успеете Вы, - и глянул на часы, - ещё 7минут до начала, а я с Вами уже заканчиваю.

           Обе женщины удивлённо глянули на него.

- Куда я успею? – спросила Ида.
- Ну, Вы же боитесь опоздать к началу своего сериала…
- Да. А Вы откуда знаете?
- Просто я иногда прочитываю мысли других людей. А Вы только об этом сейчас и думаете. Вон Клавдия не смотрит, наверное, этот сериал. Её мысли сейчас совсем о другом. Со-о-всем…

            Клавдию будто кипятком ошпарили откуда-то изнутри.

- Он читает мысли! – вихрем пронеслось в её в голове. - Он читает мои мысли! Он знает, о чём я думаю! О Боже! Я вчера хотела поцелуя, он прочёл мои мысли об этом и поцеловал меня. О, Господи! Он просто исполнил моё желание, ведь я же сама пришла к нему за этим. Стыд-то какой! Он ведь сам честно мне сказал, что прочёл мои мысли. Всё! Надо думать о чём-нибудь другом: об Иде, о фильме, об озере за окном.

            Генрих тем временем закончил с Идой, и она убежала к телевизору. Он подошёл к Клавдии и предложил сесть на стул. Она села. Некоторое время Генрих работал молча, а потом сказал:

- Ну, что ты прячешь от меня свои мысли? Я и так уже всё знаю. Успокойся. И насчёт мужа я всё понимаю. Я же тебя не неволю. Всё будет так, как ты захочешь. Ты мне очень нравишься. Меня к тебе тянет. И, если я тебе вчера сказал, что хочу тебя, - то это так и есть. Это не минутный порыв. Я тебя хочу, очень хочу, всегда, с первого дня, как только увидел. Но не бойся. Всё будет только так, как ты захочешь. Только тогда, когда ты захочешь. Не захочешь…. Ну что ж! Без твоего согласия не будет ничего. Успокойся.

         Клавдия начала понемногу успокаиваться от его слов. Тембр его голоса был нежен и мягок. Его руки скользили вокруг её тела, и от них веяло покоем и любовью. Его энергия незримым облаком укутывала её и убаюкивала. Последнее время Клавдия почти не спала. Сейчас же напряжение сменялось расслаблением и успокоением, и сладкая дрёма смыкала отяжелевшие веки.

           Закончив сеанс, Генрих осторожно взял её на руки, тихонько поцеловал головку, приникшую к его плечу, немного постоял так, прижимая драгоценную ношу к своему телу, и бережно положил на кровать. Постоял так ещё какое-то время, вглядываясь в прекрасные милые черты и любуясь безмятежным сном своей любимой, и вышел.


                Гл. 8. Приезд мужа


           Клавдия проспала до самого утра. Проснулась бодрая, весёлая и отдохнувшая. Приняла душ, причесалась, оделась, сделала макияж и сама сходила в столовую на завтрак. В голове у неё было свежо и свободно, а прошлые события казались просто сном.
Заглянула тётя Лида:

- Красавица ты моя! Сегодня вечерком готовься снимать гипс. Ножка за ночь привыкнет к свободе, а утречком побежишь, как молодая лань!
- Ой, хорошо. Спасибо. Страшно только немного, вдруг она ещё не совсем срослась…
- Ещё как срослась! Не боись! – подбодрила её тётя Лида и поспешила по своим делам, чуть не столкнувшись в дверях с мужем Клавдии.

