Трогательность

1. Вне темноты

     Зойка засиделась у нас в гостях допоздна. Начал моросить мелкий дождь, затем, в лучших питерских традициях, он сменился откровенным хлестким ливнем. Мы с подругой Аней жили тогда в центре, а Зое предстояло возвращаться на окраину. Опасаясь, как девушка доберется до дома, мы с Аней поехали ее провожать.

     Моя загостившая у нас подруга, увы, с десяти лет не видела мир. В подростковье ее нервные окончания сыграли с ней злую шутку, постепенно "отключая" ответственные за зрение участки. Между прочим, подобная оказия случилась и с ее сестрой, у которой, однако, осталось частичное зрение. И лишь Зоя из них обеих смогла достаточно хорошо адаптироваться к жизни в социуме, а сестра ее добровольно ушла в женский монастырь.

     Зоя приехала в Питер семнадцать лет назад из села на Белгородчине, где она  чувствовала себя совершенно не в своей тарелке: село требует крепкого здоровья и сильных-умелых рук, а не интеллектуальных поисков и хлипкого самочувствия, тем более сельчане не привыкли к праздному существованию слепоты. Вот девушка и решила приехать в город поступать в пед, на отделение тифлопедагогики. Родители, скрепя сердце, отпустили незрячую дочку, мать долго голосила до, во время и после поступления, а также при отъезде, когда дочь-таки заняла одно из бюджетных мест. Мама уехала, Зоя осталась в городе на Неве.

     Ей было тяжело привыкать к суете северной столицы. Благо, родители в свое время поместили дочь в интернат для потерявших зрение, где воспитанников долго и терпеливо учили адаптироваться к миру зрячих: от робких хождений по стеночке и вздрагиваний от случайных звуков и прикосновений до почти уверенного прямохождения и развития умений слышать звуковой сигнал светофора, читать и записывать текст шрифтом Брайля*, на ощупь быстро одеваться, готовить еду, прибираться по дому и подбирать себе одежду.

     Зойка сравнительно быстро адаптировалась в интернате и вскоре стала всеобщей любимицей, а после дерзнула (сама!) поехать поступать в незнакомый большой город. В течение ее первого курса Зоина мать сперва рыдала в страхе за дочь, затем удивлялась Зоиным успехам, а по окончании была просто в шоке: дочь не только не пропала в сумасшедшем городском ритме, но и получила два красных диплома - за бакалавриат и магистратуру. Зоя и на этом не успокоилась, решив окончательно оставаться в Питере, однако это было непросто.

     Во-первых, никто здесь никого не ждал. Тут и зрячему-то тяжело, не то что слепому. Люди жили и выживали, расталкивая потными локтями тех, кто раньше них мчался к кормушке в виде удачной работы, удобного жилья и симпатичного спутника жизни. Зоя, впрочем, никому дорогу не переходила, а жила себе и старалась думать о высоком, она была верующей.
    
     Во-вторых, сама Зоя иногда скатывалась в болота пессимизма, особенно когда ее, незрячую, не пропускали машины и пешеходы, и более того, когда в общественном транспорте чья-то рука без зазрения совести лезла к ней в сумку, рылась в ее вещах и похищала самое ценное: постоянно нужный аудиоплейер и диктофон, мобильник - единственное тогда средство связи с родными, даже кошелек с мизерной пенсией по инвалидности.

     Казалось, можно разувериться в людях после такого. Но судьба еще раз существенно тряхнула ее: когда на десятом году жизни в Питере Зоя попала-таки под государственную городскую программу расселения долгоживущих в новые места жительства. И девушку поселили в комнате, отданной ей в собственность, правда, в одной кватире с алкоголичкой. И началось! Постоянно воняющая перегаром жиная баба нещадно гоняла незрячую соседку: "туда не ходи, этого не трожь, ах - тебе мои попойки не нравятся, поговоришщь еще у меня, и гостей к себе не води, знаю таких - вечно пуськами прикинутся, даром что инвалиды...". Словом, не жизнь, сплошной ад.

     Вот и пришла Зойка к нам в гости оклемываться от всего этого. Запекли в духовке рыбу - золотистый лосось, обложили картошечкой, сбрызнули лимоном, сделали соус типа ткемали, сверху еще зеленью обсыпали... Хряпнули винца для настроения, выпили за удачу Зоиной аферы: надумала подруга продавать свою комнату - иначе не разъехаться с горе-соседкой. Так теперь та еще упирается - мол, я всех твоих потенциальных покупателей распугивать буду; ты их приведешь комнату показывать, а я специально сверх меры нажрусь да и выйду в чем мать... с матом!

