Игра на поражение

                ИГРА  НА  ПОРАЖЕНИЕ.


Последним романтикам неолита посвящается.


Когда исчезнем мы, прекратится и наше время. Забудутся имена, паспортные данные, казалось бы, вечные анекдоты, даже любовь скроется под золотом вечной осени. Пойдут холодные дожди, а после господь окунет мир в зимнюю летаргию. Печально, грусть и хочется от души рассмеяться, но сигарета докурена. Ночь в полновластии прячет за тучами звезды, вроде бы лето, но не по сезону прохладно. Люди в спешке, ниже восьми этажей, торопятся домой, чтоб заснуть, видя во снах и наяву море, теплое, ласковое, которое что-то подарит человеку, это мечта, помысел об отдыхе, а мне б увидеть океан.


Нелегальные орды людей строят амфитеатр и тысячи пирамид. Они мечтают стать публикой смотрящей на это детище свысока. Эконом класс, иная культура закипают в чугунных котелках пришлых завоевателей или уже есть призрачный шанс, что ты равноправен. Чтож, студийный Биг-Бэн своим боем напоминает нам. Да, да дамы и господа, близка полночь. Улицы погружаются в темноту переулков, следовательно, мы начинаем «Ночной кефир». Сейчас не много лаунжа в коктейль ваших эмоций и вперед по радио волне. Музыка, мысли, дым сигареты, сосредоточенное лицо Грека, чудака повелевающего клавишами выхода в эфир. Мысли проклятые мысли, когда не знаешь, о чем заговоришь, потому что презираешь заготовки, одобренные главным прокуратором эфира, который два дня назад орал, что я мудак, что мое место на улице среди отбросов. Но наш добрый знакомый Поликарп, поэт и шизофреник в одном флаконе. Прочел свое сумасшедшее творение  «Глобус обозрений». Полностью посвященное образу сына и  гражданина страны, олицетворению всего самого лучшего, в темной массе не опохмеленного народа. Выборы отсалютовали концертами пропагандистов. Затем наступила революция пьяных, демократических мартышек, великое множество педерастов всех мастей провозглашало царствие божие, вообщем запели гимн или марш, радостно-то было, а с чего? Стоя на месте в вечных притопах человека со слабым мочевым пузырем, трудно понять, куда пойдет вся страна после сказочной полуночи, двинешь ли ты вместе с остальными или же справишь нужду? Там вот девки грудастые и модные пацаны. Они ЗА! Они реально в курсе, сколько на брата. Утром никто не узнает, куда укатил аттракцион.


Грек дает добро и шоу начинается. Продолжаем разговор не касаемо творящегося по всем новостным каналам, а заострим свое внимание на событиях личностного характера. Наш генератор мыслей, глас и совесть нации, после не долгого пребывания в участке за хулиганство, будет в скором времени отпущен на свободу. Так что все почитатели острой сатиры и поэзии смогут лицезреть Поликарпа остропера на пересечении улиц «Социалистическая» и «Капиталистическая». Именно там, в серединной точке, наш герой и гений прочтет свой новый опус «Уличный Лонселот» и поверьте мне на слово, зачастую в одном умалишенном сосредоточена вся трезвость страны.


Грек пропускает звонок. Бархатный голос молодой девушки, в ее интонациях романтика, нежность, еще не сучьего зла. Хороший день в году, это конечно день рождения, это сугубо личная для вас дата, ваша собственность. Представляете, создается иллюзия вашей значимости, между прочим, любимый праздник Вини Пуха. Итак, юная Маргарита, ваш день, повелевайте, и мы всенепременно исполним любой каприз королевы этого дня, но есть условие с моей стороны. Маргарита вы меня слышите? Итак, с вас причитается тема сегодняшней ночи. Люди сразу не могут сказать что-то ожидаемое, понятное дело. Спросите меня неожиданно о чем-нибудь, и я отвечу куда идти. Мы продолжаем. Чтож Маргарита в ваши испеченные шестнадцать лет волнует вас? Я не тороплю вас с ответом, подумайте пару секунд – она помолчит, испытывая неловкость, как и любая будущая женщина. Не знаю, может о днях рождения? Согласен с вами и вся студийная братия, включая наших вьетнамских фэнов, дружными аплодисментами приветствует сегодняшнюю тему дней рождения. Ну а для вас Маргарита, фирмовая музычка к шестнадцатилетию. Исполняю. Доброй ночи. Музыка, мои сигареты, кофе и водка про запас.


Распальцованный, человек из криминального мира, без имени и фамилии, одетый соответствующим образом, мелкий дилер, сейчас он в работе, тужится над бизнесом. Серый смотрит на творимое лицедейство с безразличием человека с лишней сотней, которую отдаст просто так. Распальцованный деловито пересчитал купюры. Брат я знаю, что продаю и знаю, кому продаю – появляется пакетик с наркотическим содержимым. Это лучшее что можно достать на этом чертовом свободном рынке. Просто это факт. Распальцованный, кладет деньги в карман, после достает сигареты, закуривает. Всякие люди, предпочитают на данном деле тупо рубить шальные деньги и этому способствуют, разного рода засранцы с колбами, штативами и прочей фигней. Я же делаю это из убеждения, исходящего, что когда-то первая мартышка на дереве  пришла к решению испробовать, новое растение на котором висело страшное обезьянье табу. Она испробовала, и на шестой попытке появился человек и огонь, ты понимаешь, о чем я толкую? Обезьяны лишились рая, и возник ад человека и в мир пришел запретный плод. Плод рук повелевающих пальцами, что скатывали первейший, наичистейший косяк и только после первой затяжки возник наш серый друг мозг. Эволюция наступила, а затем завертелась вся эта карусель. Убеждение мое стоит за правильно принятым решением продать тебе этот плод, заботливо выращенный где-то далеко, чтоб ты потомок не лучшего вида животных на земле, почувствовал то, чему противоречит действительность.Распальцованный усмехнулся – Если что, звони, мы не знаем выходных и обеденных перерывов.


Ночь поглотила Вавилон, расползлась черною краской над алеющим небом. Пора начинать эту историю о людях сошедших давным-давно в спокойствие могил, но сейчас они еще живы и продолжают свой предопределенный путь, не бредя тропами малодушных засранцев. Сигарета докурена, и пепел подхвачен ветром, лето в разгаре может завтра будет жарко, а сейчас ночь, после которой будет первый день.


Серый отупело, смотрел на ботинки нового директора, нового заместителя первого и еще пару новых физий в их конторе и думал, что в капиталистических головах Розерманов, что-то назрело и это смердило чередой болезненных увольнений. Настроение его ухудшалось поминутно, именно после этих бесноватых разглагольствований свежих людей о модернизации, новом понимании, увеличении объемов и прочего ликбеза. Ночная игра в баре «Соломон» прошла крайне не удачно. Вчера просто не повезло, впервые, но это всегда могло случиться. Гребаные уроды – он поморщился, решив свалить в курилку. Бывает разное в жизни, суть игры такова, что ты выигрываешь, чтоб в итоге по ветру спустить все, и азарт сыграет свою козырную шутку, ты будешь в жопе. Дым, за окном день полный солнца, до обеда практически пугающая пустота без цели. Тут отирая слезы, с красным носом сидит убитая горем полноватая Ленка, ее разбитая мобилка валяется на полу, как, наверное, и законченный роман. Говорить с ней нет смысла, для Ленки сейчас мужики рогатые скоты, в ее глазах слезы настоящего горя, мысли о пустой жизни, она хочет любви, большой и чистой, а ей суют лишь сантиметры плоти да собачий удел. Серый переключился на свои проблемы, Аскер, так звали очень опасного человека, и визитка данного субъекта в пальто напоминала о набегающих процентах.


- А, вот ты где Серый, живо в отдел кадров – Жорик Коровин скользкий тип и прирожденная шестерка, заглянул в курилку и обрадовал намеком на предстоящее увольнение. Ну, вот Ленок, твой роман вдребезги, и я теперь вольный стрелок. Царь всея мира. Серый устало улыбнулся, поправил послабленный галстук и зашагал по коридору в отдел кадров. Постучав, сосчитал до трех и вошел, раскланявшись перед персоналом матерых фурий, подмигнул молоденькой секретарше. Людмила Алексеевна вас ждет – улыбнувшись, ответила она. Серый вошел с видом человека получившего повышение.


Старый кобелина Боря Розерман, о чем еще можно было думать, глядя на главу отдела кадров. Началось все без лишней суеты. Поэтому в связи – Серый услышал самое главное. Я вынуждена вам сообщить, что вы уволены. Серый снял ненавистный галстук – Свободен – он даже подумал расцеловать эту женщину, принесшую столь радостную новость. За расчетом зайду в бухгалтерию – поднявшись, сунул ненавистный галстук в карман. В жопу эту дерьмовую контору – и спокойно вышел из кабинета, не помышляя о дебоше, криках, потасовке с охраной. Свободен – повторял, идя по коридору. Тут его окликнули, и произошла мерзкая попытка проявления сочувствия от человека, которому просто надо набить морду. Серый двинул ногою в пах – Паразит, даже не смей смотреть в сторону свободного человека. Он вышел.


Город, бездушно одушевленное, сатанеющее существо, раздраженное летней жарой и работой отбойных молотков. Аборигены и чужаки текут тротуарами, бульварами вникуда, но куда-то. Последняя сотня в кармане на пиво и коньяк, после общение с людьми при исполнении, Серый прикинул этот сценарий, на квартире вероятней всего ожидают мытари Аскера. Набор проблем и есть суть жизни – изрек Серый, раздумывая над звонком  м-у Деловому, чтоб перехватить деньжат. Но после спохватился, набрав дугой номер. Спросил Александра Петровича, пролетело несколько секунд и ожидаемое – Слушаю. Ты Серый? Как дела? Чем живешь, чем дышишь? На ладан сейчас. Так уже интересно. Слушай, встретимся на Пирамиде, ближе к двум, ну, собственно решим проблему ладана. Ощутимо, что Санек на крыльях.


Будущий генерал МВД Саня, ныне капитан, уже ожидал за столиком. Здравствуй борец с непобедимым – Серый уселся, поискал глазами пепельницу. Как Карина? Теперь свободна как ветер, пожалуй, это правильно – рассеяно ответил Серый закуривая. Давай рассказывай – оживился Санек. Она сказала, что я поц, эгоистичное ничтожество, деградирующий элемент и т.д. Серый замолчал. Женщины на мою беду существа не понятные. Санек стал серьезен. Да чего там говорить, я приходяще-уходящее. Шатун. Серый подозвал официантку, заказал коньяк. Проигрался – выдал он заключение. Прав. В пух и прах. Кто? Ах, извини в вашей среде не принято. Серый не сочти за нотацию, но сам посуди. Тебе уже сколько? Карина это, во-первых, любовь, во-вторых, шанс для тебя засранца войти в хорошую жизнь, пойми это. Она сказала о том же. А что ты? Чего перья растопырил? Тебе мало, что пытаешься доказать, кому? Серый молчал. Вообщем сыграл я по-взрослому и теперь много денег задолжал. Неужели кинули? – перебил Санек. Мне деньги нужны, больше двухсот тысяч. Нужны сразу с разумными процентами под квартиру. Идиот, полный кретин! Что она в тебе нашла?


Суета дня и сжирает время, когда светит солнце, медленно минута за минутой, но беспощадно. Вынуждая идти вперед, ты боишься оглянуться назад, и приходит час сумерек. Тогда выходят они, разные, безликие, демоноподобные и вряд ли эти существа похожи на людей с душами люминесцентных люмпенов. Нет, эти поклонники культов зла и насилия. Они на груди хранят идолов, их сердца проданы, а души подобны пиявкам. Голод гонит их на поверхность, чтоб убивать слабых, беззащитных руками эволюционного витка. Доброй ночи, город миллиона башен, здравствуй! Тебя приветствует последний Гаврош на баррикадах и этой ночью люди джунглей, нам, пожалуй, найдется, о чем поговорить, потому что в гостях у нас человек легенда. Человек эпоха, последний из живых реликтов. Я рад приветствовать вас в ночном эфире, и грянет музыка!