           Клавдия обрадовалась неожиданному приезду Вадима и стала расспрашивать о делах, знакомых и как там вообще, дома.
- Я устал уже питаться одними консервами. Дома так неуютно без тебя. И рубашки чистые давно закончились, самому стирать приходится. А как ты их гладишь? Я мучился, мучился и решил гладить одни воротнички, да на груди немного, а остального под пиджаком все равно не видно, - рассказывал он, жалуясь.
- Почаще, видно, надо оставлять тебя одного. И сам всему научишься, и мой труд ценить будешь.
- Да, у тебя как-то всё само собой получается, вроде и не особо стараешься, и времени немного тратишь.
- Да это тебе только так кажется. Просто я телевизор меньше смотрю. А стираю и глажу я для нас двоих, да ещё готовлю и убираю, а ты с одними своими рубашками не можешь справиться.
- Нет уж, ладно. Давай приезжай лучше скорее. Да! Чуть не забыл, за чем и ехал-то. Распишись-ка вот в доверенности, зарплату твою надо получить, а то денег даже на еду не хватает, вот фрукты тебе на последние купил.
- Вадим! Ты не можешь прожить без моих денег? Как же так?
- Ты же знаешь: все деньги в деле. На еду уходит много. Готовить некому. Приходится хоть раз в день в ресторан ходить. Вот сама попробуй на одних консервах сидеть! Да и это не намного дешевле, чем питаться в ресторане, зато гораздо вреднее для желудка и вообще.

              Они ещё немного поговорили о том, о сём. Ида всё это время сидела, будто приклеенная к своей кровати, не шелохнувшись даже, совсем, как сфинкс. Потом Вадим сказал, что ему уже пора, и ушёл. Следом за ним и Ида пошла прогуляться.

- Вот ведь какая любопытная, а я уходила, когда приезжали её родственники.  Ну, да ладно. Главное, - она не замечает того, что происходит у неё под самым носом, - с лёгкой усмешкой думала про себя Клавдия.

               Заглянул Генрих попить чайку. Ида уже пришла, и они снова чаёвничали втроём. Клавдия угощала его фруктами, рассказывая о визите мужа, и зачем он приезжал. Генрих покачал головой и не стал ничего говорить. И так всё ясно. Он смотрел на неё глазами, полными тепла и любви с лёгкой тенью сочувствия, будто говорил:

- Ну, вот, видишь, разве он достоин такой преданности?

            Клавдия невольно сравнивала этих двух мужчин, их отношение к ней, и сравнение было явно не в пользу мужа. Ей было грустно, и она совсем не знала, что ей делать.


           Гл. 9. Снятие гипса
 

              Вечером тётя Лида сняла гипс. Генрих ей помогал.
- Ну, красавица моя! Вставай! На таких ножках тебя и под венец вести можно! Вон, какие стройные! – нахваливала тётя Лида. – Покажись-ка нам во всей своей красе.

             Было страшно. Нога казалась такой слабой и беззащитной. Но рядом был Генрих, и это придавало уверенности. Он встал рядом, Клавдия взяла его под руку и сделала неуверенный шаг.

- Ну вот, молодец! Ступай на пяточку и потихоньку переноси тяжесть на стопу. Не бойся! Делай всё плавно! А палочку отбрось. Она тебе больше не пригодится, - подбадривал Генрих.

            Клавдия была довольна, что освободилась, наконец, от своего бремени и чувствовала, что этому рады и Генрих, и Ида, и тётя Лида. И она решила не обмануть их надежды.

       Осторожно перенося тяжесть тела на больную стопу, она сделала быстрый шаг здоровой ногой. Получилось! Была неуверенность, а боли не было почти совсем. Снова осторожно и плавно шагнула больной ногой, но уже гораздо быстрее и увереннее, а потом ещё увереннее - шаг здоровой ногой. А потом вдруг отпустила руку Генриха и сделала несколько быстрых шагов до двери, повернулась и пошатнулась от боли, слегка подвернув случайно больную ногу.