     "Образуется все", утешали мы Зою, "На всякую дрянь свои хорошие люди найдутся - а комната в Питере много кому нужна, даже и на таких условиях. Быстро тетку на место поставят!". Зоя слушала и кивала. Много есть она не могла - соблюдала пост.

     Возвращаюсь к началу; вышли мы Зою проводить. Анька, другая подружка моя, сердобольная девица, и такая рассеянная иногда. Она очень искренняя девочка, всего восемнадцать, но начитанная, как выпускник иного вуза. И очень любит сопереживать близким и незнакомым людям.

     Нюта решила с нами поехать - так и проводили мы нашу Зою аж до самого подъезда. Подошли к их дому - обычная пятиэтажная "хрущевка", на третий этаж без лифта. Правда, Зоя просит с ней не подниматься на этаж, чтобы не встревожить ее как всегда подвыпившую соседку ("Она если в раж войдет из-за гостей, так совсем мне жизни не будет до самой продажи комнаты"); понимаем и посему болтаем у входа в Зоин подъезд.

     В парадной относительно чисто, на окнах цветочные горшки - люблю эту питерскую подъездную эстетику! Однако же, темно везде, и Аня не выдерживает, сочувствуя Зое:

     - Зой... Ты там, когда будешь подниматься к себе на этаж, осторожно, а? Просто у вас здесь света нет, может, лампочку вывинтили?

     Я даже в темноте чувствую, как Зоя улыбается.

2. Диссертация и зубы

     Вы знаете, что такое разгар сдачи диссертации? Беру самый первый уровень – кандидатскую. Уже здесь вы ощущаете жуткую запарку – надо не только окончательно и неоднократно проверить весь текст на предмет ошибок и неточностей, параллельно обзвонить всех – научрука, рецензентов, оппонентов, секретаря диссертационного совета и прочих – но и оставить время (силы, нервы), на любимого себя – то бишь элементарно высыпаться хотя бы по три-пять часов в сутки, дабы не рухнуть от волнения на предзащите.

     Это проходят абсолютно все. Мало того, что на вопросы со стороны друзей и родственников: «Ну, как твой диссер?» и «Уже сдаешь, все готово?» хочется в ответ кого-то убить, тебе приходится лишь вяло улыбаться в меру оставшихся сил и беречь внутренние моральные резервы для собственно встречи с таинственными грозными членами Ученого Совета.
    
     Ну и, собственно, дом каждого защищающегося в этот период напоминает поле невидимого боя не то чтобы за великую царицу Науку – но просто за: возможность помыться-причесаться-прибраться-приготовить обед-накормить детей (если имеются)/мужа (если появился)/животных (если угораздило завести!)-собраться на выход-хоть иногда выспаться.
     То есть это время затяжной войны – кто кого – Наука реципиента и ее двигателя, или сам Защищающийся Диссертант одержит победу над Наукой в этой нелегкой схватке мышления.

     Именно поэтому мне показалось таким невыразимо трогательным, когда я, в разгар написания собственного будущего «кирпича» пошла в диссертационный зал библиотеки и попросила работу по соответствующей теме. Библиотекарь, весомо стуча каблуками, удалилась и через пять минут принесла мне по заказу нужный научный труд.

     Я читала его с полтора часа, затем, не взглянув на автора даже, машинально стала собираться – было пора домой, собирался дождь. Из-под бордовой обложки довольно тугой диссертации выпал мини-листок. Подняв его, я прочитала:

     "Сентябрь:

     - дописать последнюю главу и окончательно отредактировать
     - снова позвонить научруку насчет орг. вопросов на защите
     - спросить у ребят-выпускников прошлого года, как они защищались
     - связаться с оппонентами и М. О. насчет стенографии во время защиты
     -  кошке купить корм на месяц
     - заклеить сапоги
     - Димочке сделать зубы (давно собирались!)

     Сначала я узнала почерк, потом прочитала фамилию автора – Ирина Демина. Что-то знакомое! Это же фамилия ее мужа.

     Вспомнила: мы жили вместе на одном этаже студгородка, тогда Ира была старше меня на 7 лет, я начинала учебу, она заканчивала магистратуру. Закончив, вышла замуж за интересного человека – Дмитрий работал в журналистике и объездил весь Дальний и Ближний Восток (специальность востоковедение). Был главным редактором, корреспондентом и кем они оба только ни работали – Ира вела русский язык у иностранцев.
 
