Русский детектив. 35 глава. первая сила

             Тридцать пятая глава
            
             ПЕРВАЯ СИЛА.

    
      …облава готовилась долго.
     Отважные рыцари долга,
     Мужи, золотые умы,
     Все шли, как один, против тьмы.
     Стоял в переулочке домик,
     Как будто на полочке томик
     Обычный стоит среди книг...
     Но тот, кто однажды проник
     Во мрак, в зазеркальные знаки,
     Навеки уже в полумраке
     Луной отраженных страниц
     Остался, не зная границ
     Меж явью и сном... Слишком долго
     Блуждали в преддверьи... А толка
     Добились? Добились. Увы,
     Все сны на земле таковы:
     Проснёшься – и вновь без ответа.
     Сон снился тебе, или это
     Ты снишься сейчас самому
     Себе?.. Не себе, а тому,
     Кто сон твой свивает в дурманных,
     В дурных измереньях, в туманных
     Зияньях кромешных миров…
     Но всё это разум и кровь
     Мутит, но ведь нам неизвестно
     Откуда всё это всеместно
     Сгустилось, и кем, и когда
     Рассеется?..  Или беда
     Вся в том, что и это задолго
     До нас, промыслителей долга
     (Надуманного, стало быть)
     Таинственно начало быть?
     Задолго до ночи, когда мы
     На тьму эту, сами подавно
     Во тьме, стало быть, потекли?..
     ***
     Двенадцать пробило. Зажгли
     На треть фонари потайные.
     Кто с гирей, кто с пикой, иные
     По свойски, чтоб наверняка,
     С дрекольем – привычна рука...
     Спал город, в жарищу намаясь,
     И мы, чёрной цепью сжимаясь
     Вокруг огонька в их окне,
     И сами как будто во сне,
     В каком-то кошмаре безмолвном,
     Бредовом, невнятицы полном,
     Шли строго... А со стороны
     Кто глянул бы, пусть не смешны,
     Но дики, нелепы уж точно,
     Предстали бы... Это заочно,
     В минувшее взор обратив,
     Я мог бы сказать – «Детектив»,
     Точнее, развязка, но – русский,
     По-русски нелепый и грустный,
     Чумной детектив... А тогда
     Куда не потешно, куда
     Как зябко и тошно под сердце
     Тоска подошла... По соседству
     Вдруг взвыл ещё, дурноголос,
     К луне потянувшийся пёс...
     ***
     И вышла луна... И проулок
     Внезапно стал светел и гулок,
     И шедшие тайно, кольцо
     Смыкавшие порознь, в лицо
     Друг с другом едва не столкнулись,
     И дрогнули, и отшатнулись,
     В другом заподозря врага, –
     Взвели фонари!..
     Недолга
     Заминка была... У «обьекта»
     Замешкались снова.  И некто
     Достал уже «фомку», как вдруг
     Запнулся – ворота на крюк
     Не заперты. Ходит вольготно
     В узорных железах щеколда...
     Гостей поджидаем? Ну-ну,
     А вот они, мы! Тишину
     Полуночи не бередя,
     Идём себе, мирно светя
     Фонариками потайными...
     ***   
     Но что это, – пусто?.. Ночными
     Глазницами тёмными дом
     Встречает гостей. На пустом
     Крыльце никого.  Нараспашку
     Все двери... Неужто промашку
     Мы дали, сглупа известя
     Кого-то из них, упустя
     Всю шайку при этом?.. Едва ли.
     Из наших никто бы не мог...
     И вдруг кто-то вспомнил: в подвале
     Сквозь ставни мерцал огонёк!
     И вот, изготовившись к бою,
     Булыжной дырой винтовою
     Мы ощупью, по одному
     Ввинтились в подвальную тьму,
     И тьма – ослепила!..
     ***
     Однако,
     Картинки загробного мрака
     Наивно себе представлять
     В огне баснословных жаровен.
     Нельзя без огня, но –  б е с к р о в е н
     Огонь тот, зачем распалять
     Младенческое воображенье?
     Нельзя, потому искушенье,
     Броженье в умах потому...
     Итак, мы спустились во тьму.
     И тьма расступилась...
     Пред нами
     Горело не адское пламя,
     Но ровный и мертвенный свет:
     В стене исполинского зала
     В панельной оправе мерцало
     Гигантское Око... Весь бред,
     Весь ужас той ночи, престранно
     Склубясь, проявился с экрана
     До самой мельчайшей черты:
     В сферическом, страшном обьёме,
     Экрана, в его окоёме
     Предстали все наши тщеты,
     Все наши окольные тропы,
     Все наши догадки и пробы
     Назойливый рок упредить,
     Все наши собранья, дозоры,
     И ночь, где мы сами, как воры
     Шли тайно – воров осудить…
     ***
     О Боже!.. Зачем и доколе
     Взывать к Тебе? Всё в Твоей воле,
     И, стало быть, воля Твоя
     И в этом узле бытия,
     И в этом кошмаре, с экрана
     Поёт нам, светло излиясь,
     О том, сколь темна, многогранна
     Твоя несказанная ясь...
     А может быть, в дикой гордыне
     Мы все тут извились, доныне
     Борясь с Сатаною, когда
     Однажды и раз навсегда
     Он в прах был спокойно повержен
     Тобою, Самим? Боже мой!..
     Но мы-то оружие держим,
     Но мы-то сражаемся с тьмой!
     Зачем, для чего ты охвостья
     Чудовища, сущего зла
     Оставил, чтоб страшные остья
     Пронзали нас, жгли нас дотла?
     Зачем Ты нам дал испытанье
     Для самых последних времён,
     Чтоб каждый соблазном роптанья
     И гордости был заклеймён?
     Зачем для последнего срока
     Ты срок уготовил Ему,
     Срок силы Его и порока,
     Его необорную тьму,
     Зачем это страшное Око
     Дозволил Ты, Боже, кому
     Вручил его?..
     ***
     Знаю, смешные
     Вопросы, для коих и нет
     Ответа здесь. Дали иные,
     Иной будет, дальний ответ,
     Там всё решено непреклонно,
     Там ночь источилась в мольбе,
     Там времени нет, время Оно
     Все сроки вращает в себе,
     Лишь здесь ими дол наш караем,
     А там Время Оно – всегда.
     Но в сроки последние, краем
     И к нам заглянуло, сюда,
     Проникло до самой изнанки
     Изношенную, до дыр
     Материю... Вот и обманки,
     Вот он и сквозит нам, тот мир,
     Частенько сквозит, но особо
     В последнее время, поглядь –
     Своё сатанинская злоба
     Недаром спешит догулять,
     Конец своей власти, однако,
     Предчувствует...Что же, и мы,
     Невольники этого знака,
     С оружьем пошли против тьмы... –
    
