Израилеада

Путевые заметки

25 апреля 2004 года. Воскресенье. На таможне нас шмонали. Высвеченные на экране вазочки им показались бомбами. Говорят, что там стреляют. А где не стреляют?! Но понимаю – так нужно.

Таможенник с печатью интеллигентности под глазом раскрыл сумку и, убедившись, что это сувениры – хрустальные вазочки, недовольно бросил:

– Пусть лучше надо мной смеются, чем плачут…

Конечно же, он был прав. Именно с пониманием его правоты мы и отправились в «отстойник», больше напоминающий загон. А я сидел и вглядывался в лица, стараясь распознать наёмного самоубийцу.

Вскоре объявили посадку, подкатил автобус, и мы устремились в его безразмерное брюхо.

В салоне самолёта тесно. Коленки упираются в спинку впередисидящего. Поставили лишний ряд кресел, но зато сделали бизнес-класс, отличающийся лишь тем, что сидеть там можно нормально. Но за это, конечно, нужно платить! Нет, я лучше посижу в тесноте…

– Извините. У меня коленки не помещаются.

– Нет, что вы, пожалуйста!

– Какие приятные люди летят в Израиль!

Обедаем, расположив пластмассовые подносы на одном столике. Мой столик открыть невозможно: мешает живот. Нужно худеть! Всё, на Мёртвом море буду пить солёную воду, и париться в сауне. Нет, пить не буду, а париться буду!

Резать пластмассовым ножом трудно. Им не то, что булочку не разрежешь, – никого  пырнуть нельзя! Но по отношению к курице я  террорист. Разрываю  руками. Вкусно!

Наш сосед за спиной громко говорит попутчикам:

– Вы заметили, нет, я вас спрашиваю, вы заметили, что  мы все помолодели на целый час! На моих часах время московское, а в самолёте все уже перевели стрелки на час назад! Интересно, время идёт себе и идёт. Вот бы его остановить. Только в хорошем месте, над Средиземным морем, где жёлтые пляжи, зелёные пальмы и красивые девушки. А что?! На земле обетованной, наверно, есть красивые девушки. Они же там в основном из Ростова!..

Сосед слева:

– Дорогая, знаешь анекдот? Два молодых пилота садятся в самолёт. Взлетают. Самолёт входит в «штопор». Один в ужасе спрашивает другого: «Ну и что я должен теперь делать? ». Другой: «А ты разве не инструктор?»

– Ну, что ты меня пугаешь? Я и так дрожу, как заяц!

– Как зайчиха, дорогая! Ты же ещё женщина!

За спиной кокетливый голосок жалуется:

– Я стала уже необъёмной! Нельзя переедать, но всё так вкусно!

– Для того чтобы похудеть, надо просто чаще ходить в туалет, – откликнулся мужчина.

– Нет, вы слышали, – раздался встревоженный голос где-то в хвосте, – капитан попрощался и пожелал приятного полёта! Только я не поняла, а сам-то он куда делся?

– Ну, что ты, дорогая?! Не пугай пассажиров. Мне и так не по себе. Вроде и пить бросил, а лучше не становится. Я надеюсь жить вечно. Пока идёт всё нормально, и мы летим себе в Израиль! Почему, всё-таки нам не выдали парашюты? Мало ли что может случиться?

– Но я никогда не прыгала с парашютом!

– Ты сама, как парашют! Правда, не надёжна – в любой момент можешь отказать!

– Ну, конечно! Поэтому ты всегда имеешь запасной! Бессовестный! А упрекал меня, что я имею любовников! Не понимаешь, что в душе я до сих пор ещё девочка! Ну, погоди! Только бы долететь!..

А за спиной мужчина бубнит и бубнит:

– Вы слышали? Подавляющее большинство населения Белоруссии высказалось за президента Лукашенко. А подавляемое – против.

– Ай, Моня, хватит политики! Сколько можно. Мы ведь летим не в Белоруссию, а в Израиль!

– Хочешь про Израиль? Пожалуйста! Исторический факт: египетский фараон Рамзес Великий умер от больного  зуба …
– Да знаю! Во время Великого Исхода евреев из Египта все дантисты вместе с Моисеем ушли …

– А вы знаете, что при египетских раскопках нашли мумию археолога?

– Ай, бросьте! Давайте лучше выпьем!

– Йося, закрой свой язык, Йося!

Уже в хорошем подпитии Йося продолжает:

– Нет, вы таки знаете, что без девочек это не бордель! Но я таки вам скажу: в Ростове такие кореянки! Пальчики оближешь!

– Йося! Ты уже пьян, как сапожник! Ну, скажите, где вы видели еврея  шикера? А Йося может! Посмотрите на него!

– А что? Сталин-выродок и Кобзон-певец тоже Йоси! Разве не так, я вас спрашиваю?

– Столько пить очень вредно, – раздался нравоучительный голос из соседнего ряда.

– А я  разве не понимаю? – легко соглашается пьяный Йося. – Пьянству бой! Давай с тобой выпьем перед боем?

И  громко икает.

– Я серьёзно говорю. Печень страдает… Это я вам ответственно заявляю, как врач-гинеколог.

– Ай, бросьте, пожалуйста! Врач-гинеколог! У вас ещё лапша на ушах не обсохла, когда я всё это давно забыл! Я всегда пью только две рюмки: одну первую и несколько вторых…

Йося  первый же рассмеялся своей шутке, а сосед с чувством глубокой неудовлетворённости заметил:

– Дайте поспать. Не шумите, а то я вызову стюардессу…

– И что? Она меня высадит? Ха! Вызывайте! Я хочу сойти!

Солнце слепит. Закрыл шторку. Создал полумрак. После яркого солнца в салоне темно: трудно разглядеть даже красивых женщин! Скучновато… Нет, долой шальные мысли! Всё! Нужно вздремнуть! Хотя, когда дремать, когда мы уже снижаемся. Смешно сказать: два с половиной часа, и мы в Тель-Авиве!


В аэропорту Бен Гурион нас встречали родственники.

– Привет участникам естественного отбора! На тебя изнуряющая жара совсем не действует! – говорил кузен, обнимая меня. –  И как ты её таки выдерживаешь? Учти,  это только апрель!

Расположившись в ближайшем кафе,  пили «Колу» и беседовали. Они живут в Бат-Яме, а мы должны ехать в Натанию.

По словам кузена, худого, длинноносого, с голосом, звучащим иерихонской трубой, в июне они собираются уехать к сыну в Тольятти.

– Старикам нужно жить ближе к детям! Правда, иногда это не так, – трубил он, – и нужно от них бежать подальше… Но здесь я себя не чувствую евреем! Здесь я – русский!

В Тирасполе он ходил в синагогу, соблюдал субботу, говорил о том, что евреи должны жить в своей стране, в Израиле. Но здесь, в одночасье, став русским, затосковал по родным просторам, по российскому бардаку, по антисемитизму.

– После двадцати лет игры на скрипке человек автоматически становится евреем, – пошутил я. – Научись играть на скрипке!

– Знаешь, – с  грустной улыбкой протрубил мне родственник, – хорошо тем, кто хочет жить здесь. Совсем другое дело, если приезжают потому, что не хотят жить там. Это, как говорят в Одессе, две большие разницы. Я – оптимист. Идеалисты верят в бессмертие души, а я – в посмертную реабилитацию. Простят мои близкие эти метания. Знаю, что будет не просто жить там, но… мы всё же решили ехать…

– Возвращение блудного отца…

– Возвращение, – грустно согласился он. – Как говорил Жванецкий: не привыкнешь – подохнешь, не подохнешь – привыкнешь! Надеюсь – привыкну…

– Конечно, – согласился я, – ты привык решать вечный вопрос: ехать или не ехать и всегда выбирал «ехать»! В своей квартире в Тирасполе ты мог поставить чайник на печку, залезть в холодильник, включить радио, не вставая со стула. Но захотел жить в маленькой теплой стране, где никто тебе не крикнет «жид». А теперь снова собираешь чемоданы. И чего было уезжать?

– Конечно, ты прав! Видимо, скиталец я по жизни. Да и не чувствую себя здесь дома. Всё, как в длительной командировке.

– Может, оттого, что язык плохо знаешь?

– Почему же? Язык вполне сносно знаю. Читаю, пишу. Нет… Просто не чувствую себя здесь дома. А где может быть лучше, чем дома?! Там даже Макашов, и тот Альберт!

Ты думаешь, я не понимаю, что в России – бумажная демократия?! Я всё прекрасно вижу. Из далека видится хорошо!

Всё остальное задавили. Печатную демократию оставили для вывески. Да она и не очень опасна. Кто сегодня читает толстые журналы?! А рейтинг Путина хоть и снизился, но всё же довольно высок. И так будет, пока цены на нефть заоблачные…

– И твоё решение вернуться в Россию зависит от рейтинга президента?

– А что?! Я тоже плюю на плюрализм! Раз жизнь – не сахар, – диабет не страшен! Зато буду рядом с внуками!

– Да кто же против?! Приезжай! Но только помни: сейчас на царствии в России не Бориска, а Владимир! И прокуратура у нас стала вполне самостоятельной ветвью власти.

– А чего мне бояться прокуратуры? Мне, пенсионеру!

Потом, помолчав, добавил:

– Да знаю я, что дым отечества не очень сладок! Но делать нечего. Не молодеем. Нужно жить поближе к детям… Надеюсь я на них, на их интеллигентность…

– Да, брось, пожалуйста! Интеллигентность! Не «швондеры» породили «шариковых», а «Преображенские». И это грустно, но факт!

– Но профессору всё же  удалось загнать джина в бутылку: вернуть псу собачье обличье.

– Это только в книге. В действительности, «шариковы» заставили российскую элиту вести собачью жизнь, превратили в мракобесов, ничтожеств, рабов. И это тоже факт!

– И чего ты так разгорячился? Согласен я с тобой.

