11. Куба

"Я ИЗ "ТРЕТЬЕГО СОСЛОВИЯ" СТРАНЫ СОВЕТОВ

( автобиографическая повесть )




ГЛАВА 11. КУБА





( На фото я и часть наших специалистов в микрорайоне Флорис.)


   Гавана встретила меня духотой и безоблачным небом. После московских морозов и интриг сразу ощущаешь здесь тёплый приём в прямом смысле, но это пока. Аэровокзал низенький, невзрачный, зато назван высоким именем Хосе Марти – вождь и знамя Кубы – кубинский Ленин.


  Таксист, приветливый и разговорчивый, по пути мне что-то рассказывал на смеси русского и испанского языков, я слушал и с интересом рассматривал мир другого континента. Ехали долго и остановились на территории микрорайона Флорис, в переводе –«цветок». Я подал таксисту деньги, не дожидаясь услышать цену, и пошёл, таксист окликнул меня и протянул руку с деньгами.


   Я ничего не понял: деньги были в руках  у обоих, опять отдал ему. Таксист сердито мне сказал что-то и решительным жестом вручил деньги. Вот теперь я понял: лишние деньги для гордого кубинца – как подачка нищему, как унижение достоинства. Я улыбнулся виновато пожал его руку в знак симпатии.


   Наша экспертная группа разместилась в двух квартирах на первых этажах соседних домов, в 150 метрах от Атлантического океана. Гидрогеологиня поселилась где-то в отеле. Все давно работают по своим контрактам. На мне «висят» два, без увертюры надо сразу приступать к контрактной «опере». С кубинской стороны было согласие работать дома.

   Застройка микрорайона была уже по социалистическому образцу – пятиэтажные панельные «хрущёвки», окна без стёкол – жалюзи, в жару кондиционеры бесполезны, да их и нет, вода поступает в квартиры из резервуаров на крыше дома. Мебель гостиничного типа и телевизор.

   Мне приготовлено место в комнате на двоих с гидрогеологом, уже работавшим на Кубе и теперь выполняет функции переводчика. Здесь же поселился и руководитель группы Володя Калашников, он же был утверждён главным инженером проекта по кантракту западной части острова. С его отцом – гидротехником я был заочно знаком по опубликованным работам.


    В другой квартире трое: главный инженер проекта по контракту провинции Гуантонамо, кандидат наук, выходец из интеллигентной профессорской семьи; остальные двое – узбеки, коммунисты, один кандидат экономических наук, другой – его предназначение на Кубе я так и не определил.


         Утром обычные водные процедуры в океане, завтрак, работа без лимита времени, когда требовались какие – то материалы в архивах Министерства, присылали микроавтобус. В правительстве было много русскоговорящих кубинцев, а женщины русского происхождения встречались не только в Гаване, но и в других городах, где нам приходилось бывать.


    Нам охотно помогали, и это облегчало работу. На Кубе нет магазинов с продовольственными товарами, карточная система определяет норму продуктов на каждого человека в месяц. Продуктовая лавка обслуживает жильцов определённого городского или сельского квартала по адресному списку. Без лимита – хлеб, свежая рыба, овощи и фрукты.


   Промышленные товары широкого потребления, косметика, парфюмерия в ограниченном количестве и ассортименте. Такое положение и экономические условия я помню со времён Великой Отечественной войны и первых послевоенных лет. Нас тоже поставили на карточный паёк и прикрепили к магазину нашего микрорайона. Здесь жили советские специалисты по разным контрактам, даже с семьями и детьми. В городе была школа для них, в которую я собирался определить сына, когда приеду                на работу.


   Питание у нас в группе было организованным только на обед, и готовили сообща. Продуктов закупали меньше, чем по норме, а ром и кофе в пакетиках выкупали полностью: ром дружно выпивали, а кофе складывали в чемоданы для подарков семье, потому что в Стране Советов дефицит продуктов я познал ещё с 1976 года, после возвращения из Алжира.