     Они с мужем оба такие воздушные, слегка оторванные от реальности, как кажется – а на деле такие хрупкие, ранимые и … прекрасные!  Оба увлеченные миром, Жизнью как она есть…

     А тут вот – проза жизни – сделать мужу зубы, и это в разгар написания диссертации! Помню, это тронуло меня до глубины души; я тогда поняла, что намного важнее дурацкой диссертации именно эта забота о самом родном человеке.

3. Собака в метро

     Я недавно почувствовала себя виноватой.

     Когда я утром заходила в метро (ехала на работу), со мною вместе на станции Парк Победы в вагон забежал… щенок! Он явно потерялся, вбежал в вестибюль станции почти в беспамятстве, если только так можно сказать о собаке. Оглядывался, искал, должно быть, свою маму.

     Я опаздывала на работу. Если бы это был не такой сумасшедший день (это была суббота, а это почти всегда нечто ненормальное!), я бы непременно вернулась и отвела бы щенка наверх, но он уже прошмыгнул на эскалатор.

     Впереди меня ехала какая-то бабушка, рыжий щенок боязливо жался к ее ноге, и я сперва подумала, что бедняга отстал от пожилой женщины. Когда мы подъезжали вниз, я удивилась и спросила, почему она не берет свое животное на руки – ведь щенок такой маленький и может застрять в ножницах полотна эскалатора – и этому вопросу страшно удивилась «хозяйка», которая недоуменно пробормотала:

     - Но это ведь не моя собака…

     Тогда я вручила бабушке свою сумку с учебниками и тетрадями (я всегда на работе готовлюсь к своим занятиям, благо учусь и работаю в одном вузе) и провизией, состоящей в тот день исключительно из банки кофе и пары пакетиков супов быстрого приготовления, и подхватила собаку. Как раз вовремя, поскольку надо было ступать на платформу станции.

     В вагон мы бодро вошли вчетвером – бабулька и я, испуганный щенок (он к тому времени уже вырвался из моих рук) и какой-то розовощекий парень, прижимавший к груди пакет. Щенок повизгивал и озирался. Его было ужасно жалко. На каждой станции он выбегал из той двери вагона, у которой стояли мы с бабулей, пробегал несколько метров по платформе очередной станции и вбегал в дверь справа от меня; он не понимал, что это был один и тот же вагон… А мы все, стоящие в вагоне, это понимали, но…

     На бедолагу смотрел весь вагон и все ему сочувствовали. Тот парень, что держал у груди пакет, стал поспешно его разворачивать. Достав бутерброд с колбасой, он положил еду на пол вагона, надеясь, что пес его съест. Щенку, однако, было не до этого: он всматривался в незнакомые лица и поскуливал. Наконец, на станции ближайшей пересадки щенок выбежал, но на лице у половины сонных пассажиров, куда-то, как и я, ехавших с утра в субботу, остались виноватые улыбки…
     Счастливого тебе пути, собака! Следующая станция – «Гостиный двор»!

     Вечером, около восьми, я возвращалась домой. У выхода из метро стояла огромная рыжая собака и вглядывалась в лица пассажиров, как будто кого-то искала и не могла найти. Мое сердце екнуло: мама! Я даже не могла идти домой – настолько виноватой чувствовала себя перед нею и перед маленьким рыжиком, который мог, того и гляди, в панике попасть под машину, выйдя в город на незнакомой станции…

     Меня отчасти успокоило то, что по внимательном рассмотрении это оказался кобель, а у собак ведь материнский инстинкт присущ, кажется, исключительно мамам?
Без ответа осталось только непонятное чувство вины.

-----------------
* Луи Брайль - основоположник алфавита для незрячих и слабовидящих.

3. Собака в метро

      Я недавно почувствовала себя виноватой.

       Когда я утром заходила в метро (ехала на работу), со мною вместе на станции Парк Победы в вагон забежал… щенок! Он явно потерялся, вбежал в вестибюль станции почти в беспамятстве, если только так можно сказать о собаке. Оглядывался, искал, должно быть, свою маму.

       Я опаздывала на работу. Если бы это был не такой сумасшедший день (это была суббота, а это почти всегда нечто ненормальное!), я бы непременно вернулась и отвела бы щенка наверх, но он уже прошмыгнул на эскалатор.

       Впереди меня ехала какая-то бабушка, рыжий щенок боязливо жался к ее ноге, и я сперва подумала, что бедняга отстал от пожилой женщины. Когда мы подъезжали вниз, я удивилась и спросила, почему она не берет свое животное на руки – ведь щенок такой маленький и может застрять в ножницах полотна эскалатора – и этому вопросу страшно удивилась «хозяйка», которая недоуменно пробормотала:

       - Но это ведь не моя собака…

       Тогда я вручила бабушке свою сумку с учебниками и тетрадями (я всегда на работе готовлюсь к своим занятиям, благо учусь и работаю в одном вузе) и провизией, состоящей в тот день исключительно из банки кофе и пары пакетиков супов быстрого приготовления, и подхватила собаку. Как раз вовремя, поскольку надо было ступать на платформу станции.