– А коль согласен со мной, значит, ты умный человек!..


В Натании лифт сиял зеркалами и обдавал прохладой. У нас он грохочет всеми шестерёнкам, скрежещет и скрипит, будто вот-вот рухнет в тартарары. Вид нашего лифта жалкий. Он изуродован  художниками, привыкшими рисовать на стенах и искателями легкого заработка, содравшими металлические детали в металлолом. В нашем лифте воняет, как в общественном туалете, а  лампочка едва светит, так что кнопку своего этажа я определяю на ощупь. Здесь же в лифте можно жить!

Говорят, зависть – нехорошее чувство. А я завидую!

Двор отгорожен шлагбаумом, снабженным фотоэлементом с радиокодом. Жильцам выдан брелок. Они нажимают кнопку, и шлагбаум открывается. Везде яркие цветы и чистота. Даже противно. Сиреневые деревья, яркое солнце, громкая непонятная речь и каракули на рекламных щитах… На каждой машине и на  домах – израильские флаги, флажки… Патриотизм так и прёт. Такое я видел только в Америке. Там тоже выставляют  патриотизм напоказ.

На улицах люди в шортах и майках, но немало и мужчин в чёрных сюртуках и шляпах, из-под которых свисают завитки пейсов, женщин в длинных платьях с длинными рукавами и в париках. Боятся вызывать у мужиков похоть. А как же, я вас спрашиваю, решать проблему с демографическим кризисом? Не пройдет и десяти лет, и в еврейской стране большинство населения будут арабы. Не понятно, зачем нужна эта интифада, терроризм, взрывы?! Всё разрешится быстро и легко, если эти мои родственники не примут мер. Они понимают, что допустить этого нельзя. А как? Больше делать детей? Так не все могут! Открыть школы, обучающие этому искусству? А, может, искусственно осеменять?! Арабы плодят наследников как на заводе! Конвейер! Арабофабрика, наподобие птицефабрики! Что же делать с её продукцией бедным евреям? Вытеснять, как в России? Запугивать, как это делало  общество «Память»? Переселять, как генералиссимус Сталин? Так вроде не демократично, и времена не те. А как? Нет, как, я вас спрашиваю?! А, может, действительно, отгородиться, как это делает Шарон?!

Впрочем, все эти мои волнения не имеют никакого отношения к религиозным иудеям. Уж кто-кто, но они выполняют добросовестно основной завет: плодятся и размножаются. Мужчины раскачиваются с Торой в руках, шевеля губами. Портят зрение, зато набираются душевных и физических сил для того чтобы ночами заниматься богоугодным делом. Жены сидят с маленькими детьми, возятся по хозяйству. Говорят, что кормят их религиозные общины. Кормят впроголодь, будучи твердо уверенными, что на сытый желудок работать трудно. Как тут выполнить стратегическую задачу и размножаться?!

Интересно, и какого чёрта религиозные иудеи так возражают против хотя бы частичного оголения женского тела?! Идиоты! Это могло бы увеличить процент рождаемости! Ну ладно! В синагоге не стоит отвлекать внимание молящихся. А в быту?  Правда, марокканские и эфиопские  евреи план перевыполняют за себя и «за того парня». Но всё равно, до арабов им далеко! Надо ещё поднатужиться!

– Сосед недавно женился, – рассказывает родственник, – и уже кричит, что в неволе он не размножается! Ты слышал такое? Мечтает  поехать один в свадебное путешествие куда-нибудь подальше. Я ему говорю: подожди немного, жизнь коротка! Так этот чудак меня не понимает! Жалуется, что жена его обманула. Смотрел на её личико и не заметил кривых ног! Ну, не идиот, я тебя спрашиваю?

– А что она?

– А она утверждает, что всем дарила свою невинность, но такого халявщика видит впервые. А ей, говорит, халява и даром не нужна!

– Весёленькие у вас соседи…

– Да нет, люди они хорошие… Только, нельзя же любовь измерять в лошадиных силах. А они всё время спорят, кто кого больше любит. А сосед напротив всё время ругается со своей Ритой. Она кричит, что известие о том, что она на восьмом месяце застало её врасплох. А то никогда в жизни за такого не вышла бы замуж.

– Да Бог с ними. А ты-то как? – спросил я родственника.

– Я как? Нормально. По ночам меня мучает ностальгия, бессонница и энурез. Ничего нового…

– Ну и тему вы себе выбрали, – заметила жена. – А ты, старик-Пахабыч, прекращай. Тебя хлебом не корми, только дай поговорить на такие темы…

– Ну, за что ты так меня? Как что, так сразу Косой!

Но родственник сразу закрыть эту тему не захотел. Видимо, ему не хватает интеллектуального общения.

– Нам впору лозунг бросить: «Юноши и девушки, овладевайте друг другом!»

– А что? Вполне нормальный лозунг.

– Нормальный… Только, толку будет мало. Природная еврейская застенчивость мешает. Позавчера мне Маня с третьего этажа говорит: «Вы знаете, Гомберг, мне просто неудобно сказать Изе, что я от него беременна. Мы ведь едва знакомы!..» Как тебе это нравится? Она едва знакома? Ну и что, я тебя спрашиваю? Что, сказать трудно?

А когда я помог ей донести тяжёлую сумку, эта идиотка так на меня смотрела, будто это меня зовут Изей. И спрашивает, хлопая накрашенными ресницами:

– Я  нравлюсь вам?  У вас хороший вкус!..

– И что ты?

– Постарался поскорее зайти в лифт. Мы живём выше…


Типичный восточный базар с громкими зазывалами, рекламой товара. Горы экзотических овощей, фруктов. То, что у нас появится лишь в конце лета, у них не исчезает круглый год. Есть всё, но и стоит не дёшево. Не все могут себе это позволить, но… приятно, что есть!

Из прозрачного аквариума продавец сачком вылавливает рыбу.

– Вам её почистить?

– Сделайте одолжение. Приятно иметь дело с интеллигентным человеком. Вы иудей?

– Представьте, таки да!

– Откуда же?

– Я из-под Винницы… А что?

– Нет, ничего. По речи вашей я узнал украинца.

– От вас не скроешь. Я таки украинец! Но иудей я по жене! А что?

– Нет, ничего. Я вижу сразу интеллигентного человека.

– Здесь это просто: надел очки и стал интеллигентом.

– И как живётся вам среди евреев?

– Прекрасно! Вот надумаю, пройду гиюр и стану полноправным иудеем! Я честным быть готов, но за большие деньги.

– Отлично. Рыбу вы почистили умело. Вот, получите. Сдачи мне не надо.

– Одну минуточку, но вы недоплатили.

– Но вы назвали именно такую цену!

– А чистил я вам даром?

– Ох, извините! Вот, возьмите! Хватит ли теперь?

– Вполне. Спасибо за покупку!

– Не скажете, где можно купить хорошего вина?

– Пройдите за угол. Там вина есть любые. Сухие, кислые и сладкие, в таблетках и в желе…

– Как здорово! Спасибо!

– Будьте здоровы… Рыба, живая рыба на любой вкус!

Родственник неторопливо отправился дальше по базару, а я наслаждался экзотикой, как прекрасным произведением искусства.

– Эх, вот раньше рыба была – в воду без трусов не войдешь, – ворчит родственник.

– Ты знаешь, я здесь люблю бывать! Даже, если ничего не покупаю. Просто ходить и смотреть!

Я тогда плохо понимал его логику. Что толку глядеть на бриллиантовое колье, когда нет возможности его купить?! Но теперь понимаю: все же приятно!

Купили безделушку за пять шекелей. Мысленно перевожу на  рубли – тридцать пять рублей! Ни фига себе! Нужно считать, иначе останемся нищими. Правда, обратный билет оплачен. Но все-таки…

Пришла сестра отчима моей жены. Тьфу, здесь запутаешься во всех этих «сестра брата его жены, который приходится троюродным братом его дяде». Здесь лучше понимаешь, что все люди – братья, ну, хотя бы родственники! Все произошли от Адама и Евы. Впрочем, глядя на полную женщину из Эфиопии, живущую по соседству, думаю, что не все… Как говорится: папуас папуасу  друг, товарищ и корм!

Родственница принесла собственноручно сделанные пельмени. Когда-то это был её бизнес, она лепила пельмени и разносила  клиентам. Можно, конечно, купить в магазине значительно дешевле. Но она утверждает, что если цены смешные, то качество – обхохочешься!

Её пельмени отличались особым вкусом. Теперь она постарела, часто болеет – ей не до бизнеса. Но к нашему приезду  налепила, чтобы угостить. Пельмени из мяса индюшатины… Вкусно, но мне  привычнее наши, из свинины или баранины. Конечно, хорошо, если бы свинина была кошерной! Но уж, какая есть.

Вспомнился анекдот: епископ спрашивает раввина в приватной беседе: «Скажите, неужели вы никогда не пробовали свинину?» «Был грех. В молодости… А вы признайтесь, неужели никогда у вас не было женщины?» «Признаюсь, была… в молодости». «А теперь, – спрашивает раввин, – признайтесь, правда же, это много лучше, чем свинина?!»

В двадцать часов  раздалась сирена. Так поминали евреев, погибших во всем мире, независимо от того, где и как они  погибли.

Встали. Помолчали. Завтра – День памяти погибших в боях за свободу Израиля. Трогательно. За душу берёт. Ещё немного, и я надену кипу и сделаю себе кухонным ножом обрезание!

Здесь всё так же взрывают и убивают. Интифада, чёрт бы её побрал! Когда мы переезжали из города в город, у нас настойчиво просили сообщить, как доехали. Не случилось ли по дороге чего-нибудь?

Не люблю поучений и наставлений! Это у меня с детства. Откровенное  иудейское высокомерие меня выводит из себя. Так и хотелось выругаться! Но на иврите ругаться я не умею. А к чему ругаться, если тебя никто не поймет?!