Генрих подскочил и подхватил её на руки:
- Ну, куда же ты так сразу побежала? – радостно смеясь, сказал он, усаживая её на кровать. – Дай своей ножке хоть в себя придти немного после гипса. А, вообще, молодец! Так держать. «Ничто нас в жизни не сможет вышибить  из седла!»
Он наклонился и поцеловал её в щёку прямо при всех.
- Молодец! Но форсировать не надо! Нагрузку давай, но осторожно и аккуратно, не спеши. Береги свою ножку. Сегодня больше не бегай. Да и спать уже пора. Завтра утром я загляну, - сказал он, кивнул на прощание Иде и скрылся за дверью. Тётя Лида последовала за ним.
- Какой хороший человек, - восхищённо сказала Ида, когда он ушёл, - такой внимательный и заботливый. Интересно, у него, наверное, жена и дети есть. Есть, конечно, такие мужчины на улице не валяются.
- Возможно, - сказала Клавдия задумчиво, – он всё время здесь, с утра до позднего вечера, выходной только один. Как его жена такое допускает? Мой муж тоже почти не бывает дома ни в выходные, ни по вечерам, да и ночами не всегда. То командировки, то банкеты, то кого-то надо встретить, проводить, сопроводить; то для кого-то нужно организовать охоту, баню, просто шашлыки. Я ни разу не была на этих мероприятиях. Не знаю. Но мне всё это очень не нравится. А он говорит, что это нужно для его работы и карьеры.

- Ну! Сравнила тоже! Ты своего проверить не можешь! Мало ли чем он там занимается! А лапши на уши навешать можно любой! Верь им больше! – эмоционально выпалила Ида.
- Бабушка моя примерно то же самое говорит и не верит ему.
- Бабушка твоя жизнь прожила и знает уже кому можно верить, а кто тёмная лошадка. А Генрих, вот он! Всегда здесь! У всех на виду! Это жена его и посылает целыми днями работать. Похоже, что ей только деньги и нужны. Я спрошу у него завтра! Обязательно спрошу.
- Но, может быть, его жена тоже где-то рядом работает, и они видятся днём? – робко возразила Клавдия.
- Вот и узнаем.



                Гл. 10. Это любовь
 

           Утром Клавдия вышла на балкон и увидела Генриха, идущего по дорожке к главному входу. В кармане была конфетка, и она бросила её вниз, прямо ему под ноги. Он поднял голову, заулыбался, помахал рукой, подобрал конфетку и вошёл в здание. Ярко светило утреннее солнышко, прогоняя прячущуюся по углам ночную прохладу. И, то ли от солнца, то ли от голубоглазой улыбки Генриха на душе Клавдии стало светло, тепло и радостно.

- Даже, если он женат, - размышляла она, - ну и что? Я ведь не собираюсь за него замуж. Я и сама замужем. И любовницей его я не собираюсь быть. Пробуду здесь ещё чуть больше двух недель, уеду домой, и всё будет по-прежнему. А пока буду просто наслаждаться его обществом, чтобы потом всё это вспоминать, как прекрасный сон. И у меня останутся великолепные воспоминания о встрече с этим замечательным человеком, удивительной личностью, обаятельнейшим мужчиной! Он, как прекрасный принц, будет жить в моей волшебной сказке, в моей душе. Там он всегда будет со мной, и я в любой момент без труда смогу с ним поговорить.

                Так думала Клавдия, а самой не терпелось скорее его увидеть, быть с ним рядом, чем бы он ни занимался, что бы ни делал. 


       Во время чаепития Ида спросила Генриха о семье.

- Да, конечно, - ответил он, - у меня жена и двое детей. Никиту, старшего сына, собираемся отправить на учёбу за границу, вот и приходится работать почти на три ставки. А младшая дочка больна детским церебральным параличом. Жена ухаживает за ней. Ещё она ведёт курсы английского языка и занимается иногда репетиторством на дому.
- О. Туго Вам приходится.
- Да, ничего. Привык уже. К тому же, работа интересная, разнообразная. Люди приезжают отдохнуть, подлечиться, а уезжают с благодарностью. Это радует.
- А дочку свою не пробовали лечить? – продолжала интересоваться Ида.
- А как же. Ведь это я из-за неё освоил несколько видов массажа, а так я просто психолог, но сейчас ещё и психотерапевт, и в придачу немного парапсихолог.
- Как Вы много всего умеете и знаете!
- Жизнь заставляет. Да и способности кое-какие обнаружились.
- Чтение мыслей?
- И это тоже.

