Время листопада

* * *

Я чувствую себя английским королём,

Который, властвуя, не правит,

А сыновья меня прилежно славят,

А сами дни и ночи за рулём.

И раздуваю важно щёки я,

Вникая в деловые разговоры,

Они рулят, я ж – лоцман и судья,

Решаю споры и тушу раздоры.

Не так уж бесполезен им король,

Его подсказки и его затеи:

Поддерживаю смелые идеи

И на себя беру чужую боль.

Стараюсь уберечь от авантюр. –

И это мне пока что удаётся.

Когда мы вместе, – день совсем не хмур,

И в офисе чуть-чуть побольше солнца.

Я чувствую себя английским королём,

Который, властвуя, не правит,

Но все меня меж тем прилежно хвалят,

А сыновья, как прежде, за рулём.


* * *

Когда исчезнет в жизни цель

И злая снежная метель

Желания мои угасит

И серебром меня украсит, –

А близкие мои прагматики,

И наш триумф, и наш позор,

Объявят мрачно маразматику

Безжалостный свой приговор,

Тогда уйду я в ночь глухую,

Не буду камнем на пути…

Искусство – вовремя уйти!

И свечку сам свою задую.


* * *

Уже давно попал в туман,

В сплошное молоко.

А там обрыв, а там обман,

Заехал далеко!

Хотел бы двигаться вперёд,

Но крутит поперёк.

Не зги не видно. Гололёд.

Продрог я и промок.

Плыву в тумане наугад,

Нащупывая путь,

И был бы я безмерно рад

Плестись за кем-нибудь.

И вдруг во мраке огонёк

Мерцает впереди.

Спасибо, милый мой дружок!

Ты путь помог найти!


* * *

Очень мало нам осталось,

Что же спорить без причины?!

Накопила жизнь усталость,

Чертит на лице морщины.

Пеплом голову покрыла,

Даль позёмкой замела,

Душу стужей охладила,

Обломала два крыла.

Замер я в оцепененье:

Где страстей кипучий вал?!

Ни желаний, ни стремлений, –

Так, не жил, – существовал.

Ты мне сердце распахнула,

Отогрела, увлекла,

Снова жизнь в меня вдохнула,

Возвратила два крыла!

Ощутив любовь и ласку,

Стал я над землёй кружить…

Сочиню тебе я сказку,

В этой сказке будем жить!


* * *

Считаю я естественным вполне,

Когда на смену медным краскам осени,

Лысеющим деревьям, зимней проседи

Зелёный свет зажжётся по весне.

Не время собираться на покой, –

Ещё нам ярко солнце в небе светит,

И парус наполняет свежий ветер,

И так же чайки вьются за кормой.


* * *

Ты – зелень весенняя,

Утро румяное,

Я  – листья осенние,

Время туманное.

Ты  – чайная роза,

Волшебный цветок, –

Недаром тебя

Воспевает Восток.

А я, как пустыня,

Сыпучий песок,

И жизни осталось

На волосок.

Ты – чистый родник,

Утоляющий жажду.

Ты – счастье,

Которое встретил однажды.

А я словно путник

Без света в ночи,

И нет никого,

Хоть кричи, не кричи…

А ты и любовь,

И надежда, и вера…

А я? Весь я в прошлом,

Далёком и сером…

Но радостно мне,

Что со мною всегда

Целебная сила –

Живая вода!


* * *

Молодой зелёный цвет

На кустах сирени.

Здесь играют в прятки свет

И густые тени.

Всё очнулось ото сна,

Былью стала небыль,

И глубокое, без дна

Засветилось небо.

Шум листвы, ветров разбег,

Птичьи новоселья,

Шелест крыл и детский смех,

Радость и веселье!

Не беда, что я седой,

Но весной зелёной

Я, как прежде, молодой,

И опять влюблённый!


* * *

Что тут скрывать? Немного грустно мне,

Что не весна, а время листопада,

Хоть говорят, что всё идёт как надо,

Но жизнь моя как бы в тревожном сне.

