преодоление

Эмбрионы развиваются, появляются на свет в качестве младенцев, которые продолжают собственное развитие, воспринимая мир и все, что с ними происходит, они постепенно начинают ходить, затем говорить, воспринимать информацию, получают образование, строят карьеру и коммуницируют друг с другом. Обмениваясь информацией, индивидуумы притягиваются друг к другу, в соответствии с собственными интересами, создают сообщества, внутри которых выстраивают комфортную для существования микросреду. В течение всей своей жизни они перемещаются по поверхности планеты, встречают друг друга и если между конкретными индивидами возникает симпатия, основанная на ряде причин, они становятся если не друзьями, то близкими людьми. Таким чередом идет жизнь, человек движется, движется, общается, при этом, у него появляются связи с себе подобными людьми, он состоит в различных сообществах и таким образом проходит вся его жизнь. Перемещение-общение, общение-перемещение. Человек способен помнить многие события, анализировать их, давать им оценку и, в конце концов, он способен наполнять все собственные действия смыслом, которого на самом деле не существует. Человек живет в среднем шестьдесят-семьдесят лет, попробуй-ка, проведи бессмысленно все эти годы, сопьешься и умрешь. Кто сознательно пойдет на это? Никто. Страшно, появиться здесь, среди себе подобных, ты по большому счету одинок и обречен на смерть, на пустоту. И что с этим делать? Человек по сути своей является вселенской аномалией, но признать это способен только тот, кто обладает изрядным запасом мужества, таких немного. Поэтому человек не соглашается, он верит в собственное предназначение и лучшую жизнь, он сопротивляется чувству одиночества в бесконечной холодной Вселенной. Для этого и нужна вся эта игра в смыслы и предназначения – это, в общем, лекарство от страха. Кто-то ищет смысл собственной жизни, придумывает, для чего и зачем живет – это уже для каждого своя персональная иллюзия. Как только находится что-то, во что человек позволяет себе верить, это «что-то» тут же опровергают какие-то обстоятельства и это процесс не прекращается, смыслы находятся, затем опровергаются, находятся новые обоснования существования и подкрепляющие их научные теории, которые не выдерживают очередной критики, и этот процесс повторяется снова и снова, так и движется жизнь. Вот этот самый ускользающий смысл заставляет человека бороться, искать, суетиться, стареть. Все идет своим чередом, все бегут от осознания тщетности собственного существования, таким образом, поколения сменяют поколения. Правдоподобно.

- Поехали, поехали, вы, господа, совсем неорганизованны, - оборвал размышления Раева суетившийся около своего автомобиля Серж Выговский.

Пока Раев сидел и размышлял, наблюдая за снующими мимо них людьми, более практичный Выговский деловито раскладывал в багажнике машины, тюки с едой, банные принадлежности и прочие, необходимые, по его мнению, мелочи для полноценного проведения времени за городом.

- Завтра на работу, день уже заканчивается, времени не так уж много. – недовольно произнес Выговский, а потом еще добавил, посмотрев на Раева. – Мечтаешь, витаешь в облаках, занялся бы делом, Дима, думаешь, а время идет, все пропустишь. Уже шесть вечера – пока доедем с учетом пробок – семь, пока протопим, и все соберутся – в лучшем случае девять, с учетом того, что вставать завтра в районе половины седьмого, три часа – это ничто, считай, ничего кроме пива и пары рюмок чего покрепче не выпьешь. В кои-то веки баня у родителей свободна, надо использовать шанс даже среди недели, отойти от проблем и расслабиться. И при таком раскладе ты сидишь, смотришь куда-то вместо того, чтобы помочь собраться и поскорее уехать. Кто ты после этого? Человек, с какой буквы «ч»?
- С маленькой? – с издевкой, будто подыгрывая Выговскому, спросил Раев.

Выговский знал Раева давно, поэтому точно уловил его интонацию, он не хотел продолжать в таком тоне, Серж махнул рукой, они сели в машину, Выговский завел автомобиль, и, коротко бросив: «Трубы горят!» резко рванул со старта. Резкий старт – это был особенный стиль его вождения. Старухи, сидевшие на лавках в его дворе, на рев двигателя практически не реагировали и не тратили нервов на ругань, потому как знали, что это будет бесполезно, владельца серой Шкоды пробить было невозможно, с ним и его поступками можно было только смириться.

Высокий франтоватый Выговский, который всегда нравился представительницам противоположного пола и невысокий сосредоточенный Раев. Выговский предпочитал решать проблемы, особо не размышляя о причинах и возможных последствиях, Раев же наоборот, любил оценить и взвесить все возможные «за» и «против» и только после этого предпринимать какие-то решения. Высокий блондин Выговский предпочитал рассматривать жизнь, как удовольствие и если что-то сходу ему не покорялось он мог придумать тысячи обоснований по поводу того, почему он в этом не нуждается и почему это ему не интересно, после этого он просто переставал этим заниматься или этого добиваться, а у окружающих складывалось впечатление, что сделал он это исключительно по своей собственной воле. Невысокий коренастый с немного раскосыми глазами, горбатым после длительных занятий боксом носом, Раев воспринимал жизнь, как тяжелый труд и относился к нему, как к непрерывному процессу собственного обучения и становления, поэтому любую проблему предпочитал преодолевать. Он считал, что не может себе позволить легкомысленного отношения к жизни, ему никогда ничего не давалось просто так, и он должен был прикладывать все возможные усилия, для того, чтобы достигать поставленных целей. В общем, жизнь их разительным образом отличалась – Раев хорошо учился, добивался многого в спорте, Выговский шел по жизни легко, он был популярен у девушек, в учебе успехи его были более посредственными, а спорт ему быстро надоедал, но, в то же время, Раев был уверен, поставь их рядом и распиши все достоинства и недостатки, распиши подробно биографию каждого, а после этого спроси, у того, кому все это прочитано, кем он хочет быть – Выговским или Раевым, все девяносто, а то и сто процентов захотят быть Выговскими. Раев это принимал, как положенный и устоявшийся порядок вещей, как тот факт, что солнце встает на Востоке, и как не сражайся, ты не заставишь его вставать на каком-нибудь Юго-западе.