Язва закурил, прикрыв глаза. Там пробегали сотни дневных лиц, беззубая старушка заглатывающая пирожок с усердием человека, не роняющего крошки, уникум пенсионного возраста способный ругаться с невидимкой, бомж, в ранах которого копошатся зеленые мухи. Малолетка не раздолбанная насильниками, вся из сериалов и журнальных статей с ноу-хау вместо души и болью тупой овцы. Язва вздрогнул, сейчас придет человек и начнет очередную историю, а он будет расспрашивать, думая о предстоящей зарплате за которую перегрызет глотку любому засранцу, утверждая, что деньги всего лишь мусор. Мысли чертовски тяжелый крест для мозгов, счастливы безрассудные. Грек подает сигнал, скоро начнется прямой эфир. Уже не долго, и возникнет, материализовавшись на стуле, интервьюируемый великий маг Мерлин. Бомжеватый чудак из бог весть, какой канализации и он станет живо рассказывать свои бредовые истории о храме таинств несуществующего города удовольствий, но он встречал пилигрима.


Итак, любители ночи, бесстрашные воины сумерек у нас в гостях великий Мерлин, причем живой. Так что не будем рассыпаться в излишних эпитетах восхваления, а перейдем непосредственно к самому персонажу. Мерлин действительно настоящий, а что до чудес и волшебства, они существуют. Происходят не заметно по соседству, но мы как всегда заняты, дел невпроворот собственно поэтому и не видим. Теперь же пользуясь, случаем и временим нашего эфира, порасспросим этого путешественника миров запределья о его самом последнем паломничестве к храмам города удовольствий. Так что запасайтесь терпением, можно и бумагой, история великого мага будет длиться до утра. Грек наполняет ночь готикой, мрачными нотами далекого ревущего мракобеса из преисподней.


Вам слово Мерлин. Поводом к путешествию за грани понимаемого мира может послужить хотя бы данное время. Мерлин поднял руку и начертил в воздухе неопределенный знак. Ты либо выпадаешь за его очерченные границы, или время покидает тебя. Остается только человек наедине со свободой выбора и тысячами дорог вникуда. Что могло побудить меня к этому паломничеству? Конечно это брошенное мною время, когда мертвецы хотят жить вечно, а мир расчлененный выставлен во всех витринах бескрайности и со скидкой распродается. Цена жизни равна бесконечности и нулю. Не по нутру мне это, так что парой отказных заклинаний я с легкостью оказался на перепутье тысяч дорог. Каждая была извилиста, длинна, опасна, но для человека храброго препятствие не помеха, а для мага. Мерлин выдержал паузу, усмехнулся.


Получив искомую сумму, Серый пулей просуетился по грозовым делам своей жизни. Решил практически весь вопрос долга, но домой, все-таки не сунулся. Отсидеться можно было у Эзопа, славный малый и свой человек на планете Земля, он владел клубом Гавана. Достойное место если вы любите качественную живую музыку, бильярд и крепкую выпивку, тем более Эзоп слыл человеком разумным, владеющим информацией, он мог дать дельный совет и растолковать  в некотором роде запутанные ситуации. Вообщем мировой человечище из Гаваны.


Город в огне. Город за окном такси в потоке других машин. Жара спала, сейчас там прохлада и дым выхлопов. Горят, мигают огни ночных заведений, тошнотворная радиоволна грузящая гноем массовой культуры. Шеф сбрось на 99-ую – мужик улыбается. Кефирщик – звучит как погоняла для целой прослойки слушателей, но таксист ставит волну. Сегодня они Мерлина откопали – он еще что-то бурчит, затем машина зависает в пробке. Слова выражают обостренные эмоции, нервную агрессию, в мире существуют люди козлы, подобное веселит, потому что они таковы.


Пробка усилиями патрульной службы стала разжижаться, люди в машинах успокаивались, вновь запасаясь стремлением к терпению. Шеф перестал перечислять общие черты сходства людей и зверей, теперь он ворчал, поглядывая на счетчик. 99 волна незаметно, но втягивала, погружая в водоворот сказочной магии. Во, дает – усмехаясь, бросал шеф. Серый думал, курил, а что если действительно есть в мире нечто не подвластное пониманию, восприятию. Может этот тип из внедорожника, едет на сходняк друидов, или заедет в лесную глушь, разденется догола и взвоет волком. Обернется оборотнем, загрызет туристов, а та блондинка на перекрестке, имеет острые клыки, пьет собака кровь, мочит жертв направо и налево. Серый усмехнулся, а Мерлин говорил об избранном пути среди океана без волн, о землях в глубинах темноты и солнечном жемчуге царевны змеиной пустоши.


Блюз, надрывно плачет гармоника, ей вторит гитара. Ирландец, он полон пива, горькой слезы, в нем клокочет жизнь, и обаяние псевдо иностранца ранит впечатлительных барышень. Улыбки, смех, однозначные жесты. Серый немного сбросил нервное напряжение, кивнув бармену, направился к двери управляющего. Шалом трактирщик, вижу, Ирландец объявился. Эзоп махнул рукой – Из Парижу да налегке. Серый закурил, присев на стул. Тебя какими ветрами надуло? – Эзоп прищурился, закурил – Давненько ты не захаживал. Помощь твоя необходима. Чего залетел. Насколько? Казалось, Эзоп был в курсе дел. Крупно попал, деньги не малые, вот квартиру пришлось заложить – Серый прикрыл глаза. Люди больно серьезные, да и соскочить не было возможности. Рано или поздно, но это бы произошло. Кто? – спросил Эзоп. Аскер – ответил Серый. Эзоп направился к бару – Аскер большой человек и в игры странные любит играть. Питает он одно пристрастие не здоровое к душам. Деньги ему не интересны, должникам он предлагает совсем другую игру, на жизнь. Эзоп замолчал – Как хочешь, так и понимай, только денег он с тебя не возьмет, весь интерес в игре, которую он предложит. Так сказать когда начну, не ведаю, а когда закончу, сам поймешь. Вот такая сказка, он себя всесильным возомнил. Серый сидел с лицом новорожденного, пространство этой комнаты и мир за окном вдруг наполнились не разрешимыми загадками судьбы, которой повелевал некий человек с лицом обыкновенного бандюка Аскера.


- Есть такие люди и не смотри на меня словно это бред. Ты принесешь ему деньги, но тебя заставят подписать документ о продаже души. Да я тоже подразумеваю слово абсурд. Но после человек исчезает, вывод, конечно, напрашивается простой, тебя убьют и закопают в яме. Эзоп налил водки – Сам факт и декорации. Что тут можно подумать, когда продаешь душу? Ряженому придурку, чья власть велика и руки длинны, и око всевидящее. Ну, Серый вздрогнем – сказал Эзоп. Совет могу дельный дать, проживи эти деньки со вкусом, а после продай жизнь подороже. Ствол серьезный прикупи, кстати, в тему знаю серьезных парней. Серый находился в оцепенении, как можно поверить этим словам, где притаилась реальность и насмешка над человеком?


Дверь распахнулась, и в комнату ввалился Ирландец. Родина – и он встретился с полом, Серый нервно рассмеялся и помог подняться. Серый, амиго. Эзоп сругнулся в сердцах и направился к бару. Когда ему будет достаточно? Только после смерти Эзоп – ответил Ирландец, подымая очередную роковую, которая через час станет фатальной, а еще позже пророческой. Блюз, гитарист Тезка, гармошка Ирландца, белые провалы в черные дыры. Гул кутежа в ушах и отголоски тревоги в душе, скоро приедут собаки.


Ночь пройдена, утро, так резко слепящее глаза солнцем. Кофе плюс «боржоми» сигареты дымом обволакивающие, что-то вспухшее в голове. Может, хочется умереть, или пройти безоглядно реинкарнации, чтоб сбросить это надоевшее душе тело. Стать тем шустрым безмозглым воробьем, который вот сейчас выпал из гнезда и его судьба в руках слепого случая. Бегут люди, бегут отрешенно по определенным адресам, им есть чем заняться, или они так думают. Но физия Ирландца чего-то несущая о заморских дивах, хотя он не прочь плотно опохмелиться, войдя безболезненно в стопор запоя. Просто человеку действительно нечего делать на всем белом свете. Серый тоскливо вспомнил о Карине, о ее домашне-тошнотворных заморочках, представил их совместно не сложившиеся отношения. Не бывать неизбежному – изрек он очередную глупость. Ирландец хотел переспросить – Все будь. Увидимся.


Час назад ушел вникуда Мерлин, он ушел, чтоб больше никогда не вернуться. Забрав последние чудеса библейских пророчеств, странноватый тип, отчасти парадоксальный язычник с чужой правды, но свято верящий в бога. Местами где-то постигший его мудрость. Язва отвлекся, переведя сонный взгляд на двух персон разного пола, сфокусировав внимание на Александре и Саше. Закурил, автоматически ответив – Да, да. Подумал, где можно примостить зад, выслушивая то, что они обязательно скажут. Александр начальник, о котором он знал, что этот командир всегда и всем раздает приказы и это из вежливости надо слушать. Сашенька рекламка о ней он знал куда больше, вплоть до интимных подробностей, но вероятней с чужих слов, девушка была хоть куда, чудо хороша и очень состоятельна.


- Может, сменим обстановку, больно кушать хочется – предложил Язва, на данный момент им руководило желание выпить пива. Невнятно поговорить о сверхчеловеке Ницше, больше слушая, нежели говоря, хотя пара словечек у него имелась про запас, но только не диспут. Спор всегда вызывал тошноту и отсутствие аппетита. Блондинка официантка с добрейшим милоприятным лицом, мягкая как все официальные женщины. Будущая верная жена, прирожденная мать двоих детей, способная окрылить и сделать счастливым любого засранца. Язва посмотрел поверх очков – Три пива, два бургера – он перевел взгляд с бедер официантки на грудь, затем на Сашеньку, которая тоже уловила интерес. Вы хотели о чем-то поговорить? Я в вашем распоряжении – он закурил, улыбнулся Сашеньке.


Александр откашлялся, начал официальным тоном. Язва зевнул, слова были настораживающими. Так что в «Кефир» по нашим соображениям, необходим женский голос. Язва усмехнулся – Серьезно? Или вас интересует мое мнение? Александр внимательно посмотрел и продолжил – Любое ночное шоу должно вестись в связке, такова политика руководства. Старик, сколько тебе особняком стоять? Вот мы поговорили со спонсорами, получили добро, деньги на раскрутку. Тщательно пересмотрели кандидатуры, и нашли оптимальный вариант. Собственно голос самой волны. Язва затушил окурок. Это как понимать? Кастрация моего детища? Хорошо вы впихнете этот рафинад сладкоголосый и что дальше? Эфир загадят матом. Моя публика уйдет. Они скажут, что мир увеличился еще на одну продажную суку. Вы этого хотите? Давайте дальше рассмотрим вашу инициативу. Поликарп в собеседниках, какие вопросы она будет задавать? Вы скажете мне, натаскай девицу в ремесле, поймите она из другого мира. Пусть ей роль в кино купят, или песенку напишут, и вообще кефир моя собственность! Принесли пиво, вежливо обслужили, но эти двое продолжали сидеть. После первого бургера вспомнилось задуманное, Язва пух «Пилигримом» а для творчества необходима свобода. Я вот подумал ребятки и пришел к единственному решению. Пошли вы в жопу, вы и ваша сраная волна!


