Индульгенция

               
                ИНДУЛЬГЕНЦИЯ


У меня потребность рассказать обо всем. Она просто прогрызла себе путь сквозь меня, особенно не заботясь о том, что думаю я на этот счет. Так что с Вами разговаривает именно она.

Вы знаете, что такое любовь? А что такое самопожертвование?
 
Для многих любовь – прекрасное чувство. Вырастают крылья, способные вознести вас на немыслимую высоту. Раз, и вы уже совсем другой человек, совсем непохожий на окружающих. И вы становитесь каким-то неприкасаемым. Раз вас не могут понять, то не могут и навредить. И вот вы летите к следующей отметке. Это когда любовь перерастает в самопожертвование. Многие не способны на дальнейший шаг. На нем приходится забыть о себе и отдать все тому, кого любишь. И без всякой уверенности на то, что он сделает то же самое.
 
И бывает, что выходит так, когда никто не виноват. Что-то там наверху напутали, и ваши слова улетают мимо, ваши поступки никому не видны, и самопожертвование не доходит тому, кому оно предназначалось. И чтобы вы не делали, становится только хуже.
 
Вот именно так я прожил свою жизнь. Не принося никому успокоение, я бесконечное число раз пытался что-то себе доказать. Но тщетно. Я ведь не способен был сам себе создать смысл, а поэтому был изначально обречен на забвение. Часть его я сам себе устроил, остальное, как цепная реакция от моего личного безразличия, становилась все больше, и словно раковая опухоль, пожирала меня день за днем. И в итоге ничего не осталось.
 
И теперь я существую только в виде нейронных импульсов.
 
Только одно светлое создание было в моей жизни. Большие зеленые глаза, нежные скулы. Пухлые, алые губки и необыкновенный, ангельский голосок. Как-то раз я очнулся, и не увидел ее рядом с собой. Потом все вспомнил и умер. Не сразу, конечно. Некоторое время я еще изображал из себя человека, но в тени невозможно долго существовать. Постепенно ты становишься прозрачным, невесомым, и в конце концов, жизни больше не за что в тебе зацепиться.
 
Мои последние мысли были о ней. Я даже не боялся. Просто лежал и ждал когда увижу свет в конце тоннеля.
 
Все вранье, сплошная ложь, даже не прикрытая смердящим кадилом. Нет ничего божественного под этим солнцем. Да и не под каким другим. Я даже усмехнулся, когда понял, как ошибается человечество, просто потому, что зверски боится смерти.
 
Я умер с мыслью о ней. И в следующую секунду был около нее.

Тьма…
 
Кошмарная, мерзкая тьма, которая обволакивает тебя, с единственным желанием – задушить. И тобой управляет только одно желание – поскорее выбраться из нее. Это как клаустрофобия, но без единого шанса на избавление. Все вокруг сжимается, и сознание превращается в маленькую, еле теплую искорку, которая может потухнуть в любую секунду. Тела уже нет, ты от него свободен, но еще так сильна привычка от его ощущения, и тебя преследует чувство вечного падения, которое иногда возникает в тот миг, когда засыпаешь. Вот только ты не свободен, это лишь иллюзия, и в следующую секунду ты понимаешь что угодил в трясину, уже готовую сомкнуться над твоей головой.

Вспышка света…

Я снова вижу ее. Она плачет. И мне от этого становиться нестерпимо больно. Да так, что никакая боль до этого момента мне больше неведома. И всего больнее от собственного бессилия. Я ведь стремился ее защищать, несмотря ни на что. Но мог ли я предвидеть собственную смерть. И что же мне делать теперь. Она лежит на диване, перед ней телеграмма. Там написано о том, что меня больше нет. Она вся смятая, со следами размытых чернил. Мне становится хуже. Меня, словно утренний туман, начинает уносить ветерком в какие-то темные дали. Я с этим борюсь, но проигрываю. Я тут новичок. Я не знаю законов этого мира. Я вообще ничего не знаю…

Тьма…

Я снова в ней. Она тянет ко мне свои щупальца, стремиться опутать ими плотнее, чтобы я не сбежал. Я кричу о боге, зову его. Прямо в эту темноту. Но в ответ только мое собственное эхо. И я проклинаю все на свете, все, кроме нее, моей любви, которая теперь стала единственным смыслом моей борьбы. И вдруг я понимаю, что давно уже мертв. Еще обладая телом, оставаясь для людей вокруг вполне похожим на них, я уже был по эту сторону бытия. Я вспомнил один день из своей жизни, когда сидя на лавочке в парке, я пытался найти то, что обрадует меня. Я смотрел на бегающих вокруг детей, девушек, проходящих мимо, возбуждая живой интерес у представителей другого пола, птиц, добывающих себе пропитание, собак, резвящихся на лужайке. И ничего. Пустота. Во мне так ничего не шелохнулось за половину дня, что я там просидел. Я оживал только когда вспоминал утраченное. И теперь, возвращаясь в памяти в те дни, я по настоящему жил, даже не обладая телом.
 