Многие, чтобы стать иудеем, идут в армию, где легче пройти гиюр (переход в иудаизм).

Наконец понял, что всех, исповедующих иудаизм, называют евреями. Таким образом, произошла подмена понятий. Евреи теперь не этнос, а люди, исповедующие одну религию. Как христиане. Но тогда кто же я?! Это, как в песне: «Папа рыжий, мама рыжий…» Но я-то вовсе не рыжий. Верю в Природу, в материальность мира нашего заплёванного, и не верю ни в Будду, ни в любого другого Бога, хотя  и отношусь к ним с почтением. Пусть себе морочат голову тем, кто «сам обманываться рад». Пусть евреями являются чёрные марокканцы и эфиопы, пусть будут почти средневековые бухарские и иракские евреи, огненные сефарды из Испании и высокомерные ашкиназские евреи из восточной Европы, даже курносые из Воронежской области! Пусть. Чем больше, тем веселее!

В современном мире происходит божественный замес. Все перемешались друг с другом. Это – объективный процесс и ему противостоять – даром тратить силы! Можно замедлить на пару веков, даже на пару тысячелетий. Но противостоять нельзя! На наших глазах возникают новые народы, новые государства. Но что сделалось с теми десятью коленами, исчезнувшими во тьме веков? Ау!

Глубоко верующий  брат  как-то говорил мне, что стоит лишь трём-четырём поколениям не исполнять заповедей Торы, и все высокие качества нашего народа в этом роду исчезнут. И наоборот, стоит в трех поколениях следовать Торе, и у человека, рожденного в другом народе, появляются все особенности иудея, а в его роде будут встречаться столько же гениев и выдающихся представителей, как и у иудеев!

Что ж, очень может быть. Хорошо бы.  Но я думаю, что здесь никакого значения не имеет генетика, и иудеи отличаются от других народов только УМЕНИЕМ УЧИТЬСЯ. Все выдающиеся люди, прославившие еврейский народ когда-то учились в хедере, изучали Тору. Учились с трёх лет! Сумма знаний у них была не велика, но они  тренировали не голову, увеличивая количество извилин, а задницу, набивая мозоли на самом мягком месте. Они умели учиться. Так что, скорее следует лучше изучить систему воспитания и образования евреев, чем искать какие-то особенности генетики.

Боже! Сколько же тут  нас! Это перебор! Но здесь есть заменитель антисемитизма: одни евреи ненавидят других. Эфиопы ненавидят европейцев. Марокканцы – эфиопов и европейцев. Вообще считают, что стало хуже. Столько евреев понаехало из Союза, и все – безденежные умники, только и думают  – как бы кого перехитрить! А кого тут перехитришь, когда вокруг одни евреи?! Кто раньше был никем, сегодня стал ничем! И все любят святую землю Израиля. Но где её взаимность?

Из Америки и Франции едут с деньгами, покупают квартиры, живут безбедно. А из бывшего Союза едут бедняки. Им нужно пособие платить. К тому же – образованные очень. Конкуренцию марокканцы не выдерживают. Фирмы закрываются. Безработица растет. За что их, русских евреев любить?!

В Израиле пытаются повторить эксперимент СССР и создать из чёрных эфиопов, шоколадных марокканцев, голубоглазых ашкеназийцев и смуглых сефардов единый  израильский народ. Неужели так и не поняли, что делать муху из слона нерентабельно: слишком много отходов.  Все они столь отличны друг от друга, что, если и можно будет говорить о едином народе, то лишь по прошествии веков. А пока все как у нас в России: дискриминация и поддержка соплеменников, лозунги о дружбе с враждой и ненавистью к чужакам. Их объединяет язык, религия, страна и общая незавидная судьба. А если всё это приложить к условиям свободного общества, то получается особый сплав, называемый  еврейским народом, который и еврейским-то я бы не называл. И в религии множество течений: шляпы хасидов и чёрные кипы ортодоксов, вязаные кипы современных иудеев и меховые шапки  с двенадцатью хвостами по числу колен… Тут же христиане и мусульмане, бедуины и Бог его знает кто. И всё это в небольшой стране, разрываемой множеством противоречий, окруженной клокочущим океаном арабских недругов, где почти ежедневно кто-то взрывается и погибает…

Как следует из текстов Библии, Авраам и Иосиф сожительствовали с египтянками, Моисей женился на мидианитянке, а Самсон был фактически филистимлянином. Мать царя Давида была моавитянкой. Царь Соломон был сыном хеттиянки, а любил женщин со всего света. Примеру царей следовали и следуют сыны Израиля. Вавилонское пленение тоже не способствовало чистоте нации, так что к началу рассеяния израильтяне представляли собой общность, состоявшую из различных национальных и расовых элементов, в крови который шипел и пенился коктейль многих народов. О какой чистоте крови вообще можно говорить?! Что за расизм двадцать первого века?! Разве трудно понять, что все люди на земле – евреи, а, может, и родственники!

О чём я по-настоящему сожалею, что не сохранили многожёнства! А говорят, что иудеи ортодоксальны! Сохранили всякие запреты: включать свет по субботам нельзя, ездить на машине нельзя. Лучше бы многожёнство оставили. Может, тогда бы не было проблем с народонаселением!

Где-то прочитал, что если поколение меняется один раз в двадцать пять лет, нетрудно подсчитать, сколько сменилось поколений только за последние две тысячи лет. Но тогда столько и людей на земле не было!  Так, о какой чистоте крови может идти речь?! Чушь собачья!

Другим важным источником межнационального смешения было большое количество людей разных национальностей, обращенных в иудаизм. Отсюда и чернокожие эфиопские фалаши, смуглые йеменские евреи, чёрные евреи Индии, иудаисты некоторых племен Сахары, не говоря уже о хазарах. Эта тюркская народность во второй половине первого тысячелетия нашей эры подверглась иудизации и переродилась в настоящих евреев. Их потомками являются горские евреи, крымские евреи и, возможно, чуваши… Да, мало ли кто! Все мы евреи! Чего уж там…

Биологическая история евреев не указывает на какой-то вред от смешения с другими народами. Наоборот, видимо, такое смешение, которое происходило в силу исторических условий жизни, предохранило древний еврейский народ от вырождения.


День памяти…  В одиннадцать утра  26 апреля, когда загудели сирены, призывая почтить память сыновей и дочерей Израиля, отдавших свои жизни за родину, – остановился весь транспорт. Водители вышли из машин, пешеходы, полицейские, дети и старики, мужчины и женщины – все стояли, склонив голову, и скорбно молчали. А мне подумалось: достаточно воспитать у людей уважение к прошлому, к своей истории, и не нужна политическая пропаганда!  Поступай с другими так, как хотел бы, чтобы поступали с тобой! Вот и вся библейская мудрость!

С момента образования  и до наших дней эта страна сражается за право на жизнь.

Мир не в силах примириться с независимым существованием Еврейского Государства. Он хочет переложить на него свои прошлые преступления, чтобы смыть с себя вечное клеймо Каина.

Любое действие Израиля, направленное на самозащиту, не приемлемо для других народов. Но самое большое возмущение вызывает отстрел главарей террористов. Уничтожение целых арабских деревень в ответ на одиночные нападения на английских военных, расстрелы без суда закованных в наручники арестованных по подозрению в терроризме, использование арабского населения вместо миноискателей и другие подвиги англичан в Палестине и в других её колониях именовались защитой империи.

Уничтожение главарей противника всегда считалось нужным делом и трудно будет назвать какое-либо государство, никогда не пользовавшееся этим. Не стоит забывать, что во время войны во Вьетнаме действия Америки не отличалась деликатностью, а сегодня уже отдан приказ об уничтожении главарей «Аль-Кайды».

Израиль не стирает с лица земли арабские города и деревни, предпочитая оберегать живущее там «мирное население», которое по законам навязанной Израилю войны не может считаться мирным, ибо активно участвует в террористических атаках.

Две тысячи лет идет война против еврейского народа. Меняется тактика и расстановка сил в мире, но война продолжается. Как писал когда-то Борис Слуцкий:

А нам, евреям, повезло.
Не прячась под фальшивым флагом,
на нас без маски лезло зло,
оно не притворялось благом.


Сегодня, когда идет война с терроризмом, Израиль находится на передовой линии борьбы.

«Евреи странный народ, – писал американский философ и писатель Эрик Хоффер. – Вещи, разрешенные другим народам, евреям запрещены... Другие нации, пожиная плоды победы, диктуют условия мира. Но Израиль, даже после победы, должен просить о мире... У меня есть предчувствие, которое меня не оставляет: как сложится судьба Израиля, так и сложится судьба всех нас. Если Израиль погибнет, катастрофа ожидает нас всех. Израиль должен жить!»…

Вот такие размышления сопровождали меня, когда мы в третий раз посетили Израиль, чтобы подлечиться на Мёртвом море.


Как-то родственник мне сказал, что каждое утро  благодарит судьбу  за то, что он в Израиле.

– Мы уже давно бы не жили. В Одессе на пенсию прожить нельзя, а накоплений у нас не было. Я уже не говорю, что здесь мне бесплатно сделали операцию на сердце. На Украине это бы стоило огромные деньги. Теперь я забыл о боли в сердце, о нитроглицерине. У жены был перелом шейки бедра. В тот же день ей была сделана операция. На следующий день она сидела. За ней ухаживали так, как никакой родственник бы не смог. И всё это по страховке!

Он так расписывал блага страховой медицины, что мне таки захотелось поломать шейку бедра или заболеть холерой. Но, вовремя вспомнив, что у меня нет их страховки, я воздержался. А он, между тем, продолжал:

– И мне здесь не всё нравится. Но всё это – ничто, по сравнению с тем, что я сказал.