Серому еще никогда в жизни не доводилось сожалеть о своем появлении в этом мире, но теперь он быстро убеждался, что родители зря постарались. Мир криминала, это не только дешевая вонь газетенки о многообразии расчлененки, беспредела и тому подобного дерьма. Темная сторона жизни, местами даже чернейший мрак и ты словно младенец погружаешься в иное пространство, где все не отдает детским лепетом, с тебя спросят, и ты ответишь. Больше конкретики молодой человек таково требование, когда ты просто никто. Суровая охрана, проводит до дверей, далее возникают еще крепкие парни с металлоискателями, злыми собаками, длинный коридор, следующая дверь. Не апартаменты, а вражеский бункер, Серый вошел в очередную комнату. В ней находился всего лишь один человек, который завидев вошедшего, жестом отпустил охрану. Здравствуйте молодой человек – незнакомец поднялся и пригласил присесть. Меня уведомили о цели вашего визита. Серый поднялся и протянул незнакомцу пакет, тот лишь в ответ хитровато улыбнулся. Я так понимаю, вы принесли долг? Серый утвердительно кивнул. Не буду ходить вокруг да около, и скажу так. Нам бы хотелось, чтоб эти деньги остались при вас. Я подчеркиваю это на столько, чтобы вы поняли, что желательно поступить именно так, как я вам советую. Незнакомец встал и направился к окну, некоторое время стояла довольно неудобная тишина. Есть альтернативный вариант. Не желаете отыграться? Не спешите с ответом, хорошенько обдумайте предложение, которое прозвучит сейчас.


Наконец молчание нарушилось. Мы в серьез заинтересованы вашей душой. Серый остолбенел. Ваше право расценивать это как угодно, блажь, сумасбродство, бред. Незнакомец прервался, после продолжил. Но в действительности, я подам вам документ, и вы распишетесь в нем, далее наше дело можно считать оконченным. Вот и все. Роспись, деньги при вас, но душа сами понимаете,  переходит в чужую собственность. Абсурдно это звучит – сказал Серый. Я могу понять игру на жизнь, это как-то сопоставимо с реальностью, но душа. Прошу прощения это не батон колбасы в пакете. Тем более что вы теряете молодой человек? Условия сделки практически в вашу пользу. Вам не придется далее беспокоиться, укрываться в некоторых заведениях. Живите, как жили, единственное, что душа это не ваше. Серый усмехнулся – В подобных предложениях всегда есть скрытый подтекст. Вы предлагаете мне подать вам условия договора? Предоставить адвоката и вы еще подумаете. В самом начале я довольно ясно намекнул на наши условия, это значит, что компромисс не возможен, равно и как все остальное. Цените везение данной минуты и будьте благодарны этому дню. Сейчас вы молоды и живы, но кто знает, что поджидает вас за этой дверью, ведь я могу отдать неверное распоряжение. Незнакомец подал документ. Время раздумий вышло, примите действительно судьбоносное решение.


Суицидальная нота номер один, затем не продолжительная вторая, после аутичная третья. Водочно-кокаиновый реванш, гонки по горизонтальной вертикали, новости. Новости отовсюду, из ТВ, радио. Нестабильность расшатанной психики, бокс с телом Севы из вечерних новостей. Он заблеван, храпит в ванной. Язва пребывал в пустоте прострации раскрытых глаз. Созерцая хаотичное изобилие кухонного стола, это был обыкновенный хлев. Сигареты есть? – голая из душа едва знакомая ****ь, ее взгляд задумчив и весел, она позитивно настроена, потому что умеет пить. Сигареты есть? – снова спросила она, рассматривая втыкающего Язву. Алле амиго, вас вызывает Таймыр – она усмехнулась, присела напротив, продолжая изучать пошатывающегося индивида.


Язва протянул пачку, уставился на низ живота незнакомки. Вчера ты был очень одинок и ласков, помнишь? Сказала она, ожидая, может замешательства с его стороны. Ты довольна? Язва закурил – Пить будем, или спешишь к мужу? Теперь амнезия прошла, и вспомнились детали. Королева Марго, благоверная супруга реального бандита Васи Кавказа, чьи рога выше Эльбруса, не смотря, что он их периодически сбрасывает и закапывает в могилы. Марго, какими судьбами? – закружилась голова, задрожали колени в глазенках мутных этот треклятый вопрос и предопределенная неопределенность будущего.


Водка, опохмел, утренняя гимнастика души и тела. Откровенное молчание, черные искрящиеся глаза Марго, ее губы касаются запотевшей рюмки. Глядя вот сейчас, на то, как она опрокидывает опохмел, почему-то неосознанно осознаешь, что желание женщины так велико, впору завыть котом мартовским, к черту водку! Руками схватить податливо идущее навстречу тело. Затеять откровенное аматорское порно, где стоны полны эмоций, где губы жадны и лихорадочно исчут, не напоказ, это не животная случка, это удовольствие. Движение, которое захватывает поглощая. Взрыв, начало цепной реакции, где проскальзываешь в Марго и шепотом с каплями пота, клянешься что навсегда. Лица натянуты, там жажда, еще и еще. Не хочешь думать, что все кончится фейерверком, ее манда это центр вселенной, я там и если хотите пора открывать новые горизонты оргазма.


Очухался Сева, там, в ванной загремели предметы, видимо он решил уничтожить следы вчерашнего фиаско. Сева вышел мокрый, посвежевший немного и порядочно помятый. Все в этом человеке кричало одним только вопросом – Что случилось? Язва предложил кофе, после решил пролить свет на вчерашние события. Ты набрался, уподобившись свинье. Хотел и пытался набить мне морду. Приволок жену страшного бандита, орал, что вы поженитесь и уедете жить в Европу. Далее, даже излишне слюняво пытался объясниться в любви, плакал, размахивал членом, утверждал, что твоя эрекция вечна. После уснул между ног Марго. Мне пришлось тянуть тебя в ванную. Ты блевал как из рога изобилия. Козел ты. Язва замолчал. Это все? Сева присел и облегченно выдохнул – Слава богу. Так они молчали с полчаса, попивая остывший кофе.


Ты знаешь, я, наверное, возьмусь за перо – Язва замолчал. Эта отставка, ну да бог с ней. Чувствую, что пришло время, вот какая-то тревога, предчувствие. Зреет, пухнет болезненно, надо изливать на бумагу. Писать, писать днями, ночами до полного опустошения. Это что, она все? Сеню брал кондратий – Ох худо мне, худо. Водка в холодильнике. Три рюмки и изморозь сошла, на нет, Сеня икнул. Да брат, вот есть что-то в этой бабе, крыша едет – он еще налил, задумался. Что вот серьезно предлагал руку и сердце? Язва посмотрел безучастно. Половой гигант – он прищурился, выпил водку. Ты зачем ее приволок? Молись, чтоб экстрима не выхватить. Вася суровый человек, адюльтера не приемлет. Это на станции тебе гарем, свобода. За такие дела отмеряют тебе щедрот инквизиторских и в больнице зад не заштопают. Сева побледнел. Что делать? – и посмотрел на Язву. Пиши завещание. Маме не забудь позвонить, слезно попрощайся. Скажи, мол, не забывайте вашего геройского сына мама, который просрал свою жизнь в половом сношении с замужней женщиной которую не любил, но желал. Язва рассмеялся. Успокойся Сева, все благополучно разрешилось, но ты придурок редкостный. Богиней муз ее называл, я умолчу насчет декламации стихов и прочего словесного охмурения, которое ты нес просто поносом. Живи спокойно искуситель, Марго женщина при понятии. Ну, ты и сволочь Язва – сказал обиженный Сева.


- Так ты обратно не вернешься? Все? Да пожалуй, достаточно. Займусь литературой, когда-то же надо начинать. Сева пожал плечами – Это кратковременное, в дневной сетке ничего равнозначного нет, один понос и практически все на одно лицо, что они предложат, мать его хорошее настроение? Сева закурил – Старик они скоро прискачут, перебесятся и снова зеленый свет дадут. Хотя будь я на твоем месте, верняк бы согласился, девицу они сватали тебе со связями, такая может практически все. Карьера, слава, деньги в моем понимании это не унижение достоинства, но ты, увы, болен и, к сожалению безнадежен, вообщем придурок. Сева разлил водку – Давай по последней, мне еще работать.


Большой, жирный, наверное, кастрированный кот, плюшевый любимец хозяйки, одинокой дамы лет эдак тридцати пяти. Сейчас пытался вскарабкаться на дерево, его глазища лезли от ужаса из орбит, потому что в двух с половиной метрах от кота злобно рычал натравленный ротвейлер Хасан. Кот по кличке Цезарь видя и предчувствуя наступающие на хвост кранты с крыльями и путевку в рай, истошно заорал с мартовскими интонациями, чтоб быть услышанным. Ротвейлер словно этого ждал и когда женский голос завопил, после оценки ситуации. Хасан приступил к воплощению кровавого дела. Могу поручиться, что сейчас Цезарь, как мог, проклинал всю свою сытую, счастливую не половую жизнь, он не мог вскарабкаться на дерево или сквозануть в подвал потому как проклятый вес и остриженные когти мешали этому. Последний посмертный кошачий вопль разнесся по двору, полетели кровавые ошметья и пух Цезаря. Пес убийца исполнил прихоть хозяина и осуществил жестокую расправу над любимцем двора Цезарем.


53-ий сидел на лавке, наблюдая разыгрываемую драму во дворе, это видели многие, но ротвейлер не болонка, лишний раз ногой не пнешь. Хлопнула дверь подъезда и выскочила в домашнем халатике просто рыдающая хозяйка Цезаря, 35 лет отроду с именем Наталья. Подобных милых девушек нельзя обижать, вредно для здоровья, но жестоким индивидам из штурмового внедорожника было по барабану, они ржали, а Наталья плакала горькими слезами.


Наталья утерла слезы, продолжая всхлипывать, и посмотрела с нескрываемой ненавистью в сторону джипа. Там тоже оценили последствия злой шутки, хлопнула дверца, и нарисовался крепкий мужичок в кепке. 53-ий вынул папиросу, после медленно развернул лист бумаги, в котором содержалось нечто зеленоватое растительного происхождения. Щебетали очумело птицы, детишки возились в песочнице, пенсионерки со слюной обсуждали прожитое и нынешнее поколение всегда не лучше нас самих. Его руки уверенно размягчили табак в папиросе, казалось было слышно, как потрескивает сухая бумага. После он выдул содержимое и забил папиросу заново, слюной смочил края. Мужичок парой жестов выразил  свое сожаление по поводу безвременной кончины кота, достал денежный пресс, и тройка купюр перекочевала из рук в декольте Натальи, которая стояла как вкопанная статуя Венеры Милосской. Бандит сверкнул золотыми зубами, хлопнул неподвижную девушку по попке, и как бы решив проблему, отпустил девушку с миром. Наталья развернулась и исчезла в дверях подъезда, как во сне она поднялась на этаж, вошла в квартиру, набрала короткий служебный номер и тихим голосом анонима поведала о долге каждого добропорядочного гражданина. Человек на проводе был сродни бандитам из джипа с возможным огнестрельным оружием при себе, только он имел табельное и был далек от всевозможных компромиссов.


Есть то, что вечно, но вечно ли то, что есть? Пока 53-ий докурил, отъехал, сильно отвлекся, рассмотрел горы облаков, события во дворе стремительно развивались. Опер группа, ОМОН и участковый со свистком раскатали быков по асфальту, это братцы кино, потому что как в кино. Утренняя гимнастика, ноги врозь и удар по яйцам берцом, мордой в горячий асфальт. Ротвейлер зарычал и бросился на чужаков, прозвучали выстрелы и Наталья, стоя у окна довольно улыбнулась. Бандиты здорово попали, в таких ситуациях лучше поджать хвост и не держать его пистолетом. Иначе пуля в голову затем попытка к бегству. Финал истории в шустрой упаковке криминалитета. Кто знает, откуда они пришли и где растворятся, но дело произошло у подъезда одного объявленного в отстрел авторитета.