Обычно утром Раев бегал для поддержания формы, часто в это время по школьному стадиону шел на стоянку за автомобилем Выговский, он останавливался и, покуривая, ждал, пока Раев намотает необходимее количество кругов, после этого жал ему руку, спрашивал о планах на будущее и, посмеиваясь, шел дальше. Эта ситуация в общем демонстрировала наглядно их различное отношение к жизни, тем не менее они знали друг друга около двадцати лет, они считались друзьями. Судя по всему, это было во многом связано с тем, что они были противоположностями внешне, но в то же время росли вместе в одинаковых условиях и система понятий, сформированная в детстве и определившая их дальнейшее отношение ко многим вещам, взгляды на жизнь у них была совершенно идентичной. С внешними разногласиями каждый из них мирился и относил их к чудачествам своего друга, иногда позволяя себе посмеиваться над ними.

- Ну вот, пошел дождь, я так и знал. – сказал Выговский так, словно это произошло по вине Раева. После этих слов он включил дворники, которые начали с перерывами смахивать капли падавшие на лобовое стекло его Шкоды. Небо был затянуто и трасса внезапно стала серой, цвета встречных машин смазались и так же стали серыми и невзрачными.
- Да ладно, дождь-то как нам может помешать? У тебя там крытая веранда, что дождь, что без него, так даже лучше. Осень, чего ты хотел?
- Нам еще Серегу в городе забирать, а из-за дождя пробки больше. Еще дольше все собираться начнут. Эх! Вот устрой праздник.
- Все будет нормально, что ты так разошелся?
- Все будет, как обычно. Как обычно, иначе не бывает! – повторил Выговский и Раев понял, что на этом разговор окончен.

Загородный дом родителей Выговского представлял собой огромную каменную коробку до конца не сделанную за неимением достаточного количества средств. Большое сооружение из красного кирпича с окнами стояло в разбитом на участки поле, которое изредка пересекали возведенные из подручных материалов собственниками неказистые временные заборы. Дом Выговского был прогрессивной постройкой, на нем была крыша, стояли окна и в какой-то из комнат можно был жить, несмотря на отсутствие отделки, и средневековую внешность, но, в общем, вся жизнь проходила в постройке, расположенной на участке справа от дома, на первом этаже этой постройки располагалась баня, на втором жилая комната. Так же имелась довольно просторная остекленная веранда, на которой стоял стол и вокруг, которого и проходила вся банная жизнь, во время наезда друзей их семьи.

Высокий представительный Дмитрий Бирюлев и задумчивый аспирант Данила Сычов приехали к тому времени, когда баня была протоплена, Выговский, облаченный в простую и немаркую рабочую одежду, открыл им ворота для заезда и первым делом начал выговаривать что-то об опоздании и о том, что никогда связываться с ними больше не будет. Вновь прибывшие гости пытались лениво оправдываться, но делали это только потому, что так полагалось.

Сосредоточенный Бирюлев, осмотревшись, начал выкладывать свои вещи на свободной лавке, светловолосый, одетый в свитер грубой вязки Сычов с задумчивостью извлек из сумки, которая у него была с собой, бутылку водки, сыр, колбасу, хлеб, двухлитровую бутылку пива и аккуратно расставил все это на столе. Выговский посмотрел с одобрением на происходящее и обстановка как-то разрядилась, хозяин пристройки оживленно начал говорить о готовности бани и вымоченных вениках.

После первого раза они выскочили из бани, распаренные и довольные и обмотанные простынями сели за стол, Выговский поставил в ряд рюмки и начал деловито открывать бутылку с водкой.

- Слушай, не надо во время бани, можно не дожить до конца. – сказал Раев, когда увидел то, чем занимался Серж.
- Почему это не надо во время бани? Во время бани как раз-то и надо. – громко ответил вошедший в раж Выговский. После этих слов он начал с каким-то победным выражением лица раздавать рюмки всем присутствующим.
- Нагрузка на организм высокая, можно не дотянуть до конца вечера. – продолжил все-таки взявший из рук товарища рюмку Раев.
- Ты так говоришь, будто за алкашей нас держишь. – возмущенно сказал Выговский, затем осмотрев всех присутствующих продолжил. – Мы сейчас паримся, убиваем болезнетворные микроорганизмы на поверхности наших тел за счет высокой температуры, но теплопроводность нашего тела невысока, поэтому внутри него температура остается неизменной и все еще комфортной для бактерий, поэтому мы и используем это лекарство в небольших количествах, чтобы полностью очиститься и почувствовать себя абсолютно здоровыми людьми. Если не веришь, спроси у Сереги, он, как научный работник, физик-теоретик, для тебя это подтвердит.
- Кстати, а почему его нет? Вы должны были его взять с собой, мне так казалось. – спросил Данила, после этого взял со стола сигаретную пачку, зажигалку, достал сигарету и закурил.
- Договорились, что заберем, но когда выехали, не перезвонил, чтоб сообщить, что приедет позже. Его привезет какой-то товарищ.

Сычов докурил, и они пошли в парилку, после третьего раза, уже изрядно захмелевшие они увидели приближающийся свет фар, вслед за светом через какое-то время рядом с домом вырисовался кузов подержанного Опеля. За рулем автомобиля находился скуластый, коротко стриженый парень с крючковатым носом и отталкивающим звериным взглядом, рядом с ним на пассажирском сидении располагался Сергей Губин, он улыбался и приветливо им махал рукой из-за лобового стекла. Когда он вышел все поздоровались, он представил друга, ни вместе занимались спортом и тот после очередной тренировки согласился его подбросить. Товарища по спорту звали Андреем, он был довольно угрюмым, неулыбчивым парнем. Андрея долго уговаривали остаться и он, в конце концов, согласился, у него была в багажнике бутылка пива, которую он купил для того, чтобы выпить вечером после тренировки, он захватил ее с собой и направился вслед за остальными к дому. Выговский выдал вновь прибывшим простыни, и они продолжили свой вечер в более широком составе. Друзья поначалу настороженно отнеслись к незнакомцу. Он, как оказалось, служил где-то в горячих точках и через какое-то время начал рассказывать довольно путано о случаях из своей жизни, Серж Выговский предложил выпить в надежде на то, что волна сменится и они смогут пообщаться на более обыденные темы, но новоприбывший не унимался и это послужило началом той самой неловкости, которая возникает тогда, когда ты вынужден слушать, то, что тебе неинтересно, и из вежливости не можешь прервать рассказчика. Андрей говорил, потом заметил, что что-то идет не так и как-то совсем неожиданно, после некоторой паузы, запел Высоцкого, про то, что «мы выбираем трудный путь, опасный как военная тропа…». Раев переглянулся сначала с Бирюлевым, по его выражению лица он понял, что тот немного озадачен таким развитием событий, Сычов же в ответ улыбнулся и отвернулся к окну.