     Вот так и отвечу я: «Боже! –
     Скажу Ему – вот мой ответ:
     Все грешны, кто меньше, кто больше,
     Но свет Твой, пронзительный свет,
     Смотри же, он в каждой улике,
     Смотри, в каждом помысле он,
     Смотри, в каждой блещущей пике,
     На кончике самом  взострён!
     Прости, что из гнева и стали
     Мы свет иссекали, пути
     Иного мы здесь и не знали,
     Мы тьму изгоняли, прости...»
     ***
     Вот так и скажу. И ответа
     На слово безумное это
     Не знаю и знать не могу,
     Но в мареве донного света
     Отвечу еще и врагу!..
     А, кстати, где сам он? Манежа,
     Дурача нас, Сам-то он где же?
     Не может само по себе
     Гореть это мертвое Око...
     Да вот же он, Сам! – Одиноко,
     С улыбкой на тонкой губе,
     Сидит себе, гад, Вельзевульцем,
     И щупальцем-пальцем за пультом
     Колдует – напротив, в углу.
     Тихонько сидит, неприметно,
     В бородку свою чуть заметно
     Улыбочку пряча... Гляди!
     Да это же тот, что с позором,
     С бредовым своим  м ы с л е з о р о м
     Был изгнан когда-то!..
     Пути
     Господни неисповедимы,
     Воистину!.. Нами ж судимы
     Опаснейшие из химер,
     Отныне наш суд?.. Инженер!
     Проклятый!.. Мы остолбенели.
     А он за мерцаньем панели
     Язвительно, как и всегда,
     Глядит себе, призраком зыблясь,
     И гаденько эдак излыбясь
     Рукой помавает – сюда,
     Пожалуйте, мол, дорогие,
     Заждались, мол, вот, мол, какие
     Дела у нас нынче...
     ***
     Дела!
     Вот фокус-то в чём – зеркала,
     Расставленные по зале,
     Пространство хитро разверзали
     И скрадывали темноту,
     Рассеивая заэкранно
     Свечение, множили кратно
     Разломленную пустоту,
     И, малость освоившись, можно
     Смекнуть было – первое ложно,
     Как, впрочем, всегда и везде,
     О зале чудном представленье...
     Но всё-таки ошеломленье
     Довлело по-прежнему – где,
     В каком измеренье всё это
     Вершится?.. Тем более, где-то
     Ещё ведь какие-то здесь
     Таятся подземные залы?..
     ***
     У добрых хозяев подвалы
     Всегда, разумеется, есть.
     Но есть же пределы! И ставят
     На каменный, мощный фундамент
     Дома здесь. А ну-ка, давай,
     Пробей-ка бетонные своды! –
     Сейчас же грунтовые воды
     Строенье проточат до свай.
     Нет, что-то здесь мучило зренье...
     Бредок о дурном измеренье
     Всплывал... Или это во сне?..
     Но звал-то злодей в самом деле, –
     Манил нас!.. И мы разглядели
     Овальную дверцу в стене.
     Хорошая дверца, ажурной
     Увита резьбою, фигурной
     Окована сталью...
    
     Из тьмы
     В тьму новую ринулись мы. –
     За дверцею каменный, узкий
     Ходок, освещаемый тусклой
     Светильницей в самом конце,
     Привёл к новой двери... Рванули.
     И – в море огней утонули,
     В каком-то подводном дворце...