Хлопали дверцы машин, ругань и напряжение последних сорока минут постепенно, вместе с людьми убывали. Двор опустел. Только старушки пенсионного возраста судачили о произошедшем, выдвигая вполне трезвые версии, они то, без дураков знали, чего тут маячили бандитские рожи. 53-ий докурил, посмотрел на часы, до смены оставалась уйма времени, которое надо с пользой потратить и он знал подходящее местечко.


Сева стрельнул сигарет, откашлялся, ничего не сказав, исчез за дверью. Настала разбавленная одиночеством тишина, к которой вполне реально добавить пол литра водки и поиграть с гравитацией. Язва осмотрелся по сторонам, прошелся по залу, вышел на балкон. Снова стена, спартанский быт, вряд ли придет кто-то еще, а Сева обыкновенный мудак, этот тип с легкостью отсосет у любого вышестоящего засранца. Раздался звонок телефона – Алло – но там тишина. Алло – повторил Язва, вслушиваясь в тишину. Когда научитесь говорить, произнесите что-нибудь – и он бросил трубку. Закурил, всматриваясь в мерцающие звезды, что-то напевая про себя.


Живой эфир. Потерявшийся в прострации Грек, обезличенная мимика. Только что громогласно вопил безызвестный скин, о чистоте нации, о проигранном матче. Обещал вселенский погром. Провозглашал эру анархии. Обыкновенная считалка «вышел месяц из тумана, вынул ножик из кармана. Буду резать, буду бить, кто останется любить». К черту все, выйти на улицу и идти далеко, насколько хватит сил. Бежать от радости ломовых атмосфер, от всего остального, что не надоело, но достало, своим вечным ходом по часовой стрелке. Тошнит от того, что не жив, а банально пьян. Не убит наповал, только сражен и это не пугает, не страшит. Сотни лиц, тысячи текущих на встречу людей, в их глазах пустота дешевеньких препарированных тайн, что-то от детской нелепости, прилагательных любви. Одноразовая жизнь в красочной упаковке. Небо затягивают темные тучи, и мир начинает плавиться, деформируя зеркальные небоскребы, автомобили. Люди превращаются в серых злобных оборотней с ужасными уродливыми мордами, они слепо, пугливо мчатся в поиске крови, а в глазах пульсирует дикость. Выжить, выжить! Убить, убить!


Плачет черным жемчугом дева Мария. Спасителя нет, источник пуст и она престарелая, никчемная баба, ее чрево гниет, в нем обитает червь сомнений. Просто отыгранный образ и сыплется песком, сквозь решето алтаря. Тьма поглощает мир солнца. Господь устал и спит, его летаргический сон будет долог, а мы кочевою толпой идем нещадно губить себя в собственном оправданном безрассудстве. Чтоб изойти в смрад вздутого трупа с бесцветными водянистыми глазами и деревянной табличкой нацарапанных заповедей.


Человек божий сказал мне во всеуслышание с кафедры собора – Сатана любит вас! Но я безразличен, человечество возводит совсем другие алтари и храмы, время сотворит из каждого дракона рукотворное чучело экзотики, туризм прибыльная статья в любой экономике. Подсознание насыщено парадом живородящих химер, им посвящены наши хиты, соборы и жизни. Кругом кладбищенские тусовки. Всегда весело, прикольно! Кричит с кровавой пеной молодое поколение мутантов. Вряд ли это глубина, ко дну которой идешь, чтоб впоследствии всплыть утопленником при ряженом параде встречи рождества. Идешь вперед, не ища компромисса спасения. Задаешь ответы, скрывая в шкафу вопросы, будет юбилей дня и света, тебе вырежут ломоть любви. Половину, настолько тухлое восковое создание, даже не женщина, а эмбрион курицы переростка. Люби, живи, знай цену жизни, ведь она не зря тебе выдана обществом. Ты что-то должен сделать и претерпеть, преступив мужественно те сорок дней похода вокруг одной и той же горы.


Свидетель его имени. Самое абсурдное существо. Что хочет засвидетельствовать этот человек? Наличие очевидного? Рассказать очередную сказку жизни? Натянуть полмира на мошну? Нет, он не свидетель, какой из него очевидец? Это просто понятой, утренняя срань из соседосодержащих квартир. Я не клеймлю небеса атеизмом, мой рот не исторгает обиду и ненависть. Меня просто достал этот просветленный дебил с растиражированными картинками даун-тауна, в котором потерян разум и блеют орды рабов. Вера стала тотемизмом, любовь ребенка к хищнику пока сытому, но суть голода не в равенстве жертвы и охотника. Почему я не стал говорить с тобой, а зачем? Мне плевать на совершенное тобой, я выслушал и на этом все, конец истории. О коричневой чуме пусть распинаются другие, статьями, докладами в комиссии. Вот когда ты нажрешься крови сполна, распухнешь, начнешь лезть по швам, поверь мне, возжелаешь одного, покаяния! И где тот пенный нектар идейного бунта? За что? За кого? Зачем?


Старый вестерн с меткой стрельбой, одинокие зрители в зале, происходящее знакомо наизусть, вплоть до финала. Вспоминаешь с улыбкой ушедшее лет сто назад, уходишь прочь на улицу, чтоб купить сигарет. Больше нет кухонь, где мы пили чай, говорили о вечном и неисчерпаемом для любого ума. Кто-то ушел, так и не допив вина истины, а кто-то повзрослел, оставив переменно-постоянную тягу в бумажнике. Сдохло бы лето, пришла бы осень. Серый всмотрелся в мордашку молоденькой, живой продавщицы. Все в ней шустро суетится, она существует, шлепает своими ножками в будущее, читает мелодраматичные книжонки. Мечтает о существенных пустяках, ждет парня с войны, чтоб подарить ему сына. Купить сигарет, выловить в гетто Распальцованного, расслабиться немного. Серый усмехнулся, вышел на улицу. Город же жил своей жизнью. Спешил за город, мыслил ценовыми категориями, искрился водою каналов, радовал теплом, огорчал, чем попало, оставаясь при этом безразличным на паперти ко всему происходящему.


Сенька циничный философ, обособленный правдолюбец и просто контактный человек, на данный момент он пребывал в обществе пары скользких проныр, вечных тусовщиков. Тема разговора свелась к умению платить по счетам. Серый завидев Сеньку, решил присоединиться, чему философ был искренне рад. Это господа хорошие Серый, человек с не скользким, устоявшимся мировоззрением, кстати, всегда, платит по счетам. Парочка молчала, Сенька перевел взгляд на Серого. Мы тут выясняем в подробностях о выявленной проблеме долга. Люди не понимают всей драматичности ситуации. Данный феномен, которого ты имеешь возможность лицезреть здесь, взял крупную сумму денег и не сумел ими правильно распорядиться. Попросту промотал, теперь лукавит, изворачивается, пытается обмануть и избежать данного не приятного разговора. Но долг висит и его следует отдать, а за душой данной нелепости ничего нет, кроме самой души. Я говорю ему, есть заинтересованное лицо, оригинал в своем роде, скупает души. Сенька усмехнулся – Этот еще шутить умеет, Чичиков спрашивает. Нет, любезнейший, он мертвыми душами не занимается. Человек побледнел, нервно закурил. Серый посмотрел на Сеньку – И что процветает данное предприятие? Конечно, потому как народ подписывает контракты, играют на выживание. Хотя по мне странное предприятие, обыкновенное мочилово приправленное продажей души, дешевый сатанизм. Сенька закурил – Ну что господа подлые обманщики, как жить далее будем? Совесть сильная категория и иногда она имеет ноги, руки, берет и приходит к вам, начинает мучить. Поверьте ее угрызения страшная вещь. Серый поднялся – Ладно бывай философ, мне бежать надо, дел невпроворот.


53-ий и пара дымных барышень, поднимались в лифте к небу. Они хихикали, неся чушь. На разрыве быть здорово, а когда здорово уже не предсказуемо, кто сможет опередить на пару минут текущие в небо события. Лифт жалобно скрипит, вытягивая тройку из темноты шахт разума. Смешки, не дорассказанные анекдоты, взгляды сквозь темные стекла очков, а там врата распахнуться и хлынет ветер, синева небес, прохлада облаков, солнце, которого будет море или целый океан. 53-ий не ощутит, как мысли станут насыщенным монологом человека, не разгадывающего кроссворды. Он будет болтать, болтать, а барышни хихикать. Вавилонская башня, в которой сокрыты офисы таможенной, налоговой служб. Десять израелевых коленопреклоненных банков, психушка и городская управа, а так же немыслимые кухни, бутики. Посольства Вьетнама и Катманду. Паломники цыгане во главе с бароном Моисеем, что бродяжничают без малого пять лет в надежде обрести землю или выбраться на улицу, а барышни смеются, исчезают в ползущих по небу облаках.


Странный мир ветров. Полный до краев свободой, но безвкусный, бесцветный и в тоже время грозовой, туманный. Лишенный начисто земного притяжения, где-то в рваных озоновых дырах разряженный, ультрафиолетовый. Но он не твой, ты лишь в нем задержался ненадолго, потому что коченеют руки и губы становятся синими, суставы скрипят. Секунды пройдут, ставя тебя на колени. Свобода хороша, когда о ней лениво рассуждаешь, попивая пивцо в теплой ванной не выше третьего этажа. Мыслишь, значит, живешь, зарабатывая морщины лица, в которых кодируется распознание добра и зла. Много смеха, потому что трудно жить. Конечно, все в мире фигня и из этой фигни происходит упорядоченная фигня, порождающая философию пофигизма, которая, как и любая другая метафизика словоблудлива и в тоже время подобно вере проста. Или фигня, или же тупое мировоззрение обиженного на задницы восседающих на твоей голове. 53-ий замолчал, рассматривая тлеющий окурок в руке. Мне трудно понять людей, которые не понимают меня. Барышни замерзали на ветру, их тяготили облака. Теперь уходим – сказал 53-ий.


Течешь в никуда. Потерян для общества, улыбчив для себя. Кругом жаркое, залитое солнцем лето, а разговоров, что о море, в любой подворотне, бесцветный ублюдок вмажется и все пребывание в камере кислородного голодания гарантировано, а когда удавка ослабнет, почувствуешь, как сладость и теплота пойдут по венам. Взбитые сливки, безе, сейчас так вдоволь, что время не ощутимо. Барышни отстрелились, повиснув на ком-то новом в кафе, они продажны и не скрывают дни распродаж. Такова цена и бесценность, им плевать из чьих рук идет удовлетворение основных потребностей. Животные – изрек 53-ий. Лейтенант Шелупонь. Предъявите, пожалуйста, ваши документы – 53-ий задумался, что он может ответить ему.


Звонит телефон, и голос из трубки несет бред, это повторяется с утра. Телефон звонит, и голос бредит до отключения. После стук в дверь, но там пустота. Серый посмотрел на деньги, долго раздумывал, в голове не умещалась тягомотина о продаже души. Вывод был очевиден, он просто поставил на кон жизнь, подписал контракт для неизвестной развлекательной программы. Пройдясь пустыми комнатами квартиры и не найдя глазами ничего интересного, Серый вперил взгляд в рисунок паркета. Гудки вызова ушли – Это я, деньги не понадобились, завтра верну с процентами. Звонки прекратились. Босые ноги шлепали по паркету, дымила сигарета, щелкнул замок и кто-то вошел, это была она.