После бани Губин засобирался домой, Раев, Бирюлев, Выговский и Сычов решили остаться и с утра ехать по делам из дома Выговского, они с сожалением провожали Губина, не особо настаивая на том, чтобы он остался, так как с ним вместе мог остаться его непонятый ими товарищ, да и в общем банная постройка была ограничена в площади и количестве спальных мест, в ней их было четыре от силы, на двух старых диванах, расположенных наверху, большее количество оставшихся на ночлег человек предполагало дополнительные неудобства.

Одетые в чистую одежду они провели некоторое время в молчании, Выговский закурил и задумчиво выпустил кольцо сигаретного дыма. Кольцо поднялось к потолку и там рассеялось. После этого он прервал молчание:

- А что? Вот ничего совсем и не осталось?
- Да уж, подлечились. Полностью все поверхности продезинфицировали. Чувствую, что теперь микробы все изгнаны, даже после смерти разлагаться не будем, просто усохнем в своих родовых пирамидах. – попытался пошутить разомлевший Раев.
- Нормально посидели, но как-то немного не хватает. Не так ли, господа? – вступил в разговор Бирюлев.
- Завтра на работу, и так все выпили, рано вставать. – меланхолично попытался всех успокоить Сычов.

После этого, присутствующие, согласившись с последним утверждением, умолкли, словно задумались о необратимости некоторых событий и о том, что чудес на самом деле не бывает. И жизнь не может быть вечным праздником, а она, скорее, примитивный набор прямых и неизбежных обстоятельств – если пьешь, то завтра будет не очень хорошо, если сегодня вечер, то завтра на работу, если ничего не осталось, то этого не будет, как ты этого не желай. Жизнь безжалостная и необратимая череда обстоятельств и последовательностей и что ты не делай, как не борись, ничего с этим не поделаешь, надо просто делать, что должен и не вступать в противоречия со сложившимся порядком вещей, так как в противном случае, это не сулит ничего хорошего.

Они встали и начали прибирать на столе, сгружать все стоящие грязные тарелки в раковину, которая была расположена в глубине дома. Выговский отправился на второй этаж пристройки, чтобы устроить спальные места. Они были молодыми специалистами в каких-то крупных учреждениях и предприятиях, каждый из них только начинал свою карьеру, поэтому надо было думать о том, чтобы оказаться завтра на работе и выспаться для того, чтобы работать с полной отдачей.

Через какое-то время со второго этаж раздался возглас Выговского, они не обратили поначалу на него внимания, но Серж спустился в руках у него была литровая бутылка из зеленоватого стекла, которая на три четверти была наполнена какой-то мутной коричневой жидкостью.

- Отец настойку делает, водку на травах настаивает.

Никто ничего не сказал, но после этой фразы Бирюлев пошел к раковине и достал из нее четыре рюмки, Выговский извлек из холодильника остатки сыра и колбасы, Раев принес и положил на стол оставшиеся ломти хлеба.

- По рюмке и спать. Вот это точно лекарство, для настроения, а то ведь даже и не получилось поговорить. – весело говорил, разливая отцовское изобретение по рюмкам, Выговский.

Разговор затянулся надолго и они, перебивая друг друга, находили какие-то темы. Рассказывали о работе и высмеивали собственное начальство с сослуживцами, за окном была уже глубокая ночь, когда Бирюлев напомнил о завтрашнем дне, и они наконец-то собрались и пошли изрядно захмелевшие спать. Уже лежа на диване, Выговский пронес в темноту: «Эх, работа, вечно она все портит. И денег толком никто не платит, и поспать не дают. Страной управляют какие-то колхозники, откуда, только их берут, говорить невозможно. Как новости не посмотришь – свиное рыло, я даже удивляюсь порой, как они могут по-человечески говорить. Потом присматриваюсь, а понятно, где тебя такого нашли?» Выговскому никто не ответил, он прислушался и услышал, как кто-то только немного всхрапнул в ответ. Он сам попытался заснуть, состояние после бани усиленное алкоголем было дурацким – он хотел спать и глаза вроде бы закрывались сами собой, но сон так и не приходил, он начал пытаться считать овец, которые прыгали через барьер, потом собак, которые ловили и приносили ему тарелку, ничего не получалось. В конце концов, он начал считать милиционеров, которые махали палкой на дороге и тормозили его автомобиль, после этого он успокоился и сон пришел сам собой. День на этом был окончен.

«Вы толька глянце на гэты электарат! Все пьюць и пьюць. Гауно народ! Сьпиваюцца, не с кем строиць страну. Усе адин ды адин, усе на маих плечах. Эх вы», - произнес кто-то очень громко сиплым голосом, подражая действующему руководителю страны, и Раев медленно начал просыпаться.

В комнате было светло, Выговский и Сычов окрыли глаза, будильники, которые еще вечером, после того, как было принято решение остаться ночевать в пристройке у Выговского, еще не прозвенели. «Ну что такое? Каждая минута на счету, не высыпаюсь всю неделю, теперь вот и вы не даете этого сделать», - сонным голосом произнес Выговский и опять демонстративно лег и закрыл глаза.