              Клавдия сидела молча и слушала. Много разных мыслей проносилось в её голове, много было разных чувств. Но одно она понимала всё отчётливее: что любит Генриха по-настоящему, что это не просто увлечение или курортный роман, это – ЛЮБОВЬ. И ничего с этим не поделаешь. Хоть парапсихолог, хоть маг, хоть на костре его будут жечь, - она подбежит, прижмётся к нему и телом своим будет закрывать его от огня. А в жизни этой она никогда не навредит ему, по крайней мере, сознательно, никогда не полезет в его жизнь, в его семью. Она будет его просто любить, ничего не требуя взамен, благодаря Бога за эту прекрасную любовь, пусть даже и не очень счастливую. И ей будет приносить радость даже просто знание того, что он живёт где-то на этой земле, в этой стране, да ещё совсем недалеко от её города. И это будет её тайна, её секрет, её радость в жизни. Так думала Клавдия, и мысли её были светлы и чисты.

               Вечером она вышла на балкон, чтобы проводить Генриха. Солнышко клонилось к закату, и боковая часть парадного входа была залита золотым светом уходящего за горизонт солнца. Хлопнула входная дверь, и раздался голос Генриха:

- Муза, Музочка! Иди сюда! На вот, кушай.

              Подбежала, виляя хвостом, собачка, и он положил ей к стенке еду. Она быстро всё умяла и, радостно крутясь вокруг, побежала его провожать. Клавдия снова хотела что-нибудь бросить, но Генрих сам поднял голову и, увидев её, радостно помахал. Она  ответила тем же. Перед тем, как зайти за угол здания, он обернулся, снова помахал и послал воздушный поцелуй. С тех пор такие встречи и прощания стали повторяться ежедневно.


                Гл. 11. Кот и мороженое
   

        Время пребывания Иды в санатории закончилось. Около 11 часов за ней приехали муж с сыном, и она, радостная, отправилась с ними домой. Проводив её, Клавдия прогулялась немного и вернулась в опустевшую палату, где Идина кровать была уже застелена начисто. Ей стало немного одиноко. Но не будет же она здесь одна целых две недели, не сегодня, так завтра кого-нибудь к ней, конечно, подселят.

           После обеда зашёл Генрих, принёс пакет с бутербродами и два мороженых в вафельных стаканчиках и сказал, что минут через 10 пойдёт в 39-ую комнату. Клавдия на обед почти ничего не ела и своё мороженое она съела сразу же. Мороженое Генриха поставила в стакан, пакет с бутербродами положила в тумбочку, слегка прикрыла дверцу и отправилась в 39-ую комнату. Вскоре туда пришёл Генрих. Это время, как всегда, проходило весело, интересно, полезно и познавательно.

               Когда Генрих уже заканчивал, Клавдия пошла кипятить к его приходу чай. Войдя в свою комнату, она увидела местного кота, который забрался через открытую балконную дверь. Кот поедал колбасу с бутербродов, вытащив пакет лапой из неплотно закрытой тумбочки. Клавдия в отчаянии закричала и прогнала кота. Но убытки были невосполнимы. Осталось всего два кусочка колбасы и немного сыра. Даже два куска хлеба были обглоданы. Эти кусочки Клавдия спрятала, аккуратно разложила на тарелочке остатки бутербродов, достала печенье с конфетами и заварила чай.