За окном вечерело, в квартире уже сгущались сумерки, и редкие тени пробегали по потолку, исчезая как всегда в темных углах. Её шаги в коридоре, затем свет на кухне. Хлопает дверца холодильника, но там пустота и початая бутылка пива. Она проверяет наличие жизнедеятельности, так и не усвоив для себя, что он никогда себя ничем не обременяет, это его философия, мировоззрение, позиция, наконец характер. Шаги идут в направлении зала. Серый желал быть невидимкой, но подобные места отсутствовали. Карина включила свет и замерла в дверях, рассматривая лежащего с раскинутыми руками человека, конечно, сразу подумала, что мертв. Минута молчания, пока в ней созреет словесный выпад, но она не скажет, зачем пришла, а он из безразличия не спрашивает. Любовь, привязанность, страсть, все это исходит из боли, вначале была боль, а после то, что имеем. Мифы.


Карина пока молчала, аккумулируя эмоции. Единственное, что произошло, так это сумочка, упавшая на пол. Я хочу поговорить с тобой очень серьезно. Серый открыл глаза, но не нашел что ответить. Карина как всегда имела отличный, вечный загар, следовательно, бледность волнения не особо проступала на ее лице. Саня мне все рассказал – не долгая пауза до подкатывающих слез. Я, черт возьми, волновалась – далее последовал эмоциональный сумбур. Серый опять не нашел подходящего ответа. Конечно любовь болезненное чувство, но закрой глаза. Представь собственные похороны, дешевый гроб, друзей, которые заняты, но вспомнят при случае и что-то меняется, это скорбная тишина. Нет желания причинять боль, ты опустошен равнодушием. Созерцателен. Но она сама делает себе раны. Почему вина тяготит тебя? Ты все сделал для сожжения мостов, но опять почему?


Серый поднялся и сел. Все обошлось – тихо сказал он, вынимая сигареты. Неделю назад это выводило Карину из себя, а теперь вот глаза полны слез. Дым в ротовой полости, гортани, легких, выдох, его цвет иной. Метаморфоза, в ней зреет что-то ожидаемое, но не предсказуемое, но зачем уже незнакомого человека утруждать монологами своей не востребованности, псевдо волнений, безосновательных фобий. Она снова назовет его эгоистом, но он чужой, чуждый всему. Молчание, разбавленное дымом, ночь за окном. Ты бы мог приобрести стул. Зачем? – спросил он, провоцируя волну гнева. Карина сжала губы. Мне трудно начать разговор. Почему ты такой? В чем моя вина? Почему ты жесток в своем безразличии ко мне? Это же не нормальный образ жизни. Посмотри Серый на себя, скоро тридцать, но ты пуст и кругом пустота. Никого близкого и отсутствие работы, карьеры, семьи. Твои детские забавы с игрой, они приносят стабильный доход, не так ли? Круизировать по клубам, упиваться пойлом и откровенничать с унитазом. Цель высшая моя! Далее, что дальше? Какой-нибудь выродок переломает тебе кости и все. Пойми, если я уйду, то это навсегда. Больше ты ничего не вернешь, но самое главное ты потеряешь меня. Карина подняла сумочку. Серый затушил сигарету и снова распластался на полу, закрывая глаза, он бросил ей вслед – Выброси ключ.


Глаза закрыты, там дорога вдаль, рассекающая стремительно бегущее время вспышек уличных фонарей. Блеск далекой звезды Алцион, пустота земли и человеческого одиночества стоящего на ней. Эх, сотворить бы глупость – так подумалось Язве, но впереди даже самого безрассудного поступка, маячит трусость, но дилемма возникшего ступора разрешилась первым отчетливым словом. Мы превращаемся в гетто. Этот срежисированный гуманитарный геноцид, намного ужасней чумы бубонной, войны мировой, гражданской смуты в семье. Идея слепого бунта зреет во мне. Я хочу все отрицать. Все это испражнение, что опутывает отовсюду, которое влазит, крадучись в мой мозг. Я хочу пустить цивилизованный мир под откос, в утробу анархии. Я хочу бросать атомные бомбы на головы чертовых фанатиков потребления, но только не прозябать, продавая и спуская мечты, желания, таланты в унитаз выданный обществом из телевизора. Надо разозлиться, взять путь прямой линии, не жрать корм Вавилона. Быть выше этой реалии стены гетто, потому что гетто творят в твоих мозгах, еще человек! Тебя делают бездушным, сторчавшимся выродком. Пиаром новомодных педерастов, с бегущею строкою реклам. Готовым веровать слепо в религию клипов, где твою жизнь конструирует болтливый петух, опущенный судьбою. Он ничто, раб героина, не птица, а стервятник. Его слова позор и насмешка, он отсасывает за деньги, и говорит такова суть. Хорошее в нас искореняется, и туда суют мобильность выкроенного нового Франкенштейна. Кто придумал, что они боги? Чего они возомнили о себе? Доброй ночи вам друзья.


Дым в курении сигареты, в мире на окраине города, посреди вселенной в точке относительности. Перед предстоящей ночной грозой, которая принесет свежий озон, прибьет каплями небесного варева дорожную пыль, скроет, раскрывая тысячи тайн. Сейчас молчание, за стеной, стеклом звучит блюз. Четверка смуглых парней играет в свое удовольствие, разбавляя мелодику игрою созерцания родной речи. 53-ий растянулся в чеширской улыбке, когда выражение лица не играет роли, ты выше плевка в небо. Эзоп откуда они? Бог их знает, как кочевые прибились. Играют здорово, публика в восторге, чего еще надо? Эзоп посмотрел вниз – Я называю их ливерпульцами. Их можно реально раскрутить – заметил Язва, отходя от окна. Появился Серый, кивком  приветствовал остальных, присел в кресло.


- Вижу все в сборе – Эзоп достал колоду, оглядев присутствовавших игроков. Давай раскидывай, мне спешить некуда – сказал Язва. Тогда сыграем – 53-ий сел за стол, уставился на Серого. Ты как в игре? Сдавай. Эзоп посмотрел на Серого с вопросом. Ты оказался прав во всем. Я никак не могу отойти от разговора, он не подвластен обычной логике. Душа. Никогда бы не подумал, коснись ее, и в тебе появляется нечто сродни вере, хотя действительность такова, что это мать ее игра на жизнь. Ты о чем? – спросил 53-ий. Серый мрачно улыбнулся – Проигрался я. Серьезно все оказалось, и люди там были не простые. Разводящие солидно, пришлось сыграть на душу. Кино получилось, теперь вот гадаю, что принесет завтрашний день. Язва достал текилу, разлил по стопкам. Я тоже на вольные хлеба вышел, все время моего эфира кануло в лету. Эзоп почесал затылок – Да ребятки – он посмотрел на Серого. Чего думаешь делать дальше? Сыграть в картишки – ответил тот.


Карты придумка неизвестных. Инструмент фатума, случая. Ловкость рук, дающая масть, предопределяющая желания. Немые оракулы в руках слепца, а в жизни тянешь одну за другой, как сигареты, пока на какой-нибудь не остановится твой шанс, с недобором или наоборот, и вот время вскрываться. Держать ответ за этот некогда темный набор, на который поставлено все или так заряжено в девственно не крапленой колоде. 53-ий улыбнулся – Ну что братцы, я исчезаю. Пора зарабатывать хлеб насущный, как бы там ни было, мы еще живы, а время придет, тогда и закопают. Удачи.


Ночь, огни, миллионы, миллиарды всех оттенков и мастей. Люди прохожие, похожие, проходящие, машины светофоры, шумные кафе с гуляками и снующими официантками. Проститутки у обочин шоссе, истерия, шабаш, голод. Такси, запах раскаленного за день салона, ворчун шеф. Радио волны с эксгибионистичной попсней, конвейерным шансоном, приколами ди-джеев, тошнотой реклам, словесной пургой ссохшихся мозгов подвышенного образования. Уйду на войну – подумал Серый. На вечную, столетнюю, грязную, кровавую войну, чтоб исчезнуть навсегда. Убивать и быть убитым, но живым с пулей в сердце, но не здесь подыхать, среди разложения и сиропа. На войну.


Сигизмунд эфиоп с рыжими усами на манер барона Мюнхгаузена, боди-билдер, кик боксер и параллельно бригадир африканской группировки. Данная колоритная персона под два метра ростом с правым и левым телохранителями подымались на восьмой этаж высотки, чтобы переговорить на конспиративной квартире с неким авторитетом в опале под псевдонимом Кавказ. Который в свою очередь, очень рвался встретиться с Сигизмундом, а это не спроста. Кавказ в свое время, до сезона охоты, владел очень жирным районом с полным набором услуг и немалым денежным оборотом, который он же отмывал для центральной, белой, легализованной братвы. Но деньги портят и это не ново, поэтому злая участь постигла и авторитета, он начал красть из общака.


Эфиоп знал это наизусть и теперь Кавказ мог сделать ему чертовски выгодное предложение, а он в свою очередь раздумывал, как этим грамотно воспользоваться. Слить Кавказа являлось делом решенным, беспокоило дальнейшее, а это передел территории, то есть война. Находясь в таких раздумьях, эта тройка подошла к двери конспиративной квартиры. Сигизмунд кивнул Сникерсу, так звали одного из телохранителей, второго, боксера кубинца называли Виспой. Бандиты позвонили, никакого ответа, повторили попытку еще с десяток раз, результат был одинаков. Затем более сообразительный Виспа толкнул свободно бронированную дверь, и они вошли, не подумав, ни о засаде, ни о возможном трупе.


Квартира как квартира, состоящая из квадратных и прямоугольных комнат с белыми стенами, и черным паркетом полов. Чистота, пустота, пыль редко посещаемого жилья, следы босых ног по полу в спальню. Дверь бесшумно открывается. Большая кровать, эдакий порно полигон, на котором разбросан, расчлененный Кавказ, ныне похожий на разделанную говяжью тушу. Никаких брызг, кровоподтеков на стенах, все очень аккуратно, его кровь уже чернеющая, стоит тут же в белом мусорном ведерке. На полу лежат две распластанные посиневшие шлюхи с пеной от передоза в уголках губ, они явно дохлые. Сигизмунд только врубился в картину произошедшего кровавого убийства. Неожиданно раздается свист закипевшего чайника, тройка срывается на кухню и замирает в дверях. Для черной братвы, такие частые сюрпризы тяжело давят на процесс мышления. Они откровенно растеряны, потому что, тут сидит эскиз какого-то люмпена и пожирает шоколадные конфеты, запивая их чаем.


Немой вопрос застыл в темных физиях этой тройки. Я всевидящее око – спокойно отвечает люмпен. Напрасно вы ребятки записались в невольные свидетели. Ни Сигизмунд, не говоря уже о Сникерсе с Виспой, угрозы не уловили, а ведь бомжеватый мясник не шутил, больно рожа его была серьезной, с недобрыми всезнающими глазами. Он знал цену любой жизни. Эфиоп кивнул Виспе, на что кубинец хрустнул пальцами, блеснул зубами и направился к люмпену. Грозный облик курчавого гражданина из Гаваны и его кулаки колотухи, могли напугать любого хулигана планеты, но бомж лишь высморкался в занавеску и продолжил разворачивать конфету. Виспа несколько оторопел – Ты урод, больше не жилец – прорычал боксер, крепче сжимая кулаки.


Люмпен улыбнулся, показав свои не чищеные коричневатые зубы, доел последнюю конфету. Что ж делать с вами ребятки? Рука уже превратилась в кулак, готовый отбить плешивый череп, но бомж опередил Виспу, шокировав подобной внезапностью остальных. В лицо кубинца полетела стекольная пыль. Далее он не мешкая, обыкновенным кухонным ножом завалил двух оставшихся черных кабанчиков. Виспа ревел, растирая кровоточащие глаза, и нож глухо вонзился в его темя. Захлебываясь кровью, Сигизмунд все никак не мог понять, как же бомж способен на такое? Глаза его покрывались стеклом, он умирал,  в груди становилось очень тесно и холодно. Нигер, я Мерлин, великий и ужасный. Длань, карающая всех выродков мира. Тут Сигизмунд отбросил копыта, узнав, пожалуй, самую тайну тайн.