      С  Гаваной нам приходилось знакомиться урывками или проездом куда – то по делам.  Красота и чистота города с миллионным населением производит хорошее впечатление. Центром считается старая часть города у порта, с европейским стилем застройки ХVII-ХVIII веков благодаря испанским завоевателям.


   Здесь каждый дом, узкие улочки и переулочки напоминают эпоху Средневековья и архитектурный Ренессанс. Эта часть города ЮНЕСКО как архитектурный памятник мировой истории и подлежит охране, однако блокадная Куба не получает средства мировой общественности для реставрации этих памятников старины. Я всё это заснял на киноплёнку после того, когда остался один по продлённому сроку командировки.


   Прекрасная набережная Маликон напомнила мне набережную Александрии –древней столицы Египта, где проездом был в 1960 году. В маленьком кафе старого района Гаваны, куда любил заходить Хемингуэй, на стене остался его размашистый автограф. Поблизости на постаменте знаменитый катер, на котором Фидель Кастро приплыл на этот остров и открыл новую страницу истории Кубы, а ещё один постамент украшает паровоз- лилипут раскрашенный в яркие карнавальные цвета. Самое большое впечатление производит Капитолий – младший брат Вашингтонского.


       В один из предновогодних дней я и Володя Калашников зашли в столовую при нашем Консульстве. Сидя за столом, я почувствовал на себе чей – то взгляд, обернулся и не поверил своим глазам: за соседним столом сидел сокурсник – ростовчанин, теперь профессор – геолог. Сели вместе, разговорились: он читает лекции в Гаванском университете. Договорились встретить Новый год вместе, но он не приехал.   В студенческие годы он увлекался фехтованием, а я приходил смотреть на Нину Бухтиярову.

  При разработке программ нашей группе приходилось выезжать в различные районы – собирать материалы, знакомиться с природными условиями, обсуждать с местными представителями администрации особенности и проблемы хозяйственной деятельности. Нам всегда оказывали гостеприимство, которое иногда переходило в угощение. Зная ограниченность в средствах хозяев, мы заходили в магазины и покупали по своим карточкам всё, что может украсить праздничный стол.

   Гостеприимство нам  чаще всего оказывали кубинцы, получившие образование в Советском Союзе, и их жёны – бывшие гражданки России. Свободного времени у нас было мало, но довелось побывать на знаменитом пляже Варадеро, в крокодильем питомнике и в стилизованном макете индейской деревни на берегу Карибского моря.

        Основную работу по контрактным программам мы проводили в столице, у себя в квартире. С наступлением темноты к нам стучались кубинцы, иногда с детьми, с целью купить у нас продукты или вещи, в которых они нуждались, но не могут приобрести даже за деньги.Территория микрорайона охраняется полицией, но это не препятствует желающим ходить и что – то покупать.Информацию о вновь прибывших иностранцах распространяет служба домоуправления, не без личной заинтересованности.

        Работа постепенно продвигалась и одновременно усложнялась внутри коллектива. Узбеки и Володя – наш руководитель, в прошлом жители Средней Азии, - в Москве оказались по протекции. В Министерстве и Союзгипроводхозе землячество перешло в клановость, а затем и в ханжество, типично восточное.

   Поскольку азиаты жили в квартире с коренным москвичом – интеллигентом, отношения между ними обострились. На объекте контракта Гуантонамо не удалось побывать, и программа у Главного инженера проекта плохо продвигалась, узбеки устроили ему травлю. Мы в своей квартире об этом узнали, когда предотвратили суицид. А через несколько дней попытка повторилась, нам пришлось пригласить из Консульства врачей и департировать москвича в Союз. По этому объекту мне в любом случае предстояло готовить контрактную программу, а остальные это сделали сообща.
         
   Узбеки, лишившись в своей квартире объекта травли, заскучали и стали чаще приходить к нам и мешать работать, тем более, мне. Я был старше всех по возрасту, сделал им замечание, а получился скандал. Но он получился не на пустом месте. Причину запоздалого моего прибытия на Кубу и московские интриги знали все Министерстве и в институте, не знал только я один.

