Четверть деления

Вот она стоит передо мной – тонкая, звонкая, воинственная.
Девочка-стрела.
Она вошла – и часы, отмерявшие последние секунды отведенного ей времени, остановились, звонко щелкнув напоследок.
– Я прошла все твои испытания, одолела всех твоих слуг! Я успела в установленный тобой срок – и требую вернуть мою сестру!
Как она прекрасна в этот миг! Быть может, уже никогда после она не будет так пронзительно, так ярко красива. Идеально прямая спина, вскинутый подбородок – осанка Воина Света, уверенного в своей правоте, ясный, прямой взгляд победителя, знающего цену своей победе и не жалеющего о ней...
Я наклоняю голову набок, смотрю почти уважительно, но и насмешливо. Ей еще предстоит последнее испытание. Уверен, она его пройдет.
– Я вижу. Ты оказалась сильнее, чем я предполагал... – задумчиво и неторопливо тяну я.
Настороженно хмурится, подозревая, что я снова заставлю ее сражаться. Она почти права.
– ...но теперь меня мучает вопрос – на что тебе она? – Указываю взглядом на девчонку в кандалах, сидящую у трона. – Ты упрекала ее в том, что она капризна, легкомысленна, ленива... Что она не дает тебе покоя, что, пока она рядом, ты ничего не можешь делать. Ты сама кричала, чтобы я ее забрал, помнишь? Так оставь девчонку мне – и ты будешь свободна, только представь!..
На лице младшей девочки проступает беспокойство. Тише, глупенькая, тише! Посмотри лучше, как красиво она гневается.
– Как ты можешь такое предлагать! Что бы я ни говорила, она моя сестра, и я никогда не брошу ее!
– Я не предлагаю тебе ее бросить – я предлагаю оставить ее у меня во дворце. Клянусь, она не будет ни в чем нуждаться, и, думаю, из нее получится прекрасная ведьма... Или сирена. Ей пойдут рыжие перья, я полагаю.
– Нет!
Она сжимает кулаки, подается вперед – и я отступаю.
Отступаю.
Склоняю голову.
Со звоном падают на каменные плиты пола карикатурно тяжелые кандалы, сковывавшие руки пленницы, она медлит мгновение, удивленно трет запястья... А потом бросается к сестре, обхватывает обеими руками, вжимается, всхлипывает. Спасительница гладит ее по голове, и пальцы у нее дрожат.
Я прячу улыбку в углах рта.
Наконец, когда они обе чуть успокаиваются, старшая вскидывает на меня упрямый взгляд:
– Мы уходим! – она смотрит твердо, и я вижу, что, несмотря на усталость, она готова снова бороться со всеми моими слугами, если придется. Ради сестры. Люди... вы так мало цените то, что просто есть, но взятое с бою – свято для вас. Это так смешно, так странно... так восхитительно.
– Уходите, – с подобающим моменту досадливым выражением говорю я. – Ты выполнила мои условия, я не могу вас удержать.
Двери, через которые она вошла сюда, распахиваются: за ними льет дождь, свет желтоватого фонаря просеивается сквозь ветви старого разлапистого тополя у подъезда. Девочки вновь замирают, не веря, что все так просто. Оборачиваются.
– И все? И мы действительно попадем... домой?
– Я играю по правилам, милая. Магия не терпит шулерства.
Старшая отворачивается, делает первый шаг к дверям. Ее сестра смотрит странным, удивленным взглядом мне за спину, машинально потирает чистые, без ссадин, запястья. В чем дело?
Обернувшись, вижу часы – они, как полагается, показывают ровно полночь... Впрочем, нет: минутная стрелка замерла на четверть деления правее цифры двенадцать.  Проклятье. Короткий пасс – и острый медный кончик с чуть слышным щелчком встает на место. Когда я поворачиваюсь обратно, на лице бывшей пленницы отражается беспримесное потрясение.
– Идем же, скорее! – тянет замершую девочку сестра. Я, в странном легкомысленном порыве еще успеваю ей подмигнуть, прежде чем портал гаснет, выполнив свою задачу.
Да, магия не терпит шулерства. Да, играть лучше по правилам – если стремишься победить противника.
Я же просто пытаюсь хоть чему-то их научить.
Плохой из меня вышел злодей.