Едешь, видишь потоки текущих масс, и что удивляет, это то, как люди умудряются находить друг друга, среди тысяч, миллионов себе подобных. Именно ту, того, на ком свобода и одиночество претерпевают метаморфозу. Вот и начало цепочки поступков проистекающих одно из другого. Почему-то Серому подумалось, что он просто не сможет жить без этого города, вот забери все, не жалко, восполнимо, а город, эта тернистая колыбель, без которой никак. Воздух, кислород, это в каждом вдохе. Жизнь ума в выдохе. Мелодика мыслей пьянит, в глазах полнота океана, а там, там глубина и судьба живого настоящего человека.


Разрешилось. Действительно прояснилось, теперь как пух легок, невесом, в хаотичном движении ветров ниже второго этажа. Течешь с душой в груди, былое пустые слова. Власть над тобой не злой рок, а чужая боль. Конечно, в гетто разыскать Распальцованного, разжиться чем-то взрывным, псевдо задушевным, смешливой бедой, благостным пороком. Да как угодно, только растечься лужей с бензиновыми пятнами многоликой радуги с яркостью в полнеба. Серый почуял стоящий сценарий действа не за горами, а действительность, черт с ней, однообразна. Некая торчковая беременная дура вмазалась, комично слегла на живот, а это при семи то месяцах. Брат пойми, а там еще два куба кидняка. Ее мандраж затмит поволокой материнство в глазах, ты должен понимать это, а после рвота, липкий пот, понос, когда врасплох застигнут. Ей плевать на недалекий вечер, это попустит, пройдет. Пройдет вместе с желчью, после побоев подвыпивших соплеменников, им одинаково не в чудо, прокинул барыга Соломон. Она носит под сердцем Христа, человечка с личной звездой от Волхвов и материнской патологией, кто расскажет больше?


Распальцованный, дилер, так это звучит. Шесть пальцев на руках, остальные он оставил за колючкой в зоне, за карточные долги, некоторые индивиды зачастую очень несостоятельны, а уверены, что способны, по меньшей мере, на чудо. Он говорит, но все, до последних выдержанных пауз продажа, мусорная информация пустоты и разводов. Серый слушает, но его более интересует жизнь дна, откуда видна мечта. Пылающие небоскребы, а тут дырявый матрас, в котором полно вшей и то футуристичное будущее за гранью растущего туберкулеза. Отсутствие денег на последний денатурат исцеления и животное желание жрать падаль. Сумерки в соловьиной трели, убогие жилища существ без лиц, имен, похожих на неандертальцев. Подступает тошнота, их отвергло общество, они отреклись от той жизни, воссоздав корявый, первобытный слепок нагих инстинктов. Распальцованный сплюнул – Сейчас спустимся в яму людоедов.


- Куда? – переспросил Серый. Сейчас курнем братуха, и я покажу тебе небольшой кусочек ада – Распальцованный вынул папиросу. Это Али баба, сорт просто эликсир для мозгов – он подал знак двум теням. Там в яме натуральное логово. Учуют страх, загрызут, так что без бойцов не обойтись. Али баба, где-то к середине начал настойчиво указывать на свое афганское происхождение, притупляя живость эмоций, расширяя горизонт видимого, когда ты замираешь на месте, а вокруг шевелится мир, минуту назад мертвый, беззвучный. Следуй за мной – голос тянет в яму, откуда он исходит.


Затхлость, сырость, недовольное ворчание возникающих в луче фонарика косматых существ, от них разит псятиной, нечищеным ртом, рвотой, гниением пищевых объедков. Зачем я здесь? Спрашивал себя Серый, а там вдалеке пылали огни цивилизации, их можно было тронуть рукой, но не притронуться. Послышались стоны справа, луч скользнул в ту сторону, сон, кошмарное видение. Распальцованный хохотнул, показывая на акт мужеложства. Поймали крысенка – он направился дальше. Сострадание почему-то застряло где-то в районе печени. Два малолетних цыгана употребляли паренька лет тринадцати по полной в извращенной форме. Тот тупо стонал, захлебываясь собственной кровью. Черноголовые отморозки – Распальцованный закурил. Нормально Серый с крысой разговор короткий – он рассмеялся. Серый достал сигареты, это место душило удавкой, тесными штанами в нем было неприятие поцелуя трансвестита. Они шли дальше за спиной вскрикнули, а после завизжали, там кололи паренька, словно больную свинью. Злобные ублюдки – сказал Распальцованный.


Лучше смотреть волком на луну, чем под ноги. Тут никогда не было ветра. Серый прибыли. Время ужинать – Распальцованный усмехнулся, пнув ногой перекошенную дверь. Серый зажмурил глаза, но даже после этого ощущение пропитанности кровью не исчезло. Только вот отсутствовало звездное небо. Здоров людоеды! – крикнул Распальцованный, и тьма ожила бледными пятнами лиц. Вспыхнули крошечные огоньки самодельных свечей, они потрескивали ореховой скорлупой и жутко коптили. Мрак перешел в полумрак, очертив и выявив за столом гротескную фигуру, страшного неандертальца. Вряд ли данное существо, когда-либо являлось человеком, у его ног притаились звереныши, в их глазах, почему-то не пустых, ярко искрился симбиоз голода и любопытства.


- Как здоровье, жена, детишки спиногрызы? Дядя Распальцованный вам трупик на тропинке оставил. Кушайте на здоровье – Распальцованный присел на предложенный табурет. Завтра понадобишься со своими ртами. Людоед, что-то рыкнул. Однако, не отвел мрачный взгляд с застывшего на месте Серого, а тот в свою очередь, удавом уставился на восседавшего каннибала. Серый, ты это не провоцируй его, он вожак здесь. Погладь лучше отпрысков по голове. Распальцованный достал водку – Держи зверь, расслабься. Пацан со мной, не смотри волком. Неожиданно людоед расхохотался, это длилось с минуту, затем так же внезапно он стал угрюм. Серый, верь не верь, но он, на моих глазах загрыз кавказца, а там псина была монстр. Распальцованный пускал кольца дыма в низкий потолок, не долгая пауза и возникли те, кто притянул труп пацана. Ну, пора и честь знать. Нам пора не будем мешать твоей трапезе, бывай людоед, еще увидимся. Распальцованный встал вовремя, труп уже лежал на столе и зверь с ножом в руках делал надрезы на тощем теле наркомана. Вот так вот. Он сейчас голову отрежет, череп разобьет. Говорит самые вкусные мозги. Серый закурил, даже эта шикарная афганка не ограждала от происходящего. Да братуха, тут один закон, не мой и не твой, это абсолютная природа, где человек лишь животное, не бороздящее просторы вселенной.


Тавтология метаморфоз в одеревенелом ожидании такси, эти средневековые чумные окраины со следами партизанской войны. Гетто, гетто чертовое, проклятое, неумолимое, жестокое, это в мозгах, не вскрытом подсознании, поведении на людях в обществе. Педераст визжит об инцесте, любви, во всеуслышание по радио на десятке разных волн. Серый боялся прикрыть глаза, о сне и речи быть не могло, да и как поделиться с окружающими тем адом, в котором побывал. Яма, там обитает смерть, ужас, страх. Господи, как же сопоставить увиденное с нормальной жизнью. Идут люди, напичканные всем хламом надуманного прогресса, моды, а где-то их цена в упитанности, мозгах, хрящах, мясных вырезках. Серый услышал вопрос официантки, пришел как бы в норму. Коньяку любезная, да поживей.


Язва порванный барбитурой, капитан тонущего корабля, открыл глаз, обозревая эмаль ванной, из крана с интервалом в минуту капала вода. Голова, кишки, сердце были переполнены слюной и химией. Звонил телефон, к которому необходимо было как-то добраться, не умерев по дороге, еще надо попытаться разлепить другой глаз. Сколько накопилось проблем. Где ты пропал, черт тебя возьми? Дела резко изменились, все будет здорово, перезвони, тебя ждут. Алло, алло. Ты чего молчишь? Язва задумался, верно, ли он понял говорившего человека? Не измена ли это? Потому что на данный момент времени трудно быть уверенным в чем-либо. Я перезвоню, позже – шепотом ответил он и повесил трубку.


Человек покупает кокаин, понятное дело для чего. Конечно, он вдыхает эту лакомую пыльцу и начинается сказка, не вздумай обломать ему кайф. Это мой бар, любой из вас принадлежит мне! Подобные слова можно простить, отнеся к словесной бузе, но человеку мало, его скука жизни трансформируется в сладкое желание унижать остальных людей, кто не вправе возразить данному субъекту. 53-ий битый час стоически претерпевал безграничное унижение двух сукиных сынов, чьи папы достаточно велики в этом мире. Охрана смотрела на это сквозь пальцы и сучата гнули свою линию. Смени на пару минут – попросил 53-ий напарницу и направился в туалет для персонала. Зеркало, бледное от злости лицо с играющими желваками. Твари – повторение шепотом до бесконечности и гнев на грани слепой ярости. А вот и наш крутой паренек – прозвучал голос за спиной. Все имеет свое продолжение и иногда не закономерное, охранник Гена и эти две чуши. Выйди за дверь и никого не пускай – сказало это существо и подошло к 53-ему. Что делать будем наш хамоватый работник? У нас нет видимой проблемы. Но это ты так думаешь – 53-ий посмотрел в эти расшатанные глаза ничтожества на разрыве.


Не совершайте опрометчивых поступков, не стоит портить себе жизнь. Они просто рассмеялись. Я достану свой член, и ты сыграешь свою партию на флейте, а все это быдло будет смотреть на то, как ты сосешь – он начал расстегивать ширинку. 53-ий усмехнулся и резко заехал ногой в пах подонка. Затем набросился на второго урода, схватил его за волосы и размазал морду по кафелю. Где твой папа педераст? Где все паскудное дерьмо, что окрыляет тебя? Ты слышишь меня сука? Это сейчас нет боли, но она вернется. 53-ий стал бить, не отдавая себе отчета в чудовищности нанесенных повреждений, кровь залила пол, а он продолжал наносить удары. Все прекратилось, когда вбежала охрана и оттянула его от окровавленных тел, он тут же успокоился и уставился на Гену. Пусти в раздевалку, переоденусь перед собеседованием с учредителями нашего заведения. Вызывайте скорую.


Выдох. Все идет так, как должно быть. Переодевшись, 53-ий вынул сверток из шкафчика. Оглянувшись, аккуратно размотал, там лежал черный Глок и запасная обойма. Не быть убитым, значит убить самому – он усмехнулся, предвкушение блестело в глазах. Он вышел и в сопровождении охраны направился в офис дирекции. Дверь открылась, бледное искаженное испугом лицо заведующего и четверка угрюмых палачей вывозящих проблемных людей за город.  Вот он – проблеял заведующий и исчез за дверью. 53-ий осмотрел сидевших, достал пистолет и выстрелил в первого, голова смешно так откинулась и мозги брызнули фонтаном. Далее пошло настоящее мочилово, пленных и раненых не брать в отмороженное искусство. Дымили сигареты, поблескивало золотишко, текла обильно кровь из тел. Вряд ли кто сейчас осмелится заглянуть и сменить остывающий кофе, поинтересоваться делами. 53-ий подошел вплотную к трупу, взял тлеющую сигарету, жадно затянулся. Оставалось не многое обследовать трупы им то, уже нет дела до бумажников, нательных крестов, оружия и кредиток, в баре он взял бутылку вискаря порядочно отпил. Земля вам пухом пацаны – сказал он на прощание. Собрал в сумку не хитрый скарб и исчез за дверью соседнего кабинета, где было окно и свобода. Прощай город миллиона башен. Человеку остается бежать, далеко, далеко за черту злобного мегаполиса. Дальше сточных вод, к океану на атолл, чтоб стать ценителем вина и крабов.