- А что это мы глазки закрываем. А, Сережечка? – громко произнес Бирюлев и сразу же надрывно продолжил. – Солнце встало, скоро на работу. Перед нами стоит еще множество не решенных проблем, а вам бы, Сергей, только по баням да поспать! Кстати, похмелья совсем нет, вот что значит чистый воздух и полное изгнание микробов из организма. Правильно я говорю, Сереженька?
- Правильно. – ответил окончательно проснувшийся Выговский. Он понял, что спать ему никто не даст, поэтому оставил всякие попытки урвать драгоценные минуты сна, оставшиеся до начала рабочего дня. Немного полежав, он начал принимать самое активнее участие в беседе. – Хорошо попарились, да и атмосфера нормальная. Теперь можно с новыми силами приступать к рабочему дню. С таким настроем, чувствую, за сегодня все дела переделаю и вот сюда, на природу восполнять внутренние резервы и оздоравливать организм. Омолаживаться.
- Ты смотри, будешь постоянно здесь висеть, переборщишь, так еще ссаться начнешь, неудобно будет ждать, пока опять вырастешь. – возразил ему Бирюлев, он хотел что-то добавить, но в этот момент зазвонил его телефон. Окрикнув зашумевших друзей: «Тихо, отец родной беспокоит!», Бирюлев нажал кнопку на панели и начал разговор.

Раев, Выговский и Сычов молча, наблюдали за говорившим Бирюлевым, они ждали пока он закончит, чтобы продолжить весело складывавшуюся беседу. В то же время с лицом Бирюлева происходила какая-то аномалия, выражения его менялось по ходу разговора, из трубки доносился резкий голос его отца. Было очевидно, что его за что-то отчитывают, непонимание на лице Бирюлева сменилось удивлением, он коротко что-то пытался возражать, но становилось ясно, что его невидимый собеседник не давал ему ничего сказать. Затем по лицу Бирюлева пошли красные пятна, и он пытался что-то односложно говорить. Наблюдавшим за ним передалось его недоумение, и они начали ждать окончания этого разговора. После того, как Бирюлев произнес: «У меня не сработал будильник. Я не знаю почему», они потянулись к своим мобильным телефонам и посмотрели на время. Довольно странно, что они полностью доверились будильнику и не сделали этого раньше. Ситуация стала проясняться, на часах было без двадцати двенадцать. Рабочий день уже давно шел своим чередом, так же странно было то, что они вообще не услышали никаких сигналов и попросту их проспали. Теперь они все сдержанно замолчали, каждый из них судорожно про себя начал прикидывать как быть, что делать, как разрешить сложившуюся ситуацию с работодателями – звонить ли им прямо сейчас и начать оправдываться, врать ли им или сказать правду, которая, по сути, была похожа на ложь, искать ли врача, который смог бы выписать липовый больничный или не искать. Как сделать так, чтобы сгладить все негативные последствия. Друзья ждали окончания разговора Бирюлева, для того, чтобы определить совместно дальнейшую линию поведения. Раев было вскочил и начал судорожно одеваться, но увидев, что никто не спешит этого делать, натянул рубашку и попросту сел на край дивана.

- Ну что, мальчики, поздравляю, с сегодняшнего дня мы стали тунеядцами. – произнес с каким-то болезненным весельем Бирюлев, когда закончил разговор.
- И что теперь делать? – спросил, глядя куда-то в пустоту, Раев.
- Я когда шел на работу, проходил мимо магазина, на нем висели объявления, полно вакансий, профессии конечно не простые, но зато на свежем воздухе, связанные с физическими нагрузками, а это, согласитесь, господа, очень большой плюс. – ответил на эту реплику Бирюлев.
- Ну что, надо готовить речь, да выдвигаться, чтоб оформить явку с повинной и хотя бы номинально заслужить предварительно прощение. – произнес до этого молчавший Сычов и встал с дивана для того, чтобы одеться. За ним последовали Раев и как-то нехотя Выговский, Бирюлев остался на месте.
- Я не поеду никуда, все равно рабочий день испорчен, за прогул я, в общем, отхватил, будь что будет, больше ситуацию, чем сейчас по-моему усугубить невозможно. Выговор или что там, я уж заработал, поэтому не буду портить неожиданный выходной.
- Да ладно, поехали. Не смешно. – сказал ему собираясь Выговский.
- Я серьезно, никуда не еду. – сказал Бирюлев глядя на Выговского. – Толку нет, у меня скандал был, прогул зафиксирован. Все знают. Я приеду к часу или того позже. Ну, какая может быть работа? Надо хотя бы использовать момент, как говорится, использовать то, что имеется в наличии.

Все посмотрели на Бирюлева, он был спокоен, а значит, не шутил. В течение некоторого времени образовалась пауза, все находились в каком-то оцепенении, Сычов, Выговский и Раев словно что-то про себя прикидывали, Бирюлеву было это понятно, он чувствовал внутреннее напряжение, какую-то борьбу, которая проходила внутри послушных и ответственных начинающих менеджеров. Раскачал ситуацию и вывел окружающих из оцепенения Выговский, он набрал какой-то номер и нарочито уставшим голосом начал рассказывать собеседнику, как ему плохо и как тяжело он провел ночь, заснув только под утро. Судя по ходу разговора, собеседник вошел в его положение. Раев и Сычов последовали го примеру, в течение часа четыре товарища были свободны от каких-либо обязательств до конца дня.

- Сначала в магазин. Нам же надо как-то провести день? Продуктов нет, а у нас сутки впереди. – Говорил Бирюлев стоя у зеркала и примеряя узбекский национальный халат, который лежал где-то в шкафу на втором этаже пристройки, в которой им предстояло провести день. Сычов деловито рассматривал синюю фуфайку и меховую шапку «пирожок», Выговский одел выгоревшую военную форму, Раев долго подыскивал себе что-нибудь соответствующее моменту, ему пришлась по вкусу короткая черная кроличья шуба и белая панама с выгоревшей эмблемой Игр Доброй Воли. Товарищи осмотрели друг друга, Бирюлев одобрительно закивал головой, и они выехали в ближайший продовольственный магазин, который был расположен в соседней деревне.

- Что вы хотите? – спросила продавщица лет пятидесяти с ярко крашеными губами, сложносочиненной прической и мелькавшими из-под губ позолоченными клыками, недоверчиво осматривая стоящего перед ней в трико, шлепанцах и узбекском халате, одетом на голое тело, Бирюлева.
- Я уже второй раз говорю вам, четыре двухлитровые бутылки пива, четыре мороженых три пачки пельменей, сметану и три полуторалитровые бутылки с минеральной водой.
- Я не понимаю. – сказала продавщица, Бирюлев после этого громко и возмущенно выдохнул и его сменил более представительный Выговский, все-таки военная форма не вызывала такого недоумения у работницы простого сельского магазина, она смогла выдать требуемые продукты и рассчитать диковинных пришельцев.