Вспышка света…

Она заплетает дочку. Отрешенный взгляд, механические движения. Она как я, только живая. А я бьюсь в конвульсиях с другой стороны зеркала, не в силах прорваться к ним. Я умоляю все на свете, чтобы хоть на миг ощутить их прикосновение, но все на свете, как всегда молчит. Я успокаиваюсь. Все-таки, я не что иное, как нейронный импульс. Я существую только в виде какой то аномалии, которая все еще думает. Я не понимаю собственную природу, не верю в то, что это моя отлетевшая душа, не верю в жизнь после смерти. Кроме меня тут нет никого.
Вдруг Она посмотрела прямо в мои глаза. Сквозь зеркало, безошибочно угадав то место, где они находились. Одинокая слеза скатилась по ее щеке. А я снова бился в истерике. Зеркало стало мутнеть, постепенно удаляясь от меня, и, наконец, исчезло, оставив меня в темноте.

Снова тьма…

Это была адская мука, все осознавать, без возможности на это повлиять. Чей-то злой умысел. И неоправданное искупление за мои деяния, совершенные при жизни, превращалось поистине в бесконечное покаяние. Но не к богу я обращался. С тех пор как я умер, я не просто не верил в него, я его презирал. В особенности за обманутые надежды. Я обращался сам к себе. Ничто так не наказывает, как собственная совесть. Я никакие боги не в силах снять с тебя этот крест. И нет палача беспощаднее собственных угрызений.
 
И не за любовь, и не за обманутые надежды я сам себя съедал, а за то, что вместо того, чтобы быть счастливым, я ждал еще большего счастья. Не бывает так. Счастье всегда рядом. И не нужно искать для себя оправдания. Никто, кроме тебя самого не сделает тебя счастливым.

Вспышка света…

Она стояла в ванной. Я снова был по ту сторону зеркала. Господи, будь ты неладен, как же она была прекрасна. Даже такая, с неисчерпаемой скорбью в глазах. Она опять плакала, расчесывая волосы. Они струились волнами из под ее рук и падали на грудь, смахивая слезинки, блестевшие в лучах заходящего солнца. Моего солнца. Я чувствовал, что больше не вернусь, и повинуясь какому-то странному порыву, потянулся к ней. Сил моих хватило только на то, чтобы на запотевшем зеркале нарисовать сердечко. Мое сердце, навек остывшее и уже неподвижное, но все еще полное любви. Потом меня что-то позвало назад, и последнее что я увидел, был ее изумленный взгляд полный несбыточной надежды. Может теперь мне удалось хоть как-то поддержать ее в одиночном отчаянии.
 
Тьма…

Наверное, это была расплата за сердечко на зеркале. Трясина над моей головой сомкнулась, всасывая меня в свое душное нутро, и я перестал существовать. Мой импульс, какое-то время продолжающий жить, наплевав на все законы вселенной, наконец потух, подарив мне забвение и вечную тишину.

- Прощай, любимая…

И всё...

                ***

Я проснулся в диком холоде. Вокруг была тьма, только огонек зарядки ноутбука одиноко мигал на столе. Вторая половина кровати была холодная. Впрочем, как всегда. Я уже давно Ее потерял. Я курил и смотрел в потолок. В жизни, из всего ее разнообразия, не встречается двух одинаковых дней. Но когда знаешь свое будущее, страстно желаешь его не допустить. Особенно такое, которое ждало меня. Уж лучше умереть, пытаясь что-то изменить, чем безропотно ждать своей участи.

Через три часа я уже стоял у стойки регистрации, сжимая в руках билет на самолет. Я жутко боюсь летать, но еще больше боюсь темной воды мертвого болота. Я летел к Ней, без всякой надежды на понимание, но с твердой уверенностью в своей любви.
 
А там будь что будет…

                г.Сочи, 23 марта, 2011 г.