Наступает момент, когда мы осознаем, что уже не пьем шумной компанией, не перекидываемся в картишки, не создаем пожарища женских душ. Вот такой то, момент наступает, в котором нет пресыщения. Просто надо допить остатки некогда полной чаши и отправиться кто куда, на поиски Атлантиды, за чашей Грааля или в кино, на очередной попкорновый сеанс. Ирландец вечно не трезвый баловень судьбы и трудный ребенок в одном лице, он, конечно же, всегда рад уезжать. Наверное, такова его натура, кочевник одним словом. Сидим, допивая молчание пустых фраз. Ирландец говорит – Что родина, блин родина. Но надо ехать, там ждут яркие огни праздников, но с другой стороны, там не осталось нас, какими мы были даже вчера или сегодня. Там живешь мечтой, а здесь реальной жизнью. Там нет троллейбуса к океану.


Изначально слепота любого зрячего безгранична, поэтому узреть слепость свою невозможно. Боль, боль, чертова, проклятая, тупо ноющая. Меня не лечит джаз. Ломает и попытка двинуть в сторону собрания единоверцев, а там экстаз молитвы, молебен, зрачки расширены, пена, понос, и как осознать, что снизошло? Просветленные, но пустые. Они знают наизусть заповедные ответы. Кто выше? Но как? Как можно быть выше себя? Ломает. Истерика в центре зала ближе к первым рядам. Впервые ненависть страшна, а терпение страшит. Меня затыкают словами-брошюрами, а когда это не помогает, наотмашь Библией. Но за всей этой праведностью, блаженством, бдением, кроется тайна! Реально то, что я сторчусь и сдохну смердящей крысой, или меня раздавят за долги, потому что не чего отдать, а душа бесценна. Она ничего не стоит, поэтому дьявола нет!


Экзорсизм, изгнание свиньи в пучину вод. Слабость в том, что ждешь сильного или знаешь, он есть. Меня можно превратить в фарш, замучить пытками, сделать калекой, жалко подыхающим у врат храма на паперти, но дух мой не подсадишь на чуждую масть. Только находясь на грани меж светом и тьмой, понимаешь, что жив, и хлебнув света, чувствуешь жизнь, и, окунувшись во тьму, осознаешь, как она уходит сквозь сжатые кулаки. Язва замолчал. Не каждому дано жить, всего лишь единицы наделены жизнью, и могут доходчиво закричать. Я живой! Эфир погрузился в  рок н ролл, нещадно бьющий время своей молодостью. Близилось утро и Язву безудержно понесло.


Ладно, к чертям наркоту и тайны сектантов. Хотя мои знакомые попали под знамена адвентизма и очень довольны, там полно молодых не адекватных девушек. Язва усмехнулся, закурил. Здорово, когда нормален. Здорово, когда ты единица общества, когда ты уверен, что среди людей, таких же нормальных как и ты. Обуреваем теми же страстями, проблемами. Говоришь и растешь по правилам, в тебе есть все необходимое, ты востребован своей кастой, такой же универсал, как и швейцарский ножик. Ты не знаешь о смерти внутри себя. Глядя поутру на свое отражение в зеркале, видишь лишь умытое, побритое или измятое лицо. Глаза не пылают агонией мозга, чернота зрачков не скрывает скелеты, трупные пятна. Дыхание не отдает тленом, ты доволен собой. Язва рассмеялся. Но что-то происходит. Эта идиллия исчезает, остается лишь пустота без электричества. Все в один миг растворилось, даже отражение в зеркале, и что теперь? Ожидание и жуткий страх перед чем-то впереди или позади. Язва закурил.


Это хуже чем ломка, самая подлая, страшная ломка, потому что в тот момент загораются глаза, и ты обязательно умрешь молодым. Не зная ничего жизненно важного, но с тайной, в твоей смерти затаится драма и интрига, значит не зря, не в пустоту. Зачем что-то еще? Или это цель догнать? Быть первой лошадью, оправдать не видимые ставки, окунуться в лучи софитов, игра не более. Черт возьми, трудно свыкнуться с ролью этого корм проекта в режиме реального времени. Где плюшевые девочки с достатком воспитываются для золотых мальчиков с состоянием. Их кровь, порода, семя, мысли калибруются скрупулезными родителями для большого будущего. Это селекция быта, выводящая прогрессивных свиней социума, которые делят мир на тех, с кем ты не хотел быть и кого открыто ненавидишь. Все братцы, утро наступает, пора сворачивать шатры пестрых безумств. Скоро придет хаос царствующего порядка, до следующей ночи. Язва зевнул, закурил последнюю сигарету, сладко потянулся. Теперь домой – прошептал в полголоса он.


Раннее утро, еще серое, сонное, сырое. Пустое метро, одинокий безучастный милицейский патруль и три чашки кофе. Равновесие между усталостью и  сном, скоро ты вернешься домой. Город пуст. Пустынные улицы с потускневшей зеленью, редкие машины муниципальных служб, еще целый час до пробуждения, а сейчас нет жизни, людей, суеты. Только вот эта выжившая в войне санитарных зачисток дворняга на трех лапах, провожает тебя домой, в ее глазах боль и мольба о краюхе хлеба. Лифт отключен и приходится мулом пересчитывать ступени, это восхождение утомляет и даже раздражает. Сон в конце пути, ждет награда своего героя, вот открывается дверь и вместо покоя. Марго?


Марго пьяна больше чем надо и возможно. Она хохочет как дурнушка, слюняво лезет с поцелуями, руками в штаны. Вдувает тяжелые порции страсти в уши, грызет до крови мочки, рычит, кусается и снова ее разбирает смех. Язве удалось высвободиться из этих объятий лишь на кухне, и початый коньяк был кстати. Пропустив пару добрых порций, Язва не придал значения уменьшительно-ласкательным издевкам с ее стороны. Я к тебе насовсем, навсегда. Я вдруг поняла, что это любовь – Марго залилась звонким смехом. Ты же, правда, меня любишь? Язва закурил, снова выпил коньяка. Как это понимать? С утра озарило любовью, а ночь не спала, мучилась? Марго, что за балаган тут происходит? Марго закурила, шумно выдохнула, продолжая глупо во все зубы лыбится. Догадайся, о великий повелитель живого эфира – и снова ее разобрал смех. Пьяная дура – Язве пришлось тянуть ее в ванную и как-то зафиксировать под холодным душем. Марго отчаянно сопротивлялась, посылала в откровенно не близкие места.


Дымит сигарета, пахнет свежезаваренным кофе, стучат зубы Марго. Сна, как и не бывало, потому что, на кухне стоят два тяжелых, черных чемодана под завязку набитые сотенными Франклинами. Муженька моего боевого грохнули товарищи по оружию, а что мне делать, вдовушке безутешной? Язва посмотрел на чемоданы – Ну ты и взяла общак. Послушай я мастью не крещеная, мне сам бог велел взять содержимое. Вот деньги не малые, понятное дело исчут их, вот ты и подумай, как нам следует поступить. Язва продолжал буравить взглядом чемоданы. Марго общак нельзя красть, за это карают. Пойми вычислить нас дело одного часа, а когда они сбросят ментам ориентировку с премиальными, нас очень быстро найдут. Это не кино с голливудских холмов. Все-таки ты поможешь слабой женщине за вознаграждение, или будем здесь на измене сидеть? Слабым женщинам не помогают, их используют – ответил Язва. Марго обиделась. Погоди ты с нервами, подобное так не решается. Деньги у нас не малые, принадлежат криминалу, то есть суровым дядям с пистолетами. Черт уже страшно. Сейчас надо сделать пару звонков, а после решим это шальное везение.


Океан, живое существо поглотившее линию горизонта. Манящее своей далью, пугающее этой неизмеримой силищей, это целая вселенная в которой теплится жизнь, сокрыты загадки не доступные нашему разуму. Куришь одну за другой, мыслей как таковых нет, это созерцание пустоты. Человек стал по воле случая жестоким, хладнокровным убийцей без дрожи в руках, надо пить водку и вопрошать – Что делать? 53-ий закурил, и солнце скрылось за тучами. Наверное, будет ранняя осень, почему-то такое предчувствие гложет, в нем тревога – прошептал он. Раздался звонок. Слушай и запоминай. Бегом ко мне, есть очень заманчивое предложение, и еще разыщи Серого, все увидимся – голос Язвы смолк. 53-ий почесал затылок, медленно переваривая смысл сказанного и зачем искать Серого.


Юный ромалэ, копченый, как и другие черноголовые, презирающий все окружающее, потому что он избран, красть, разводить и резать при случае всех лохов мира. Если ты не цыган, то ты уже обманут судьбою, коротко и ясно звучит заповедь цыганского поселка. Он смотрел на 53-го, что-то подсказывало юному ромалэ, что у данного человека есть деньги в сумке. Подав знак еще трем таборным братьям с холодным оружием, он засеменил следом за 53-им. Ведь любая дорога всегда на изгибе приводит к точке, где начинается разбой. Малолетние разбойники еще не догадывались, какой жестокой не литературной трагедией закончится для них этот злосчастный день.


Жертва шла не спеша по пыльной дороге поселка, там впереди уже виднелись многоэтажки микрорайонов. Оставался небольшой, глухой отрезок пути и вот лох повернул к подземному туалету, строению времен светлого будущего, так и не достроенному, но порядком загаженному. Цыган благодарил свое везение. Дело понятное, на лице не часто проглядывает род занятий индивида, вот если бы мамаша юного разбойника взглянула профессиональным оком на 53-го, может все вышло иначе. 53-ий спокойно справил малую нужду, с отвращением обозревая окружающее дерьмо, расстегнул сумку, прикоснулся к рукояти пистолета. Эй, лох деньги давай! 53-ий улыбнулся – Шли бы вы детишки детством наслаждаться. Мудила, да тебя раком сейчас поставят, потом очко не заштопаешь! Возник пистолет, и грянули выстрелы. Курчавая голова налетчика забрызгала его соплеменников, которые бросились кто куда, но даже цыгану не под силу обогнать пулю. Выстрелы до последнего патрона в обойме, два трупа в луже мочи, их раны ужасны. Одному раздробило позвоночник, а болтливому разнесло голову, третий истошно вопит, держась за живот его секунды сочтены и затейник крысенком в углу, уже пахнет молоком и испугом. Вот и все Будулай отплясал ты свой танец, пришла смерть к тебе, встречай тетку. 53-ий рукоятью пробил череп цыгана и направился к выходу, их найдут не скоро, когда собаки начнут выть.


Все уже расставлено на свои места, вот миллионы долларов, это общак. Марго курит, ее глаза скрыты за темными стеклами очков, она напряжена и не сводит взгляда с денег. Язва прошелся по комнате, сел в кресло закурил, мысли набегали, но все пустое. Слышен гул города, в такие моменты, кажется, что будешь, застигнут врасплох. Сидишь, куришь, а там войдут бесшумно, и произойдет выстрел. Язва посмотрел на чемоданы, затем на Марго. Слушай, мне это начинает надоедать, если страшно дверь там. Хватит меня мучить расспросами, мужа завалили, факт. Я пришла, а там чемоданы, что еще надо? Общак это или касса, какая нахрен разница, это новая жизнь, понимаешь, иная! Язва почесал лоб. Ты права, просто такое выпадает не каждый день, к подобному трудно привыкнуть. Я волнуюсь, может, началось или все забыли, кто знает? Мы знаем. Деньги при нас и все остальное решаемо, за это стоит рискнуть и точка.