Возвращаясь домой, они молча рассматривали пылящуюся под колесами дорогу и однообразный сельский пейзаж, состоящий из заросших лесом холмов, сельских домов посреди распаханных грядок и унылых серых построек прикладного сельскохозяйственного назначения.

После приезда, они вынесли стол и стулья наружу, поставили их прямо посреди участка, уже потом, поглощая завтрак, совмещенный с обедом они расслабившись проявили беспокойство по поводу происходящего.

- Все, плакали наши карьерные начинания. С таким отношением к работе и жизни мы никуда не продвинемся и ничего не добьемся. Стыдно будет одноклассникам в глаза смотреть на встрече выпускников. – насмешливо произнес Сычов, отхлебывая пиво из замызганного жиром стакана.
- А ты мечтаешь о карьере? – спросил у него, пережевывая пельмени Раев.
- Конечно, мечтаю. А ты как будто не мечтаешь? Все об этом мечтают.
- Я просто считаю, что это иллюзия, весь этот карьерный рост, он в общем придуман, как инструмент повышения привлекательности того или иного рабочего места. Все равно на все ключевые и прибыльные посты в этой стране, да, скорее всего, и не только в этой, становятся только нужные, свои люди.
- Почему ты так говоришь? Ты ошибаешься. – возразил ему закуривший Бирюлев. – если голова есть на плечах, если работоспособен, то я уверен, что сможешь добиться всего, чего хочешь и заслуживаешь.
- Я не верю в карьерный рост, вернее он бывает для простых парней вроде нас, но как случайность, складываются обстоятельства, когда нет своего человека, но есть объем работ, который необходимо выполнить и тогда случайный человек движется вперед. В противном случае у всех чиновников, директоров, крупных и заметных управленцев в этой стране есть дети или родственники, которых они хотят облагодетельствовать. Вот эти близкие люди и занимают все существующие теплые места. Уровень навыков не должен быть выдающимся. Если не полный дебил, то неужели не сможешь в крупной корпорации поруководить отделом, управлением, департаментом, а, тем более, побыть чьим-то заместителем.
- У тебя очень мрачный взгляд на вещи, так нельзя, должна быть надежда и вера в лучшее, иначе невозможно жить. – возразил Бирюлев.
- Надо быть реалистом, а не оторванным от жизни романтиком, только и всего. Надо понимать в какой стране ты живешь, с каким характером и обычаями и относительно этого выстраивать свою собственную картину мира.
- Какова же твоя картина мира, Димочка? Мы все умрем? – переспросил его Бирюлев.
- Умрем мы все, безусловно. Но я совсем о другом сейчас речь веду. О стране, в которой мы живем. Просто надо понимать, что это за страна и не строить никаких иллюзий по поводу личностного роста, карьеры, доминирования, продвижения и достижений.
- Почему?
- Потому что, кроме того, что мы являемся постсоветской страны, мы еще и славянская республика со всеми типичными славянскими традициями. У нас даже в советские времена была чисто сословная страна. У нас есть замкнутые социальные группы – сословия, ты рождаешься внутри своей группы и обречен на проживание внутри нее, пробиться наверх практически невозможно, надо не тешить себя иллюзиями, чтобы потом не разочаровываться. Это сознание народа с этим ничего поделать нельзя. Так будет еще лет сто, а может быть всегда.
- Да ну, какие сословия, о чем ты говоришь. Будто по рождению у нас какая-то знать есть, а остальные холопы, посмотри Конституцию, все равны и обладают равными возможностями. – поддержал разговор до этого молчавший Выговский.
- Ну смотрите, вот Вам пример. – сказал Раев и отставил тарелку на стол, положив после этого в ее вилку. – Страна, которая объявила себя демократической, выбирает в Президенты простого и честного мужичка. Борца с коррупцией, который идет во власть с абсолютно демократическими и жизнеутверждающими принципами. Он приходит к власти и все вроде бы нормально, но он искренне хочет управлять этой страной, а она не управляется, он думает что же делать? Ответа нет. И он начинает пробовать все возможные доступные методы управления, вот постепенно он подбирает то, что подходит и делает эту небольшую часть суши управляемой, а сам, используя эти методы работы, постепенно превращается в царя. И ничего не происходит. А так как у нас в стране появился новоявленный царь, постепенно, как и положено, у него появляется челядь, всяческие прихлебатели и общество формируется по определенному признаку – на основании близости к царю-батюшке. Появляются чиновники, директора предприятий, управляющее, ученые – все категории основываются на основании преданности высшему лицу. Так как в государстве управляемом царем все происходит только с его ведома и контролируется только им, то отраслевые чиновники получают безграничную власть в отношении подчиненных им ведомств, именно потому, что не может одно лицо в стране разбираться во всем и эффективно управлять всеми имущественными комплексами. Царь может конечно подурить и кого-то уволить, но в общем, разбираться во всем – голова лопнет, таким образом и получается, что каждый чиновник должен быть ему верен, не давать повода для сомнений в этом, а сам может единолично управлять подчиненным ему имущественным комплексом. Ну и вот начинаются игры, чиновники приближают в свою очередь своих людей, которые должны быть им благодарны за жизнь «наверху» и будут преданно выполнять их волю. Ну и детей своих конечно пристраивают, чтоб собственное чадо было счастливо и было согрето и ничем не обделено. Вот так и появляются сословия, каждый имеет безраздельную отраслевую власть, по сути, и благодаря этому комфортно устраивает свое жизненное пространство, чтоб не было никаких проблем. Вот тебе и замкнутые сословия получаются. Ну а черновая низкая примитивная работа остается беспородным незнакомцам, которым просто не повезло. Вот так это все работает. Знакомый какого-то чиновника возглавляет какой-то департамент в крупной корпорации, сын кого-то там становится чьим-то заместителем. Что вы как черви? Посмотрите. Покопайтесь – эти новости повсюду, у всех чиновничьих детей крутые карьерные взлеты, зарубежное образование, о какой карьерной конкуренции вы говорите? Ты думаешь о какой-то должности, рассчитываешь, как будешь к ней идти и ее добиваться, а на нее уже готовится какой-то там парень, который учится и в ус себе не дует.