Да, я здесь чувствую себя человеком второго сорта. Но не потому что у меня длинный нос или оттого, что я из Одессы. Нет!  Из-за того, что я плохо знаю иврит. В стране жить – нужно знать язык! А как его знать, когда круг общения ограничен, четверть населения – русскоговорящие? В нашем телевизоре около десятка русских программ!..

Нет, скажите, как им угодить, этим евреям из Одессы?! Мало программ – плохо. Много программ – плохо.


На еврейском кладбище, куда мы приехали, чтобы поклониться памяти близких, цветов не кладут. Да и купить их весьма проблематично. Вместо этого на могильную плиту кладут камушек и зажигают свечку, которую ставят в специально сделанную нишу с дверцей в торце надгробья…  Не кладбище, а какое-то лежбище.

Жара. Ни деревца, ни зелёной веточки, ни ограждений. Жёлтые одинаковые ряды надгробий. Многие без вертикального камня. Гранитных памятников нет. На памятниках нет портретов. Надписи на иврите и иногда – звезда Давида или  минора, как символ иудаизма. Не знаю, как кому, но мне бы не хотелось здесь лежать. Не скрыться от палящего солнца, не поговорить по душам с русским человеком…  Да что говорить, даже не выругаться! Скукота.

У нас в Ростове в городе мертвых тенистые аллеи, рябины и акации, туи и сосны. Красота! Птички поют. Нет, у нас лежать на кладбище лучше!

По аллеям медленно прохаживаются дамы. По их виду трудно сказать, что они в горе и депрессии. Впрочем, депрессия – не повод быть несчастной.

Кладбище располагает к размышлениям. А уж где-где, а в Израиле любят пофилософствовать на отвлеченные темы.

– Мы у нас в России набили себе голову идеальными конструкциями,  идеями и сердимся, когда реальность им не соответствует, – задумчиво сказал я после того, как мы положили свои камушки на могильную плиту, зажгли свечку и постояли молча, пока один из многочисленных внуков усопшего читал молитву.

– Время летит быстро, но хотелось бы, чтобы ещё быстрее, – согласился родственник. – Очень хочется досмотреть этот грандиозный спектакль земного бытия.

– У-у-у, куда тебя занесло! Давай поговорим о чем-нибудь весёлом. И дорого у вас стоит похоронить человека?

– Дорого, умник, дорого, так что живи, пока деньги не накопим!

– Ладно… поживу… Всё-таки смотреть правде в лицо безопаснее, чем говорить её в глаза.

– Ты знаешь, споры с пеной у рта бывают довольно мирными, если проходят за кружечкой пива. У меня есть пара бутылочек. Давай, сядем в тенёчке, смочим горло.

Мы сели на скамейке, открыли бутылки и… Как же хорошо пиво в жаркий день! Пока женщины ещё ходили по тропинкам кладбища, можно было и побеседовать.

– Чем позже умирают родители, тем легче переносится их смерть; чем позже умирают дети, тем больше ощущаешь их утрату, – грустно проговорил родственник.

С ним трудно было не согласиться.

– Что у тебя за отвратительная манера: говорить печальные вещи в такой счастливый день!

– Ну, извини… Кладбище навевает… Но зажигая свечи других людей, ты не лишаешься ни одной частички  пламени…

– Это правда…

– А я всё думаю: родители снисходительны к детям; но как дети бескомпромиссны к родителям!

Мне не хотелось продолжать эту, болезненную для него тему:

– Мне всё же радостно, что у вас всё нормально, если, конечно, не считать взрывов на автобусных остановках…

– Ты лучше скажи, как в России сейчас? Говорят, не узнать страну.

– Всё как у вас: товаров полно, купить их могут немногие, да и постреливают, взрывают…

–  Как везде. Потому сейчас многие и возвращаются в Россию.

– А мне кажется, что в России ещё не скоро будет так, как везде.

– Ты только мне лекцию не читай. Не время и не место…

– Отчего же? Кладбище – самое место!

– Наверное, ты прав. Здесь – ближе к Богу.

– Это почему? Бог, если Он есть, – везде. Но, слава Богу, я – атеист!

Мы сидели на скамейке в тени раскидистого дерева. Торопиться некуда. Кто-то из наших  пошёл положить камушек на другие могилы близких.

–  У бездельников есть свободное время поразмыслить.

– Нормальные люди заняты добыванием хлеба насущного, и эти проблемы интересуют их мало. Вот когда  что-то случится с ними, тогда  завопят.

– Растительная жизнь, которую мы ведём, конечно, убога. И твоя доморощенная философия, миропонимание не более чем перепевы на тему. И это ещё в лучшем случае. И чего велосипед изобретать?!

Вскоре мы  расселись в машины и тронулись в путь.


Вечером  вышли на набережную. Детские площадки, скамейки в тени, цветы… Толпа гуляющих ожидала салют. На площади – концерт. Играет оркестр, выступают вокально-инструментальные ансамбли. Всё на иврите. Но много русских. Национальность здесь считают по стране, откуда ты прибыл. Есть французы и поляки, немцы и американцы. Это уважаемые люди. Они прибыли по идейным или религиозным соображениям. Марокканцы – старые репатрианты. Приехали в сороковых годах прошлого века и много сделали для создания государства. Смуглы, религиозны… Эфиопы – чёрные, нищие, грязные, малообразованные лавочники. Они, как и марокканцы, как правило, имеют много детей. Никто ими не занимается. Растет детвора, как трава на дворе. Кричат, шумят, составляют сословие люмпенов и воришек. Используются на самых низкооплачиваемых работах. При этом очень религиозны.


Человек иногда должен побыть один. Уйти от фонового шума, от споров, от необходимости реагировать, чтобы прислушаться к себе. Нужно упорядочить  мысли, расставить акценты, систематизировать, разложить по полочкам. За последние дни было столько впечатлений, что был рад, когда, проснувшись, не нужно было никуда спешить. Компьютера нет… Писать нечего. Но я не могу выключить мозг. Думается и думается…


Дорога на Мёртвое море, расцвеченная красными, желтыми, белыми полосами, мчалась под колеса. Ничего не значащие разговоры, анекдоты…

– На Мёртвом море вы забудете о хвори! Все камни выгонит… и станете моложе! – говорил нам родственник, сидя за рулём своей японской машины. – Не нужны вам врачи! Вода всё лечит! Не всякий врач полезен для здоровья...

– Но говорили мне, что там есть и бассейн. Я буду плавать, чтобы похудеть!

– Ну, что за жизнь? Сплошная трата денег, – жаловалась жена. Тебе лишь бы глазеть на голых баб!

– О чём ты говоришь? Я в возрасте для женщин неопасном. А, впрочем, почему б не посмотреть на красоту?..

– И как же ты забыл про свой склероз? – напоминает мне жена. – Ты не боишься, что тебе красотка однажды скажет: ах, пардон, вы обронили камень почки… И сердце ты своё совсем загонишь! Ты не забыл…

– Пытался вспомнить, но забыл о чём!.. Заархивировать бы собственную память...

Сначала живописные апельсиновые рощи, поля, где круглый год собирают три-четыре урожая. Сельское хозяйство здесь не сезонное. Здесь работают на земле  круглый год. И, странное дело, на полях почти не видно людей. Где-то далеко полз трактор. Поливальная установка разбрызгивала воду с удобрениями. Высоченная культура производства. Здорово!

Гостиница «Гарденс». Переоделись и пошли в зал, где расположены бассейны  с водой Мёртвого моря, сауна, джакузи, души. Нам выдали махровые халаты, полотенца.

Сидишь в воде, раскинув руки, чтобы сохранить равновесие, и всё тебе удовольствие. Плавать невозможно. Выталкивает из воды, как резиновый мячик. И, не дай Бог, брызги попадут в глаза! Вот и сидим, как воробьи на жёрдочке, смотрим на часы. Не рекомендуется долго просаливаться. Сердце может среагировать…

– Неужели и в море так трудно плавать?

– В Мёртвом море не плавают, а принимают ванны, – ответил родственник и, усевшись на воде, стал подгребать ко мне. – Принимают процедуры.

Мимо, сидя в воде, подгребала русалка. На прекрасном русском она пропела мне:

– Танцуйте мимо, мальчик! Я в декрете...

А мне приятно. Во-первых, потому, что меня назвали мальчиком. Во-вторых, потому, что заподозрили мои поползновения, хотя на самом деле я ни сном, ни духом… Мелочь, а приятно.

Потом мы пошли в сауну. Просоленная кожа стимулировала потоотделение так, что с меня текли ручьи.

– Таких несколько процедур, и я сброшу с себя жирок и стану стройным…

– Как баобаб, – закончил за меня родственник. – Как много летом поводов раздеться!

– Сбросить-то, сброшу, но… снова наберу! В ресторане такие вкусности, что удержаться не смогу. Я себя знаю!

Минут через семь – улеглись в джакузи, подставляя бока под струю воды. Потом душ… Боже, как же здорово! Моя жировая клетчатка прямо на глазах уменьшалась, словно пена пива в кружке. Уменьшалась, или мне просто показалось?..

Наконец, растянулись на мягких лежаках, вдыхая насыщенный солью и паром воздух. Рядом лежат немцы, англичане, шведы, французы… Что говорить, слава о целебных свойствах Мёртвого моря  распространилась по всему миру. Парадокс: Мёртвое море дарит жизнь!

Рядом мужчина из Киева рассказывал соседке анекдот, мешая русскую речь с украинской. И почему он не подмешивает ещё и идиш? Что за дискриминация?

– Приходэ мужчина к ликарю, – рассказывал мужчина, начиная смеяться. – «Доктор, у  мэнэ мания преследования. Куда бы я ни пишёл, за мной  идэ огромная толпа. Я в пустыню, они за мной, я через море, они слидом». «Тяжкий случай! Так, пробачте, запамятовал, як вас звать?» «Так, Моисей я, Моисей!»

Мужчина так заразительно смеялся, что все вокруг тоже улыбались, хоть и не поняли в его речи ни слова.