Немного светлых дней ещё осталось.

Наверно, где-то рядом бродит старость.

И часто тянет грешного меня

Присесть у разведённого огня.

Но старость погоню я от ворот:

Не время хныкать – дел невпроворот!

Мне надо в жизни многое успеть,

И долюбить, и дописать, допеть!

И с другом, засидевшись дотемна,

Распить бутылку доброго вина.

А если грянет старость, – не беда!

Душа была бы только молода!


* * *

По молодости я не верил в Бога

И смысла жизни тоже не искал.

Сегодня же стою я у порога,

И понял вдруг, как многого не знал,

Как много недоделал, недовидел,

Недолюбил, ещё недосказал.

Как часто я напрасно ненавидел,

Как редко благородство узнавал!

На перевале хмурая погода.

Здесь рядом Бог. Сюда пришёл, как в Мекку.

А Бог – Её величество Природа!

И поклоняюсь только Человеку –

Венцу Природы и её творенью!

И веря в бесконечность бытия,

Ловлю и радуюсь тому мгновенью,

Когда Природой быть могу и я!

Вот истина: рождённые Природой,

Мы – часть её! И у порога века

Полнее, глубже чувствую свободу,

И обретаю веру в Человека!


* * *

Я как поросший тёмным мхом

Валун, лежащий у дороги,

Со мною все мои тревоги,

Воспоминанья о былом.

Я думал: всё уже угасло…

Мерцают угольки в ночи,

И вспышек редкие лучи

Лампады, где сгорело масло.

И копоть возраста. Едва ли

Услышу вздох твоей печали.

И жду напрасно я ответ.

Молчит упрямо Интернет.


* * *

Разом растаяла ночь.

Вновь на востоке светает,

Звёзды мерцают и тают,

Сон отгоняя мой прочь.

Как я устал ожидать, –

Вот и хожу до утра я.

Жду я тебя, замирая, –

Ты опоздала опять.

Вдруг долгожданный звонок,

Как откровенье признаний!

Словно прохлады глоток!

Больше не будет прощаний!


* * *

Глаза закрою: вижу Крым.

Ползёт над бухтой чёрный дым,

Лавину волн рождает шторм…

Уже отбит двадцатый штурм.

Береговая батарея

Бьёт в цель, снарядов не жалея.

Вода гудит, земля горит,

Но Севастополь как гранит!

И на фашистские полки

Пошли матросские штыки.

Сквозь гул разрывов и свинец

Идёт в атаку мой отец.

Он встретит смерть на берегу,

Но землю не отдаст врагу!

И помнит грозная волна,

Как кровью полнилась она.

Цветут сады. Поёт скворец.

В могиле братской спит отец.


* * *

Никогда художником я не был,

Но зарисовать хотел бы я

Кляксами заляпанное небо,

Плачущее каплями дождя!

И в зелёном месяце апреле,

Светотень поймав в карандаше,

Я изобразил бы акварелью

Музыку, звучащую в душе.

Я рисую Шнитке и Кончели,

Сцену, оркестровые лады.

Под смычком моей виолончели

Расцветают вешние сады.

На холсте появится в итоге

Край родимый в дымке голубой,

Шлях проезжий с путником в дороге

И его нежданная любовь.

Я смеюсь – и даль светлей и краше,

Я грущу – и грустен мой пейзаж.

Яркий мир пастели и гуаши

Подарю тебе я, вернисаж.

Всё познаю: праздник и рутину,

Тайну бездн и яркий солнца свет.

День и ночь пишу свою картину…

А выходит лишь автопортрет…


* * *

В стране немало побратимов разных.

Товарищей и в битвах, и в пирах,

Широкоскулых, смуглых, узкоглазых,

Живущих на равнинах и в горах.

У всех одни и радости, и боли.

Им выпало, – питомцам разных стран,

Бить самурайский сброд на Халхин-Голе,

Идти в испанском небе на таран.

В заснеженном блокадном Ленинграде,

В морозном сорок первом под Москвой

Остались навсегда родной мой дядя,

Сестра и тётя, брат любимый мой.