Раев замолчал, взял стоящую на столе пластмассовую бутылку, налил себе из нее пива в стакан и сделал пару глотков. Из-за туч выглянуло солнце, когда оно появилось стало сразу светлее и, в общем, мрачное настроение, порожденное монологом Раева, как-то рассеялась. Был ясный день, четыре товарища отказались от каких бы то ни было обязательств и сейчас сидя посреди разбитого на грядки участка были в каком-то смысле счастливы. Бирюлев поправил халат, выпил, вытер губы и сказал скорее, потому что надо было оставить какую-то надежду среди этого серого бесцельного дня.

- Конечно, они вот учатся во всяких там Гарвардах и Оксфордах, а мы пиво хлебаем посреди рабочего дня. Вот так и получается.
- Ну, я как не ехал, как хорошо не учился, а дорога в Гарвард мне не светила ни при каком раскладе, хоть и очень хотелось, а работать надо, родителям помогать и денег таких нет и не предвидится в ближайшем будущем.
- Это не значит, что надо руки опускать и отказываться от карьеры и от каких-то устремлений. Кто ищет, тот всегда найдет, ты-то это знаешь не хуже меня.
- Да я не пускаю. Просто констатирую факт, не надо удивляться тому, что жизнь примитивна и однообразна и, в общем-то, безжалостна и будь ты сто тысяч раз хорошим, правильным и трудолюбивым человеком, все равно тобой подотрутся или мягко уничтожат, в крайнем случае, если будешь сильно высовываться, каким бы социально ориентированным не было наше государство.
- Да ладно тебе, всегда есть шансы. Что за фатализм? Удобная позиция не боле того. Если положение вещей на самом деле таково, как ты сейчас говоришь, то это еще больший повод к действию. Надо сражаться, отчаянно добиваться своего, не знаю, устроить революцию наконец. Если мир несовершенен, то значит у тебя полно работы, его надо менять. – добавил Бирюлев.
- Какие действия по изменению мира? Революция, как ее устроить, объясни, научи.
- Конечно, сейчас я тебя научу. – сказал серьезно Бирюлев взял со стола пластмассовую бутылку, вылил из нее остатки пива в стакан и закрутив бросил в Раева, Раев по инерции уклонился таким образом, что она пролетела у него около виска, и слегка задела плечо.
- Сударь, я понимаю, что это был вызов, как честный человек и джентльмен я должен отстоять свою честь и вызвать вас на дуэль. – после этих слов Раев схватил бутылку и бросил в Бирюлева, но промахнулся. Возникла некоторая кутерьма, Раев встал из-за стола, погнался за Брюлевым, Бирюлев успешно от него убегал, подбирая полы своего узбекского халата. Эта игра продолжалась некоторое время, до тех пор, пока их не окликнул Выговский, он сходил в дом за отцовской настойкой, и призывно стоял около стола, держа ее в руках

- Ох уж мне этот волшебный напиток, который отключат средства связи. Я его боюсь, завтра бы на работе надо появиться, иначе придется в Макдональдсе столы протирать, если возьмут. – ответил строго Бирюлев, но тем не менее взял наполненную рюмку в руку. Они встали вчетвером в каком-то торжественном молчании с рюмками в руках, посреди поля схематично размеченного заборами, одеты, как персонажи абсурдной пьесы. Выговский произнес долгий тост о том, что жизнь это скорее непрерывный урок, очень жесткий и жестокий и, в общем, именно поэтому, чтобы не сойти с ума приходится употреблять эти горькие напитки, для того, чтобы держаться с достоинством и проходить через все испытания. «В общем, за гордость и достоинство», - завершил он свой тост и серьезно осмотрел всех присутствующих. Бирюлев запахнул свой узбекский халат, улыбнулся и, кивнув, выпил содержимое рюмки, которая была у него в руках.

Отцовская настойка была обречена, Выговский не отдавал себе отчет в том, как он будет отчитываться и что скажет владельцу и изготовителю этого напитка, но, в общем, это уже были мелочи. День шел своим чередом, когда кончились пельмени Выговский нашел где-то нашел копченую рыбу. Они начали ее есть, но Сычов, отломав ее очередной кусок, обнаружил копошащихся на рыбном мясе опарышей. Выговский начал оправдываться, что не знал о ее состоянии и вообще это чистый белок, они захмелевшие пытались поймать и накормить его этим белком, но у них ничего не получилось, Выговский скрылся в дом и там закрылся.

В бутылке осталось совсем немного, небо затянуло тучами и начал моросить мелкий не особо приятный дождь, ни собрали посуду и переместились на второй этаж, который был более или менее обустроен.

Комната, которая была скупо обставлена и так не производила впечатления, а теперь еще серое небо за окном придало какой-то унылый оттенок обстановке да и всему происходящему. «Твою мать, рабочий день, самый работоспособный возраст, а мы здесь выпиваем и бездельничаем», - подумал про себя Раев. Словно угадав ход его мыслей, Бирюлев включил телевизор, стоявший в углу, и сказал: «Мы здесь от безделья страдаем, а все остальные работоспособные граждане нашей страны делают то же самое. Только в неволе», - по телевизору шли новости с какими-то обязательными сводками и интервью, которые касались ситуации на заводах и полях, откормленные интервьюируемые управленцы, словно подражая первому лицу, коверкали слова, говорили о достижениях народного хозяйства. Захмелевшие молодые специалисты, лежа на диванах, пытались вникнуть в муторные речи голов с экрана, но у них, судя по выражениям их лиц, ничего не получалось. «Хлебальники красные, будто после бани все и глаза вялые совсем, без огня. Может у них там проблемы какие?» - предположил Выговский. «Да нет, их там бромом всех поят на завтрак, обед и ужин, чтоб не выступали особо, вот и выглядят соответственно», - ответил ему Сычов. «Что, серьезно поят?» - переспросил доверчивый Раев. «Да, обязательнее условие, иначе никак. Тем, кто рангом повыше химическую кастрацию делают, но это уже на уровне министерств и ведомств», - добавил Бирюлев и все после этих слов засмеялись.