– Вы иудей? – спросило его привидение в белой простыне?

– Та ни! Я из хохлив! Но жинка у мене чистокровна жидовочка! И я тэж обрезанье зроблю! А что? Зачем мне выделяться?!

Мы вышли к открытому бассейну. Его зеркальная гладь ослепляла. Голубая вода, жаркое солнце, лежаки вокруг… Расположились в тенёчке. Какое блаженство ни о чём не думать, лежать и смотреть в небо! Постепенно чувствую, что начинает одолевать дремота. Не удобно. Ещё храпеть начну. Встал и пошёл к ступеням бассейна, ведущим в воду.

Вода в бассейне много холоднее, и пресная. То ли краситель какой-то добавляют, то ли плитка голубая – но цвет воды голубой-голубой.

Нырнул, и вынырнул почти на середине бассейна. Медленно поплыл к дальнему краю. Потом назад.

Когда вышел, солнышко казалось таким желанным и ласковым. Сегодня у Солнышка, вероятно, период перед красными днями календаря! Оно ласково греет, готово тебя обжечь своей пламенной любовью…  Нет, нужно уйти в тень.

– Чему ты улыбаешься? – спросила меня родственница.

– Как чему? Солнышку, вам, красивым девушкам, что лежат напротив…

– Тоже нашёл девушку! Я в бархатном сезоне! – ответила на мою улыбку родственница.

– В искусстве соблазнять ты – мастер спорта! Олимпийский чемпион! – заметила жена.

– Не преувеличивай! Нельзя же запретить мне любоваться красотой!

– Любуйся…

Я расположился на лежаке и стал смотреть в небо.

– А я люблю Израиль! – вдруг ни с того, ни с сего заявила сестра. –  И здесь многие чувствуют так же, как и я. И пусть я не знаю всех тонкостей традиции и Танах – не моя настольная книга, пусть не всегда ем кошерную пищу, – я – израильтянка! Это моя страна! Я выучила иврит и знаю, что значит Ерец Исраэль. Я горжусь своим народом, болею за «Маккаби», когда они играют за рубежом, хотя здесь совершенно к ним равнодушна.

Мы любим путешествовать, но всякий раз волнуемся и сердца наши бьются сильнее, когда  возвращаемся домой. Здесь наш дом! И в этом наше счастье. И мне никакие другие страны не нужны!

– Не нужен мне берег чудесный, чужая страна не нужна! Так, кажется, пели у нас?

– Так. Но я говорю о себе! Здесь стало мне всё родным. Земля наша ещё не остыла от огня, не высохла от крови, пролитой моим народом. Здесь камни хранят его историю. Здесь всё не так, как в России. Солдаты возвращаются домой на выходные, девушки с автоматами танцуют прямо на тротуаре возле кафе. Здесь все разговаривают громко, и в каждой шутке звучит еврейский юмор…

– А у нас русский дух и Русью пахнет! Не вижу разницы.

– Напрасно ты иронизируешь. Я не могу вычеркнуть из сердца пятую графу! Я люблю улочки старой Яффы и Аленби, «альте захен» на Герцель и россыпь кафешек на Ибн-Гвироль. Я люблю Хайфу и Технион, Тель-Авив и белокаменный Иерусалим с его Стеной Плача, с его древними и вечно молодыми жителями. Это мой народ!

– Но в Иерусалиме даже воздух тягучий и вольно или невольно я становлюсь глубоко верующим!

– Ну и что?! А мне нравится, наблюдая в телескоп в Рош-ха-Никра, представлять, что вся страна у меня на ладони! Наша страна невелика, но как же она прекрасна! И всё – рядом. Ты только что в пустыне и с любопытством смотришь на бедуинов, через час – в современном европейском городе с небоскрёбами из стекла и бетона, а через пять часов загораешь в сказочном Эйлате с его золотыми песками и ярко-голубой водой, с его рыбками и кораллами. Такого ты не увидишь нигде в мире! Мне стали родными пальмы, оливы и кактусы, хотя на севере Израиля можно вдруг очутиться и в России. Здесь природа очень напоминает места, где я когда-то жила.

Но мне дороже величественно-спокойная герцлийская набережная и рынок Кармель, раскинувший свои яркие разноцветные лавки, словно цыганский табор. А разве тебе не напоминает Одессу маленькая Натания и её набережная? Я восхищаюсь парком, раскинувшимся у самого моря в Ашкелоне…

Я молчал. Мне нечего было сказать. Ведь это – огромное счастье – любить так землю, страну, в которой живёшь! Хотя уверен, что везде найдутся те, кто, не менее эмоционально и аргументировано  сможет сказать и о своей родине то же самое.

Но если бы вы знали, как непросто любить и Израиль, и Россию! Они такие разные, такие непохожие. Но что мне делать, если я люблю обе эти страны? «Люблю Россию я, но странною любовью…». Её просторы, реки и леса, города и многое, без чего не смогу жить. И снова вспоминаю слова Маргариты Алигер:

Родину себе не выбирают,

Начиная видеть и дышать,

Родину на свете получают

Непреклонно, как отца и мать…


Так мы беседовали, пока не наступило время обеда. Пошли в ресторан при гостинице. После обеда захотел выпить кофе с молоком. Фигачки! Молоко в обед не положено, раз ели мясо. Экстремисты проклятые! И где, я вас спрашиваю, свобода совести?

Потом мы вышли провожать родственников. Им предстояло ехать в Хайфу, по меркам Израиля – путь неблизкий. Им бы вспомнить Россию!


Закат опять, как клюквенный кисель. В небе появилась первая звезда. Заходящее солнце освещало каменистые горы. В восторге я смотрел на красные горы и огромный малиновый шар солнца.

– Боже, как же красиво, – воскликнул я, указывая на огненный закат.

– Это они умеют, – ухмыльнулся родственник. – Здоровья вам и мучиться недолго!

Он пошёл к машине.


Наутро всё повторилось до мельчайших подробностей. Только теперь не с кем  было вести заумные беседы. Отдыхали на лежаках после водных издевательств над собой до двенадцати. Когда жара становилась нестерпимой, поднимались в номер. Мозг плавился. Русских газет не было. Чтива вообще мы никакого не взяли, надеясь, что найдем на месте. Увы! Расплавленные от жары мозги, постепенно превращались в кисель. Утешало лишь то, что  через неделю должна была кончиться эта пытка бездельем.

Самое низкое в мире место – на Мёртвом море. Мы находимся ниже уровня мирового океана на 400 метров. Не дай Бог, если  нас затопит! Моё умение плавать не спасёт! Боже, как хочу домой!

В гостиничном ресторане строго соблюдается кошрут. Утром полно молока, творога, кисломолочных продуктов со всякими добавками, с чесноком, луком, фруктами… Всего не перечислить. Но даже запаха мясного нет. Иудеи не сочетают молоко с мясом. Множество овощных блюд. Ходишь по залу, и слюнки текут. Что бы такого съесть, чтобы похудеть?! Интересно, разрешается ли есть мясо молочными зубами? Зато в обед все кардинально меняется: мясо всех сортов и видов приготовления (исключая, естественно, свиное), но, увы, ничего молочного. Они даже торты ухитрились делать без сливок, сметаны, молока! Крем, непонятно какой. Когда однажды я попросил принести мне кофе с молоком, на меня посмотрели, не понимая, что я прошу. Потом, правда, принесли кофе с пакетиком белого порошка, заменяющего сливки. Как мне объяснили – это что-то синтетическое, но со вкусом сливок, к ним ни какого отношения не имеющее.

Странное дело: не болит ни сердце, ни спина! Фантастика! Только скукотища и темп замедлен. Время густое и вязкое медленно тянется, ползёт, как черепаха. Всё размеренно и никто никуда не спешит. Словно всё замерло на Мёртвом море. Как это напоминает мне нашу матушку Россию, только здесь справа налево! В России социализм строили большевики, а в Израиле меньшевики. Лишь 45 процентов населения – сионисты. Остальные имеют другие источники доходов!.. Боже, как же тошно и хочется домой!


Первого мая – суббота. Шабад, шалом!! Вечером в пятницу, до наступления темноты понаехало сюда множество людей. Расположились не только в гостинице, но и на пляже в специальных палатках, воздвигнутых предприимчивыми бизнесменами. Стали на привезенных мангалах жарить индюшатину. Шум, гам, галдёж детей… Их ели комары под звон гитары... С первой звездой настала долгожданная суббота. До глубокой ночи крики и смех. Никто и не подумал, что кому-то они мешают, кто-то отдыхает. За дверью номера громкие разговоры почти до утра. Ощущение, что мы оказались рядом с цыганским табором.

–  Какого чёрта?! Проходите с Богом! – сказал  я мужчине. – Вы только что убили тишину...

Не понял он меня и продолжал горланить. А рядом бесновались двое мальчишек.

– Пожалуйста, потише, если можно!

Никакой реакции в ответ.

– Скажи, парнишка, в каком зоопарке ты воспитывался?

Наконец, кажется, они поняли и отошли от нашей двери. Не далеко, так, на несколько шагов…

Никогда не думал, что шабад – такой весёлый праздник! Выезды на природу, шашлыки, музыка… У них, видимо, счастье – не только есть, но и пить – тоже счастье!

Непривычно, что так себя ведут иудеи. У нас они стараются быть тише воды и ниже травы. Но здесь они в своей стране. Хозяева. Видимо, неиспользованная энергия предшествующих поколений  вырвалась  наружу. Я смотрел  на  них  с  восьмого

этажа и не понимал, что там происходит,  чему они радуются? Потом успокоил себя. Их страна, их право. Ни Бог, ни кто другой, ни в чём не виноват. Это я к ним приехал в гости, а не они ко мне.

Жена меня успокаивала:

– Не понимают здесь тебя по-русски. Ты лучше улыбайся! Они тебе ответят улыбкой, и всем будет хорошо!

