Перерождение

Дрожь охватывает все мое существо, как только я переступаю порог комнаты. Из года в год 7 июня я вхожу в этот дом, и при этом неистовая волна отвращения прорывает все мое тело и, наконец, достигает своего апогея где-то на уровне гортани…





Глава 1."Пролог"
         Моя мать Агнесс Берт-Толли по натуре женщина малообщительная,порою даже замкнутая, поэтому  она не смогла бы похвастаться широким кругом друзей даже если бы ей очень захотелось. (Хотя, зная Агнесс, скажу вам: хвалиться  она не станет ни при каких обстоятельствах). Лучшая и единственная подруга мамы – Даяна Кёртис -  шатенка средних лет, не обладающая ни особыми приметами, ни качествами, ни талантами.
         Вот уже 14 лет Даяна одна воспитывает своего единственного сына Кристофера.  Типичная ситуация: отец бросил семью сразу же после рождения ребенка, мать тратит все свои силы, разрываясь  между работой в 3 смены, ребенком и постоянными счетами за квартиру. Но все же есть то, что отличает Даяну и ее сына от прочих неполных семей: Кристофер болен.  Мама говорила, что это называется ДЦП. Я, признаться, не сильно разбираюсь в таких рода болезнях. Мне и так хватает наглядного примера в лице Криса.
        Никогда не понимала: почему врачи не усыпили его при рождении. Почему его не отдали в какой-нибудь интернат, где все пациенты такие же как Он? Почему Даяна бессмысленно жертвует своей жизнью, своим счастьем? Ведь Кристофер болен. Он ничего не понимает. Он не может чувствовать. Он не человек – он урод.





Глава 2. "В гостях у чудовища"
       Стою на пороге комнаты. Молчу, смотрю в упор на Криса, ибо волна отвращения никак не отступит от горла. Наконец мне удается выдавить довольно милое и приветливое: «Привет, Крис. С днем рождения!».О, скольких усилий мне это стоило! Я протягиваю ему книгу. Какая-то ерунда, кажется фантастика.Что-то про космос и параллельные миры. Даяна говорит, что Крис любит читать. Вообще-то читает ему сиделка мадам Тоффлер, архаичная старушка с глубокими мутно-зелеными  глазами, еще хранящими свет былой красоты. Читать Крис сам не может. Он вообще не способен сделать что-либо сам. Вот и книга, бегло положенная мной на колени Кристофера соскальзывает на пол. Я наклоняюсь, чтобы поднять ее. Ну когда же кончится это мучение!Девид ждет меня на улице уже минут 20!Нужно идти. Не могу больше смотреть на Него. Мне становится дурно от любого, даже мимолетного, взгляда в Его сторону.
      -Погоди минутку, Мишель, не уходи - тревожно окликает Даяна, - Крис хочет поблагодарить тебя за подарок.
Что ж, приходится задержаться и наблюдать за странным подергиванием в уголках рта, сопровождаемым периодическим испускание несвязных звуков  и конвульсивной тряской левой кистью (Видимо, будь Кристофер нормальным, он был бы левшой). Как это жалко и убого. «Все? На этом благодарность окочена? Я могу наконец-таки уйти?». Воспользовавшись минутным молчанием, делаю приторно-сахарный голос:
-Пока, Крис, пока Даяна! Мне очень нужно идти - дела.
 «Надеюсь, это наша последняя встреча», - иронично добавляет сознание.