Под монотонные разговоры, стук дождя за окном все больше и больше хотелось спать, Выговский уже громко сопел, его голова заваливалась с правой руки, на которую он облокотился. Раев долго боролся со сном, но, в конце концов, к нему, в его внутренний мир вплыла разноцветная рыба, которая виляла хвостом и крутилась у него перед лицом, он пытался ее отогнать, но его руки были скованы, Раев не мог ничего поделать, рыба нагло крутилась около него, понимая, что раздражает и нарушает его персональное внутреннее пространство, в конце концов, она подплыла к его губам и засмеялась, очень громко и по-мужски, Раеву стали очевидны ее дурные намерения, но он никак не мог прогнать ее. Она сделала круг по комнате и снова подплыла к нему, сначала немного робко коснулась его губ, да так что он сжал их плотно от внутреннего холодящего его ужаса. Рыба отпрянула, посмотрела на него удивленно, а потом рванулась и начала упрямо давить на его губы, намереваясь пролезть через них, в какой-то момент губы поддались, и его рот послушно открылся, впустив ее внутрь. Она не собиралась выходить наружу. «Теперь внутри меня живет незнакомое существо», - подумал Раев несколько испуганно. Этот факт несколько его удивлял, с ним надо было что-то делать, что-то придумать он не успел, потому как, почувствовал сильное жжение на спине, на ней было невозможно лежать. Он встал и пошел, Бирюлев и Сычов не обратили на него внимания, так как были увлечены телевизором. Раев подошел к дверке шкафа, открыл ее, снял майку и повернулся так, чтобы видеть собственную спину, на спине в виде рисунка располагалась рыба, жившая у него внутри, словно татуировка якудза она покрыла его спину, ее бока были желтыми и красными, ее окружали синие и зеленые всполохи воды, а так же вдалеке за ней были нарисованы морские камни и водоросли. «Зачем? Ведь это как болезнь. Посмотрите! Что это?» - закричал он. Сычов и Бирюлев повернулись, посмотрели на его спину и громко засмеялись. «Чего вы? Что мне с этим делать?» - опять спросил он. Бирюлев пожевал губами и ответил: «Конечно же, ну конечно высшее образование необходимо подрастающему поколению и без него никак нельзя обойтись. Мне кажется глупым, просто глупым тот факт, что вы ставите под сомнение его обязательность». Что? Сычов и Бирюлев опять засмеялись, еще громче, чем прежде. И Раев хотел прикрикнуть на них, почему им настолько смешной кажется его проблема? Но внезапно осознал, что лежит на диване, а вокруг него темнота, и смех, который раздается в комнате, звучит совсем не по поводу рыбы на его спине, да и его спину ничего не жжет и нет совсем никакой рыбы, а Бирюлев стоит перед телевизором с телефонной трубкой в одних трусах и галошах, которые одеты на босу ногу и громко говорит, похихикивая, вызывая своим разговором приступы смеха у Сычова

- То есть вы считаете, что высшее образование является важным? – раздался голос из телеприемника, перед которым в трусах стоял Бирюлев, почесывая свой живот.
- Конечно! – возмущенно произнес Бирюлев и поднял свободную руку к потолку, словно телеведущая могла го увидеть. – Образование – это наше все. Дети, не отрицайте образование, не прогуливайте уроки, иначе вы потом пожалеете!

Раев посмотрел на экран, по телевизору шло ток-шоу для детей, студия была оформлена в желтых тонах, посреди студии стояла смущенная, словно учительница начальной школы, которая пришла на первый свой урок, молодая ведущая в короткой юбке. Она стояла посредине студии, по краям которой были расположены трибуны с родителями и детьми школьного возраста, на полу лежали крупные кубы красного цвета, с нанесенными на их гранях буквами. Ведущая смотрела немного вверх, так как гневный голос Бирюлева разносился откуда-то с потолка.

- Спасибо большое за ваше участие, скажите кто Вы и чем занимаетесь. – произнесла ведущая явно желая закончить это неуместнее общение.
- Бирюлев. – лаконично представился он и с грустью продолжил. – Я прогуливал уроки и не учился, сейчас пью на даче у друга, ничем не занимаюсь, знаете ли, очень завидую вам, например, или тем, кто сейчас честно перекладывает бумаги на рабочем месте. У вас, кстати, какая зарплата?

После этого девушка извинилась за то, что связь оборвалась, и, пытаясь скрыть смущение, начала говорить об очередном подтверждении полезности процесса образования, которое должно проходить яркой лентой через всю жизнь.

Бирюлев победно осмотрел окружающих, натянул узбекский халат и направился к лестнице, ведущей на первый этаж. Сычов и Раев, по прошествии некоторого времени, вышли за ним. Дождь прошел, Бирюлев вынес стул на улицу и поставил его на все еще влажную землю, он закурил и смотрел в небо, выпуская дым через нос. Сычов и Раев взяли стулья и сели около него. Сычов попросил сигарету у Бирюлева и закурил, так они просидели некоторое время, глядя на небо и окружающий их пейзаж. Шло время, хмель постепенно выветривался из их голов, и реальность меняла свои очертания, угасающие бесцельные сутки уже были отравлены приближающимся утром нового рабочего дня. Они думали о том, что их ожидает завтра и как завтра следует себя вести для того, чтобы их объяснения выглядели правдоподобными, а грядущие проблемы разрешились наиболее благоприятным образом. Ситуация Бирюлева была наиболее сложной и ответы, которые приходили ему на ум были путаны и совсем неоднозначны.

- Как завтра со всеми проблемами разобраться, я даже представить себе не могу. С другой стороны, почему-то мы все проспали, для чего нам нужен был этот опыт. Значит это что-то нам даст. – сказал как-то задумчиво Бирюлев и затянулся в очередной раз.
- Да не было цели. Просто проспали и поваляли дурака. Нет никаких целей все бессмысленно. – задумчиво возразил Раев.

В это время послышались шаги, из дома показался заспанный Выговский, он посмотрел на них, вернулся в дом, после этого вышел со стулом, который поставил рядом с ними и закурил.