– Улыбка – понятие растяжимое, – грустно буркнул я и попытался заснуть.

А у двери напротив прощалась с юношей прелестная девчонка:

– Прощай навеки! Позвони мне завтра!

Нужно изгнать раба изнутри. Мудрость в любви. Погасить озлобленность в себе и всё станет другим, – уговаривал я себя. И вдруг подумалось, что это, наверно, самый лёгкий и самый трудный путь к миру между иудеями и арабами…

Безопасность на улицах обескураживает. Не бьют морду, не растопыривают пальцы. Но кричат, как на базаре. Правда, если попросишь, чтобы вели себя тише, умолкают, не понимая, чем я недоволен. Впрочем, вскоре забываются и снова орут.


В гости к нам приехали брат с женой, детьми и внуком. Общались с удовольствием. Брат по-прежнему  остроумен и мудр. Когда-то именно он меня подвигнул пойти в медицину. Он всегда был для меня примером фанатического увлечения своим делом. Живёт  на севере страны, где периодически их обстреливают. Но привыкли. Уезжать не собираются. Там природа напоминает  Россию.

Дети – современные и успешные люди. С ними интересно. Умные беседы, глубокие выводы, основанные не только на эмоциях, но и на знаниях, на опыте.

Узнав, что я редактирую толстый литературный журнал, брат  стал предлагать напечатать свои опусы.

– Они прекрасны, сам увидишь. И небольшие. Я пишу кратко…

Я взял несколько страничек и пробежал текст по диагонали. Писал он коротко и не ясно. Но памятуя, что редактор – переводчик с авторского языка на человеческий, сказал, что обязательно внимательно ознакомлюсь с его творчеством… Но здесь вступила его жена:

– Зачем тебе? – спросила она мужа. – Ведь я тебя просила!..

И брат вдруг засмущался, забрал свой опус.

– Ты извини… Не очень-то известен я потомкам, а так хотелось…

– И даже зеркало тебе не помогает, – продолжала ворчать его жена. – Время лечит, но исход всегда летальный… Чего пристал ты к брату? В кои годы приехал он здоровье поправлять, а ты и здесь его достал… Пришлёшь по Интернету…

Мы распили бутылочку шампанского, закусывая шоколадом и фруктами.

– Пусть у наших детей будут богатые родители!..

Потом спустились в ресторан и в режиме шведского стола устроили пир.

Когда они уехали, мы снова окунулись в безделье. Ощущали себя, как в космосе: ватная тишина, невесомость и солёная вода Мёртвого моря… Вспомнился Стефан Цвейг, его «Шахматная новелла». Теперь я лучше понимаю его героя.

На следующий день – воскресенье! Рабочий день. Дурдом какой-то! Но идиотов мало! И тогда возникает вопрос: а может, дурдом – у нас?! Но об этом не хочется думать.


В Иерусалим добрались на  такси. Это – край географии, девяносто километров, шутка сказать! Им бы к нам в Ростовскую область! В последнее время хоть дороги стали получше. А то трястись бы им из конца в конец не менее суток. А здесь к полуторачасовой поездке готовятся, как к событию.

У входа на автовокзал вооруженные люди прощупывают и просвечивают рентгеновскими лучами нас и вещи. Магнитный контроль, миноискатель. Страна живёт в постоянном страхе. Только, вряд ли всё можно предусмотреть.

Автовокзал огромен. Эскалаторы везут людей на второй и третий этажи к платформам. Множество магазинов. Но в книжном – купить что-нибудь на русском не удалось. На иврите, английском, немецком, французском…  – пожалуйста! И это в стране, где четверть населения – русскоговорящие! Где справедливость, я вас спрашиваю?!

Повсюду – восточный колорит. Огромное множество служителей культа: иудеи, христиане, мусульмане. И все в соответствующих облачениях. Все убеждены, что Истина открыта именно им. Хасиды в чёрных шляпах и длинных, как косы, пейсах. Штаны у них чуть ниже колен. Белые чулки и черные туфли. XVIII век! И всё это не в театре, а в жизни! Их и потрогать можно! И каждый в очках, с книгой в руках. В автобусе, на остановке, в очереди –  они читают, шевеля губами… Что они читают? О чём молятся? Всю жизнь одно и то же. Наизусть можно выучить. Нет, читают! Каждый день. Утром, в обед и вечером. Обалдеть! А меня всё мучает один и тот же вопрос: материальны ли идеалы диалектического материализма?


Время безжалостно. Старшая сестра постарела, похудела, но в глазах смешинка и в речах одесский юмор.

– Недавно познакомилась с английским джентльменом. Фамилия у него звучная: Паркинсон. От волнения и любви у меня даже руки трясутся… Я его спрашиваю. Но он остроумно молчит мне в ответ…


На следующий день приехали друзья. Они тоже постарели. Только по ним можно представить, как мы сами выглядим.

Вспоминали молодость, выпили за дружбу. Было грустно…

– Здесь все перемешалось. Все считают именно себя хранителями веры. Кто только не исповедует иудаизм. И все – евреи!

– А на территории России жили хазары, – подбросил я  тему, чтобы услышать что-нибудь интересное и об этом. Друг – большой знаток истории и искусства. И не ошибся.

– Хазары…

– Так может, мы их потомки? Не хотелось бы…

– Это почему?

– Говорят, они были неразумными!

– Кто такое говорит?

– «Как ныне сбирается вещий Олег отмстить неразумным хазарам…» Пушкин говорит…

– Успокойся! Ты – разумный! Ты – ашкенази. Что касается утверждения Александра Сергеевича, то это не более чем фантазия гения. Князь Олег присвоил себе дань, которую платили хазарам славянские племена среднего Причерноморья, но не собирался с ними воевать. Он тогда ссорился с Византией.

– Мне помнится, что хазары брали дань со славян, подчинили себе Русь, разгромив князя Олега.

– Да, так написано в «Повести временных лет». Кстати, на Руси многие из князей и княгинь были иудеями…

– Как здорово, что мы всё-таки повидались!

– Друзей не надо иметь, с ними нужно дружить, – глубокомысленно заметил друг. – Но вы молодцы, что приехали. Когда ещё свидимся?

– Так приезжайте к нам вы!

– У вас очень уж неспокойно. Тут-то мы уже привыкли к нашим взрывам. А там придётся привыкать ещё и к вашим! Нет уж! Нам Кремля заманчивые своды не заменят Статуи Свободы!..

Мой друг за словом в карман не лез. Как всегда остроумен, весел.

– Не уж-то так было плохо в России?

– Не так уж и плохо. Но и хорошего было мало. Я злопамятный. Помню обиды. Ничего не могу с собой поделать!

– А ты говоришь, – обратился я к его жене, – что у него признаки склероза! Злопамятные склерозом не страдают!..


Вечером мы отправились к моему религиозному брату. Он  помолодел, посвежел. Борода аккуратно подстрижена и причесана. Суетится, фотографирует недавно приобретенным цифровым аппаратом.

После традиционного угощения все перешли в гостиную и удобно расположились на диване и в креслах. Был поздний вечер. Чёрное южное небо с мириадами мерцающих звезд и ласковый ветерок, несущий легкую прохладу располагали к неторопливой беседе.

На мой вопрос о здоровье, брат улыбнулся в начинающую седеть бороду и проговорил, как отмахнулся:

– Что говорить о здоровье? Оно  соответствует возрасту. Каждый день болит где-то в другом месте, так что… здоров! И здесь врачи бессильны! Ты лучше расскажи, как там у нас в России?

– У нас?

– Конечно, у нас! Я давно здесь, но никогда себя не отделял от России.

– Недавно один умник предсказал, что  в марте – апреле будет у нас кризис производства, потрясения всех слоёв общества. А на Дону – смена власти и передел сфер влияния.

В мае – прямой и очевидный контакт с внеземной цивилизацией. Весной Ростовскую область ждут сильные паводки с тяжёлыми последствиями.

В июне – июле: потеря контроля над ситуацией. Массовые кишечные отравления.

Осенью и зимой  будут усиливаться кризисные явления…

– Нет, я серьёзно. Что в России?

– Что в России?! Вечно что-то бродит. Раньше – призрак коммунизма. Теперь призрак шизы. Психиатры говорят, что за последние годы число их пациентов выросло в стране на сорок процентов. Эта беда не обошла стороной и политиков. Кто-то дерётся, кто-то ходит с накладными грудями, кто-то внезапно пропадает, а потом появляется и рассказывает, что зелёные человечки забирали его на летающую тарелку...

– А мне казалось, что хотя бы у вас всё постепенно нормализуется. Демократии становится больше.

– Демократия – это тоже бюрократия, только ДЕМО. Всё, как везде. Лгут все: в газетах, по радио и телевидению…

В какие только одежды не рядится ложь, чтобы выглядеть голой правдой.

– Ну, что ж… Действительно, как везде…

– Понимаешь, у нас выстроена система, связывающая полукриминальными скрепами бизнесмена и чиновника. Это и есть  основа экономического строя современной России.

– Да. Это я понимаю. Но, путь от тоталитаризма к свободному обществу непрост. Опьяненные аля-свободой, люди стали воспринимать её, как вседозволенность. Но такая анархия привела к остановке промышленности… Теперь маятник, вроде бы, остановился и готов к движению в обратном направлении. Православие демонстрируют государственные чиновники, целующие крест перед телеоператорами. Именно поэтому есть опасность, что народ отвернется от православия, если оно не отвернется от власти.

Брат задумчиво посмотрел на меня, потом протер платком очки, и, чтобы переменить тему, спросил:

– А как сейчас с антисемитизмом в России?

– С ним всё хорошо. Без изменений. Только евреями, как выразился Шендерович, временно назначили чеченцев. Национализм – болезнь хроническая.  А в политике – универсальный рычаг управления. Здесь вы ненавидите арабов. В Литве и на Украине – русских. Нет места на земле, где бы этого не было. Не придумали ещё сыворотку, создающую иммунитет против этой заразы…

– Наверно, ты прав. Глупость сильна упрямством.