В сорок втором, в дни Сталинградской бури,

Родных погибло много у меня.

И среди них – испанец Ибаррури,

Киргиз Кирим, узбечка Зульфия.

На пепелище вороньё и галки.

Прошёл нацист – и нет моей семьи.

Средь груды тел лежат в Змеёвской балке

Расстрелянные родичи мои.

Полмира ввергнув в горести и беды,

Пылал Берлин, поверженный во прах.

Мои родные красный стяг Победы

Геройски водрузили на Рейхстаг.

Друзья мои душой и сердцем чисты.

Я горд и рад, что столько в мире их.

И только узколобые расисты

Их делят на своих и на чужих.

Родство определяют не по крови,

Ни цвет волос, ни нос, ни рот, ни брови

Не утверждают на земле родных.

Моё святое убеждение:

Оно лишь по мировоззрению

Всех делит на своих, и на чужих!


* * *

В десятом колене по крови еврей,

И этим немало горжусь.

Но нет ничего мне на свете родней,

Чем ты, моя матушка Русь.

Я был в Палестине у тёплого моря,

Где древние камни да серая пыль.

Узнал я Израиля радость и горе,

Святые легенды и быль.

У Мёртвого моря и в дымке Синая,

У жёлтой священной Стены –

Тебя вспоминал я, отчизна родная,

Преданья твоей старины.

Мне дороги в поле берёзы России,

Певучая русская речь,

На наших погостах могилы святые

И доблестный воинский меч.

Здесь жизни моей обозначены вехи

И гомон весенних скворцов,

Здесь корни мои, молодые побеги

На землях дедов и отцов.

В десятом колене по крови еврей,

Я честно живу и тружусь,

И нет мне милее, и нет мне родней,

Чем ты, моя матушка Русь.


* * *

Разбудили птицы поутру:

«Собирайся поскорей в дорогу!».

Торопливость мне не по нутру.

Всё же поднимаюсь понемногу.

Ничего мне лишнего не надо.

Положу в походный вещмешок

Запах трав, озёрную прохладу,

Шум берёз и летний ветерок.

Всё вместить удастся мне едва ли,

Только сердце полнится тоской:

Вспоминаю дождь твоей печали,

Грустный взгляд, прощальный взмах рукой…

Не суди, родная, слишком строго,

Расстаёмся мы не навсегда.

Просто вновь зовёт меня дорога

И ведёт неведомо куда.


* * *

Вблизи асфальта улиц пыльных

И выхлопов автомобильных,

Средь многолюдья перекрёстков

Стоит печальная берёзка.

Кислотный дождь и выброс едкий

Сгубили молодые ветки,

И держится на них едва

Уже пожухшая листва.

Всё реже слышно птичье пенье,

Всё ближе светопреставленье,

Всё уже солнца бледный круг,

И тьма сгущается вокруг.

И я кричу сквозь мрак и ветер:

– Мы люди! Мы за всех в ответе,

За шелест трав, за птиц, за слёзы

Моей загубленной берёзы!


* * *

Сквози листву высоких тополей

Пробиралась старая луна,

И однажды у моих дверей

Притаилась, сгорбившись, она.

Не люблю таинственных старух,

Вышел я во двор прогнать каргу,

И она умчалась во весь дух,

Медью звёзд швыряясь на бегу.

Я опять тоскую. Ну и что ж?!

Но гоню свои тревоги прочь.

В чёрном небе семизвёздный ковш

Плыл, до дна вычерпывая ночь.

Вот уже зари неяркий след

Тьму раздвинул дымкой голубой,

На востоке запылал рассвет,

Обещая встречу нам с тобой.


* * *

Капризная и нежная,

Как осенью погода!

А я люблю по-прежнему

Любое время года!

Я верю в дружбу верную,

И в торжество добра,

Что наградишь, наверное,

Улыбкою с утра.

Пусть осень – время зыбкое:

И ветрено, и дождь…

Но ты своей улыбкою

Меня бросаешь в дрожь!