   Здесь никто об этом не говорил за всё время. То, что я не принадлежал клану, не имел покровительских связей, узбеки поняли лучше всех. Хамский поступок директора, который собирался ехать вместо меня, говорит о том, что об меня можно вытирать ноги. И я с момента прибытия стал выслушивать от азиатов замечания, советы, нарекания и даже нравоучения.


   Володя этому не придавал значения, нам вместе предстояло здесь работать следующие три года. Сейчас мне предстояло работать больше всех, и, чтобы не мешали, я предложил азиатам поменяться квартирами, на этом и договорились.


        Перед самым завершением работ неожиданно прилетел Ядков – мой директор. Зачем?В приёме работ не смыслит  - купаться в тёплом море и позагорать на пляжах Варадеро, попить ром «Гавана Клуб», а может, извиниться передо мной за подлый поступок? Да такого быть не может! Стало всё известно после банкета по случаю высокого гостя и успешного завершения работ.

   На наш пир мы привезли из гостиницы нашу единственную даму. Я её в институте видел, но по рабочим интересам общаться не приходилось, а здесь каждый из нас писал свою программу по Гуантонамо. Застолье уже завершалось, когда директор отозвал меня в сторону. Ну, точно сейчас упадёт на колени и слёзно будет просить прощенья и каяться в подлости. Не знал я, что кубинский ром так благотворно действует на совесть… Так и быть, прощу, но чтоб это было в последний раз!

   Но директор, без всякого предисловия, сказал: «Тебе надо здесь остаться на некоторое время для работы, которая возникла непредвиденно. Дело в том, что контракт по восточной территории Кубы, который завершился, кубинская сторона не подписывает, уже все исполнители вернулись домой, а заложником здесь остались Главный инженер проекта и переводчик. Кроме тебя сейчас нет никого, а в Москве будет сложно найти специалиста со знанием кубинских условий и исследований.


   Ты же во всём разобрался, а знакомство с материалами уже выполненного контракта тебе здесь поможет в предстоящих работах».Я слушал его внимательно и думал: «Ну и мерзавец, уверен, что я не знаю о его подлости, попал в трудное положение и вынужден меня использовать, как презерватив».

   Но вслух сказал другое: « Работа за три года выполнена большим коллективом и потребует много времени для изучения, чтобы признать или нет ошибки. А чтобы браться за эту работу, мне нужен акт приёмки и все материалы, чтобы мне не приходилось переделывать всю чужую работу. У нас существуют нормативы на виды работ и время производства, но норм на переделку  нет. Я не знаю, сколько времени займёт эта работа».

  Директор только и ждал этого ответа и пообещал на завтра встречу с Главным инженером. На другой день Ядков не появился, а улетел в Москву со всей нашей группой. Главный инженер приехал один с актом приёмки. Мы побеседовали, я просмотрел материалы, которые он принёс, и спросил: сколько даёт времени для работы? Он ответил: месяц. «Это шутка? Тогда делайте сами!»- ответил я и пододвинул к нему все бумаги.

   Это был не каприз с моей стороны – работа сложная и займёт не менее двух месяцев напряжённого и ответственного труда. Мне не приходилось в жизни заниматься переделками, тем более – чужими, а сейчас я не имел права отказаться и уехать, мне этого не простят, и Кубы   моей семье не видать в ближайшем будущем, даже несмотря на данные обещания.


   Я обязан выполнить эту неординарную работу, чтобы надеяться на что- то в будущем. Главный инженер после моего заявления встал и сказал: « Сегодня буду звонить в Москву по этому поводу…». На другой день пришёл факс с директивой продлить командировку на два месяца.