Глава 3. "Возвращение"
       Вот уже восемь лет я не живу в родном Шиер-Вест-Хилле. Этот факт, признаться, нисколько меня не огорчает. Я люблю новое: новые города и знакомства, новая обстановка и квартира, новые впечатления и эмоции. Шиер-Вест-Хиллу же неведомо существование сего понятия. Спустя 300 лет после его основания изменилось одно: на месте городской конюшни была выстроена автостоянка, серая, каменная и унылая, что необычайно роднит ее с обликом города и его обитателей.
    Вот уже восемь лет я приезжаю на свою малую «родину», дабы повидать Агнесс. Пару лет назад я научила ее пользоваться веб камерой, но Агнесс все равно настаивает на моем приезде. Она наивна: все надеется, что я вернусь в Шиер-Вест-Хилл окончательно и бесповоротно.
    Сегодня 7 июня. Скоростной поезд HT-52 подъезжает к старому вокзалу. За отполированным окном купе проплывает обветшавшая надпись: «До..ро пожаловать в Шиер-..ест-Хилл!». Я откидываюсь на спинку кресла, обтянутого коричневым кожзаменителем и уже представляю, как  HT-52 уносит меня в обратном направлении, прочь из этого болота.
     Вот уже восемь лет я приезжаю в Шиер-Вест-Хилл 7 июня. Покупаю книгу у старушки, торгующей в здании вокзала, как мне всегда казалось, еще со времен основания города. После я  иду к Кёртисам, следуя правилу: неприятное делать в первую очередь.


* * *


Подхожу к до боли знакомому дому на улице Шиера (названа в честь основателя города – Джорджа Шиера). Стучу в дубовую дверь, которая по давней традиции окрашивается ежегодно ко дню рождению Криса. От моего стука дверь, чуть скрипнув, отворяется. «Конечно, гостеприимная Даяна знает, что я приезжаю сегодня, поэтому - то дверь и не заперта». Переступаю порог безмолвного дома…





Глава 4. "Трагедия"
       -Даяна, это Мишель, ты где?
       - У Кристофера… - откликается она сипловатым голосом.

     Вхожу в комнату с заранее подготовленной книгой и с неестественно натянутой улыбкой: «С днем рожде…»
     Комната Кристофера по обыкновению украшена воздушными шарами: три - на дверце шкафа, семь – на стеллаже с книгами пять – на спинке инвалидного кресла. На небольшом столике, подаренном много лет назад благотворительной организацией, стоит праздничный торт, увенчанный двадцатью двумя свечами, как не сложно догадаться, по количеству лет именинника. НЕ хватает одного: в комнате нет Кристофера.
        - Крис в больнице? – наивно спрашиваю я, тогда как толика беспокойства уже начинает подкрадываться к моему сознанию.
     Подбородок Даяны начинает дрожать. Я вижу, что неимоверными усилиями она пытается сдержаться. Усилий хватает лишь на несколько секунд.
         - Крис умер, - безжизненным голосом выдавливает она, после чего дикий стон горести вырывается из ее истерзанного сердца.
     Больше ничего мне не удается понять из того, что она говорит, точнее, пытается сказать.
    
     После часа рыданий и двух рюмок коньяка Даяна наконец-таки смогла произнести нечто более или менее внятное.
     Из ее рассказа, изредка прерываемого глухим всхлипыванием, я узнаю, что ровно неделю назад Кристофер застрелился. Естественно, предсмертную записку он написать не мог. Однако, версия убийства даже не рассматривалась следствием. Отпечатки на пистолете соответствовали отпечаткам Криса, а калибр пули – диаметру дыры в его виске. Все данные приводили к одному: Кристофер свел счеты с жизнью, причем без чьей либо помощи. Правда, где он нашел пистолет и как сумел нажать на курок, не интересовало абсолютно никого кроме Даяны, а один, как известно, - в поле не воин.


* * *
      HT-52 стремительно уносит меня в Фастлэнд. Предвкушение скорой встречи с непредсказуемым, ярким и головокружительным городом омрачается тягостными мыслями о самоубийстве Криса. Долго не могу я выбраться из всепоглощающего омута мрачного раздумья. Чувствую, наконец, что какая-то светлая нить-мысль вытягивает меня из этого сырого и угнетающего колодца: «Кристофер поступил правильно. Он был обузой для Даяны и для всех нас. Он имел право лишь биологически называться человеком, ведь Крис не жил, а существовал. Я бы на его месте поступила бы точно также. Боже, спасибо тебе, что я  не на его месте».         
 