Мы вышли на балкон, и я закурил. Круглая луна разбрасывалась медью звезд, освещая белые дома холодным светом.

Глубоко вздохнув и глядя в бесконечность Вселенной, брат  воскликнул:

– Как же, глядя на эту красоту, эту удивительную целесообразность и продуманность, не уверовать в Создателя?!

– Я атеист и Бог меня накажет.

– Всё шутишь. А ведь серьёзно…

– Но если серьезно, то сегодня Бога  должны понимать иначе. Есть две одинаково удобные позиции: либо верить во всё, либо во всём сомневаться; то и другое избавляет от необходимости думать. Нет, это не для меня. И ты прости, что не разделяю твоих верований. Кстати, сегодня генетики могут создать человека, как в своё время Бог создал Адама и Еву…

– Нельзя вмешиваться в биологическую природу человека так же, как большевики вмешались в его социальную природу. Герой Булгакова Преображенский возвращает молодость только тем, кто способен оплатить дорогостоящую операцию, и высоким властным чинам, способным обеспечить его защиту. Какая же здесь нравственность?! Скорее, – пособник Сатаны.

– Очень может быть. Но я не о том. Не о нравственном обосновании, а о технологии…

– Без воли Бога ничто на земле  не происходит.

– Тогда, как же Он допустил такое?! Холокост, геноцид, боль и страдания ни в чём не повинных?

– Без Холокоста не было бы Израиля.

– Не уверен, что нужно было платить такую цену. Если бы не было Холокоста, пожалуй, не было бы нужды в Израиле. Люди бы спокойно и счастливо жили там, где и жили. Но Гитлер подстегнул вялотекущий антисемитизм. Евреев стали изгонять отовсюду. Последовало очередное изгнание, и евреям нужно было прибиться к какому-нибудь берегу. Сначала серьёзно рассматривался вопрос о создании еврейского государства где-то в Европе. Но решили, что естественно его создать там, откуда их изгнали.

– Евреи созданы для исполнения миссии. Если они её не исполняют, они заслуживают того, что с ними произошло. Народом своим Бог избрал их для того, чтобы они несли свет духовности всем людям на земле, а они в рассеянии замкнулись в своих проблемах, отгородились в  гетто высокой стеной и забыли о своей миссии.

– Так, всё-таки, в чём эта миссия?

– В трансформации сознания человечества. Необходимо было служить другим народам, превращая человечество в Богочеловечество.

– Нет, это выше моего понимания. А нельзя ли попроще?

– Нацисты, – продолжал брат, не обращая внимания на моё восклицание, – планировали геноцид евреев как ритуальное жертвоприношение своим «могуществам». Это был конфликт сверхчеловека с Богочеловеком.

– А не кажется ли, что ты подгоняешь свою логику под результат, как бывает, когда ученик подгоняет свои действия под ответ в задачнике, не понимая, что и как он делает?

– Нет, не кажется. То, что фашисты черпали в языческом оккультизме, в искривленном кресте свастики, вступило в борьбу со звездой Давида – символом взаимопроникновения духовного и материального. Свастика могла раздавить всё на своём пути, но она проиграла способности почувствовать любое страдание, как своё.

– Но ты так и не сказал, в чём же миссия евреев?

– Да я же об этом и говорю. Миссия евреев заключается в духовной, а не в генетической селекции, в постепенной трансформации сознания всего человечества.

– Значит, антисемиты правы, когда говорят об особом плане евреев завоевать мир?

– Это план Бога Израиля. И план этот вовсе не тайный. Он опубликован в Библии.

–  Из двух людей ближе к Богу тот, кто Его отрицает, – сказал я. – Впрочем, теперь я, кажется, начинаю понимать…

Мы зашли в комнату. Женщины беседовали. Сестра рассказывала о концерте, который прошёл в Иерусалиме. Сюда приехали лучшие артисты России. Это уже стало традицией – давать благотворительные  концерты  в канун Дня Победы. Финансируют их администрации городов, различные спонсоры. В концерте участвовали Кобзон и Бригвадзе, Аллегрова и Басков, ансамбли и музыканты, виртуозы Москвы…

Брат посмотрел на часы.

– Время мчится, но и оно нуждается в остановке.

– Да… Нам, пожалуй, пора…

Мы стали прощаться.


Утром на автобусе мы поехали к друзьям в Ашдот. В салоне была прохлада, а на дворе жара, градусов до тридцати! Красота! Добравшись до друзей, снова окунулись в волны радости восклицаний и воспоминаний. Подумалось, что если жизнь не приносит достаточно радости, её можно искать в воспоминаниях. Какая бы ни была трудной молодость, она всё же МОЛОДОСТЬ!

– Как ты не понимаешь, что мы все, понимаешь, все убеждены в своей правоте! –  почти кричал мне друг. – Они нас взрывают, убивают стариков и детей…

– О, Боже! Куда бы мы ни приехали, везде об одном и том же! Неужели нет других тем? И, кроме того, никаких коллективных убеждений быть не может. Так что не расписывайся за всех!

– Ну, хорошо! Не буду говорить за всех. Но я убежден, что Шарон не должен  сдавать позиции, пока не будет гарантий мира. Видите ли, он надеется!

– Мне кажется, это временные трудности. Всё утрясётся, и вы поймете, что иного пути нет. Нужно делать шаги  навстречу  друг к другу. Попытаться понять оппонентов…

– Ты так рассуждаешь, сидя в своей России. Пожил бы здесь! И брось защищать этих арабов! Тоже ещё, антисемит нашелся!

– Позволь, но арабы – семиты! К тому же, правящая партия Шарона многократно доказывала на деле правильность его политики.

– Во-первых, когда это было? А во-вторых, эта, с позволения сказать, правящая партия привела нас к таким победам, что теперь трудно пересчитать потери!

– Но вы кричите о демократии. Вот в открытой полемике и разбирайтесь!

– Демократия! Референдум в партии сказал своё мнение!

– Значит, нужно обратиться ко всему народу! Демократия…

– Ай, брось, пожалуйста! Демократия гарантирует гласность, но не безопасность…


Как  быстро меняется мир! Не по дням, а по часам! Ещё недавно, когда в прошлый раз мы были в Израиле, хотя теракты случались и тогда, я не раз оказывался на так называемых территориях, то есть в арабских поселениях. Никаких признаков безысходности и мрачных социальных условий я там не заметил. Масляничная гора, например, до самой макушки была застроена шикарными особняками арабов. Возле домов – приличные автомобили, всюду струился аромат бесконечного шашлыка… А теперь?! Когда же это кончится?!

– Кто к нам с чем, тот оттого и того… – говорил родственник. И я его понимал.

Многочисленные исторические причины привели к тому, что арабская цивилизация оказалась в стороне от европейского Ренессанса. В этом вековом отчуждении рождались подозрение и нетерпимость ко всему западному. В то же время их соседи по Ближнему Востоку, евреи, в ходе исторического рассеяния волей или неволей включились в Ренессанс и стали его неотъемлемой частью. Народам удалось преодолеть коммунизм и нацизм. Но возник новый  вызов бесноватых, поднимающих волну  насилия...

Мне уже до чертиков надоели все эти постоянные разговоры… Каждый строит из себя великого стратега, политика. У нас когда-то говорили, что есть три дела, которые может делать каждый: выращивать высокие урожаи, воспитывать чужих детей и управлять государством. Так вот, здесь, в Израиле, видимо, унаследовали это умение и теперь на каждой кухне горячо обсуждают мировые проблемы.


В Натании  родственник спросил, не хотим ли мы увидеть его сына. Большого желания у нас не было.

– Я не против, хотя ничего интересного не предвижу.  Не понимаю, как он может годами вам не звонить. Даже на дни рождения. И так же ведут себя его дети! Я помню, как вы относились к ним,  возились, баловали подарками... Теперь они забыли  вас. Разве не понимает сынок, что так же будут с ним поступать и его дети. Это заболевание заразное.

– У них потребительское отношение. Когда им что-нибудь нужно, они не стесняются. Как-то взяли в долг деньги, которые мы годами накапливали. Но Бог с ними. Так, позвонить?

Я понимал, что им хочется хотя бы таким образом затянуть сына, взглянуть на него. Они стали совершенно чужими людьми.

Узнав о нашем приезде, «сынок» попросил меня к телефону.

– С приездом! А ты коньяк пьёшь?

Я никогда с ним не был на «ты», и такая развязность меня резанула. Но, подумав, что здесь все друг к другу обращаются на «ты» – смолчал.

– Пью… если хороший.

– С лимончиком?

– Можно с лимончиком… и шоколадом.

– Я вечером приеду…

И положил трубку.

Часов в восемь  он явился  с женой.

Огромного роста, подстриженный под ноль, он блестел не только лоснящимся  самодовольным лицом, но и толстой с палец золотой цепью, браслетом  и двумя перстнями. Так  ходили в недалеком прошлом у нас в России криминальные авторитеты.

Жена его, напротив, миниатюрная женщина, во всем ему потакала. Русская, она хорошо изучила язык, работала и ни  чем себя не отделяла от  мужа.

Верзила выставил красивую бутылку французского коньяка, не попросил, а приказал жене нарезать лимон, высыпал из кулька в вазочку шоколадные конфеты.

Разливая коньяк, произнес тост:

– Ну, с приездом! Поехали!

После второй рюмки он стал рассказывать, как сидел в Израильской тюрьме, как все тюремщики буквально дрожали оттого, что вынуждены были иметь с ним дело. Что там, как в санатории. Прекрасное питание, теннис, душ, телевизор…

– Ну, держитесь, суки! У меня проснулась совесть!..