          Вскоре пришёл Генрих. Клавдия сказала, что уже перекусила, осталось только попить чай. Генрих съел бутерброд, взял своё мороженое и как-то подозрительно посмотрел на него. Клавдия тоже глянула и в ужасе обомлела. Кот слизал с мороженого всю верхушку, вместо неё зияла яма! Что же делать? И своё она давно съела, не поменять даже теперь. Ужас, какой! Сказать, что она сейчас пойдёт и купит – несерьёзно. Во-первых, киоск этот далеко, а «ложка дорога к обеду», во-вторых, сегодня ей нельзя уже отлучаться, - в связи с отъездом Иды все процедуры перенесли на более позднее время. Она была в шоке, в столбняке каком-то и лихорадочно соображала, ища выход из этого глупого положения, но ничего не могла придумать.

         Генрих смотрел на мороженое не более секунды. Потом смело откусил край вафельного стаканчика и преспокойно начал есть дальше. Ну, теперь уж говорить про кота совсем глупо. Только аппетит портить. Кот, вроде бы, здоровый, шерсть красивая, пушистая. Лучше уж промолчать.

           А Генрих тем временем весело шутил, говоря:

- Ида уехала. Скучно теперь тебе здесь будет.
- Поселят кого-нибудь новенького.
- Вряд ли. Мало путёвок нынче продали. Недобор. Кто же за тобой присматривать-то будет?
- Ничего. Справлюсь как-нибудь сама.
- Справиться-то ты справишься, - голос его становился более серьёзным, - я не сомневаюсь. Но может быть ты позволишь мне иногда нарушать твоё уединение? Ведь уже все помехи устранены: Ида уехала, гипс снят. Разве ты сама этого не хочешь? Ну, кого ты обманываешь?
- Я замужем.
- Да, знаю. Но не понимаю, зачем и для чего ты так упрямишься? Во имя преданности любимому мужу? И ты считаешь, что он этого достоин? Да и не любишь ты его, я ведь вижу. Ты же извелась вся! Ну, не борись ты с собой! Зачем ты так ломаешь себя, мучаешь? Почему не можешь сделать то, что действительно хочешь? Перестань воевать сама с собой! Не нужно жить только долгом, принуждением. Жизнь даётся для радости, для счастья, для любви. Позволь себе любить! Не так уж часто нам удаётся полюбить. Не всегда выпадает такая возможность. Бывает, люди потом всю жизнь жалеют, что не воспользовались случаем, посланным им судьбой. Мне кажется, что не нужно отказываться от счастья, даже, если оно мимолётно.

              Тут раздался стук в дверь. Заглянула медсестра и пригласила Клавдию в грязелечебницу. Она залпом допила остатки чая, виновато улыбнулась и, оставив Генриха без ответа, удалилась.       


                Гл. 12. Размышления Генриха


             Генрих вздохнул, допил чай и пошёл сполоснуть кружки.

- Что за женщина, - думал он, - просто с ума сводит! Как посмотрит на меня своим взглядом, своими лучащимися, горящими глазами, как улыбнётся своими свежими, как лепестки розы, нежными и мягкими губками, - всё бы за неё отдал. Влюбился под старость лет, как мальчишка. Да и не мудрено в такую влюбиться. И красавица, и умница, а душа, какая светлая! Не хитрит, не изворачивается, не завидует никому и выгоду никакую не ищет. Чистая, искренняя, открытая, как младенец. Мужу своему изменять не хочет, хотя не любит его давно, но жалеет, нянчится с ним, как с ребёнком. А он её совсем не ценит, принимает от неё всё, как должное, ещё и недоволен, если что не так. А, если вдруг с нею что-нибудь случится, - ведь даже не подумает помочь. Даже страшно. Ушла бы лучше она от него. Но ведь и я ничего предложить ей не могу. Дочке нужен уход, лечение, внимание, регулярный массаж. Сыну на ноги нужно встать. Жена крутится, как может. Нельзя мне их бросать. Эх, Клавочка, милая моя девочка! Что же нам делать? Поверь, это не кратковременный курортный флирт. Это нечто гораздо большее. Я это чувствую и знаю. Запала ты в моё сердце глубоко-глубоко, в самый сокровенный уголок. Много хороших женщин я встречал в своей жизни, и красавиц, и умниц, но ни к одной из них не было у меня никогда такого чувства. А Клавдия такая родная, такая желанная! Каждая моя клеточка радуется её присутствию, стремится к ней, желает близости с ней. Но она не может на это решиться, не может позволить себе такое. А на самом деле она меня любит и хочет до безумия. А мне даже без этого, только быть рядом с ней, слышать её голос, видеть её глаза, знать, что она рядом – огромное счастье. А мороженку, конечно, кот полизал. Ида-то уехала, некому было покараулить. Мороженое и колбаска гораздо вкуснее горохового супа, что был на обед, да и тушёной капусты. Как она, бедная, переживала! Сама голодная осталась, а мне сказала, что уже поела. Ну что за чудо!