Глава 5. "Зависимость"
        Я повинна в этом. Глупо сваливать бремя ответственности на судьбу, в существование которой я не верю. Посему и не сваливаю.
       «Дура! Ничтожнейшее существо из когда-либо существовавших на Земле.!» - Да. Признаю. Да. Не берусь спорить.
         Огни-огни!  Сколько огней, ненужных, раздражающих, ослепляющих. Кажется,  мои зрачки, словно стекло, пропускают лучи света прямо в кору головного мозга. Каждый раскаленный луч, словно неистовый попрыгунчик, обжигает одну нервную клетку, затем устремляется ко второй, к третьей… Видимо, его цель – сделать из моего мозга шашлык. Прискорбно то, что противиться ему у меня нет сил. Если быть откровенной до конца, то сил у меня нет НИ НА ЧТО.
     Убегаю из пестрых районов Фастлэнда. Они более меня не привлекают, их больше нет. Сворачиваю в грязно-серый квартал: витрины безмолвных магазинов, заклеенные газетами пятилетней давности, заколоченные дома, покинутые обедневшими хозяевами, тощие собаки, тщетно скитающиеся от дома к дому в поисках пищи…
     Для случайно забредшего путника квартал представляет собой череду абсолютного одинаковых обветшавших построек. У меня же есть цель – двухэтажный дом с темно-бурой крышей, местами до дыр проржавевшей. Я отворяю пронзительно скрипящую дверь, которая давным-давно слетела с обеих петель, отчего она периодически сваливается на сырой пол, пугая неожиданным шумом обитателей дома.
     Я уже буквально подползаю к человеку в синей толстовке, с натянутым на голову капюшоном.
 - Дай, - молю я.
-  Деньги вперед, - отвечает Том.
-  На-на, подавись ты своими деньгами, - едва шевеля засохшей челюстью, выдавливаю я.
- Не дерзи, иначе вместо герыча по роже получишь. Рукав задирай.
«Несколько секунд. И конец мучениям. Да…он растекается по телу, наполняет его сладостным, утопичным вкусом, вкусом давно забытого напитка из верескового меда. Эйфория…кто говорил, что нет рая на земле? Он здесь и сейчас. Ангел спускается с небес. В его руке лук с золотой тетивой, она направлена на меня….»
Тишину безмолвного квартала разрывает дикий, животный рев: «НЕ УБИВАЙ, Я ПЕРЕСТАНУ, Я ХОЧУ ЖИТЬ, Я ПЕРЕСТАНУ!!!»
 

* * *


-Том, сколько времени?
- Пять  утра. Ты, детка, со вчерашнего вечера в отключке. В следующий раз уменьшу дозу. Если сдохнешь, куда дену?
- НЕЕЕТТТ!!!
Прости…я не в себе. Только не надо уменьшать. Я в порядке. Кто вчера так дико кричал? У меня даже уши заложило.
-Ты кричала. Не помнишь что ли?
«Ангел, ангел, спаси, не убивай, спаси», - ненормальная, точно надо дозу уменьшить, уже и провалы в памяти начались.


    * * *


С момента последнего разговора с Томом прошло 3 дня.

         Голова разрывается на части, на сотни - тысячи маленьких частей. Ломит каждую кость, каждую фалангу пальцев и каждый сустав. И ноги…боже, я не чувствую ног. Надеюсь, глаза меня не обманывают и они действительно все еще не истлели.
      Ангел. Я снова вижу ангела. Он хочет сказать что-то. Я не слышу его слов из-за дикого, высокого дребезжащего звука в ушах, вот уже два дня гудящего беспрерывно, что мешает мне есть, говорить, спать и жить. Ангел, помоги, почему я не слышу тебя…





Глава 6."Суд"

 -Ваше имя Роджер Батлер?
 - Да.
-  Вы с 1973 года работаете машинистом поезда HT-52 маршрута Шиер-Вест-Хилл - Фастлэнд?
- Да.
- В ночь на 7 июня вы, как и обычно, находились на своем рабочем месте…
- Да, сэр.
-Не перебивать!
-Простите, сэр…
-…Следовательно, по вашей вине погибла Мишель Берт-Толли, находившаяся  на тот момент на железнодорожном пути Южной дороги.
-Да,…но…простите, ваша честь! Рассудите:  по всем законам физики я не мог остановить поезда. Разве только силой мысли. Вы же понимаете, что это невозможно…Она решила счеты с жизнью свести, а я отвечай? Так может я ей жизнь-то и облегчил?.. Вших (тут машинист сделал внушительный жест рукой) и все…
- Достаточно оправданий, Мистер Батлер. Суд принял к сведению все ваши замечания и удаляется на 20 минут для обсуждения.