Постепенно, всё больше хмелея и беспрерывно болтая, не давая возможности даже задать вопрос, он стал свою речь перемежать сначала осторожным, а потом и грубым матом. Передо мной сидел бандит образца девяностых годов. Ощущение было тягостным.

К концу вечера этот шкаф был  пьян. Машину повела домой жена.


Родственник – больной человек. Семь лет назад ему сделали операцию на сердце. Сейчас должны «чистить сосуды».

– У нашего знакомого, – рассказывал он, – удалили мозг…

– Костный мозг, – уточнила его жена.

– Он получил большую дозу в Чернобыле, – продолжал свой рассказ родственник. – Теперь ему очищенный мозг…

– Костный мозг, – снова уточнила жена.

– Вот именно, костный, снова вольют. И будет он как новенький…

– Вот кто будет благодарен Израилю до мозга костей, – резюмировал я.

– Здесь вообще хорошо тяжелобольным и старикам. Заботятся о них, носятся, как с писаными торбами. Вам бы так…

Что я мог возразить?

– Хорошо бы… – согласился я. – Взять  бы твоему сыночку почистить, а лучше, влить новый мозг, да не костный, а головной! Да и нашим депутатам отдать мозги на промывку.

– Ты прав. Тяжело со старыми мозгами жить в новой стране…


В Ришон ле Ционе, пригороде Тель-Авива нас встречала племянница. И снова роскошный стол и интересная беседа. Племянница – интеллигентный  и образованный человек. Она работает в институте Вейсмана, продолжает заниматься генетикой, часто публикуется в престижных научных журналах, выступает на конференциях в Израиле и за рубежом. Её муж – программист, тёплый остроумный человек.

Поначалу беседа ограничивалась рассказом о детях, о работе.

Старший их сын прошел службу в армии в боевых частях, учился в США, работает программистом, женат, имеет сынишку. Племянница рассказала, как однажды, когда служил сын в армии,  вез снаряды и попал под обстрел своих же израильтян. Как он петлял по пустыне, боясь наскочить на мину… Значит, такое не только у нас бывает!

Младший – недавно отслужил армию. Он был танкистом. За три года службы у парня двадцати лет – седина. Ему приходилось на сороградусной жаре в арабском предместье, по нескольку суток сидеть в танке. Выйти нельзя. Днём танк нагревался как сауна, и они сидели в танке, как в консервной банке. Выйти не могли, так как вокруг – беснующаяся  арабская молодежь. Лишь ночью под охраной товарищей с автоматами, они позволяли себе выйти по своим делам…

– Длина минуты, – с улыбкой говорил племянник, – зависит от того, с какой стороны двери туалета ты находишься.

Симпатичный, остроумный и скромный паренёк, видимо, за время службы насмотрелся многого.

– Ничто так не портит цель, как попадание. А нам приходилось иногда постреливать. Что говорить. Зрелище не из приятных! Но когда всё же поступал невнятный приказ, примерно такой: «Выступаем вечером на рассвете», – на душе становилось легче и хотелось петь.

Теперь он учится в Технионе. У него есть девушка, которая сейчас служит в армии. Скоро в Израиле появится новая семья.

Постепенно за столом возник разговор о том, как не просто их стране, сколь туманны перспективы…

– Понимаешь, вокруг нас ненависть столь велика, что она иной раз толкает  действовать арабов себе во вред… – сказала племянница.

– Вот именно, – поддержал её сын. – После землетрясения в Иране Израиль предложил свою помощь. Можно было бы избежать лишних жертв. Но Иран отверг помощь Израиля. Они лучше дадут себя похоронить заживо, чем позволят иудеям себя спасти. Разве это не идиотизм?!

– То же самое было в Испании. Испания не хотела ассоциироваться с евреями. И это тоже антисемитизм.

– Казалось, что война с фашизмом, – сказал я, – излечила от антисемитизма. Но зло, которое процветало на земле две тысячи лет, не исчезло.

– Цена строительства своей страны оказалась неимоверной.  Эта земля обильно полита кровью. С момента возникновения, Израиль не знал ни единого дня мира.

– Когда же возникла процветающая страна, – поддержала сына племянница, – был придуман миф о «палестинском народе».

– Что значит «миф»? – не понял я. – Он есть, это – реальность!

– Такого народа никогда не существовало. Сам этот миф – такой же антисемитский навет, как и история о крови христианских или мусульманских младенцев, которая используется якобы для приготовления мацы. Это антисемитизм.

Она говорит тихо, убежденно, поучительно. Я же не много знаю об этом, потому принимаю всё на веру.

– Название «Палестина» – изобретение древних римлян. Это одна из их попыток стереть Израиль с карты мира, ликвидировать следы еврейского присутствия в Иудее и Самарии.

– Однако мировое сообщество единодушно именует их «палестинскими территориями», – возразил я. – И, кроме того, вас поддерживают Соединенные Штаты. Но и они всячески стараются помирить вас с палестинцами.

– Однако цена, которую Израилю приходится платить за такую поддержку, граничит с потерей независимости и ведёт к постепенной капитуляции. Сами арабы никогда бы не поставили еврейское государство в такое тяжелое положение.

– Да, но мировое сообщество… – пытался я возразить.

– Даже когда все присутствующие, кроме жертвы, дают согласие на изнасилование, это не делает его ни законным, ни приемлемым, ни... демократичным. Это делает его групповым. Должно приниматься во внимание мнение только жертвы. А потому, когда ООН подвергает Израиль групповому изнасилованию, – это тоже проявление антисемитизма.

Никогда не думал, что мои родственники, интеллигентные люди, занятые далекими от политики делами, столь политизированы и так хорошо разбираются в вопросе. Видно наболело.

– А ты обратил внимание, – сказала племянница, – что, как ты говоришь, наш близкий друг, Соединенные Штаты пригласили к участию в борьбе с терроризмом практически всех. Сирию и Иран, десятилетиями спонсирующих терроризм. Пакистан, чей народ люто ненавидит Соединенные Штаты. Между тем, больше всех от исламского террора страдает именно Израиль. Он мог бы органично и с большой пользой для дела влиться в эту борьбу. Но Соединенные Штаты исключили его так же твердо, как и Испания отказалась от помощи Израиля после недавних терактов в Мадриде. И, вероятно, по той же самой причине. Имя ей – антисемитизм.

– А, может, совсем не так, – возразил я, – а чтобы уберечь молодую страну от новых поводов ненависти исламских стран, чтобы показать, что борьба с терроризмом – это защита всего человечества?

Я был не рад, что затронул эту тему и хотел переменить её, сказав, что за время нашего прошлого приезда  страна преобразилась. Поднялись новые высотные дома, разрослись города… Но их  так просто нельзя было сбить.

– Большинство европейцев искренне верят, что Израиль был построен на территории страны под названием Палестина и разогнал её народ. Это невежество, порождающее антисемитизм, – добавил племянник.

– В антисемитизме нет ничего нового, – стараясь снизить накал, сказал я. – Мы живём с ним уже две тысячи лет. Когда в одном месте он становился невыносимым, мы уходили в другое. Нынешняя волна антисемитизма совпала с глобализацией. Сегодня в таком перемещении смысла нет.

– Совершенно верно, – согласилась она. – Антисемитизм – явление глобальное. Здесь мы столкнулись с евреями из разных общин. Поэтому, чтобы утвердиться в этой стране, необходимо преодолеть не просто конкуренцию, а и нелюбовь.

– Стоило ли тогда уезжать из России?

– А среди приехавших, – продолжала она, не обращая внимания на мое замечание, – много нерелигиозных, не соблюдающих еврейские традиции и обычаи. Создать из такого разнообразия единый еврейский народ в ближайшие сто лет невозможно…

– Вот и приехали! Хватит философствовать! А чаем нас будут угощать? – сказала жена, стараясь прекратить малоинтересный  ей разговор.

– Вы знаете,– сказал я, – мне кажется, все народы, так или иначе, – евреи. У каждого – своя судьба, свои проблемы, свои друзья и ненавистники. Чего уж там говорить об особой судьбе нашего народа?

– А ты не так уж неправ, – улыбнулась племянница. – Как писал Губерман, «Везде одинаков Господень посев, и врут нам о разнице наций; все люди – евреи, и просто не все нашли пока смелость признаться».

– Ну, конечно! Отец – рикша, мать – гейша, а сын – Мойша!

– Нет, правда! В каждой нации есть свои евреи! Я слышал, что в некоторых армянских семьях хотя и ели свинину, но всегда она была менее предпочтительна по сравнению с другими мясными продуктами. Старались отмыть мясо и дать воде стечь так, чтобы  и намека на кровь не было.  Избегали работать в субботу. Может это какие-то рудименты, отголоски давних родовых смещений?

– Не исключено… О, как прекрасен этот торт! Нет, в Израиле прекрасные продукты питания! Вкусные и экологически чистые!

– И главное, кошерные!..

Мы ещё долго беседовали. Как жаль, что так редко судьба дарит нам прелесть общения!


Уже в самолете, разместившись в  креслах и сетуя на тесноту и неудобства, мы с удовольствием вспоминали встречи с друзьями и родственниками, нескончаемые разговоры и были рады, что летим домой! Что бы ни говорили, а дома  лучше!

Длинноногие стюардессы разносили напитки и еду. Я попросил рюмочку коньяка.

– Чего только не пьёшь, когда халява, – пошутил я в ответ на укоризненный взгляд жены.

– Печально наблюдать брюшко кумира… – ответила она.

–  Всё! Дома я сажусь на строгую диету.

– Какой уж раз? И сделай первый шаг здесь в самолёте! Ну, откажись от лакомства, ведь только встал из-за стола!

– Нет, это выше моих сил!

– Но дома будешь ты худеть! Ты только посмотри на это пузо! Всё! Будешь у меня вегетарианцем!

– Согласен! Дома, а не здесь. Но, кажется, мы – дома. Прилетели. Садимся. Пристегни ремень!