- Мне не хочется думать, что такой прекрасный день был бесцельным. – продолжил Бирюлев. – Необычный день, яркий день, в нем заложена какая-то долгосрочная цель, просто она нам неясна, не можем мы своим умом этого понять, а она есть. Пройдет время, мы вспомним все это и что-то для себя поймем.
- Да ну, я тебя умоляю, Дима. – ответил Раев глядя куда-то вдаль и не переводя взгляд на собеседника. – Знаешь, как все устроено?
- Мне кажется, что знаю, но также кажется, что мое знание вообще не совпадает с твоим. Поэтому вещай, ты как обычно все запутаешь и сделаешь малопонятным. Мы слушаем Вас с интересом, коллега.
- Просим, просим, говорите, профессор. – помог Бирюлеву покуривающий и опухший после сна Выговский.
- Просто мир, все происходящее это череда непрерывных случайностей. Никакой цели нет и быть не может. Мир это какой-то механизм, что-то вроде часов с их внутренними шестеренками, который стоит из перемещающихся деталей и совсем независимых частей, они движутся, перемещаются и, в общем, сочетания их перемещений и рождает какие-то ситуация, но их положения друг относительно друга независимы и не обусловлены какой-либо единой концепцией, просто происходят движения. Например, наш случай, мы собрались и приехали, мы как какие-то шестерни, двигались, перемещались, занимались своими делами, у нас появились возможности, которые позволили в определенный вечер выехать к Выговскому. Возможность – это так же своеобразная шестерня, которая имеет многие варианты возможных исходов – возможность свободного вечера, возможность обязательств перед родственниками, возможность задержаться на работе, необходимость работы по дому – вот те же своеобразные шестерни, они у нас совпали определенным образом, мы приехали. Потом здесь у Выговского, мы тоже могли приехать, попить пива и лечь спать, но нам захотелось еще, потому что Серега приехал с каким-то товарищем и мы не смогли толком пообщаться, а с ним все пиво выпили. Могли захотеть, но могло ничего и не оказаться, могли лечь спать. Но вот очередная шестерня – Выговский пошел готовить лежбища ко сну и его папа настаивал настойку, которую хранил где-то рядом со спальными принадлежностями, а мог и не настаивать, а мог и хранить где-то… я не знаю, ну, например, на участке закопать, вот очередная возможность. Мог принести бутылку, а кому-то надо было срочно что-то делать и он мог отказаться от выпивки и лечь спать, тогда может и все остальные оказались бы… – после того, как он сказал это Выговский, Бирюлев и Сычов несколько удивленно посмотрели на него, Раев замолчал, посмотрел на них в ответ, сделав некоторую паузу, и после этого продолжил. – В общем вот эти шестерни возможностей, они вращались, что-то с чем-то совпадало, наши желания, обстоятельства, мысли, возможности – на самом деле масса факторов и, в конечном итоге, мы оказались здесь, в этом месте с этой настойкой, благодаря этому проспали и не поехали. Кстати, мог кто-то взять и уехать несмотря ни на что на работу, и тогда тоже день был бы не таким. Вот и все эти случайности привели к такому дню, безо всякой цели.
- Дорогие телезрители, только что академик Раев прочел вам лекцию о хрен знает чем, хрен знает зачем. – торжественным голосом произнес Выговский и все засмеялись.
- Позвольте с Вами не согласиться, коллега, - возразил ему Бирюлев. – Механизм этих ваших сочетающихся возможностей, он, наверное, сложен для нас, простых смертных, но не для того, кто их создал. У любого сложного механизма есть создатель, инженер и он его для чего-то создает. Нам, копошащимся микробом, конечно, не понятно, зачем и почему это сделано, нам кажется это бессмысленным хаосом. Ну, а ему-то все понятно и совсем не важно то, что мы ничего не понимаем, главное, чтобы его цели, которые он преследует, они реализовывались.
- Ну, так его цели, понимаешь… - произнес Раев, хотел продолжить, но внезапно сильно закашлялся, он кашлял очень долго, надрываясь, друзья посмотрели на него, Выговский обеспокоенно похлопал его по спине и спросил у окружающих не пили они чего, на что получил отрицательный ответ. Раев кашлял, Сычов сходил в дом и принес ему воды, набранной в большую керамическую кружку, когда он поднес ее ко рту Раева, но оттуда показалась голова рыбы, потом тело, оно лезло наружу, пока она не выплыла полностью. Рыба проплыла несколько кругов вокруг друзей теряя свои яркие цвета и становясь менее реальной, газообразной, затем она поднялась и стала в один ряд с облаками, там она начала плыть и нырять, подбрасывая хвостом небольшие частицы облачных образований. Друзья долгое время наблюдали за ней, не обращая внимания на Раева, который отплевываясь, пил воду из кружки. Когда рыбы не стало видно, Бирюлев осмотрел всех и твердо произнес: «Все, хватит пить, делу время, а потехе час. Сырая рыба во рту, жуть какая. Кто бы мог подумать? Пойдемте. Нам надо выспаться и завтра с ясной головой показать всем, чего мы стоим». Когда они вошли в дом и начали собирать свои вещи и расстилать белье, Выговский спустился вниз, а затем появился с бутылкой, в которой осталось совсем немного. Выговский произнес убедительную речь о том, что оставлять на дне не имеет смысла и его отец воспримет это, как оскорбление, выливать жалко, поэтому лучше выпить на сон грядущий. Друзья сочли его доводы логичными и поэтому выпили за продуктивную работу в течение грядущего рабочего дня и после этого довольно рано легли спать.

На следующий день они встали вовремя, все, словно по команде, и поехали по своим делам. Никто практически не отреагировал на их отсутствие в течение целого рабочего дня. Четыре товарища продолжили делать то, что обычно делали. Никакой реакции, никаких возмущений, жизнь шла своим чередом, 2004 год – десятый год эпохи застоя, страна спала глубоким сном, не реагируя ни на кризисные явления, ни на пульсирующие социальные явления, ни на всплески мировой напряженности.

Выговский же еще долго думал о том, как изобразить удивленное лицо тогда, когда отец спросит его об исчезновении припрятанной бутылки, но тот так его ни о чем и не спросил. Серж был внутренне удивлен, но постепенно перестал беспокоиться по этому поводу.