      В течение всех двадцати минут ожидания Роджер Батлер совершенно спокоен, ибо он уверен в своей невиновности (читатель, естественно, с ним согласится). Единственное, что смущает его – излишне подозрительный взгляд судьи. Однако Мистер Батлер сиюсекундо убеждает себя в том, что судья обязан иметь подозрительный взгляд, и что это даже прописано «Кодексом Судей».
    
     Наконец, обсуждение закончено, и судья возвращается к своему месту для вынесения приговора. По старинному залу волной воздуха прокатывается его звучный голос: «Решением суда, согласно статьям 115 и 63,  Роджер Батлер приговорен к четырем годам лишения свободы в колонии общего режима за непреднамеренное убийство и пренебрежение своими должностными обязанностями. Подача виновным и прочими лицами  апелляции не предусматривается. Суд окончен»

 

               

Глава 7. "Поезд"
      Я очнулась и поняла, что тело мое лежит на чем-то холодном. «Бетон, земля, песок – что это?» Я хочу встать, но своенравное тело не подчиняется мыслям. Мозг, тщетно ты посылаешь сигналы к конечностям, недвижно покоившимся на железнодорожном полотне, они, кажется, утроили забастовку, против тебя и меня.
      Мои глаза – единственные, кто остался верен своей обладательнице и не подчинился общему настроению протеста. Поэтому мне и удалось определить свое местонахождение, не без труда, признаться, ибо вся местность  окутана всепоглощающей мутно-серой дымкой (или эта дымка в моих глазах?).

       Ааа…как же колит в висках! У меня есть подозрения, что какой-то сумасшедший ученый придумали новый метод лечения – иглоукалывание в кору мозга (причем иглы должны быть непременно ржавы)  – и решил опробовать его на мне. Если это в действительности так, то метод плох, скажу я вам.

        Кости ноют так, словно каждая из них возомнила себя воспаленным зубом мудрости и сейчас у них проводится состязания: кто же сможет доставить мне наибольшую боль, заставить стонать, кричать, выть…
Болезненная дрожь прорывает изможденное тело…

        Что произошло? ЧТО? Почему я лежу на железнодорожном пути? Я же могу умереть!
        О-да, смерть-это Свобода. Я умру - как это прекрасно! Я сейчас      умру…

        В голове мелькают неясные картины, видимо, из моего недавнего прошлого.

     «Вот черт, ЧЕРТ!», - кричит Том своим хриплым голосом, - Я же предупреждал, я предупреждал, что уменьшить надо. Да ее вообще нельзя было колоть сегодня! Повелся, дурак, на ее нытье Сдохла ведь, сволочь, СДОХЛА!!!
Позвонить в полицию? В скорую? – нет, меня за наркоту засадят…еще и в убийстве обвинят. Нет, это не вариант.
Нужно избавиться от трупа…
Что же делать??
Да! Есть идея. Да-да, это сработает!»

       Господи! Да ведь Том подумал, что я умерла. Ах, если бы это было так, как была бы я счастлива.
       Он молодец: придумал все. Решил инсценировать несчастный случай, положив меня под поезд. Умно, если бы я была мертва. Но, увы, это не так.
Аааа…больно, как больно. Освободите меня от этих мук. Господи, забери мою жизнь, забери, она не нужна мне!!!

       Дикий крик разорвал воздух безмолвной, забытой всеми станции. Тощая собака, лежавшая на платформе, мирно вздрогнула, навострила свои чуткие уши и тихонько заскулила. Все закончилось.


* * *

     Мишель Берт-Толли умерла от передозировки наркотиков в ноль часов и пятьдесят две минуты. Ее бездыханное тело оставалось нетронутым семь минут.
Ровно в ноль часов и пятьдесят девять минут, согласно расписанию, поезд Фастлэнд - Шиер-Вест-Хилл, управляемый Роджером Батлером, проехал станцию «Потерянный путь». Колесами HT-52 девушку «порубило» так, что личность ее не смогли определить даже самые именитые специалисты Фастлэнда.
     Лишь алые пятна крови, оросившие рельсы, служат  жестоким напоминанием этой страшной трагедии.