Раздается звонок, на пороге 53-ий, бледный с сумкой в руках, он ничего не говорит, идет на кухню, залазит в холодильник, после замечает коньяк. Пьет жадно с горла, бутылка пустеет он остается трезв. Ты чем порадуешь? – спрашивает он. Раздается еще один звонок, это был Серый. Плавает в лучах потревоженная пыль, все присутствующие поставлены перед фактом. 53-ий однозначно выразил свое согласие, даже не поинтересовавшись о происхождении денег. Удивил Серый, который тут же сказал – Почему бы и нет. Язва посмотрел, не веря своим глазам. Значит ребята авантюристы, я получаюсь очень пугливым человеком. Простите, вам, что действительно наплевать? Наличие этих денег и так ставит на нас крест, это стало действовать, как мы только появились в этой квартире. Криминал стоит за ними или рабочая сила, смысла нет. Главное сколько и как мы поделим это. Серый поднялся, закурил – Если твоя знакомая не жадная, я готов помочь ей в нелегком предприятии по вывозу данной казны, хоть на Аляску, скажем за четверть миллиона. Как вы смотрите на это любезная Марго? Язва посмотрел на 53-го, тот кивнул на Марго. По рукам, господа хорошие. Теперь надо решить проблему выноса и безопасности.


Дело пошло, через двадцать минут все было готово. Серый осмотрел новоиспеченных авантюристов. Значит, деньги распределены. Теперь Марго. Тебя знают в лицо, поэтому ты и многоуважаемый господин Язва, будете уходить чердаками. Главное выйти через пару подъездов, лишняя перестраховка не помешает. Далее 276 маршрутом выберемся на окраины. После дачным поселком к океану и можно сказать на этом все, мы свободны. Неподалеку от маяка, там, где начинаются дюны, есть заброшенный рыбацкий поселок, очень хорошее место для отсидки. Переждем лихие времена, а после кто куда. Возражения есть, или план немедленно приводим в действие? Остальные, молча, приняли условия данной игры, собственно альтернатив не существовало.


Исчезают, сменяя друг друга светофоры, машины, дома, люди. Уходят в небытие формы и образы, оставляя не память о себе, а так осадок. Ты уезжаешь и это, кажется навсегда, более не бывать у Эзопа, не слышать игры Тезки и хмельного Ирландца, этот город уже не твое лежбище. Он чужой, готовый раздавить любого инородца бездушной громадой заоблачных башен. Гул электромотора, лента дороги, малочисленные пассажиры едущие навестить свои земельные участки. Шумных, говорливых отдыхающих нет, да и не было. Ведь океан мертв. Там яд токсинов, кислота, грязная пена. Мертвые дельфины, чайки, киты и бесконечные дюны, может живые. 53-ий усмехнулся. Он грустил, был в печали, чувствовал талую воду в глазах. Сожаление и деньги в руках. Кажется, ты покидаешь свою колыбель и идешь босым по битому стеклу судьбы. Слабость и нотки странной детской беззащитности, а там за плечами восемь трупов с пулевыми отверстиями, что же ты малый так запутался?


Поселок действительно был давно покинут обитателями. Большинство построек имело вид руин, и вообще видимая заброшенность этой богом забытой дыры, навивала безысходную провинциальную тоску. Не Хилтон – Марго осмотрела окружающее убожество. Как бы это не выглядело, но нам придется здесь некоторое время пожить, так что запасайтесь терпением господа авантюристы. Язва усмехнулся, подхватил сумки и исчез в темном проеме двери. Серый пожал плечами, как бы отвечая на внутренние противоречия, на данный момент он просто хотел вернуться домой, лечь на пол и закрыть глаза. Хотя вероятность очередной встречи с девушкой по имени Карина существовала всегда, но это уже не беспокоило.


Язва стоял, подняв руки вверх. Темный ствол с привинченным глушителем уперся ему в грудь, где-то, наверное, и есть люди способные уйти от пули, но надежда на осечку, была столь велика, что становилась несбыточной. Это все – выдохнул Язва, чувствуя толчок в левой стороне груди. Он осел, с каждым выдохом выплевывая теплую душу. Пожалуй, сейчас, все вдруг по мановению неведомой силы стало на свои места. Вот черное, вот белое, вот абсолют истин. Лицо убийцы, на которого смотришь с презрительным прощением. Слова и поступки, спаянные в жизнь, судьбу, самооценку, какое же загадочное чудо, эта ускользающая жизнь, которую мы просераем, растрачивая попусту. Ответ в чем смысл жизни, принесла смерть, ангел с губной гармошкой и пачкой сигарет. Собирайся паренек, не спеши, главного не забудь, а я покурю пока. Секунда и тело стало обыкновенным футляром, в котором пустота. Посмотрите на мертвеца, и вам все станет ясно, душа ушла.


Убийца вышел во двор и направил пистолет на замеревшего 53-го. Появление столь судьбоносного персонажа, конечно же, было полной неожиданностью и при наличии огромных деньжищ на руках, сводило переговоры к тупому взгляду выхватившего пулю. Выстрел и не стало 53-го, который мгновенно умер, не узнав квинтэссенции предсмертных трансформаций, визуальных метаморфоз, цены бытия. Полезное присутствие мыслей перед обрывом обошло стороной этого человека, да и он не в обиде был.


Серый застал финал произошедшего. Спина убийцы и камень намертво врос в руку. Удар в висок, никакой борьбы, только глаза испуганного выродка. Камень глухо ударяет в череп. Кровь брызгами на руках, липких ладонях и тут просто теряешь контроль. Происходит смещение порога жестокости, в голове и по нервам, в кровь вползают судороги ледяного адреналина, это первобытная ярость, агрессия зверя. Осознание приходит после. Яркой вспышкой и реальность ужасает, кровь, мозги, расколотый череп мертвого человека, ты ли это сотворил? Пробивает дрожь, подступает рвота, закат мутнеющего рассудка и головокружение вопросов. Убиты друзья, происходит безумие. Ты сходишь с ума, рука берет пистолет и затыкает за пояс, после отираешь с отвращением кровь, плюешь в носовой платок и трешь, трешь.


Сильно бьют в затылок, меркнет свет, будущее есть черная пустота, там ты безразличен ко всему, потому что тебя не существует. Голоса, хлопки шампанского, вспышки света, разные люди о чем-то живо говорят, произошедшее их сильно поразило. В самом начале маслянистые пятна, плывущие в темноте, затем они упорядочились, в четко очерченные тени и медленно проникал дневной свет с каждым ударом сердца. Тук и светлей, тук и уже серое, бледное, сумеречное и там, там вдалеке проглядывает голубое небо, слепящее солнце. Чувствуется соленый, резкий ветер, рокочет хрипло прибоем океан.


Ну вот, молодой человек пришел в себя. Улыбчивое лицо Аскера, серьезная Марго с бокалом шампанского, кто-то протягивает сигарету. Покури, ну чего? Затянись. Серого подняли на ноги, но он не смог устоять и, пошатнувшись, упал на колени. Настала тишина, в которой лишь гудел ветер. Серый тряхнул гудящей головой, и все тело прошила острая боль, затылок кровоточил. Дайте любому мало-мальски схожему на человека индивиду денег, а после попробуйте отобрать. Вот этот человек проиграл мне душу, в чем он и расписался в соответствующем документе. Да, мне досталась душа, настоящая, живая, человеческая. Но зачем? Спросите вы меня. Я хотел почувствовать себя всемогущим. Сочтете меня безумцем? Но это не так. Конечно на первый взгляд полный абсурд, но только на первый, не в этом суть господа. Я нашел человека с определенной ценой. Умного, изворотливого. Видели бы вы выражение его лица, когда я отказался от денег и ему подали договор о продаже души. Но и тут он понял, что играет на жизнь, свою жизнь, собственно как и все мы.


Аскер рассмеялся. Достаточно одного и наживки, это познавательно наблюдать, как мы падки на блеск чужого золота. Люмпен, именующий себя Мерлином, предлагает мне свои услуги и что же? Он квалифицированно расчленяет одного крысеныша,  которого мы долгое время не могли разыскать и тут на сцене возникает всем известный Сигизмунд. Аскер посмотрел на Марго.  Мы имеем две сюжетных линии, чертовски интересно. Мавр гибнет от карающей длани Мерлина, великий он маг, я начинаю в это искренне верить, как собственно и в жадность людскую. Он подошел к Марго. Согласитесь, математика довольно точная наука, если есть четыре чемодана денег, то они не могут превратиться в два, ведь пропадают большие деньги. Правильно для этого мы находим стрелочников, чтобы скрыть следы своей алчной натуры за спинами других. Данная игра просто фантастически увлекательна. Персонажи подобраны с филигранной точностью. Паренек, лежащий тут неподалеку, до всего произошедшего успел порядком наследить. Он нанес мне кровную обиду, покалечив моего брата и хладнокровно застрелив четверых лучших из моих людей. Аскер усмехнулся, волею судьбы он оказался привлечен к ответу. А в доме находится труп довольно известного человека, мне искренне жаль его, но он много болтал в своем эфире и тоже любил шальные деньги. Аскер посмотрел в сторону Марго – Ну это твоя заслуга. Мастерски развела этих людей и кинула меня на порядочную сумму. В самом начале я просто хотел почувствовать себя всемогущим, планировал одну смерть. Теперь же я диву даюсь, насколько сильны невидимые нити судеб и как хитроумно они переплетены.


Серый понял что пора, он вынул пистолет и начал стрелять в мишени, пусть судьба слепо играет дальше. Послышались ответные выстрелы. Пуля пробила легкое, следующая обожгла ухо, после сильно дернуло плечо, и Серый повалился на спину, глаза сильно резануло цветом неба, щелкнул пистолет. Мир звуков жил матом, болью, угрозами, феней. Человек умирал от ран, а остальное теряло все возможные смыслы. Возник Мерлин – Серый дал мастер класс, уважаю. Лихо ты сыграл напоследок. Семерых положил, практически сказка. Мерлин закурил, хитро прищурился – Хочешь, исполню последнее чудо. Смотри. Послышался хлопок в ладоши.


Сумерки, отсвет уличных фонарей. Тысячи окон, в которых горит свет. Ключ входит в замок, срабатывает механизм и вот ты дома. Включаешь свет в прихожей, снимаешь обувь и стягиваешь носки. Шлепая босыми ногами по полу, идешь на кухню, заглядываешь в холодильник, обнаруживая не допитую бутылку пива и засохший, заплесневелый сыр. Берешь пиво и пьешь, чувствуя на языке горечь. Садишься на табурет и глядя в черноту окна лицезреешь свое отражение. Дым сигареты, которую когда-то давно выкурил, молча, не слушая радиоэфир и свои мысли. Сколько так распылится времени в никуда? Усталость клонит в сон. Вяло шаркая, направишься в зал, ляжешь на черный паркет, закроешь навсегда глаза. Чудо, просто чудо. Лежишь, из пулевых стигмат сочится густая, отдающая медом кровь. Ты умираешь не мучимый страхом, сожалением, совестью, любовью. Отыграл, не смалодушничал, на бис не повторишь, в выражении лица святая безмятежность детского сна.


Звучит напоследок блюз. Тезка и Ирландец, дошедшие до половины бутылки текилы, теребят струны, с невнятной хрипотцой напевая англоязычие сумбурного текста. Пока история о них. Они живы и живут в одиноком свете софита, который может быть единственный спасительный островок света в царстве пестрого маскарада анархии и хаоса.


Жизнь идет своим чередом, от пролога к эпилогу. Излишняя театрализованность драматичного ума с лихвой окупается чернушным существованием в быту и беспрерывно в бессмыслице мясорубки войны. Но у женщин продолжают рождаться дети и происходят аборты. Многие все еще идут на работу в рабство «чтобы выжить» говорят они и торопятся на выборы, там еда, пляски, выпивка за счет заведения. Будут и те, кто шляется по крышам, не обнаружив своего места в толчее мира. Главное, что звучит блюз и пусть этот невнятный, пьяный голос порасскажет о солнце, звездах, мулатке, с которой валялся на песке и мял ее груди. Слушать ради закрытых глаз, память по той романтике, чего не мог и не сделал, а ведь стоило.


КОНЕЦ.