       В вагон мы бодро вошли вчетвером – бабулька и я, испуганный щенок (он к тому времени уже вырвался из моих рук) и какой-то розовощекий парень, прижимавший к груди пакет. Щенок повизгивал и озирался. Его было ужасно жалко. На каждой станции он выбегал из той двери вагона, у которой стояли мы с бабулей, пробегал несколько метров по платформе очередной станции и вбегал в дверь справа от меня; он не понимал, что это был один и тот же вагон… А мы все, стоящие в вагоне, это понимали, но…

       На бедолагу смотрел весь вагон и все ему сочувствовали. Тот парень, что держал у груди пакет, стал поспешно его разворачивать. Достав бутерброд с колбасой, он положил еду на пол вагона, надеясь, что пес его съест. Щенку, однако, было не до этого: он всматривался в незнакомые лица и поскуливал. Наконец, на станции ближайшей пересадки щенок выбежал, но на лице у половины сонных пассажиров, куда-то, как и я, ехавших с утра в субботу, остались виноватые улыбки…
       Счастливого тебе пути, собака! Следующая станция – «Гостиный двор»!

       Вечером, около восьми, я возвращалась домой. У выхода из метро стояла огромная рыжая собака и вглядывалась в лица пассажиров, как будто кого-то искала и не могла найти. Мое сердце екнуло: мама! Я даже не могла идти домой – настолько виноватой чувствовала себя перед нею и перед маленьким рыжиком, который мог, того и гляди, в панике попасть под машину, выйдя в город на незнакомой станции…

       Меня отчасти успокоило то, что по внимательном рассмотрении это оказался кобель, а у собак ведь материнский инстинкт присущ, кажется, исключительно мамам?
  Без ответа осталось только непонятное чувство вины.

4. Бомж и яблоки

                От тюрьмы да от сумы...

      Я поздно возвращалась домой. Репетиторство было на окраине, и на автобусной остановке не было уже никого. Шел мелкий дождь и пронизывал противный задувающий снизу ветер. Настроение в такую погоду было ниже плинтуса.

      Когда я переходила дорогу, мне навстречу удрученно плелся заросший бородою бомж. Седые немытые космы трепал ветер, грязные отрепья также мотались в разные стороны. Неуверенно-зыбкой походкой он напоминал причаливающий к нелюбимому берегу корабль. На секунду мы остановились оба и вгляделись в лица друг друга. Он совершенно не был пьян, казалось - он прекрасно понимал, кто я и куда иду. И также осознавал, кем является он сам. Клянусь, это был взгляд мудреца из далекого прошлого.

      Усталый прищур из-под нависших бровей недолго изучал меня, прежде чем отвлечься, и я подумала, что моему единственному собрату по ночным скитаниям много тяжелее, чем мне, вечно жалующейся на сильную занятость. Вот его никто и нигде не ждал.
    
      Наладив мгновенный визуальный контакт посреди дороги без всякого движения транспорта, мы разошлись в разные стороны.

      Подойдя к пустой остановке, я вначале уставилась в грязный щит расписания автобусов. Он предвещал появление ближайшего транспорта не ранее получаса спустя. Внезапно моя нога пнула нечто круглое под скамейкой. Приглядевшись, я увидела разорванный маленький пакет с небольшими желто-зелеными яблочками. Я знаю этот сорт, "осенние наливные". Кто оставил этот пакет?

      Тот самый бомжик. Он явно решил поесть яблок на ходу и, поскольку устал, не стал развязывать пакет - просто разорвал его и, морщась от кислого вкуса ранних наливных, съел пару яблок в один присест. Затем ненадолго присел на скамейку и отрешенно изучал пустые улицы в этом районе. Затем та же неведомая сила, которая влечет птиц в теплые края, а муравьев - на труды праведные, потянула его к освоению новых территорий города. Или, по крайней мере, вдохновила на поиски ночлега. Но он выронил пакет с оставшимися яблоками. И - то ли от усталости не заметил этого, то ли не было сил поднимать, а может быть, просто не захотел брать их: вдруг Провидение пошлет что еще на ужин. И поплелся дальше.

      А я сидела и смотрела на эти раскинувшиеся по всей территории остановки яблоки, и на те, оставшиеся в пакете, и мне было как-то неспокойно на душе.

      Падающий с неба дождь медленно обращался в снег.