Глава 8. "Разрыв"

        Беспокойные люди суетятся у искалеченного трупа Мишель Берт-Толли.
Нет. Они не стремятся отдать дань уважения погибшей – они хотят спрятать это грубое, ужасающее уродство от глаз их наивных и любопытных чад, повыскакивавших из ближайших вагонов поезда. 
        На счастье, в поезде HT-52 есть местный доктор, который не побрезгает дотронуться до изуродованного тела, дабы переложить его на что-то, отдаленно напоминающее носилки, сооруженное изобретательными мужчинами-пассажирами.
    Вот Мишель по частям кладут на «носилки».
    Вот прикрывают то ли полиэтиленом, то ли какой-то синтетической тканью,  найденной на платформе.
    Вот ее уже уносят в небытие…

    Во все время этого малоприятного действия  Душа, скрытая от глаз простого смертного, парит над окровавленным, изуродованным до неузнаваемости трупом на высоте 5-7-и метров над землей. Над трупом Себя (под словом «себя» автор подразумевает физическую, телесную оболочку личности; «домик души», если  угодно).
     Никто не замечает, что над землей нависло неясное молочно-белое облако. Облако по имени Мишель. Оно плачет. Нет! Оно разрывается горестным рыданием, видя, как какие-то незнакомые люди с беспокойным отвращением суетятся вокруг его тела. 
«Эй, погодите, не уносите Меня. Не надо! Как же я вернусь, если вы унесете его? Я потеряюсь. Я не найду. Я не найду Себя…»
 

 * * *

Я умерла?- Да. Я явно мертва. Но почему же я вижу себя со стороны? Как это возможно?  Помню…я почувствовала сильный толчок. Не извне – это что-то внутри. Из меня вырвали нечто важное. Что это - сердце, легкие…жизнь? О, да! Из меня только что вырвалась жизнь. Жестоко,  грубо и без предупреждения. Она попалась на крючок смерти  -  извечного и безжалостного ловца.

Стоп, Мишель, успокойся! Нужно составить план:
 
                План покойной Мишель Берт-Толли
1. Я умерла.
2. Мое  тело только что унесли от меня.
3. Несмотря  на первые два пункта, я все еще могу мыслить!

            Выходит, что то, что я так яро отрицала, является ничем иным, как истиной! Значит, душа – первична, и сознание может существовать вне тела.                А я есть некая божественная субстанция, незримая для обычного человека, но, несомненно, существующая.
       Что же получается: и рай с адом существует?! Вряд ли меня ожидает теплый прием в раю! Но я и не заслужила этот прием! Ведь моя жизнь есть грех. Мое существование есть грех.
        Господи, я знаю-знаю: Ты существуешь! Какая же дура я была…тогда, до смерти. Жаль, что у  кого-то (в частности, у меня) глаза на мир открываются лишь после Нее…





Глава 9. "Путешествие"

     Я чувствую, что какая-то всесильная мощь, исходящая от Земли, отталкивает меня, направляя к загадочно-звездному темному небу. И нет совершенного желания противиться  этой мощи. Я  знаю, я определенно знаю, что за ней последует вечный покой, где бы он ни был, каким бы он ни был – это будет покой, блаженный, вечный...   
   Я снова вижу Ангела. Вот уже в третий раз является он мне. Теперь я чувствую, что он говорит. Мне уже не нужно слышать, я ощущаю все, что он хочет.
   Он распахивает свои огромные, прекрасные, величественные крылья. Я иду. Я иду прямо по воздуху, словно всегда знала, как это делать.Это так легко, так просто!  Я повинуюсь его мыслям. Крылья, сияющие звездной пылью, смыкаются надо мной. Я оказываюсь в прекрасном ангельском шатре. Здесь тепло. Здесь как дома. Здесь дом.
   