                Он оставил на тарелке маленький бутерброд с кусочком колбасы и два с сыром, закрыл балкон и входную дверь, чтобы кот снова не забрёл, и направился дальше по своим делам.
 

                Гл. 13. Собака на сене


              Клавдия сидела, засунув ноги в чан с тёплой грязью, а мысли её продолжали крутиться вокруг Генриха.

- Что же это такое происходит? – думала она, - Генрих по-прежнему настойчиво продолжает добиваться близости со мной. Кого другого я быстренько бы отшила, даже не задумываясь. Но здесь совсем другой случай. Генрих – такой замечательный! И достоин он всего самого лучшего. Если бы я могла, бросилась бы в его объятия, не раздумывая. Но я не могу повредить его семейной жизни. У него и так проблем хватает. Да и я мужу никогда не изменяла. Но с мужем ничего подобного никогда не происходило. Всё было как-то спокойно, по плану, никаких волнений и переживаний, обыденно и неинтересно. Чувство долга и ничего более. Наверно, я его действительно никогда не любила. А он меня разве любит? Живём ведь с ним, как чужие. И поговорить даже не о чём. Готовка, стирка, уборка, телевизор. Иногда гости приходят. С ними тоже разговоры ни о чём. Просто время прожигаем. Так и жизнь проходит. А Генрих! Сколько всего нового и интересного он мне открыл! Как с ним легко и приятно! Как он меня понимает! А какой он заботливый! Разве же кто-нибудь, когда-нибудь был ко мне так внимателен, так заботился обо мне? Если только бабушка. Ох, замучилась я уже. Всё время крутятся в голове строчки: «…истекая кровью, честь борется с моей любовью…» из «Собаки на сене». Может и я, как собака на сене, ни себе, ни ему. А больше это, может, никому и не нужно. В любви он мне ещё не объяснялся, но я чувствую, что он меня любит. И я его люблю. Очень. И я его хочу, так хочу, что почти сознание теряю от этого желания. Если бы он был немного понастойчивее, - я, наверное, не стала бы сопротивляться. Ему одному противостоять ещё можно было бы, но справиться с собой гораздо труднее, а одновременно и с ним, и с собой – практически невозможно. Не знаю. Посмотрим. Наверное, я не буду больше такой упрямой, - сказала она себе, наконец, и вздохнула с глубоким облегчением.

             И, когда она решила, что не будет больше противиться Генриху, - всё вокруг вдруг преобразилось, заулыбалось, засветилось, стало переливаться радужными красками. Струи воды из душа, смывающего грязь с ног, зазвенели звонкими трелями, заискрились отливающими голубизной прозрачными каплями. Она почувствовала прилив бодрости и удивительную лёгкость в теле. Душа её в великой радости вознеслась куда-то в прекрасные заоблачные выси. Она мечтала и пела волшебную песнь своей любви. Клавдия вытерла ноги, обулась и весело вспорхнув, побежала по лестнице, стуча каблучками.

ПРОДОЛЖЕНИЕ эдесь http://www.proza.ru/2012/08/20/1153