       Вернулся домой в пустую квартиру микрорайона  Флорис  и с облегчением вздохнул, почувствовал себя свободным от начальников и азиатских коммунистов. В первую очередь, надо было заказать билет на самолёт в город восточной провинции Ольгин, где находились материалы по контракту, оформить командировку и продовольственные карточки. Своё согласие на переделку дал, время назначил, а объём работы только предстоит определить.

  В Ольгине мы были всей группой, недалеко была провинция Гуантанамо,
где должны быть работы по контракту, но почему-то туда мы не заехали. Сейчас меня в Ольгине приветливо встретили, определили на жительство в квартире для приезжих и помогли отоварить продукты по карточкам.

   Материалы, которые мне в будущем понадобятся, просмотрел и сделал необходимые выписки, а те, к которым были претензии кубинских экспертов, я забрал с собой, и через несколько дней вернулся в Гавану. Чтобы не было скучно жить одному в квартире, купил за 80 долларов магнитофон-двухкассетник «Шарп», серёжки с чёрными кораллами для дочери и красивые тёмные очки для жены – всё это было в валютном магазине.


   Моя зарплата в валюте 20 долларов и несколько тысяч чеков, на которые в Союзе можно было купить дефицитные товары только в специализированных валютных магазинах «Берёзка». Зарплата мизерная, как и в Москве, но чеки надо было где-то прятать и я оборудовал тайник в кухне.

   В микрорайоне процветало воровство. Ночью нельзя было оставлять бельё сушиться на балконах любого этажа – к утру оно полностью «испарится». Дубликаты ключей от квартир, где живут приезжие специалисты, даются уборщицам, моющим ежедневно полы в квартирах, подъездах и лестничных маршах. Когда мы жили коллективно , то уборкой занимались сами и это знали в домоуправлении.

   Теперь мне обязаны уборку осуществлять штатные уборщицы каждый день с определённой очерёдностью. Я уборкой стал заниматься сам, но чтобы не было скандалов с домоуправлением, я разрешал уборщицам заходить якобы для работы. В большой комнате, где у нас была общая столовая, я устроил «вернисаж»: таблицы, графики, схемы, карты – всё это занимало пространство стен, пола, столов и шкафов.

   Попытка построить рабочий день, как у нормальных людей, не дала позитивного результата: дневной шум на улице, в подъезде, стук в дверь уборщиц или     покупателей каких- то продуктов по нашим карточкам , продавцов старинных монет, колец, браслетов, красивых ракушек – не даёт мне возможности сосредоточиться в работе с материалом по уже завершенному контракту.

   Пришлось перестраивать свой биоритм для работы в ночное время, а днём, по возможности, спать. Тревожило сомнение, удастся ли завершить работу в срок, после того, когда подробно вник в выполненную работу по объекту незнакомого мне континента. О том, что я работаю по ночам, знали все советские специалисты Флориса и работники домоуправления. На первом этаже ночью, без труда, можно рассмотреть, что происходит в этой квартире.


Ко мне каждый день по очереди приходили уборщицы, но работать я им не давал, и это устраивало обе стороны. Когда это стало известно всем, у меня уборщицы после работы стали собираться на «посиделки». Окна квартиры выходили на северную сторону, и летний зной ( а в северном полушарии – зима) не ощущался.

  Уборщицы усаживались на скамейки у окна и проводили остаток рабочего дня в болтовне. Сквозь жалюзи следили за обстановкой во дворе, и если появлялся бригадир, то разбегались по комнатам и прятались, где возможно. Местонахождение их так и осталось загадкой для администрации домоуправления.

 
Угощать мне их приходилось из запасов холодильника: «кока-колой», «фантой» или минеральной водой. Самой маленькой по росту и молодой в коллективе была мулатка Эльбита, историю ее жизни все знали: родом из восточной провинции Сантьяго де Куба, из бедной семьи, в 14 лет родила ребенка и заслужила гнев родителей.

   С грудным младенцем покинула семью и приехала в столицу. Устроилась на работу уборщицей, сыну уже 7 лет, матери 21, занимается на курсах машинисток, чтобы получить профессию. Как и все мои знакомые уборщицы, хочет уехать в Советский Союз.