Теперь я знаю – рай это то, что ждет меня, это то, что уже раскрыло свои крылатые объятья. Я думала, что мы улетим за облака. Я думала, что мы улетим туда,  где не отважится побывать даже самый бесстрашный пилот…

Воздух вокруг забурлил, словно кипящая вода разгоряченного моря. Меня накрывает им, словно неистовой волной свободного и бескрайнего океана. Такие бывают только на островах. Я всегда мечтала побывать на островах…

    Прошло мгновение. А может быть час, а может и век. Здесь, в воздушном море, неощутимо время. Параллельные миры существуют, ибо то, что я вижу, совсем не похоже на Землю. Это не может быть Землей.
    Мой ангел-проводник покидает меня. Я понимаю: дальше справлюсь сама. Я знаю, куда идти.
    Я умерла. Но жизнь моя еще не окончена. Она там. Впереди.





Глава 10. "Встреча"

     Воздушная волна, цвета алой розы, уносит меня, как невесомое  перышко, все выше и выше…
     Здесь облака легче воздушного риса, а реки прозрачнее алмаза. Вот и они. Острова. Маленькие клочки земли, разбросанные по воздушному морю. Сколько их? Десятки? Сотни? Нет, их Бесконечное множество! Начиная от маленького островка с голубым прохладным песком, на который меня принесла алая волна, и заканчивая маленькими точечками, устремленными к бесконечным просторам вселенной.
    На голубом песке вырастает что-то, вот домик из моего детства, только крыша его покрыта не черепицей, а пальмовыми ветвями, как в  моих любимых романтических фильмах  о приключениях и странствиях. Этот домик омывает все та же алая волна, принесшая меня к острову.
   Хрустальные слезы капают на голубой песок. Потому что грусть. Потому что сожаление. Потому что раскаянье.
   Вот в воздухе возникает новый предмет. Зеркало в золотом обрамлении, как у самых прекрасных принцесс из детских сказок. Я подхожу к зеркалу, что бы взглянуть. Меня раздирает любопытство: что я сейчас?
    АААААААА! Кто это? Что это?
Я должна была ожидать! Я должна была предвидеть! На что я могла надеяться? Я должна быть благодарна за то, что я здесь, а не там. Такова цена покоя. Смириться! Ты должна смириться, Мишель!

"Лирическое отступление"
_______________________
То, что увидела в зеркале Мишель автору очень сложно изобразить словами, да и вообще любым иным способом. Мало сказать, что это была старуха. Мало сказать, что лицо ее было изуродовано шрамами, синяками и кровоподтеками. Мало сказать, что силуэт ее был кривее десяти вопросительных знаков…
-Почему она та изуродована? - спросит проницательный читатель (прошу простить за подражание Н.Г.Чернышевскому).
-Потому что то, что видит Мишель есть ее искалеченная душа. Искалеченная никем иным, как ей самой! Из года в год жизнь Мишель испещряла  душу все новыми и новыми шрамами. Терзала. Избивала. Убивала…


Мой дорогой друг, береги душу!

_______________________

     Ведь это мой остров. И я одна здесь. Это мой мир. Мое наказание…
Как хочется войти в родной дом с пальмовой крышей. Пройтись по кухне, на которой Агнесс готовила школьные завтраки и оладьи с изюмом по выходным...

     Дверь заперта. Странно. Мы никогда не запирали дверь. В нашем тихом городке это было ни к чему.
Я слышу шаги. Страх подкрадывается ко мне. Неужели кто-то есть здесь? Неужели этот кто-то увидит меня такой? Но уходить некуда. Ведь это мой остров. Это мой дом. 
 
Дверь приотворяется, и тихий, родной голос произносит словно давно заготовленную фразу:
-Ах, это ты, Мишель! Я уже давно жду тебя здесь. Наконец ты вернулась домой.

    Дверь отворяется полностью, и я вижу ЕГО, невозможно прекрасного и излучающего доброе, теплое сияния. А великолепнее всего – его глаза. Они сверкают ярче Полярной Звезды.

   Кто же он? Кто этот человек, чья душа чище Млечного пути и яснее Сириуса?

Я чувствую, что слова и мысли не подчиняются мне. Я с трудом выговариваю:
- Кто ты?
- Я предвидел, что ты не сможешь узнать меня. Это я. Крис. Кристофер Кёртис.

     Самообладание перестает существовать. Я бросаюсь к нему и прижимаюсь к его сияющей груди. Он – мой хранитель. И он обнимает меня. Крепко, ласково, без тени отвращения. Словно я не пугающее чудовище, скрюченное жизнью и испещренное шрамами, словно я та Мишель, которая много лет назад поздравляла его с днем рождения…


* * *


Много часов (а может и столетий) прошло с момента нашей встречи, а мы так и сидим на голубом песке и, как герои прозаичных романов,  не можем наговориться…

   Лишь после смерти я узнала, что такое по-настоящему говорить с человеком. Искренне и без притворства. Доселе искренность была для меня незнакомкою, а притворство - лучшим другом.

…
- Мое существование разделено на две части: До и После смерти. Как бы мне хотелось забыть все то, что было До…
Крис, если бы у меня был второй шанс! Все было бы по-другому. Ты мой ангел. Ты хранитель мой. Почему я не узнала тебя тогда…. Почему не хотела узнать?!Почему ты ушел так рано, зачем?зачем?

- Всю свою недолгую жизнь и все бесконечное послесмертие, Мишель, ... я любил и люблю тебя. Ты была смыслом моего существования.Смыслом, который видел во мне лишь Чудовище. Я мечтал, что ты поднимешься со дна, я пытался сказать тебе. Но разве ты обратила бы внимание на Урода, не способнгоо выговорить и предложения, не способного взять в руки простой столовый прибор?

-Крис…Если б у меня была еще одна жизнь. Я бы узнала тебя. Я бы была с тобой. Я бы любила тебя. 

Крис протягивает свою руку к моей руке. Он сжимает ее крепко, так, что будь я жива, то не удержалась бы от крика. 

-Видишь, Мишель, теперь болезнь подвластна мне. Теперь  я могу взять не только столовый прибор, я могу удержать самое важное – Тебя.

Крис ослабил хватку. Но он не позволяет моей руке уйти от него. Он касается губами тыльной стороны моей ладони. Не горяч его поцелуй...Он похож на аромат прибоя, приносимого ветром с воздушного моря…

Его сияющие глаза шепчут:
- Шанс есть всегда. Верь, Мишель, только верь.

И я поверила.
   







Глава 11. «Перерождение»

     Жители Шиер-Вест-Хилла впервые узнали о понятии «демографический» взрыв, когда главврач второго родильного дома объявил, что мест больше НЕТ. Рожениц придется отправлять в соседний Локвилль, что расположен в 12 милях от города.
                * * *
     Девочка с серыми глазками и рыжеватым пушком на голове была последней, кого в этом году принял роддом Шиер-Вест-Хилла №2. Родилась она 24 мая в 23 часа и 17 минут, что зафиксировала младшая медсестра Марта Хокс.
     После того, как ребеночек был показан матери, обследован и найден абсолютно здоровым, старшая медсестра Вера Коллинз отнесла его в ясли для  новорожденных – светлую комнату, наполненную сонным дыханием маленьких человечков.
     Так случилось, что за 10 минут до рождения девочки с рыжеватым  пушком на голове в соседней палате родился мальчик. Акушерами было отмечено крепкая сила малыша и лишний шестой палец на левой руке.
     Мальчик был положен в запасную кроватку, отданную когда-то благотворительной организацией роддому. Благотворители, видимо, плохо разбирались в детях, потому что размер кровати подошел бы и четырехлетнему ребенку.
    Марта Хокс, принесшая вслед за Верой Коллинз девочку с рыжеватым пушком решила, что не будет ничего страшного в том, что два малыша переночуют в одной кроватке, вместившей бы и пятерых.

      Так и положили их рядом.

      Мальчик с лишним пальчиком на левой руке протянул свою маленькую, но уже очень крепкую левую ручку к девочке с рыжеватым пушком на голове и светлыми серыми глазами-пуговками.
      Глаза мальчика сверкнули ярче Полярной Звезды, и он на мгновение с невиданной силой сжал ручку девочки.
      Они поняли -  это и есть их Шанс.