Я фотографировал всех и уверял, что скоро вернусь и привезу фотографии. Кубинцы преимущественно мулаты, меньше креолов и негров. Негритянок компания уборщиц ко мне не приглашала. Я знал, что на Кубе существует расовая дискриминация, но в основном в бытовой сфере жизни.

  Недалеко от нашего микрорайона  школа, и мулаты, негры и креолы дружат с детства, но когда достигают совершеннолетия, то в брак вступают по расовому признаку. Работая в Африке, я привык к постоянному общению с коренными жителями Алжира – берберами и неграми.


Главный инженер проекта меня не тревожил, но я был уверен, что за мной каким-то образом ведется наблюдение. Море было рядом, но я к нему редко подходил, для пляжа берег абсолютно не был пригоден: кавернозные известняковые породы почти по всему северному побережью Кубы не позволяют войти в море без обуви, а в воде всегда есть риск наступить на морского ежа. На юге побережье Карибского моря с обширным мелководьем, и шельф изобилует болотами и даже торфяниками.

Работу я завершил за две недели до окончания срока командировки, встретился с главным инженером, чтобы назначить встречу с представителем Министерства по поводу рекламации. С этим делом задержки не произошло – вопреки существующей на Кубе традиции все откладывать на завтра. На беседу явилась русская красавица, молодая леди – наверняка жена какого-нибудь министра или заместителя.

   С первых же слов убедился в ее хорошем образовании и, как ни странно, опыте. Полемика длилась почти два часа. Я восхищался этой деловой  и энергичной женщиной, которая защищала интересы страны профессионально. «Главный» сидел поблизости и наблюдал и слушал в состоянии нервного напряжения. Спор с великолепным оппонентом шел в деликатной форме, и я не уловил в нем ни каких-либо ошибочных понятий, ни академизма.

   Я признал частично допущенные ошибки в своей работе и их исправил, но в остальном сумел убедить красавицу за счет своего большого практического опыта и «кандидатских» знаний. Итак, я добился компромисса: и овцы целы, и волки сыты; теперь оставался заключительный аккорд – перевод выполненной работы на испанский язык.

 У меня оставалось две недели отдыха, пока переводчик делал свою работу. «Главный», по всей вероятности, уже сообщил в Москву о благополучном завершении контракта.


Теперь я по-настоящему отдыхал: купался и загорал, гулял по Гаване и вел любительскую киносъемку, смотрел телевизор и записывал музыку на кассеты новенького «Шарпа», который вез сыну в подарок. День, когда  я должен был улетать домой, был посвящен сборам и упаковке багажа.

   Последнее, что оставалось: забрать из тайника на кухне трудовой заработок за четыре месяца – сертификаты. Я полез под раковину умывальника и с трудом вытащил пакет. Что я увидел???!!! Почти вся пачка в центре была с огромной конусообразной дырой, в которой копошились муравьи. Это означало, что всю работу я сделал просто даром.

   Посмотрел на часы: в запасе до вылета еще оставалось 4 часа. Где узнать, годятся или нет эти дырявые бумажки для оплаты в Москве? Ловлю такси, загружаю весь багаж и несусь  в консульство. Хорошо, что был будний день и рабочее время. Там меня направили в бухгалтерию. Объяснять не пришлось: я достал сертификаты и в бухгалтерии всё поняли, усадили в сторонке и дали печать со штемпельной краской. Я просидел за этой работой около часа. Теперь оставалось успеть добраться до аэропорта.


Я улетал после такой нелицеприятной, с самого начала, истории, но был уверен, что в скором будущем вернусь в эту солнечную и гостеприимную страну с семьей и уже тогда начну спокойно работать. Обратный маршрут ( через Люксембург и Шенон ) не  повторился, мы сделали дозаправку в Ванкувере и дальше без посадок приземлились в Москве.